Очерк Ольги Петренко
К 20-летию постановки в Малом театре
«ЦАРЬ БОРИС» — ФИНАЛ ТРИЛОГИИ
Очерк Ольги Петренко
К 20-летию постановки в Малом театре
У А.П.Чехова есть несколько персонажей – жена Вершинина и Протопопов в «Трёх сёстрах», Дашенька в «Вишнёвом саде» – которые, ни разу не появившись на сцене, тем не менее, играют определённую роль в развитии сюжета. Точно так же через всю драматическую трилогию А.К.Толстого («Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис») «рука об руку» с Борисом Годуновым проходит маленький царевич Дмитрий – сперва как досадная помеха на пути к престолу, под конец – как напоминание о разъедающем душу тяжком и бессмысленном грехе.
Смерть этого ребёнка и поныне остаётся одной из основных загадок русской истории. Существует несколько версий событий 15 мая 1591 г. Самую популярную – царевич был убит по приказу Бориса Годунова – озвучил в 1606-ом Василий Шуйский, главный хитрец и интриган своей эпохи. В ХIХ веке Н.М.Карамзин счёл её непреложной истиной; А.С.Пушкин, а вслед за ним А.К.Толстой, воспользовавшись «Историей государства Российского», окончательно испортили Борису репутацию (в похожей ситуации оказался Ричард III – гениальная трагедия Шекспира, гениальный фильм с Лоренсом Оливье расставили акценты раз и навсегда; тщетно английские историки пытаются доказать, что последний Плантагенет не был садистом и убийцей – им никто не верит).
Толстой с молодых лет живо интересовался эпохой Ивана Грозного и последовавшими далее царствованиями. Возможно, его любовь к истории связана с тем, что в 1834 г., 17 лет от роду, Алексей Константинович был определён «студентом» в Московский архив министерства иностранных дел. В обязанности «архивных юношей», принадлежавших к знатным дворянским родам, входили разбор и описание старинных документов. В 1837 году молодой граф был назначен в русскую миссию при германском сейме во Франкфурте-на-Майне. Толстой довольно быстро сделал блестящую карьеру, однако он никогда не стремился к наградам и чинам, видя своё призвание в творчестве. «Служба, какова бы она ни была, глубоко противна моей натуре… Служба и искусство несовместимы» – писал он Александру II в своём прошении об отставке в 1861 г. (Как тут не вспомнить Пушкина с его гением и злодейством, а также грибоедовское «Горе от ума»: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»!)
Литературный талант обнаружился у Толстого очень рано: уже в 6 лет «я начал марать бумагу и писать стихи – настолько поразили моё воображение некоторые произведения наших лучших поэтов… Я упивался музыкой разнообразных ритмов и старался усвоить их технику» (из автобиографического письма итальянскому учёному А. де Губернатису от 20 февраля (4 марта) 1874 г.). Известный писатель Антоний Погорельский, приходившийся ему дядей, всячески поощрял литературные опыты своего любимца. Первым опубликованным произведением Толстого стала в мае 1841-го фантастическая повесть «Упырь», благосклонно принятая таким взыскательным критиком, как В.Г.Белинский. В последующее десятилетие Алексей Константинович почти не печатался, однако именно в 40-ые годы у него возник замысел «Князя Серебряного». На страницах этого исторического романа – известно, кстати, что первоначальные наброски писатель делал в драматической форме – и появляется впервые у Толстого Борис Фёдорович Годунов.
Отмечая, что «Алексей Толстой – ещё в поисках верной манеры исторического повествования», А.И.Солженицын писал: «С большим пониманием (да и с большой симпатией) дан Годунов. Незаурядность его – уже убедительно видна нам» (А.И.Солженицын, «Новый мир»-№9, 2004 г.). Приведём также мнение Льва Аннинского: «Кстати, о Годунове. С точки зрения романтического князя Серебряного, стоять около трона в опричном кафтане – хорошо ли? А Годунов – стоит! Кривится, но стоит. То кого-нибудь из-под плетей спасёт, а то кого-нибудь под удар поставит. Прав или не прав? Или так: прав, что выручает, но неправ, что «там стоит»? Так если там стоять не будет, как выручит?
Вот это и есть трагедия. И так ты «неправ», и эдак» (Л.А.Аннинский, «Театральная жизнь»-№8, 1994 г.).
Борис Годунов – центральный персонаж драматической трилогии. Собственно, вся она является историей взлёта и падения «вчерашнего раба, татарина, зятя Малюты», как метко и зло выразился Пушкин устами Василия Шуйского. Кстати сказать, мысль о трилогии возникла у драматурга только во время написания «Царя Фёдора Иоанновича», хотя и «Смерть Иоанна Грозного» создавалась с ориентацией на дальнейшую биографию Бориса. Работа над тремя пьесами, охватывающими 22 года российской истории, заняла у А.К.Толстого 7 лет. «Это действительно трилогия, – отмечал А.И.Солженицын, – связная, но и притом каждая драма вполне закончена. Большое достижение русской драматургии, недостаточно оценённое, кажется».
«Царская» трилогия позволяет говорить об Алексее Толстом как о новаторе в области отечественной исторической пьесы. В отличие от многих предшественников на этой ниве, он не считал своей задачей скрупулёзное изложение того или иного события, а такой популярный жанр, как драматическая хроника, и вовсе называл бесполезным фотографированием истории. Социально-исторический конфликт переводится автором в план моральный. Интерес Толстого сосредоточен на психологическом портрете главных героев. Вокруг них, вокруг раскрытия их сложного внутреннего мира и характеров, концентрируется всё развитие действия. Новым было и то, что у Толстого отсутствует традиционное деление на добрых и злых – в его «злых» есть свои положительные качества, а у добрых – слабые стороны. В результате на смену прежним схематичным героям пришли живые, «объёмные» персонажи, наделённые индивидуальным своеобразием.
Созданные драматургом психологические портреты удивительно правдивы и реалистичны. Нелишним будет напомнить, что, например, В.О.Ключевский опирался на них в своём знаменитом «Курсе русской истории»; характеризуя Фёдора, он впрямую цитировал Алексея Константиновича. «В области русской исторической драмы Толстому принадлежит одно из первых мест, — писал С.А.Венгеров, — здесь он уступает только… Пушкину» (Статья «Толстой» для Энциклопедии Брокгауза и Ефрона (1890-1907)).
Толстой начал писать «Царя Бориса» в октябре 1868 г. 11 ноября он известил Н.И.Костомарова, что первое действие окончено; сам поэт находил его «удавшимся» (письмо редактору-издателю «Вестника Европы» Михаилу Стасюлевичу от 2 декабря 1868 г.). Работа над вторым растянулась на три месяца, поскольку у Толстого возникла необходимость уточнить детали биографии датского принца Христиана. «Два акта уже готовы, — сообщал Алексей Константинович Стасюлевичу 19 февраля 1869 г. – Третий решит: годится ли целое и могу ли я продолжать с чистой совестью». Третье действие было дописано в июне, четвёртое – в ноябре. Незаконченную рукопись автор отправил в редакцию «Вестника Европы», указав, что пятое действие пришлёт вместе с корректурой. Ряд поправок и вставок Толстой послал Стасюлевичу в декабре 1869-го и январе 1870 г.
За те 7 лет, что Алексей Константинович работал над «царской» трилогией, его отношение к Борису Годунову как к государственному деятелю и человеку претерпело существенные изменения. В первой части в характере Бориса ещё ощутимы черты традиционного романтического злодея; в последующих двух драматург значительно усложнил внутренний мир героя. Годунов предстаёт мудрым государем, полным благих побуждений радетелем земли русской. Толстой наделяет его собственными идейными устремлениями: желанием вывести Россию из национальной замкнутости и патриархальности на арену мировой истории и т.д.
Разительные перемены, произошедшие с образом Годунова, не могли остаться незамеченными. «В… «Царе Борисе» автор как бы совсем забыл о том Борисе, которого вывел в первых двух частях трилогии, …косвенном убийце Иоанна и почти прямом – царевича Димитрия, хитром, коварном, жестоком правителе Руси в царствование Феодора, ставившем выше всего свои личные интересы. Теперь… Борис – идеал царя и семьянина. Толстой не в состоянии был отделаться от обаяния образа, созданного Пушкиным, и впал в психологическое противоречие с самим собою, при чём ещё значительно усилил пушкинскую реабилитацию Годунова» (С.А.Венгеров).
Справедливости ради следует напомнить, что реабилитация эта была неполной: Толстой, вслед за Карамзиным и Пушкиным, называет Бориса виновником смерти царевича. А вот вопрос об истинной личности Самозванца драматург оставил без ответа, отвергнув лишь версию о Гришке Отрепьеве. Толстому не нужно имя, ибо постигшая Бориса Годунова катастрофа – не что иное, как роковое возмездие: «Бой, в котором погибает мой герой, это бой с призраком его преступления, воплощённым в таинственное существо, которое ему грозит издалека и разрушает всё здание его жизни. …Вся моя драма, которая начинается венчанием Бориса на царство, не что иное, как гигантское падение, оканчивающееся смертью Бориса, происшедшей не от отравы, а от упадка сил виновного, который понимает, что его преступление было о ш и б к о й» (выделено А.К.Толстым; из письма княгине К.Сайн-Витгенштейн от 25 марта 1872 г.).
Господь карает ложь –
От зла лишь зло родится – всё едино:
Себе ль мы им служить хотим иль царству –
Оно ни нам, ни царству впрок нейдёт!
Основным источником «Царя Бориса», как и трилогии в целом, послужила «История государства Российского» Н.М.Карамзина. Вся сцена приёма послов, открывающая трагедию, разговор Бориса и Семёна Годунова о Юрьевом дне, слова Семёна об Отрепьеве и многое другое почерпнуто именно оттуда. Кроме трудов Карамзина, Толстой использовал «Сказания» голландского купца Исаака Массы, выпущенные в 1866 г. в Брюсселе. Масса впервые оказался в России 13 лет от роду; прожив в стране 8 лет, с 1600 по 1608, он оставил мемуары о царствованиях Бориса Годунова, Лжедмитрия и Василия Шуйского, считающиеся весьма достоверным источником. Также Толстой пользовался работами своих друзей Н.И.Костомарова («Смутное время Московского государства в начале XVII столетия») и М.П.Погодина («История в лицах о царе Борисе Феодоровиче Годунове»).
Несмотря на столь весомые источники, с историческими фактами А.К.Толстой обходился достаточно вольно: в угоду своей концепции он уплотнял события во времени, тасовал их последовательность, менял характеристики и психологическую мотивацию персонажей. «Поэт… имеет только одну обязанность, – декларировал он в «Проекте постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного», – быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы они сами себе не противоречили; человеческая правда – вот его закон; исторической правдой он не связан. Укладывается она в его драму – тем лучше; не укладывается – он обходится и без неё».
В связи с чем возникает необходимость дать ряд пояснений. Андрей Петрович Луп-Клешнин действительно принял монашество под именем брата Левкия (в «Проекте постановки… «Царя Фёдора Иоанновича» автор называет его Левкеем). Но тайное свидание бывших союзников («…сцена эта несколько… повторяет встречу Грозного со схимником, а по ночной лунной обстановке и кажущемуся призраку отдаёт и «Гамлетом» — А.И.Солженицын) – плод воображения А.К.Толстого, поскольку Луп-Клешнин умер ещё в 1599 г. Точно также не мог состояться и разговор Бориса с сестрой Ириной, скончавшейся в 1604-м, т.е. перед тем, как Самозванец с войсками вторгся на Русь. Ксения и Христиан не встречались ни разу – по обычаям того времени жениху с невестой запрещалось видеться до свадьбы. И ещё – Василий Шуйский никогда не участвовал в следствии по делу Романовых.
«Царь Борис» был впервые опубликован в «Вестнике Европы»-№3, 1870 г. Главное управление цензуры, куда А.К.Толстой передал отдельное издание пьесы, разрешило её к представлению с некоторыми незначительными купюрами. Однако дирекция Императорских театров не приняла «Царя Бориса» к постановке. Премьеру сыграли уже после смерти автора, в 1881 г., в московском «Пушкинском театре», основанном, кстати, актрисой Малого Анной Бренко, и перешедшем позднее в руки Фёдора Корша.
В Малом театре «Царя Бориса» впервые поставили 20 января 1899 г., в бенефис Н.М.Медведевой, отметившей 50-летие своей творческой деятельности ролью Марии Нагой, матери царевича Дмитрия. Главного героя сыграл А.И.Южин. В спектакле также участвовали М.Н.Ермолова (Ирина Годунова), А.А.Остужев (Фёдор), А.П.Ленский (Сапега), А.А.Яблочкина (Ксения), П.М.Садовский (Христиан). Г.Н.Федотова, в премьерном спектакле исполнившая Марию Годунову, впоследствии стала играть Марию Нагую, и в этой роли была удостоена многочисленных похвал. Кроме неё, рецензенты отмечали Ленского, лишний раз доказавшего, что «маленьких ролей не бывает».
Вторая постановка «Царя Бориса» в Малом театре состоялась почти век спустя, в декабре 1993 г. Декорации и костюмы создал Иосиф Сумбаташвили, музыку, как и для всей «царской» трилогии, написал Георгий Свиридов. Режиссёр Владимир Бейлис пошёл на эксперимент. В репетиционном процессе участвовали два состава исполнителей, выпустившие фактически два разных спектакля. 25 декабря Бориса сыграл Виктор Коршунов; 28-го в заглавной роли дебютировал Василий Бочкарёв.
Для В.И.Коршунова, на протяжении 30 лет игравшего Годунова в спектакле «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис» стал вторым обращением к фигуре неудачливого самодержца. А В.И.Бочкарёву было особенно важно, что ему довелось разделить роль со своим педагогом по Щепкинскому училищу.
«Театр шёл к «Царю Борису» целых 20 лет (прошедших со дня премьеры «Царя Фёдора Иоанновича» в 1973 г. – О.П.), — сказал Владимир Михайлович Бейлис. – Кроме Малого – я говорю это с полной ответственностью – ни один театр Москвы не способен сегодня поднять спектакля такой силы духа и подлинной театральности в лучших традициях русской сцены».
«Исходил режиссёр из творческой воли крупных актёрских индивидуальностей. …В.Бейлис уловил в двух предлагаемых версиях редкую возможность расширить, раздвинуть, как минимум, вдвое рамки спектакля, придать ему будоражащую умы и воображение многозначность.
…Виктор Коршунов весь – сияние власти. …Цель, к которой Годунов шёл так долго… наконец достигнута. Теперь – только мир будет сеять он на Руси и за её пределами, укреплять мощь своей державы, умножать её богатство и, как нынче говорят, международный авторитет. «И держит скипетр для правды и добра лишь царь Борис – нет боле Годунова!», – этим восклицанием он как бы сжигает мосты между собой прежним, просто человеком с его слабостями и грехами, и самодержцем, для которого всё человеческое, в том числе и прошлое, теперь чуждо или, в крайнем случае, второстепенно.
…Для такого Бориса тяжело вынести не то, что им, во имя будущего процветания страны была принесена страшная жертва – убийство царевича Дмитрия, а то, что жертва эта, как выяснилось по прошествии времени, была напрасной.
Если Бориса в исполнении Коршунова можно назвать «царём со свитком», то есть с очередным указом, документом, письмом, то Борис Бочкарёва – «царь со свечкой».
Оба варианта спектакля пронизаны атмосферой православной духовности. …Но у Василия Бочкарёва тема греха и покаяния приобретает особое звучание. …Он шёл к власти, он искал её – но не как высшей ступени самоутверждения, а как бремени, которое решил возложить на себя. Произнеся сакраментальную фразу: «Есть царь Борис, нет боле Годунова», он не смог расстаться с собой – живым человеком и грешником.
Трещина надлома, едва заметная вначале, к концу спектакля разрастается до размеров пропасти. Годунов никогда не прощал себе смерти безвинного отрока, он готов вымаливать прощение за содеянное у его матери, у Бога… Но много лет назад, свершая преступление, …он не знал ещё, что зло… не может быть оправдано ничем – нет и не может быть такой «исторической необходимости».
Герой, которого играет Бочкарёв, обречён в любом случае. Этот Борис всё равно казнил бы себя медленной казнью, потому что он – глубоко верующий человек. Больная совесть не дала бы ему жить спокойно» (Марина Мацкявичене, «Вечерняя Москва», 15 марта 1994 г.).
За исполнение роли Бориса Годунова Василий Бочкарёв был удостоен Государственной премии России. «Я счастлив, что прикоснулся к этому произведению, которое считаю гениальным, – говорит Василий Иванович. – Наш спектакль – это предупреждение людям, напоминание им о том, что так важно возродить в себе чувство стыда, осознание того, что за ошибки и преступления надо отвечать».
