Новости

ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»

- Юрий Мефодиевич, вы позиционируете руководимый вами Малый театр как «российский национальный», в котором главный закон — сохранение правильного русского языка...

- Да, для меня принципиально важно, чтобы в нашем театре говорили на языке Чехова, а не так, как сегодня на улице. Ведь язык у нас сейчас не просто изменяется, а изменяется в сторону ухудшения, я бы сказал, примитивизма. Вы согласны со мной?

- Но в любом случае, время меняет разговорный язык...

- Нет, неправильно. Вот я 70 лет живу на белом свете — и что? Я разговаривал со своими родителями, бабушкой на одном языке. И я не был, что называется, домашним мальчиком — как и все, дома разве что ночевал, а все остальное время — школа, кружки, двор со своей непростой жизнью. И надо учесть, что я все-таки жил в Чите, в местах, где были лагеря. И безусловно, мы употребляли «нелитературные» слова. Но сегодня ребята говорят на языке, который я уже просто не понимаю. Что это за странные слова — «сити-обувь»? Почему у нас так не уважают родной язык?
Хотя чего тут удивляться. Вот вы видели где-нибудь в больнице, чтобы хирурги, не закончив операцию, кинули медсестре: «Ну ты тут пока протампонируй, а мы пойдем покурим». Или учителя оставили класс, даже если дети пишут самостоятельную работу?

- Это риторический вопрос.

- Тогда почему же депутаты Думы все время ходят туда-сюда?

- Разминаются, видимо...

- А когда же они работают? Они же все время ходят. Я однажды, когда имел возможность приходить на думские заседания, приметил одного, в бабочке — он, по-моему, ни минуты не сидел на месте. И когда он вышел из зала в очередной раз, я пошел за ним, решил посмотреть, куда же он пойдет. Он вышел в коридор, прошелся по холлу, затем направился в туалет, причем не по делу, а так, покурить, там пообщался. И в конце концов соизволил вернуться в зал, когда заседание уже почти закончилось. Что же это такое, а? Если бы у меня в училище кто-нибудь из студентов позволил так гулять во время занятий, он был бы молниеносно отчислен.

- Что ж, Юрий Мефодиевич, считайте, что это национальная особенность нашей Думы. Но давайте лучше поговорим о других национальных особенностях. Вы как профессионал национальные театры других стран посещаете? К примеру, были в «Глобусе» (мемориальный шекспировский театр в Лондоне)?

- Был.

- И как вам театр эпохи Шекспира — без декораций, с исключительно мужским составом?

- Ну, его и надо воспринимать лишь как мемориальный театр-музей. Точно так же относишься к знаменитым античным амфитеатрам в Греции, Италии, Ливии. Кстати, насчет Ливии — вспомнил смешную историю, которая вышла у нас там, когда мы давали спектакли в дипломатической зоне. А надо сказать, что на гастроли с труппой приехала помощница режиссера, удивительно наивный человек. Играем мы спектакль, а рядом с местом представления — мечеть. И когда во время спектакля с минарета раздался крик муэдзина, она выскочила на улицу и закричала страшным голосом: «Тихо-о-о! Идет спектакль! Перестаньте хулиганить!» Представляете — «перестаньте хулиганить»!

- А национальный японский театр кабуки видеть довелось? Вы же частый гость в Стране восходящего солнца: и гастролировали с Малым театром не единожды, и снимались не раз...

- Это да. И мне как профессионалу было очень интересно. Вообще-то иностранцев пускают на верхний этаж бесплатно. Потому что японцы знают — европейца хватит на 15-20 минут. Я задержался подольше.

- Так захватило зрелище?

- Ну, во-первых, меня это действительно заинтересовало. Может быть, потому, что я родом из Забайкалья, где живут и буряты, и монголы, и эвенки, и тувинцы, и каждый народ обладает своими национальными — интереснейшими — особенностями, я всегда был любопытен до чужой культуры. Правда — мне это все интересно.
А что касается кабуки, то забавно было, когда посреди спектакля в зале кто-то громко закричал, я даже испугался. Потом еще раз, еще. Я поинтересовался у своих сопровождающих: что случилось? И слышу спокойное в ответ: «Это мы так подбадриваем своих любимых артистов». Понимаете, они кричат из зала артистам, как мы в спорте «гол!!!»

- В японском театре традиционны и подарки любимым артистам.

- Ну, это и у нас бывает. Допустим, мне совсем недавно подарили раритет — очень старое издание «Ревизора». Хотя дарят лично мне, но я оставляю подарки в театре.

- А кстати, вы что-нибудь привозите из поездок по миру?

- Я раньше отовсюду ложечки привозил.

- Ложечки?

- Да, такие маленькие. Я их не то чтобы коллекционировал, но поскольку не мог тогда купить что-то более существенное, обходился ложечками. А потом, когда у меня уже штук 30 их накопилось, спросил себя: а зачем я это делаю?

- И что — ответили самому себе?

- Честно говоря, нет. Но ведь всегда хочется оставить какую-то материальную память о чем-либо. Бывает, что-то перенимаешь, и это становится частью твоей жизни. Так, например, я приучился пить зеленый чай — из чайника с длинным носиком, чтобы вода, доходя до чашки, успевала слегка охладиться.
Только, знаете, все равно это не тот настоящий зеленый чай, который мне довелось однажды попробовать в японском храме. Тогда нам вместе с чаем подали какие-то не то конфетки, не то разноцветные кусочки сахара. И поскольку к сладкому я отношусь спокойно, меня больше интересовал чай. Я хлебнул его. Боже, как это было ужасно — горькая каша! Кто-то из японцев это заметил: «Соломин-сан, возьмите обязательно вот этот кусочек сахара». Я взял его, и он оказался таким сладким, что я думал — умру. Японец вновь заметил и сказал: «Соломин-сан, надо взять этот кусочек и запить его зеленым чаем». И когда я наконец это сделал, я понял, что более вкусного чая я еще никогда не пил. Все мечтаю еще раз попробовать тот зеленый чай.
А однажды мне довелось быть приглашенным в один дом в Арабских Эмиратах. Там для меня накрыли стол — фрукты и сладости, и все так красиво, вкусно. А мне сладкого нельзя. Боже, какая это была мука, но я же не мог оскорбить хозяев.

- Так вы жертва гастрономических национальных особенностей!

- А что делать? Всегда стараешься уважать какие-то национальные особенности чужой страны, пытаешься их понять и хоть как-то соответствовать.

- Получается?

- Знаете, в Японии принято — если ты зашел в магазин, но даже ничего в нем не купил, тебя проводят до дверей, выведут на улицу и будут долго-долго стоять и кланяться, кланяться тебе вслед.

- Меня бы это напрягло...

- В том-то и дело: мне тоже сначала было неудобно. А однажды, когда я в Японии побывал, выйдя в очередной раз из магазина без покупки, поймал себя на том, что тоже стою в дверях и долго-долго кланяюсь и повторяю: «домо аригато, домо аригато» («большое спасибо» по-японски. — Прим. авт.). Нет, мир безумно интересен — у каждого народа свои обычаи, особенности. Разве это может быть не интересно? Причем это может касаться таких обыденных вещей, таких как, скажем... пельмени.

- Почему — пельмени?

- А потому, что хотя пельмени есть и в Китае, и в Японии, и в Италии, но все они несравнимы с забайкальскими пельменями, которые делают охотники испокон веку. Я с детства знал, как делаются пельмени — из трех сортов мяса: больше говядины, меньше баранины, совсем мало свинины, для сока. Впрочем, дозировки у каждой семьи разные. И когда мы с братом привезли маму в Москву, она всегда нас собирала «на пельмени». Так что у нас в семье пельмени это была особая статья.

- А вы можете сегодня сделать пельмени?

- Конечно. Но только нет времени — пельмени нельзя делать с помощью техники, только руками! И еще, боже, как же мы любили жареную картошку кругляшками!

- И с луком?

- Э-э, нет. Лук надо жарить отдельно. Если картошку делать с луком, она будет такая кашеобразная. Вот когда картошка кругляшками поджарится, берешь лук, вяленый и жареный — в сковородку, прикрываешь и еще чуть-чуть жаришь. И тогда картошка получается и с хрустом, и со вкусом лука.

- Вы так вкусно все это рассказываете — никогда не хотели быть ресторатором?

- Нет, не было такого желания. Да и таланта. Но вот картошку иногда позволяю себе делать. А если еще и с селедочкой... Ну, что тут говорить, поесть я люблю...
Но поскольку я в театре целый день, то о картошке, селедочке и прочем можно только мечтать да вот в таких разговорах вспоминать. Кстати, если уж мы с вами заговорили о еде — в Японии самой лучшей кухней считается китайская. И если тебя уважают, то поведут именно в китайский ресторан есть лапшу. О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком! А я ведь бывал в китайских ресторанах в Японии в компаниях очень известных людей, которые именно так и ели лапшу — изо всех сил ее втягивая в себя и с этим специфическим звуком. Непередаваемые ощущения...
...Вообще, повидать белый свет очень интересно. Но не как турист. Когда еще в эпоху СССР была возможность объездить всю Европу в составе такой специализированной туристской группы от Малого театра и по плану надо было посмотреть, к примеру, четыре замка Луары, меня хватало лишь на один. А потом я садился в каком-нибудь особенно симпатичном месте, ко мне присоединялась еще парочка коллег, мы сидели и просто наблюдали за текущей мимо нас жизнью...

Елена БОБРОВА
«Санкт-Петербургский курьер», 03.11.2005


ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ