Новости

«Листая старые подшивки»

ЧИСТЫЙ ТЕАТР

Гори, гори, моя мечта

«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость».

Глаза голубые, рост — средний, волосы — темные, взгляд - загадочный, темперамент — непредсказуемый. Такой мы увидели царицу в «Царе Иоанне Грозном», Глафиру в «Волках и овцах», роковую Смельскую в «Талантах и поклонниках». И все — в течение одного года.

Именно год назад Юрий Соломин дал карт-бланш своей ученице: пригласил Елену Харитонову в Малый — и не откуда-нибудь, а из Самары, от Петра Монастырского.

Согласитесь, быть примой в театре провинциальном или столичном — две большие разницы, как говорят в одном южном городе. Но там же говорят: кто не рискует, тот не пьет приятный шипучий напиток. Сдается, что Лена уже может принимать из него ванны, — в смысле риска. То есть работы.

— Я абсолютно не жалею о семи годах в театре Монастырского, куда попала по распределению, — говорит она, — потому что пришлось очень много играть. Я была Грушенькой в «Братьях Карамазовых», «Миллионершей» у Шоу, Глафирой в «Волках и овцах», Инкин в «Перед заходом солнца». Был свой зритель, свой успех...

Как известно, Соломин строг, но справедлив. К ученикам. Авансов лишних не дает. Но судьбу каждого выпускника Щепки прослеживает — и Лена не стала исключением. Самарцы приезжали в столицу, учитель смотрел, как растег ученица. Подумал-подумал, да и пригласил — как в сказке. Просто сказал, что работа будет. Она поверила. И уже спустя несколько месяцев вышла на сцену альма-матер царицей в «Царе Иоанне Грозном» — искренней, жертвенной, беззащитной.

— Когда мы начинали работать, Владимир Николаевич (Драгунов, режиссер. - Н.
Б.) говорил нам с Михайловым: должна быть любовь! Мало любви! Я поняла: это стержень роли - любовь к мужу, сыну, родине. Она включает в себя и боль, и жалость, и понимание. Для русской женщины тех времен эти понятия однозначные — жена могла дать мужу только любовь.

И в Глафире («Волки и овцы». — Н. Б.) опять важна любовь… Вроде бы она гоняется за деньгами, но настолько увлекается «добычей», что моменты захвата становятся абсолютно искренними. Ей нужно уже не богатство, но человек... Такая динамика образа...

А Смельская («Таланты и поклонники». — Н. Б.) это душа общества. Она радостно заполняет собой все пространство, не желая упустить свой шанс. Она добра — дарит платья Негиной. Но когда посягают на ее «я» — актриса выпускает, свои коготки. Вообще, между актрисами редко бывает дружба... Это ж театр - все ясно - понятно, играем — про себя.

Она теребит шарф, отражаясь во всех зеркалах гримерки, а я пытаю про зависть к молодой — красивой — талантливой.

- Не знаю. По крайней мере я этого не ощущаю... Может быть, где-то за спиной что-то и происходит. Но я не жалуюсь ни на что.

Еще бы — хотела учиться в Щепке, как старший брат, — поступила. С первого захода (детская мечта стать актрисой или певицей), приехав из сибирского Бердска и обрушив на головы приемной комиссии лавину — Пушкина, Тургенева, Шолохова, Остапа Вишню. Хотела сыграть в дипломном спектакле Тори, гори, моя звезда» жену художника — сыграла. Хотела работать в «академическом стиле» - работает. Хотела играть классику — играет. Хотя и пробовала себя в современной драматургии — но что-то не то. Не тянет пока в антрепризу или в кино (хотя от съемок у хорошего режиссера не откажется). Словом, «чистый жанр» — хотя родители к театру отношения не имели, но к творчеству — самое прямое — мама любила петь, отец хорошо рисовал. Дочка же играет на гитаре и читает книжки. Самые разные.

— От состояния души зависит. Сегодня одним горю, завтра - другим. Правда, Пушкин и Достоевский — всегда.

Так же Лена Харитонова выбирает цвета одежды. Сегодня ей нравятся пастельные, вчера — яркие и черные. И еда. Иногда фрукты. Иногда — мясо. Системы нет. Привычки — есть. Например, ей скучны светские тусовки, ночные клубы: она человек домашний, хотя и с редким сочетанием звезд — Козерог и Дракон. В личной жизни все в порядке: «Люблю и любима». А мечты?

— У меня они, конечно, есть, — спокойно и рассудительно говорит актриса. — Но не хочу предвосхищать события и дразнить гусей.

Актерское суеверие? Похоже. Но при этом и самокритичность страшная, неженское упорство.

— У меня много плохих качеств. О них умолчу. Но одно хорошее стараюсь в себе культивировать. Это целеустремленность. Не люблю останавливаться на достигнутом. Хочу идти дальше вперед. И все время делать себя лучше. Как это? Совершенствоваться...

Наталья БОБРОВА.
«Московский комсомолец», октябрь 1995 г.