Новости

СЕРГЕЙ ЖЕНОВАЧ: «ДАВАЙТЕ РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО МЫ ЕСТЬ И ВСЕ ТАКИЕ РАЗНЫЕ»

Сергея Женовача, думаю, особо представлять не надо. Режиссер, педагог - широко известный и очень уважаемый в обеих ипостасях. В прошлом сезоне дипломная работа студентов РАТИ «Мальчики» по Достоевскому в его постановке стала настоящим открытием - и не только в Москве. А показ спектакля в Красноярске на фестивале «Сибирский транзит» неожиданно повлек за собой еще одно интересное событие: молодой ученик Женовача Олег Юмов был приглашен на постановку в театр им. Пушкина. Юмов ушел от испанской «клюквы».

- Сергей Васильевич, почему вы порекомендовали красноярскому театру именно Юмова?

- На самом деле, когда дирекция обратилась ко мне с просьбой, я предлагал всех своих ребят. Но кто-то был занят, вел переговоры с другими театрами... Волею случая выпало Олегу. И, как мне кажется, он со своей задачей справился. «Дом Бернарды Альбы» по Гарсиа Лорке - очень интересная работа, в ней чувствуется нестандартное мышление. Я видел спектакль в записи, и даже при таком просмотре он производит сильное впечатление. А как работают артистки! Сразу понятно, что для многих из них это не проходные роли.

- А в чем, на ваш взгляд, проявляется упомянутая нестандартность мышления?

- В уходе от испанской «клюквы». Обычно в этой пьесе обыгрывают женские страдания - смотреть невозможно! А режиссер вывел на сцену мужиков, получился мощный контрапункт. Хочется даже, чтобы этих мужиков было побольше. (Улыбается.) Очень многое в спектакле решено за счет музыки - что тоже немаловажно. Главное ведь не самовыразиться, а дать возможность и молодому художнику проявить себя, и композитору - насколько я понимаю, уже с именем, со своим почерком. Чтобы музыка вписалась в контекст спектакля - здесь это удалось.
Олег вообще очень талантливый и одаренный человек. Его работы в институте будоражили не только педагогов кафедры режиссуры, но и многих студентов. Сейчас он репетирует в Москве «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле с независимой компанией артистов, есть у него задумки по Бунину, Лескову... И я очень благодарен директору театра им. Пушкина, что он рискнул и пригласил 23-летнего парня. Маше Вольской, художнику постановки, всего 19 лет! Я всем говорю, что так не бывает.

- И все-таки чудеса возможны. Юмову, например, в Красноярске готовы предложить еще одну постановку...

- И хорошо, и замечательно! Вы знаете, очень важно поверить в человека и помочь ему сделать первые шаги в профессии. Лучше обмануться, но доверить, чем не дать шанс проявиться. Сколько таких случаев... Сначала мы студентов пестуем, любим, в каждом видим художника. А потом они приходят в театр и сталкиваются с суровой реальностью, где в них никто не хочет замечать оригинального мышления. Как раз наоборот, все стремятся попользовать - заставляют обслуживать амбиции того или иного мастера или дают поставить никому не интересную пьеску с маловостребованными актерами... Наша профессия - вообще сфера людей закомплексованных. Раз не предложили постановку, два - и уходит вера в себя... Театр сильно ломает.

- Вы с такой горечью об этом говорите.

- Просто хочется, чтобы молодые ребята учли весь опыт нашего многострадального поколения 40-50-летних, и чтобы их судьба сложилась удачнее. Самое страшное - потерять веру в себя, в профессию, в близких людей. Мне, к сожалению, приходилось наблюдать подобное. Театр сильно ломает, особенно молодых.

- Выход? Как выпускникам найти в нем свое место, сохранить себя?

- Это очень серьезный вопрос. Сейчас вообще огромная дистанция между школой и практикующим театром. У нас нет промежуточного звена - студии, мастерских, раньше их было полно по всей стране! Я сам из краснодарских театральных студий, затем работал в театре-студии «Человек». Именно студия дает возможность поэкспериментировать - и со светом, и с музыкой, с какими-то постановочными решениями. Здесь на практике продолжается процесс учебы.

- Так, может, проблема в сроках обучения в театральном вузе?

- И в них тоже. Почему на врача нужно учиться шесть лет, а на режиссера - всего четыре года? Пятый они уже не учатся, а ездят ставить спектакли. Актерам-первокурсникам по 16-17 лет, а выпускаются они в 20-21. И сразу же попадают в сложный театральный организм, где им приходится подстраиваться под существующие в нем законы. Которые далеко не всегда самые правильные... Так что, в идеале, актеры должны учиться пять лет, а режиссеры - шесть. Пять лет на стационаре, затем съездить куда-нибудь на постановку и снова ненадолго вернуться в институт, сесть за парту. Мне кажется, им немного не хватает возвращения к школе. А студия - это уже следующий этап.Стечение счастливых обстоятельств

- Кстати, Сергей Васильевич, примите поздравления с открытием собственной студии! Что способствовало ее появлению? Весной, когда вы были в Красноярске, об этом еще и речи не было...

- Просто пришли люди, которым очень понравились наши дипломные спектакли. Они-то и стали учредителями Студии театрального искусства. Все удачно совпало. Я не собирался создавать театр из курса. Но последний год мы с ребятами жили единым театральным организмом - у нас возникла потребность быть вместе, ежедневно общаться, играть, поворачивать друг друга в какие-то неизвестные, неожиданные стороны. Потом появились люди, которым интересны и наши поиски выразительного языка, и существующая манера игры, - без подобного круга зрителей театр никогда бы не родился. А некоторые из них еще и захотели поддержать нас финансово. Такое вот стечение счастливых обстоятельств... Сейчас в репертуаре нашей студии семь спектаклей, показываем их пока на арендованных площадках в Центре им. Мейерхольда и в Театральном центре «На Страстном». Но как все будет складываться, развиваться дальше никто предсказать не может.

В студии играют выпускники моей актерской группы, в этом году я набрал новый курс актеров. Заняты у нас и ребята с моего режиссерского курса, они последний год учатся. Многие уже ставят спектакли - Улан-бек Баялиев в Уфе, Павел Зобнин в Омске, да и остальные при деле... Но в дальнейшем, конечно же, хотелось бы, чтобы они продолжали постигать профессию в Студии театрального искусства. Мне кажется, для некоторых из них будет правильно после столкновения с реальным театром вернуться на какое-то время к своим истокам.

- Режиссура - профессия или призвание? Насколько вообще возможно ей научить?

- Прежде всего, это мышление, особый взгляд на мир. Когда человек мыслит не литературно, не живописно, а сценическими образами. Такое мировосприятие нужно воспитывать, культивировать в себе постоянно. Некоторые люди ставят спектакли, но не становятся режиссерами. А иные нигде не учились, но их режиссерское мышление определило весь XX век, - те же Станиславский, Брук. Так что как таковой режиссуре обучить невозможно. Задача педагогов - разглядеть в человеке ее задатки, поддержать их, направить.

- Такое ощущение, что появление сегодня нового театра - ситуация нетипичная. Большинство режиссеров сейчас предпочитают работать по контракту на разовые постановки.

- Я считаю, что это искусственно созданное мнение. И оно выгодно людям, которые руководят театрами и не хотят в них ничего менять.
В отечественных театрах бразды правления сейчас пытаются отдать управленцам, директорам. Но, при всем моем уважении к ним, русский театр - это театр художественных идей. Когда подбирается труппа под какую-то идею, возникает своя атмосфера, свое настроение. Стиль Таганки не спутаешь со стилем «Современника» или театра на Малой Бронной, верно? Поэтому театрами должны руководить режиссеры - так было всегда.

- А достаточно ли у нас режиссеров, готовых взять на себя столь серьезную ответственность?

- Безусловно, они есть! Но пока сохраняется такая тенденция, люди будут бояться заявлять, что мечтают собрать свою творческую команду, что-то реализовать, что они готовы отвечать за свой театр... Это по молодости можно говорить - смотрите, какой я интересный, способный, сколько у меня сил и энергии! А потом уже устаешь кричать, что-то доказывать...
Другое дело, что лидерами не рождаются. И предугадать это в человеке невозможно - нужно дать ему шанс попробовать себя. Пусть режиссер представит свою программу, подпишет контракт на 2-3 года. Не оправдал надежды - взяли другого. Неправда, что нет талантливых людей! Я каждый год вижу выпускников в разных театральных школах - среди них есть интересные, неординарно мыслящие люди. Просто должна быть система, где бы эти ребята могли реализовываться. Да, сегодня время «собирания камней». Собирания мыслей, идей, исканий - дай бог нам переработать то, что было открыто в театре в последние годы. Но, переработав, нужно идти к новым идеям! В том числе и в драматургии.
Драматургия нуждается в подпитке

- Да, но в этой сфере идей сейчас, кажется, как никогда много...

- Увы, еще одна иллюзия. Пока что, сколько бы мы ни говорили о рождении новой драматургии, на свет появляются лишь «тексты» - кстати, сами драматурги их так называют. Возможно, некоторые из них даже талантливые. Но нельзя сказать, что возникло новое, оригинальное драматургическое мышление. А что это такое? Сценическое мышление, где открыт неизвестный доселе способ игры. Новая театральная система, которую приходится постигать, как мы до сих пор постигаем системы Булгакова, Чехова, Брехта. Со своей четко выраженной человеческой позицией и театральным взглядом на реальность. Нельзя все время жить в форме бытового факта, как это практикуется сегодня: буквально записывают слова людей на улице и выдают их за произведение искусства.

- То есть такое направление, как вербатим, вы не признаете?

- Это все уже было! Скажите, кто сейчас помнит пьесы Киршона, Погодина? Они писали точно так же, вне времени, их ставили в каждом театре. Но, мне кажется, такие пьесы уже не вызывают прежнего интереса. Можно сколько угодно говорить, что режиссеры их не прочли, не разгадали, что актеры их плохо сыграли. Но так не бывает, поверьте.
Хорошо, что ребята рвутся в драматургию. Но рвутся они в одиночку. А наша профессия артельная. Пьеса - не прозаическое явление, не слова на бумаге. Это, прежде всего, слова со сцены. Новую драматургию нельзя подпитывать искусственно - все должно возникать по живому. И она должна быть, прежде всего, интересна зрителям, всегда повторяю это актерам. А иногда я вижу, что люди устают от документальной реальности, которая возникает на сцене.

- Чего же хочется сегодняшнему зрителю?

- Воображения, фантазии. Не сентиментального самообмана - чего-то другого. Не случайно многие театры возвращаются к классической драматургии - у людей потребность приобщиться к чему-то вечному. Жизнь стала слишком нестабильная... Хочется хоть в театре ненадолго отвлечься, окунуться в то, что непоколебимо. Почувствовать, что над нами все равно остается звездное небо, будет стоять Владимир с крестом, как в «Белой гвардии» у Булгакова. И мы верим, мы хотим, чтобы его герои продержались, чтобы они пережили трудное время. То же самое у Достоевского: услышать историю Илюши, понять мальчишек и беспокоиться, пронесут ли они веру в себя и друг в дружку через жизнь, не скурвятся, не изменят самим себе... Когда это волнует, тревожит - неважно, написаны слова сегодня или сто, двести лет назад. Современность не определяется датой написания сочинения.
Я, прежде всего, - педагог

- И тем не менее, Сергей Васильевич, современников вы не жалуете?

- Жизнь настолько коротка... Я не отношу себя к режиссерам потока, которым очень важно количество постановок. Для меня важней решать какие-то нравственные задачи, всегда хочется сделать спектакль, который объединит людей. И если есть возможность, то мне интереснее погрузиться в Булгакова, чем в пьесу, которую можно сделать за пару дней. Я не пессимист. Но в год ставлю по одному спектаклю. А мне уже полвека - осталось еще 8-10 постановок, может, чуть больше. Столько пьес, которые меня действительно манят по-большому... Если бы не сделал «Мальчиков», не обратился бы к «Белой гвардии» на сцене МХТ или к «Горю от ума» на сцене Малого театра, что-то в этой жизни, наверное, было бы не так. Не чувствовал бы внутренней уверенности работать дальше.

- Правда ли, что «Мальчики» пришли на смену другой задумке по Достоевскому?

- Не совсем так. Я действительно хотел поставить роман «Братья Карамазовы» - причем несколько разножанровых спектаклей по отдельным сюжетным линиям в разных театрах. А еще лучше - в разных странах. (Улыбается.)

- Рассматривались даже такие варианты?

- Да, в Таллине. Сама конструкция романа позволяет сделать постановки о каждом из братьев. Все начиналось с Мити Карамазова - я уже написал композицию будущего спектакля «Исповедь горячего сердца». Но что-то не сложилось. Потом обсуждал эту же идею с Олегом Павловичем Табаковым и от постановки в МХТ тоже пришлось тогда отказаться по техническим причинам... А сейчас я очень занят в студии, и спектакль пока завис в воздухе. Может быть, когда-нибудь вернусь к этой задумке, если позволят здоровье и обстоятельства... Так вот, возвращаясь к вашему вопросу: когда я размышлял над главой «Исповедь горячего сердца», поехал в Старую Руссу, место действия «Братьев Карамазовых», - как известно, там была дача Достоевского. И однажды после дождя увидел, как по улице идет стайка подростков - шеренгой, держась за плечи, этакое мальчишеское братство. Так я увидел композицию «Мальчиков»...
Есть еще одна очень серьезная причина для погружения в классику.

- Какая же?

- В настоявший период жизни я тесно связан с педагогикой. Вообще считаю себя, прежде всего, педагогом. И для меня очень важно, чтобы ребята соприкасались с высокой словесностью. Артисты каждый день произносят эти слова, думают о них днем и ночью. И если они думают мыслями Платонова, Островского, Шекспира, Чехова, что-то в них меняется. Потом у них будут разные роли и режиссеры, но сейчас что-то очень глубокое западает им в душу... Как детство - оно должно быть радостное и запоминающееся. Нельзя у ребенка отнимать детство. То же самое у артистов - нельзя отнимать у них высокий настрой.
Сейчас я погружен в неоконченный роман Лескова «Захудалый род» - мне интереснее искать театр в этой трудной, противоречивой, высокого духа прозе, чем играть коммунальные разговоры о том, какая паскудная у нас жизнь. И моим ребятам это погружение тоже интересно.
Театры должны закрываться

- Воспитание высокого настроя может гармонично сочетаться со съемками в рекламе или сериалах?

- А почему нет? Съемки, игра - это актерская профессия, нельзя стать артистом, не играя. Ведь подрабатывают же люди дворниками, уборщицами, нянечками. Что плохого, если человек заработает себе на жизнь актерским трудом? Почему мы в рекламе ищем откровения Гамлета?! И Феллини с Бергманом снимали рекламу. А многие режиссеры ставили «Целину» Брежнева - но они не становились от этого хуже. Просто были предлагаемые обстоятельства, в которых люди вынуждены были существовать какой-то период. Да, счастье, если актеру дают сыграть Гамлета, Митю Карамазова. А если нет? Что делать - спиваться? А у него семья, дети. Как у Высоцкого: «Я лечу туда, где принимают». Так было во все времена. Нас ведь не смущало, что в прошлом артисты снимались в сериале «Следствие ведут знатоки». И актеров, снимавшихся в «Кабачке 13 стульев», больше знали именно по этим ролях, чем по их замечательным работам в театре. Другой вопрос, нужно, чтобы и сериалы были на уровне произведений искусства. Не бывает плохих жанров. Например, «Петербургские тайны» Пчелкина - не шедевр, но очень достойная работа, на мой взгляд. Сейчас вообще появляется много интересных сериалов, их качество растет.
И театральная эстетика должна меняться, обновляться. Театры рождаются и будут рождаться. И скажу страшную вещь - время от времени они должны и закрываться.

- В каких случаях?

- Как только люди начинают думать, что приходят на работу - таким театром заниматься не хочется. Это уже не творчество, а скучное предприятие по производству спектаклей. Умирают не стены - угасает что-то внутри, живой дух... В театре, как и в спорте, нужно стремиться к победе, к успеху. Ставить какие-то цели и добиваться их. В футболе, если команда проигрывает, меняют игроков, тренеров - это норма. А в театре мы боимся за каждого человека. Потому что наши старики плохо обеспечены, у них нищенские пенсии, мы не можем им не сочувствовать - здесь все завязано в такой узел противоречий! И его просто так не разрубишь. Но понимать это надо и пытаться как-то решать проблему в каждом конкретном случае. А не кричать, что у нас нет режиссеров, новых идей! В спорте все более очевидно.

- А насколько в искусстве уместны соревнования?

- Стремление к каким-то новым достижениям и соревновательность - не всегда сопутствующие явления. Я привел сравнение со спортом только в смысле достижения четкой цели. Но соревнования в искусстве неуместны. В живописи ведь никому не приходит в голову, что Рафаэль - это лучше, чем Микеланджело! То же самое и в театре. Возьмем 20-е годы прошлого века, когда творили Станиславский, Таиров, Вахтангов, Мейерхольд - сравнивать их было бы просто смешно! Нам интересно другое: почему Таиров спорил со Станиславским или Мейерхольдом, как развивался Михаил Чехов. Так почему же сегодня обсуждают, кто из режиссеров лучше или хуже? Кому нужно сталкивать людей лбами? Все талантливые, способные, любят свою профессию, хотят ею заниматься, у каждого свой зритель. Проблема в другом - из театра нужно убирать халтуру, людей случайных. И не писать о них, не задумываться, вникать лишь в то, что по-настоящему любопытно. Пусть оно будет спорное и непохожее.

Я убежден - фестивали нужны, прежде всего, для общения, сопоставления, обмена идеями. А награды и номинации здесь ни к чему. Да, я сам не раз участвовал в той же «Золотой Маске», награждался - было приятно. Но в какой-то момент возникало ощущение, что некоторые отводят глаза. Хотелось сказать - да заберите вы этот приз, он мне не нужен! Мне просто хотелось сделать и показать качественный спектакль. Зачем искать себе место в театральной истории - кто гениальнее? Время само сделает свой выбор. А мы давайте просто порадуемся тому, что мы есть и все такие разные.
***
ДОСЬЕ «ВК»
Сергей Васильевич ЖЕНОВАЧ, режиссер, театральный педагог.
Родился 15 мая 1957 года в Потсдаме. В 79-м окончил режиссерский факультет Краснодарского института культуры и возглавил Краснодарский молодежный любительский театр.
С 1983 по 1988 гг. обучался на режиссерском факультете ГИТИСа (курс П.Н. Фоменко), затем прошел ассистентуру-стажировку и начал преподавать на кафедре режиссуры в мастерской профессора П. Н. Фоменко. В 1988-91 гг. его спектакли «Панночка» Н.Садур по повести Гоголя «Вий» и «Иллюзия» П.Корнеля в театре-студии «Человек» были удостоены первой премии СТД России «Итоги сезона».
В 1991 - м был приглашен в театр на Малой Бронной, в 96-98 гг. - там же главный режиссер. Некоторые из его спектаклей, поставленные в это время, были удостоены театральных премий, в том числе «Золотой маски» (театральная трилогия по роману Ф. М. Достоевского «Идиот»).
В 96-м его спектакль по пьесе И. С. Тургенева «Месяц в деревне» в мастерской Петра Фоменко отмечен премией фестиваля «Молодые таланты - городу и миру». В 2002 году выпустил в Малом театре спектакль по пьесе А. Н. Островского «Правда - хорошо, а счастье лучше» (национальная театральная премия «Золотая маска» - специальный приз жюри «За лучший ансамбль» и «Гвоздь сезона» как лучший спектакль сезона 2002-2003).
Работал в Норвегии, в Англии, где поставил спектакли по пьесам А. П. Чехова, Г. Ибсена, У. Шекспира.
Лауреат премии К. С. Станиславского, Государственной премии РФ в области литературы и искусства.
С 2001 г. и по сей день - художественный руководитель мастерской совместного обучения режиссеров и актеров на кафедре режиссуры РАТИ. С осени 2004 г. возглавляет кафедру режиссуры Российской академии театрального искусства. С лета 2005 г. - руководитель независимой Студии театрального искусства.

Беседовала Елена КОНОВАЛОВА
«Вечерний Красноярск», 01.02.2006