Анна
19 сентября 2007 г.
О том, как к нам приехал “Ревизор” :)
В конце августа шли мы с приятелем по Пушкинской улице. В тот момент, когда в поле нашего зрения попало здание театра Русской драмы с большой – на весь фасад - рекламой, я риторически произнесла:
- О! Юрий Мефодьевич! Пошли, посмотрим, что привез нам Юрий Мефодьевич!
Мы пошли и посмотрели, и увидели такие названия, большинство из которых должны были бы постоянно фигурировать в репертуаре нашего театра, то есть:
“Ревизор”
“Горе от ума”
“Волки и овцы”
“На всякого мудреца довольно простоты”
“Тайны мадридского двора”
На самом деле, на театр Леси Украинки я, конечно, немного “гоню”. С “Волками и овцами” у нас все в порядке.
Да только вот насущной классики - “Ревизора” и “Горя от ума” у нас нет, как нет. А это такие вещи, без которых странно выглядит театр Русской драмы. “Горя от ума” на моей памяти в репертуаре нашего театра Бергонье не было. Наверное, до моего рождения это счастье и случалось с киевскими зрителями, но я тогда в их состав не имела чести входить.
Ну, а с “Ревизором” все ясно. С тех пор, как наше инкогнито (А. мухарский)пошло по стране рекламировать "Тайд" – стало ясно, что с Гоголем у нас отношения прекратились. Поэтому, когда меня решили повести на Малый театр, я почти без колебаний выбрала свою самую любимую пьесу из всего мирового репертуара.
Чувства от спектакля остались смешанные.
К счастью, плохих впечатлений меньше, чем хороших, поэтому лучше начать с того, чего меньше. :)
Прежде всего, мои опасения оправдались: Хлестаков не впечатлил. Д. Солодовник, безусловно, талантливый актер, он обладает рядом качеств, необходимых для исполнения этой роли – легонький, тоненький, по сцене движется совершенно бесшумно – будто бабочка порхает. Это такой специальный дар от Бога, которому могли бы позавидовать, между прочим, даже многие артисты балета. В движении персонажа по сцене меня иногда даже пугали некоторые находки (главным образом, в сцене в трактире, где Хлестаков маневрирует вокруг напольной вешалки). Ну, вот пока и все. Видно, что роль артистом еще не обкатана. Несмотря на то, что Хлестаков у Гоголя – молодой человек лет “двадцати трех-двадцати четырех с небольшим” - фактура роли очень сложна; она напоминает лоскутное одеяло из эмоций. Это “одеяло” Д. Солодовник пока только “сметал”. “Строчить” ему еще придется долго. Иногда его подход даже вызывал определенную досаду – постепенно “наглеющий” Хлестаков в сцене взяток начал срываться в некоторых местах просто на какие-то почти блатные интонации. Это как-то немного коробило.
Не понравилось решение двух сцен.
1. Сцена вранья. Совершенно невозможно, чтобы Хлестаков был в ней таким вялым. Он не просто пьян – он опьянен. Опьянен собственной речью. Поэтому на словах “Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш...” он не должен засыпать, склонившись на услужливо подставленное плечо Земляники. На этих словах должно произойти то и только то, что сказано в ремарке Гоголя: “Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками”. А для такого завершения вся динамика сцены должна быть проработана в бешеном темпе.
2. Сцена объяснения с Марьей Антоновной. Во-первых, прошу прощения, какой-то уж полной дурой выглядит она, бедняжка, садясь мимо стула. Во-вторых, совершенно неорганично выглядел “пассаж” с Хлестаковым, лежащим на Марье Антоновне. Страшнее эта сцена была только в постановке Театра сатиры, где несчастного Хлестакова-Миронова уездная деваха била стулом по коленям. Да, кстати, что-то в игре И. Ивановой неотступно напоминало Т. Васильеву. Не знаю, почему-то мне кажется, что у Ивановой Марья Антоновна должна быть и нежнее, и жеманнее. Потому что она сама по себе очень женственна. Это заметно, хотя в спектакле она это тщательно скрывает. Правда, совершенно покорил жест призыва прислуги рукой с подсолнухом. Такой томный жест – и подсолнух в этой барственной ручке. Прелесть!
Последнее замечание свидетельствует, что я перехожу к понравившимся моментам.
Прежде всего – цвет и свет, музыка, костюмы, декорации, сценография. Все это сделано на высоком уровне. Прекрасно, особенно решение с чиновническими костюмами, характеризующими личность каждого.
Постоянное соединение действия с движением поворотного круга тоже очень понравилось. Это придает необыкновенный динамизм спектаклю. Гоголь вообще-то утомить не может, но, когда его показывают так удачно – то длинное действо проходит на одном дыхании, и зритель совершенно не рассеивается. Единственный недостаток в этом стремительном движении – это то, что часто при переходе артистов из одного сектора декораций в другой, если при этом они не перестают говорить, могут потеряться некоторые фразы. Например, с замиранием сердца ждала, когда услышу гениальное высказывание: “ Оно чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя”. Но поворотный круг лишил меня этого удовольствия. :)
В общем, по сути дела, я шла смотреть состав “зубров”. Он порадовал. Да и вообще сцены с чиновниками – мои любимые. И они оказались просто классными.
Безусловно, А. Потапов продемонстрировал то, что на современном сленге называется “жесть!” Извините, но более точного определения в данном случае найти не могу. :) Это была крутая, мощная игра; это была “махровая” классика. Замечательно. Л. Полякова составляет с А. Потаповым отличный дуэт. Замечательная крупнокалиберная городничиха. Сочная, будто сошедшая с картин Федотова или Кустодиева.
И очень-очень понравились все чиновники. Особенно – Э. Марцевич, который ухитряется своей игрой превратить маленькую роль Хлопова в большое, почти эпическое полотно.
Ляпкин-Тяпкин в исполнении Б. Невзорова очень необычен. Как правило, “судью-собачника” изображают обычным чиновником, о ловецких пристрастиях которого догадаться можно только по его речам. Нам был представлен не столько судья, сколько охотник. Внешность его, фактура – заставляет вспомнить образы пушкинских и тургеневских вальяжных помещиков. Они исполнены чувством собственного достоинства, независимо от личных достижений. Что-то глубоко классическое неожиданно ощутилось в этом обновленном Амосе Федоровиче. :)
Очень понравился А. Клюквин-Земляника. Особенно - выразительное уменьшение в росте и отрывание пометок в сцене взяток.
Вообще сцена взяток выглядела примечательно. Маленькие детали, подчеркивающие характер каждого чиновника, как-то: бросание ассигнаций за спину на середину комнаты, выкладывание их на стол в отдельных конвертах, вытаскивание неуловимым движением из папки – все это радовало сердце занудного зрителя. Но вершиной сцены без колебаний можно назвать способ дачи взятки Хлоповым.
В. Низовой в роли Осипа сперва несколько удивил. Дело в том, что молод он. Не даром Мишка говорит ему “дяденька”. Но, тем не менее, игра актера быстро расположила к нему и заставила забыть о некотором возрастном несоответствии гоголевскому образу.
Очень понравился финал и немая сцена. Тут и музыка, и сценография способствовали некоему подведению этакой авторской жирной черты под всей историей.
У меня почему-то финал “Ревизора” всегда выбивает слезы. Не знаю, от чего. Должно быть, пушкинское: “Боже, как грустна русская земля!”
P. S.
После спектакля происходил плановый обмен реверансами. Хозяин (он же барин) М. Резникович приветствовал гостей от имени труппы театра и киевских зрителей.
Со своей стороны чудный, интеллигентный Ю. Соломин со свойственной ему деликатностью и чуткостью, каким-то чудесным образом в своей речи ухитрился охватить теплом как коллектив театра, принимавшего гостей, так и зрителей, и киевлян вообще. Как бы подчеркивая противопоставление искусства грязной политической игре, в которую вовлечены сейчас оба наши народа, злобе и активной ксенофобской пропаганде, которая встречается нынче по обе стороны границы, он своим мягким голосом, родным всем нам с юности и детства, говорил: “Мы хотим, чтобы вы знали, что у вас в России есть друзья”…