Новости

«Когда еще не был близко знаком с Борисом Георгиевичем, думал: почему он всегда производит впечатление грустного человека? Потом я понял. Трагедия, о которой он скупо в конце жизни стал рассказывать, осталась шрамом на его сердце. Я всегда говорю: нет ничего страшнее и непредсказуемее самой жизни», — о Борисе Невзорове рассказывает ведущий режиссер Малого театра народный артист России Андрей Житинкин.

— Андрей Альбертович, вы ведь много лет знали Бориса Невзорова?..

— Я его давно знал, и он мне нравился, сначала по киноработам. Потому что он такой абсолютно русский типаж, и это такая редкость и в театре, и в кино. Я даже не удивился, когда после фильма «Россия молодая» он получил Государственную премию, еще не имея никаких званий. Потому что настолько точно сыграл и сразу попал в свою нишу. Высокий, светловолосый, с голубыми глазами, плечистый, мускулистый... Ему верили на сто процентов. Я знаю, что если б он родился раньше, его наверняка бы снял Шукшин... И что интересно, при таком количестве съемок в кино он и в театре успевал работать много. Правда, не сразу нашел свой. Часто менял театры...

— Ему были свойственны сомнения...

— Ему было свойственно обдумывать, близко ли ему то, что с ним сейчас происходит. Не всякий уйдет из театрального училища только потому, что не совсем нравится себе как актер. А с ним это произошло. В 1968 году, учась в Щепкинском, он вдруг стал ощущать страх перед сценой. Другой бы скрывал это, а Борис устроил себе «разбор полетов» и решил оставить профессию. И вы знаете, он ушел просто в никуда, буквально работал дворником. Но потом понял, что это был творческий кризис. Вернулся в профессию, но окончил уже Школу-студию МХАТ. Если у человека большое дарование, он может уходить, его могут исключать, но все равно он доучится и станет артистом.

— Почему же он естественным образом после Школы-студии не попал во МХАТ?

— У них была такая студенческая идея: они всем курсом ушли и сделали Новый драматический театр. Он и сейчас существует в Москве. Чтобы все было свое. Но потом очень быстро начались, естественно, интриги. Кто-то начал сниматься, как Невзоров, кто-то нет, стали ему завидовать. Короче, звезды из этого театра ушли. У Бориса было несколько театров, он одно время был и в Театре Моссовета, потом надолго застрял в Театре Станиславского.

— В Театре Станиславского только вот застрять можно...

— Он застрял почему, потому что играл, конечно, много — классику, играл очень успешный спектакль «Мужской род, единственное число», они с Владимиром Кореневым партнерствовали очень долго, всегда на аншлагах. Но все равно — это коммерческая пьеса, и это все-таки другой уровень режиссуры. То есть приходили режиссеры, уходили... Никто не занимался его биографией и судьбой. И вот удивительно, что самый главный его период жизни оказался в Малом театре. Он пришел туда из Театра Станиславского, причем уже популярным, зрелым артистом.

— По приглашению Соломина пришел?

— Это было обоюдное решение Соломина и Коршунова, потому что Коршунов-то мхатовский, и Борис Георгиевич тоже. Коршунову было очень приятно пригласить такого яркого актера, с хорошим голосом, дикцией. Он абсолютно по всем статьям мхатовский артист. Ну вот, видимо, из-за этой студенческой идеи, когда они всем курсом ушли, Невзоров не попал во МХАТ, потому что, конечно, он был лидером на курсе и очень быстро стал сниматься. У него ведь в общей сложности больше ста картин за счет сериалов! Он очень много снимался.

— Смотрелся достойно.

— Очень достойно. Он такой органики, что я понимаю, почему его нарасхват режиссеры вытаскивали в сериалы. У них мало времени, таймер, и надо быстро, быстро, быстро. А ему не надо ничего объяснять, вот он входит — и заполняет собой кадр, это уникальное качество. Скажем, в той же «Каменской»: он там появляется с Еленой Яковлевой — и все, они вообще даже не играют, они живут. Потом Борис Георгиевич стал сниматься и в фильмах молодых режиссеров, таких проблемных и даже жестких. Он не боялся играть коррумпированных начальников и коррумпированных ментов, пожилых, которые держатся за место и самые жесткие, потому что они уничтожают людей мгновенно, лишь бы усидеть. Вот всю эту тему он понимал хорошо, играл... Но это не отражалось на его светлом образе.

И в Малом он очень много стал играть, и быстро получил народного, чего он, наверное, в Театре Станиславского не дождался бы. Получил главные роли. И поэтому, когда я начал репетировать (это был спектакль к юбилею Бориса Клюева «Маскарад»), я сразу придумал пригласить на роль Неизвестного Невзорова. Но опасался, что он не захочет, потому что роль как бы не главная.

— Как вы его уговорили?

— Я сказал: «Понимаю, что роль не главная, но вы знаете, какая странная вещь? Мейерхольд считал, что самый главный персонаж в «Маскараде» — это Неизвестный». И когда он ставил в Александринке знаменитый спектакль «Маскарад», все шутили, что случился октябрьский переворот. Было замечено: как только выпускается «Маскарад», сразу всегда какая-то революция. И после этого в 1917 году случилась революция, и Мейерхольд, кстати, очень расстроен был. Потому что потом очень быстро спектакль сошел, хотя он был невероятно красивый, декорации Головина знаменитого — фантастически красивые.

Я говорю: «Вы посмотрите, как Всеволод Эмильевич вытащил эту историю! И вообще, я вам могу сказать, что мы выстроим спектакль так, что вы будете как бы альтер эго Арбенина. Мы начинаем с вас, луч света на вас, вы в цилиндре, в белых перчатках, и вы раскручиваете рулетку. И звучит гениальный вальс Хачатуряна». Ему это так понравилось!

— Я сразу вспомнила этот момент. Смотрела спектакль всего раз, но он запомнился, и сейчас это все возникает в памяти, этот образ.

— И я еще сказал: «Борис Георгиевич, давайте знаете как сделаем, поскольку все-таки история вне времени...» (И это удивительно, что такой подросток — Лермонтов, он же в раннем возрасте начал писать «Маскарад», и по сути всю жизнь писал эту пьесу, даже перед дуэлью еще он что-то поменял...) Я говорю: «Давайте сделаем абсолютно современные черные очки. Да, все в эпохе — цилиндр, трость. А вот очки совершенно современные, то есть непонятно, из какого времени этот Неизвестный». Вот так мы сошлись.

— Учитывая статус Невзорова как премьера, как с ним было работать? Все-таки мы с вами про многих персон говорили, что вы всегда брались за сложных. В этот раз вы взялись за легкого?

— Да. Но мне поначалу казался он... немного непонятным. Я много поставил спектаклей в Малом: и «Любовный круг» с Быстрицкой, и «Пиковую даму» с Васильевой, и у меня всегда была очень хорошая атмосфера на репетициях. Я всегда знал, что от этого зависит и качество премьеры. И потом, когда актеры играют с удовольствием, это сразу видно. У меня всегда очень доброжелательная атмосфера, и, сталкиваясь в коридорах с Невзоровым, я думал, что он очень мрачный. Никогда не улыбнется. Хотя здоровается очень хорошо всегда, смотрит в глаза. Я думаю: «Что же он такой мрачный?» Он уже к тому времени стал такой большой, седой, лохматый, он мне какого-то лешего напоминал... Я не понимал, какой к нему ключик найти. И как часто бывает — вот что значит контрапункт в театре! — душа у него оказалась невероятная. То есть вот за этой мрачностью внешней, там такой богатый мир и такая нежность. Он очень порядочный, вот почему его так любили, он безотказный. Гастроли, черт-те куда лететь — пожалуйста. Несмотря на то что народный и лауреат Госпремии, он ничего для себя не требовал...

Я даже помню, мы поехали на гастроли на поезде, что-то типа Тулы. В обычном купе ехали. Ничего, сел спокойно, рядом сидят незнакомые люди, он закрылся — надел очки, поднял воротник. То есть без претензий. Но это я потом узнал, а тогда он мне показался мрачноватым.

— Какое ваше первое впечатление при общении?

— Невзоров из тех актеров, которые никогда не могут работать с холодным носом. Не скрою, когда мы выпускаемся, всегда так мало времени, что я иногда говорю: «Давайте пройдем просто по точкам, вы можете не играть, и даже без грима». Вот стоит только такое сказать Невзорову — не играть и без грима, он выкладывается на все сто процентов. Не берег себя никогда.

Я говорю: «Борис Георгиевич, у нас впереди сдача спектакля и премьера, пока можете не выкладываться настолько». Он отвечает: «Да, да, да», — а делает все наоборот. Я был удивлен и подумал: наверное, эта привычка из кино, когда надо с одного дубля... Раньше пленку очень экономили.

Первая репетиция. Когда Неизвестный говорит: «Несчастье с вами будет в эту ночь», вдруг этот огромный леший Невзоров с невероятной легкостью — я даже не ожидал, что он такой пластичный! — вскакивает на стул, который под ним крякнул. Но, слава богу, не развалился. И тростью, показывая на какие-то высшие сферы, говорит эту реплику... Клюев даже текст забыл, потому что это было так ярко — он остолбенел. Мы специально потом укрепили стул, я проверял его каждый раз, потому что все-таки вес у Бориса Георгиевича приличный. И он это играл до последнего. И по тому, как вспрыгивал на этот стул, я понимал, хорошо он себя чувствует или не очень. Потому что потом уже к нему стали подкрадываться болезни. И для этого были причины.

Я понял, почему он производил такое впечатление в театре, почему он такой мрачноватый. Потому что в его жизни было... Знаете, сначала одна трагедия была, а потом столько трагедий, и он столько всего пережил, что я вообще не понимаю, как он выжил психологически.

— Давайте вот об этом скажем.

— У него действительно была очень сложная личная жизнь. Борис Георгиевич в позднем возрасте даже говорил: «Никогда не думал, что стану многоженцем». Потому что он всегда вступал в семью с надеждой, что это навсегда. Даже самый первый раз, хотя это был такой студенческий брак. Ему было девятнадцать, ей шестнадцать. Ну, он дождался, естественно, совершеннолетия, они расписались. И поначалу все было хорошо. В этом браке родился сын Денис. За 11 лет семейной жизни они расставались и вновь воссоединялись трижды. Ну, молодые, очень часто ссорились, в итоге расстались, и жена сделала самое страшное, что могла. Запретила ему видеться с сыном, а потом вообще эмигрировала, уехала в Англию.

— С сыном?

— С сыном, естественно. И больше Невзоров его не видел никогда в жизни вообще! Поэтому он тосковал, безусловно, парень ему нравился, это наследник, и он был на него очень похож. Второй брак, самый главный, самый красивый, это была уже актриса Анастасия Иванова из театра «Сфера». Она не так много снималась, и Невзоров даже ее стал устраивать в кино. Он дебютировал в кино как режиссер и позвал ее в свой фильм специально, чтобы дать жене работу. Родилась дочка Полина. У них было очень много друзей, такой открытый дом, они часто принимали коллег. Жили душа в душу, поэтому и их очень любили. Все замечательно, и столько лет жили вместе.

Но вот это та самая трагедия... о которой он скупо потом, в конце жизни, стал рассказывать, потому что это просто шок. Я всегда говорю: нет ничего страшнее и непредсказуемее самой жизни. Однажды он приходит после работы, это с его слов, подходит к своей двери и вдруг понимает, что она открыта. Он испугался, потому что Настя должна быть дома, он ей звонил, она снимала трубку. Темно. И вот в темноте он вошел, сердце уже, конечно, выскакивало, и это ощущение осталось у него на всю жизнь, потому что он наткнулся на тело. Она была мертва. Он говорил: «Я не помню, что кричал». Естественно, приехали все службы и поняли, что она убита.

И самое ужасное, почему я говорю, что детектив отдыхает, естественно, Невзоров оказался первым из подозреваемых. Он нашел, и именно на нем лежала вина. Он долго с этим, конечно, ходил, потому что и обвинение с него не снимали, и сам весь издергался. И наконец, вы знаете, нашли виновного. Это оказался человек из Красноярска, который уже отсидел за убийство десять лет, и у него жена тоже была актриса. Он приехал в Москву, очень хотел попасть в актерские круги. И они бы, конечно, его не узнали, наверное, если бы он не был братом жены актера, который к ним ходил. Что сразу следователей смутило и почему подозрение пало на Невзорова — Анастасия сама открыла дверь, она сама впустила, потому что знала, кто это. И более того, они пили чай.

— А мотив?

— Мотив. Кто-то, как следователи говорили, но это уже восстановить очень сложно, упоминал, что преступник взял какую-то аппаратуру. А потом выяснилось, что дело-то все намного сложнее, поскольку все-таки у него была какая-то месть актрисам. У него, мне кажется, был пунктик. Но выяснить было уже невозможно, детектив-то продолжается. Вы только вдумайтесь, какая страшная история! Его нашли, но он уже к тому времени был мертв. А умер он — и Невзоров, я помню, эту фразу говорил: «Бог наказал» — умер от того, что 13-летний подросток ножом нанес ему ранения, защищая собственную мать — его сожительницу...

Все эти шрамы у Бориса Георгиевича на сердце остались. В ожидании, пока убийцу найдут, знаете, какие страсти роковые, просто по Достоевскому. И сразу могу сказать, что дочке Полине, видимо, из-за всех этих дел, когда она выросла, Невзоров категорически запретил быть актрисой. Она хотела сниматься, а он ей говорил: «У меня есть блат, я не скрываю. Но сделаю как раз все наоборот, я воспользуюсь блатом, чтобы тебя никто не снимал». И в итоге она стала врачом.

Была следующая жена, его однокурсница Алла Панова. В юности их пути разошлись, а спустя 23 года они встретились. Но и этот брак распался... И вот тут подходим к самому главному, потому что там, к сожалению, закончилось все скандалом в силу того, что она узнала: Невзоров влюбился в Малом театре в молодую девочку. Бухгалтер, обаятельная Леночка Хрипунова... Они скандально расстались с третьей женой, пилили квартиру в центре Москвы, она претендовала на все 50 процентов и получила все, что требовала.

— От порядочного человека получишь все.

— А он, уже когда влюбился (мы все наблюдали этот роман), настолько обжегся, что они жили в гражданском браке. Лена намного его моложе. И вот уже в сорок пять она родила от него девочку, которую он назвал Анастасией в память второй жены. Я даже больше могу сказать. Видимо, Невзоров так глубоко обо всем размышлял, особенно о будущем, конечно, он себе ставил вопрос: «А смогу ли я ее вырастить?» Поэтому он сделал все, всем обеспечил. Не знаю, было ли у него какое-то предчувствие... Но жена всегда говорила: «Я так боюсь спугнуть наше счастье, я так боюсь». И случилось самое невероятное, потому что он отпраздновал 18 января 72 года, а через месяц мы его уже похоронили. Недавно прошла годовщина. Все были удивлены, потому что только-только его видели...

— И он был нормальным на дне рождения.

— Абсолютно. Он только где-то в начале февраля что-то почувствовал. И дочка Полина все время по телефону говорила, что делать, и все были спокойны, потому что дочка — врач, поэтому все было нормально. Потом просто забрали в больницу. Никто не верил, что это серьезно. Он ведь такой крепкий, здоровый. Мы все знаем, какой был диагноз у Клюева. И спектакль «Маскарад», это три с лишним часа на сцене. Вы представляете, что к концу спектакля Борис Владимирович, а он тогда после процедур приезжал, уже совершенно чудовищно себя чувствовал. И я понимал, что у него надежда только на Невзорова. Что тот делал? Пару раз, когда он увидел, что Клюев теряет сознание, брал стул, сажал коллегу и продолжал свой огромный монолог. И когда мы выходили на поклоны, Борис Георгиевич держал его.

Клюев очень мужественный человек, но Невзоров понимал, что у них разница в возрасте, он сильнее. Борис Георгиевич действительно мощный физически, и вообще, его в Малом театре называли глыбой, он казался таким здоровым, большим русским человеком. Последний спектакль, который я с ним ставил, — «Идиот». Достоевский — один из самых его любимых авторов, он говорил: «Андрей, даже не обсуждается, я все сроки, все съемки подстрою под вас». И мы выпустили премьеру, и он замечательно сыграл генерала Епанчина, была потрясающая атмосфера. И он сыграл всего два раза. А вот на третий уже заболел. Когда я об этом узнал, даже не думал о замене. Был уверен, что он вернется.

Кстати, я могу сказать: Борис Георгиевич никогда ни на что не жаловался, почему его так любили режиссеры. Да, он никогда ничего не рассказывал о своем самочувствии, всегда играл. И из-за него никогда не отменяли спектакль. И когда мне позвонили из режиссерского управления и сказали, что, вы знаете, его все-таки увезли в больницу, я ответил: «Я не буду вводить другого актера, все пройдет». Зачем ему портить настроение?

— Как вы считаете, актерский и человеческий путь Невзорова можно назвать счастливым?

— Я могу сказать, что он ушел счастливым человеком, объясню почему. Потому что и народный, и все звания, и премии, и любовь настоящая, и дочка, которую именем той своей любви он назвал, и обеспечил их с женой... То есть как мужчина был спокоен, что он свое будущее уже спланировал. У него, все-таки, я думаю, на душе было хорошо из-за того, что он нашел свое воплощение. Когда они с Леной появлялись парой, от них исходил свет. А теперь этот свет остался. В каждом из нас, кто с ним ставил спектакли, кто с ним выходил на сцену, он остался. Потому что не проходит ни одного праздника, чтобы мы не вспоминали о Невзорове. Я всегда говорю: театр — это не стены, как бы мы к ним ни относились, это люди. И вот таких людей действительно не хватает сейчас.

Анжелика Пахомова, "Караван историй", 13 апреля 2023 года

https://7days.ru/caravan-collection/2023/4/boris-n...