Когда на РТР был задуман художественно-
документальный фильм "Жизнь и смерть Петра Столыпина" и понадобился
артист, который бы сам по себе был личностью и смог сыграть крупную фигуру
в отечественной истории, - пригласили Валерия Баринова.
Ещё несколько лет тому назад народного артиста России
Валерия Баринова каждый зритель открывал для себя сам, увидев в кино или
на сцене Малого театра. Всенародную известность принес ему телесериал
"Петербургские тайны". Далее следуют "ДДД" ("Досье детектива
Дубровского"), "Марш Турецкого", "Империя под ударом". Только что сыграл главную
роль в десятисерийном телефильме, у которого пока нет названия... В то же
время выходят кинокартины "Дом для богатых", "Пронзительный и
принципиальный взгляд", "Сибирский Спас", "Классик", "Агапэ"
.
О причинах своей популярности сам артист говорит с юмором:
- Когда-то мой педагог Виктор Иванович Коршунов предупреждал, что
мне будет трудно в профессии, поскольку я артист на отрицательные роли.
А им всё дают в последнюю очередь: и зарплаты, и звания. Так оно и
было. Зато сегодня мне повезло. Для сериалов нужны всякие мерзавцы,
мучители и бандиты, поэтому у меня всегда есть работа-.
- Валерий Александрович, за что Вы больше всего любите свою
профессию и что Вам в ней не нравится?
- До последнего времени мне в актерском деле нравилось всё. Даже к
плохому в жизни я отношусь как к возможности пополнить свою душу. То
есть и в несчастье внутри меня сидит человечек, который говорит: запомни,
запомни, что ты сейчас чувствуешь! Это тебе пригодится в работе. -
- Но это ведь нехорошо.
- Хорошо или не хорошо, но нужно. Такая профессия. Я иногда думаю,
что жизнь мне дается как урок. Впрочем, жизнь актера и в большом, и в
малом должна быть подчинена профессии. Мой любимый гример в кино Люба
Максимович часто говорила мне: "Если ты завтра играешь молодого - ни
грамма водки, никаких развлечений. Пришел домой, помылся, лег рано спать.
Проснулся поздно, пришел на съемку как огурчик. Но вот если играешь
старого - надо пить, гулять, всё, что хочешь".
Как-то мы снимали продолжение фильма "Вишнёвый омут" в Молдавии, я
там играл четыре возраста главного героя. Люба пошла к директору и
настояла: "Я буду жить рядом с Бариновым, чтобы слышать, кто к нему пошёл".
Если мы снимали на следующий день молодого героя - никто не мог ко мне
войти в номер. Если старого, то Люба говорила: "Покупай бутылку, я к
тебе сегодня приду в гости. Мы с тобой такую гулянку устроим!!!"
Один раз я перепутал и, надеясь играть молодого, пошел в бассейн,
поплавал, попарился - хорошо! Вхожу в гримерную с мороза, как
помидорчик. Люба всплескивает руками и говорит: "Что ты принес? Ну что же ты
принес?!! Тебе же семьдесят пять лет. Вот посмотри - Жора Бурков. У него
рожа нормальная: наперекосяк. Вот такое лицо сегодня нужно принести на
съемку!" Я спрашиваю: "Жора, где ты такое лицо взял?" Мрачный Жора
отвечает: "Могу дать рецепт".
Но в последнее время мне не нравится моя загнанность. Боюсь, что
скоро кончатся душевные запасы, физические силы и я могу потерять вкус к
творчеству. Я очень много работаю. В этом моё счастье и мое несчастье.
- А ваша судьба - это кино или театр?
- Известность и деньги даёт кино, но моя любовь - это театр. Я ни с
чем не могу сравнить ощущение выхода перед переполненным залом. Даже
перед непереполненным. И те немногие, что пришли, мне так дороги, что я
стараюсь для них ещё больше.
- Что для Вас настоящий театр?
- Когда эмоции, которые идут из зала, где-то над рампой
встречаются с моими, тогда рождается чудо театра.
- Вас называют "мастером срочного ввода". Что это значит?
- Думаю, что срочный ввод в спектакль поднимает мне адреналин.
Когда-то я сказал, что могу ввестись в любую роль, если у меня впереди есть
ночь. Но на один раз. Если заболел актёр и нужно выручить спектакль.
Когда я однажды на гастролях в Челябинске выучил за ночь 113 страниц -
главную роль в постановке
- Моя профессия "синьор из общества", то поверил, что это сделать
можно. Сейчас в кино я вообще не учу текст. Бросил это, как дурную
привычку. Беру монолог сколько бы в нем ни было страниц - одна, две или три,
разбираюсь по смыслу, пытаюсь поймать авторскую музыку, и через
двадцать минут две-три страницы я уже готов пересказать с точностью до
запятой. - А накладки случаются? - Случаются. Тогда в Челябинске я пришел
утром на репетицию и ни разу не сбился. Маститые артисты не поверили: "Ну
ты, братец, заранее роль учил"... Вечером - спектакль. Полный зал, вся
труппа в волнении стоит за кулисами.
Выхожу на сцену. Первая фраза:
"Женщины, я проснулся!" В халате и подштанниках спускаюсь по лестнице.
И тут Рая Савельева, актриса, которая играет сестру синьора из
общества, подает мне руку для поцелуя. Нет чтобы сделать это на репетиции! Я
целую руку, поднимаю голову... и понимаю, что забыл весь текст. Посмотрел
на артистов (в моем взгляде они прочли всё), повернулся и в
сомнамбулическом состоянии пошел обратно вверх по лестнице, откуда вышел минуту
назад. Ушёл и думаю: а может быть, снова попробовать? Вроде бы я
проснулся, спустился, а меня не так встретили, не подобающе. Взял и снова
вышел: "Женщины, я проснулся!" Восторг в зале и на сцене. Дальше всё пошло
как по маслу.
- Как Вы относитесь к провалам? Некоторые их считают школой
актерского мастерства...
- Откровенных провалов у меня не было. Считаю ли я провал хорошей
школой? Нет. Я считаю, что артиста надо хвалить. Причем в прессе. Надо
поддерживать в нем уверенность в себе. Самая большая наша беда - это
неверие в свои возможности, в то, что ты можешь быть интересен. И тогда
(знаю по себе) начинаешь жать на темперамент, доказывать: я и это умею и
еще это! Мне Николай Александрович Анненков однажды сказал гениальную
вещь: "Найди свою точку покоя и работай от неё". И вот когда я нашел эту
точку, то уже мог быть и темпераментным, и заплакать в любую минуту.
- Валерий Александрович, но как бы ни были переполнены театральные
залы, именно телесериалы для большинства наших сограждан зачастую
заменяют реальность...
- Да, как это ни странно, при всех наших переменах в политике
общественная жизнь, как мне кажется, замирает. Люди разбрелись по своим
квартирам. А там - сериалы. И те, кто работает над их созданием, должны
подходить к своему делу очень ответственно. Слишком уж это действенное
оружие, слишком большие и значительные последствия оно имеет. Недавно я
смотрел по телевизору передачу о том, как один мальчишка убил другого и
очень профессионально уничтожил следы, научившись этому с экрана
телевизора.
Я уверен, что Бог спросит с нас за то, что мы вытворяем, как мы
воспитываем общество, как влияем на него. У меня от этого грустное
настроение. Я не пытаюсь себя оправдать или выделить из массы людей, которые
делают сериалы, но мне становится все страшнее и страшнее. Сейчас на
головы телезрителей посыпался целый сериал сериалов про бандитов. О
торжестве добра с кулаками. Я не верю в такое добро - добро не может убивать
даже во имя добра. И современная романтизация бандитизма даст нам
плохие результаты. Сейчас, если вы заметили, то и добро стало другим. Не
вдаваясь в психологические сложности и говоря схематично, и бандит, и опер
одинаково симпатичны и обаятельны. И один водку пьет, и другой водку
пьет, и тот спит с двумя-тремя женщинами, и этот делает то же самое. Я не
ханжа, ни в коем случае, но ориентир-то должен быть...
Если человек делает что-то плохое, то должен знать, что это плохо.
Кто-то меня спрашивал: нужно ли бороться с проституцией? Сколько
существует цивилизация, столько и проституция. Но бороться с ней нужно хотя
бы для того, чтобы люди знали: это - плохо.
- Первый съемочный день фильма "Жизнь и смерть Петра Столыпина" в
Киеве Вы начали с посещения могилы Столыпина в Киево-Печерской лавре?
- Нет, прямо с поезда я попал в столыпинскую бороду, и мы снимали
приезд моего героя в Киев и его убийство в театре. Я помню свою первую
работу в Александринке, когда играл Вестника в "Антигоне". Тогда я ходил
в Эрмитаж, смотрел позы греческих воинов, смотрел, как они держат плащ,
как поворачивают голову... Работая над Достоевским, много ходил по
Петербургу Достоевского. Сейчас такими вещами заниматься некогда. И всё,
что я буду использовать в работе над образом Петра Столыпина, это боль,
накопившаяся во мне за последние годы: боль за страну, за то, что с нами
происходит. Я бы хотел, чтобы мой герой был человеком, который очень
хотел помочь России. То есть сегодня я выступаю адвокатом Столыпина.
- Вы его будете идеализировать?
- Я буду его не идеализировать, а защищать. Нельзя идеализировать
человека, который одобрял карательные операции. Но все равно я буду его
адвокатом. Потому что в самом фундаменте всех его преобразований, в
основе всех душевных движений было желание помочь России.
- Вы считаете, что Столыпин может быть образцом для современного
политика?
- Честно говоря, я с разочарованием смотрю на наших политиков.
Поэтому мне трудно говорить о том, каким должен быть современный политик...
Знаете, что мне нравится в Столыпине? То, что он не хотел быть
премьер-министром. Для меня идеал политика - тот, кто не стремится во
власть. Как любой нормальный совестливый человек, он не скажет: я знаю как.
-Как- не знает никто. И справедливо отметил в одной из своих статей
Дмитрий Лихачев, что во власть должны приходить люди, которых требует
общество. В этом смысле мне была очень симпатична позиция Евгения
Примакова. Я видел, что этот человек не стремится к власти. Будучи премьером, он
ничего в принципе не стал менять, не вводил никаких реформ. Его за это
критиковали, но ситуация словно сама по себе начала
стабилизироваться...
- Вы как-то сказали, что в актерской профессии не все зависит от
таланта. Что Вам помогает добиваться успеха?
- Единственное, что я могу сказать совершенно точно, -
трудоспособность. Вообще-то я, конечно, лодырь. Самое мое большое желание - лечь на
диван, включить телевизор, отрастить живот, бороду и ничего не делать.
Это, вероятно, идет от усталости. На самом деле я очень люблю работать.
Я бесконечно верю в работу, в то, что человек работающий, делающий
что-то, обязательно добьется успеха. В последнее время я стал очень много
сниматься и меня часто спрашивают: как ты думаешь, почему тебя все
приглашают? Я отвечаю: потому что у нас в стране стали считать деньги.
Раньше, когда снимали по шесть-семь дублей, можно было снимать кого угодно -
даже человека с улицы. А сейчас, когда снимают только один дубль, -
нужен профессионал. Я всегда точно знаю, что могу сыграть хуже, лучше, но
это будет определенный профессиональный уровень. Человек должен уметь
делать свое дело. Хотя в нашей профессии главное - все время
отказываться от того, что уже умеешь. То есть каждый раз начинать сначала.