«Звуковой архив Малого театра»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО – НИНА В ДРАМЕ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»

В день рождения Нелли Корниенко мы знакомим посетителей сайта с записью знаменитого спектакля, в котором актриса сыграла одну из своих лучших ролей…

«Звуковой архив Малого театра»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО – НИНА В ДРАМЕ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»



М.Ю.Лермонтов

«МАСКАРАД»

Драма в 4-х действиях, в стихах (132 Мб, 2 ч. 37 мин.)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:

Арбенин Евгений Александрович – Михаил Царев

Нина – Нелли Корниенко

Баронесса Штраль – Элина Быстрицкая

Князь Звездич – Валентин Ткаченко

Казарин Афанасий Павлович – Евгений Велихов

Шприх Адам Петрович – Никита Подгорный

Неизвестный – Владимир Кенигсон

Слуга Арбенина – Л.Титов

Иван – В.Колосов

Пояснительный текст – Леонид Варпаховский

Режиссер-постановщик – Леонид Варпаховский

Музыка из произведений С.С. Прокофьева (редакция и оркестровка А. Г. Паппе).

Постановка 1962 года.

ФОТОГАЛЕРЕЯ

Почитать текст пьесы в библиотеке Максим Машкова



Благодарим «Клуб любителей аудиокниг» за предоставленную запись.

23 мая – день рождения народной артистки России Нелли Ивановны Корниенко. От души поздравляем любимую актрису и желаем ей в этот солнечный день стабильного здоровья, твердости духа и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене Малого театра!

9 декабря исполняется 175 лет со дня первого полного (хотя и с купюрами, сделанными цензурой) представления в Малом театре комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума». Публикуемую сегодня полную запись комедии, сделанную в 1979 году, мы посвящаем также памяти Виталия Мефодьевича Соломина…

ЮБИЛЕЙ СПЕКТАКЛЯ «ГОРЕ ОТ УМА» А.С.ГРИБОЕДОВА

9 декабря исполняется 175 лет со дня первого полного (хотя и с купюрами, сделанными цензурой) представления в Малом театре комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума». Публикуемую сегодня полную запись комедии, сделанную в 1979 году, мы посвящаем также памяти Виталия Мефодьевича Соломина…


ФОТОГАЛЕРЕЯ


Действие первое (8,7 Мб)

Действие второе (10,1 Мб)

Действие третье (11,8 Мб)

Действие четвертое (10,3 Мб)


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:

Фамусов – Михаил Царев

Софья – Нелли Корниенко

Лиза – Евгения Глушенко

Молчалин – Борис Клюев

Чацкий – Виталий Соломин

Скалозуб – Роман Филиппов

Хлестова – Елена Гоголева

Князь Тугоуховский – Николай Рыжов

Княгиня Тугоуховская – Муза Седова

1-я княжна — Зинаида Андреева

2-я княжна — Маргарита Фомина

3-я княжна — Анна Жарова

4-я княжна — Мария Стерникова

5-я княжна — Лариса Кичанова

6-я княжна — Т. Некрасова

Графиня Хрюмина – Софья Фадеева

Графиня-внучка – Татьяна Рыжова

Платон Михайлович Горич – Валентин Ткаченко

Наталья Дмитриевна, его жена – Лилия Юдина

Загорецкий – Аркадий Смирнов

Репетилов – Никита Подгорный

господин N — Виталий Игаров

господин D — Анатолий Опритов

Петрушка — А.Литвинов


Из книги Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1941-1995»

Премьера новой постановки «Горя от ума» состоялась 4 декабря 1975 года. Ставил спектакль В.Иванов, но под художественным руководством М.Царева, а оформлял спектакль Е.Куманьков. Начиная с этого спектакля он был утвержден главным художником Малого театра.

Спектакль вызвал споры. В частности, не всех устраивало, как В.Соломин играл роль Чацкого. Поэтому интересно узнать, что думал сам актер об этом персонаже? Он говорил: «Раньше интересовал смысл монологов Чацкого, теперь — смысл его поведения» (Соломин В. Неповторимость. — «Сов. Россия», 1985, 3 ноября).

Актер стремился показать лирическую суть Чацкого. «Мой Чацкий прекрасно понимал, что представлял собой Фамусов и ему подобные. Но в доме Фамусова его держала глубокая и сильная любовь к Софье, свою возлюбленную он не мог поставить на одну доску с окружающими. Отсюда его монологи. Они адресованы Софье, и никому другому» (Соломин В. Неповторимость. — «Сов. Россия», 1985, 3 ноября).

Исполнение роли Фамусова Царевым в самом театре оценивали так: «Играя Фамусова, Царев вступал в борьбу с современным мещанством, он выступал против фамусовщины во все времена. И на каждом спектакле он иной в раздумьях о своем герое» («Сов.Россия», 1983, 30 ноября).

Начинался спектакль. Смолкала мелодия часов, заведенных Лизой, и из боковой двери, в полутьме раннего утра, появлялся седой человек в халате. Для него очень подходили реплики, какими он обменивался с Лизой: «Вы старики...» — «Почти».

Он входил, и все как-то сразу погружалось в атмосферу благодушной московской барской жизни. В этом Фамусове было что-то притягательное, он казался добродушным, был хлебосолен, по-своему остроумен и безусловно отличался практическим умом.

Светлело, и зрители видели нарядный барский дом, как бы оттенявший уродливую жизнь тех, кто с этим домом связан. Художник предложил одну установку, но она, трансформируясь, позволяла видеть разные покои. Сначала была гостиная с балконом-галереей. Потом возникала зала и, наконец, сени, в которых проходили последние эпизоды комедии. А сквозь замерзшее окно виднелась Москва, особняки знаменитого московского ампира соседствовали с полуразвалившимися домишками.

Фамусов передвигался неторопливо, но ощущалось, что его все больше охватывала тревога. Откуда могли раздаваться звуки то флейты, то фортепиано? Почему здесь в такую рань оказалась Софья и Молчалин? Царев отлично передавал все усиливающееся беспокойство этого человека.

Вначале он принимал Чацкого скорее ласково, хотя и сдержанно. Но скоро почувствовал в нем чужака и ожесточился. И дело не только в том, что Чацкий Софье не пара, обстоятельства представлялись серьезнее: Чацкий мыслил совсем по-другому, чем тот круг людей, к которому Фамусов принадлежал.

Во втором акте Фамусов — Царев вовсе не представал стариком, это вполне свежий господин, с уверенной и франтоватой походкой. То, что он известен монашеским поведением, — кокетство, не более того. Все-то ему нужно, все он замечает, даже разодранный локоть Петрушки. С особенным удовольствием он рассуждал на гастрономические темы, радовался, что зван на форели, счастлив, что находился в окружении приятных ему людей. Он живописал окружающую его жизнь, и она вставала как живая. То, о чем говорил Чацкий, для него странно, Фамусов этого не воспринимал, да и не особенно слушал. Из тончайших нитей плел Фамусов словесную паутину вокруг Скалозуба, проявляя невероятное радушие и любезность. И вот здесь его заинтересовал Чацкий, за ним нужно было следить в оба, как бы он не ляпнул нечто совсем не подходящее. И все время артист создавал удивительные стихотворные узоры, прибегая к разным интонациям, используя паузы. Когда он говорил о Максиме Петровиче, монолог по пьесе был обращен к Скалозубу, но на самом деле Фамусов—Царев вразумлял Чацкого. Слова: «Ну, как по-вашему? — По-нашему, смышлен» — звучали как гимн холопству, прошлой жизни, построенной на безропотном подчинении младших старшим. Холопство, для Фамусова — высшая форма бытия. «Историческое чутье и опыт М.Царева — актера старой школы, оказались беспощадно точными в его исполнении Фамусова» (Смелянский А. Наши собеседники, с. 23).

«Горе от ума» — пьеса стихотворная. Когда роль исполнял Царев, происходило какое-то чудо: стихи переставали быть стихами и в то же время стихами оставались. Критик писал, что «он говорил стихами естественно, как дышал» (Смелянский А. Наши собеседники, с. 20).

В сцене бала Фамусов—Царев находил общее с каждым гостем. Не он посеял сплетню о сумасшествии Чацкого, но с удовольствием ее поддержал своим авторитетом.

В финале он в большей степени переставал быть респектабельным московским барином, превращался в жестокого помещика, убежденного в своих воззрениях, его отличала значительная воля, и на Чацкого он нападал со всей возможной страстью, он его ненавидел.

И что очень существенно, Фамусов—Царев при этом не кричал, более того, почти не повышал голоса. Он всего добивался путем использования различных интонаций и пауз, при посредстве которых ощущалось, что он кипит, что все в нем клокочет.

О толковании В.Соломиным роли Чацкого существовали разные мнения. Известный филолог В.И.Кулешов полагал, что роль артисту не удалась, что Фамусов переигрывал Чацкого, что Чацкий выглядел каким-то архивным юношей, тщедушным, в очках. В тех монологах, какие он произносил, не возникало напора, возмущения. И с дороги он появлялся, правда в тулупе, но в совсем не подходящей для мороза рубашке – апаш (См.: Кулешов В. В поисках точности и истины. М., «Современник», 1986, с. 226).

Но были и прямо противоположные мнения. Утверждали, что актер, исполняя эту роль, выступал как новатор, что образ у него получился своеобразный, но безусловно интересный.
Отталкивая слугу, в распахнутом тулупе Чацкий—Соломин врывался в фамусовский дом и неожиданно со всего размаха падал. Но не смущался, а смеялся, как могут смеяться умные и счастливые люди. Обращаясь к Софье, говорил: «Чуть свет — уж на ногах! и я у ваших ног». Он далеко не красавец: невысок ростом, курносый, русоволосый, в очках. В нем ничего не было от романтического театра. Вряд ли он теперь мог понравиться Софье.

Чацкий—Соломин был очень молод и по-юношески восторжен. Он любовно гладил памятные с детства обои и чувствовал себя вернувшимся в родной дом. Он счастлив от того, что снова дома, что видит прелестно расцветшую Софью. Удобно прислонившись к изразцам печи, греясь, он оглядывал комнату, каждая вещь в ней ему знакома и дорога. Он не хотел замечать равнодушия Софьи, все более пробуждающейся враждебности Фамусова, ироничности Молчалина. Пока он счастлив. И в его словах нет дерзости, вызова, скорее, он стремится к миру. Но чем дальше, тем очевиднее Чацкий вступал в конфликт с фамусовским домом, с фамусовским окружением. С особенной силой сказанное звучало во время исполнения монолога «Не образумлюсь... виноват, и слушаю, не понимаю». Этот монолог становился исповедью мятущегося сознания. Растерянность сменялась гневом, и все сильнее звучал голос разума.
Драма Чацкого, какой ее показал Соломин, заключалась в несовместимости непосредственного чувства с нормами, со всем укладом того общества, с которым он сталкивался. Он оказывался прямо противоположен этому обществу. И при чтении монолога «Французик из Бордо» гости не расходились, они внимательно слушали, но обращался Чацкий к одной только Софье. Однако она уходила, а гости продолжали толпиться, и именно здесь впервые у гостей возникала мысль, что среди них сумасшедший.

А перед отъездом из дома Фамусовых, произнеся гневный монолог, Чацкий бросался вверх по лестнице, туда, где стояла Софья, чтобы в последний раз всмотреться в ее глаза. И только потом, подойдя совсем близко к дверям, приказывал: «Карету мне, карету!» Как писал критик, это было не поражение, не бегство, а победа разума (См.: Качалов Н. Знакомьтесь, Чацкий. — «Коме, правда», 1976, 8 апр.).

Соломин играл Чацкого озорным, не привыкшим скрывать своих чувств. Он входил, вернее, вбегал в дом Фамусова очень юным, а уходил значительно повзрослевшим. «В этом спектакле не побоялись дать Чацкому поиграть, когда-то этого не побоялся сам Грибоедов» (Овчинников С. Премьера без анонса. — «Сов. культура», 1980, 20 июня).

И все же нельзя не признать, что соломинскому Чацкому не хватало героического начала. Встретив равнодушие Софьи, неприязнь Фамусова, он растерялся. Правда, в его монологах иногда прорывались подлинная боль, негодование, даже злость, но в целом Чацкий не казался борцом, который мог бы представлять для фамусовской Москвы серьезную опасность. И пожалуй, в этом заключалась главная слабость спектакля.

Роль Скалозуба играл Р.Филиппов. Прежде всего он был монументален и отличался завидным здоровьем. Он офицер-службист, и всякие высокие идеи до него просто не доходили. Он привык слушать и исполнять только команды. Того, что говорил Чацкий, он не понимал, да особенно и не прислушивался к его речам. Чацкий ему даже нравился своей непосредственностью, горячностью, во всяком случае, зла он против него не имел.

Софья—Н.Корниенко сразу не скрывала от Чацкого, что он ей не нужен. Она девушка неглупая, деловая, прекрасно осознающая свое положение в семье и в обществе, и ей «завиральные» идеи Чацкого вовсе ни к чему. Она сумеет устроить свою жизнь, и Чацкий ей в этом не помощник. Ее интонации сухи, деловиты, иногда ироничны. Нужно быть ослепленным любовью, как Чацкий, чтобы всего этого не замечать.

Молчалин, каким его показывал Б.Клюев, был предельно сдержан, но лакейство в нем отсутствовало. Он выработал свое понимание жизни и следовал ему, по-дружески объяснял Чацкому, как тому следовало себя вести. Он не зол, не подл, не надо только ему мешать, этого он не прощал. Его ожидала карьера, и он к ней был вполне готов.

Роль Молчалина играл также В.Коршунов, у него этот персонаж представал личностью незаурядной: на самом деле переведен из Твери в Москву, жил в доме крупного чиновника, и Фамусов признавал его деловые качества. Софья заводила с ним роман. И Чацкий признавал: «Бог знает, в нем какая тайна скрыта». В неторопливых репликах Молчалина скрывалась ирония, понимание сути фамусовской Москвы. Очевидно, что он был умен и с Чацким держался на равных, в чем-то его уважая, но в целом относясь как к недоумку.
Горич — В.Ткаченко терялся при встрече с Чацким, подавлен ею, у него от прошлого ничего не осталось: «муж-мальчик, муж-слуга» — из такого положения ему не вырваться, и ему стыдно перед старым приятелем, с которым когда-то он вел вольнолюбивые разговоры.

Лиза — Е.Глушенко успела приноровиться к фамусовскому дому, но сохранила непосредственность деревенской девушки, ее трезвый ум, ее чистоту. И многое происходящее ей кажется чуждым и непонятным.

Играя Репетилова, Н.Подгорный прежде всего выявлял тему одиночества и растерянности. Никому он во всей Москве не нужен, подспудно он это чувствовал, отсюда и возникало стремление хоть к кому-нибудь присоединиться и чувство непреходящей тоски.

Вздорной представала Хлестова у Е.Гоголевой, далеко не безобидной казалась графиня-бабушка у С.Фадеевой и совершенно себя потерявшим, действовавшим только по указке жены — князь Тугоуховский—Н.Рыжов. Ни у кого не вызывал неприязненного чувства Загорецкий, которого играл А.Смирнов. Любезность составляла его суть.

Итак, подведем итоги: Малый театр представил широкую галерею персонажей грибоедовской Москвы, сделал это убедительно и талантливо. Вместе с тем спектакль, выступая против низкопоклонства, служения не делу, а лицам, рабской психологии, — оказывался вполне современным. Это был добротный спектакль, решенный в лучших традициях Малого театра. Именно в этом заключалось его достоинство и это определяло его большой успех у зрителей.


Благодарим «Клуб любителей аудиокниг» за предоставленную запись.

«Звуковой архив Малого театра»

СЦЕНА ИЗ ДРАМЫ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»

Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…

«Звуковой архив Малого театра»

СЦЕНА ИЗ ДРАМЫ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»

Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…

Сцена из 3 действия драмы (5,2 Мб)

Арбенин – М.Царев

Нина – Н.Корниенко

Слуга – Л.Титов

Комментарий Е.Н. Гоголевой.

«Листая старые подшивки»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО: МЫ С МУЖЕМ РЕВНОВАЛИ ДРУГ ДРУГА

4 июня 1999 года, незадолго до своего 60-летия, ушел из жизни актер Юрий Васильев...

«Листая старые подшивки»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО: МЫ С МУЖЕМ РЕВНОВАЛИ ДРУГ ДРУГА

4 июня 1999 года, незадолго до своего 60-летия, ушел из жизни актер Юрий Васильев

Чтобы навсегда остаться в памяти зрителей, актеру Юрию Васильеву хватило одной роли — в фильме «Москва слезам не верит» он сыграл соблазнителя Рудика, бросившего на произвол судьбы родную дочь. Если бы актер и его персонаж встретились в реальной жизни, то вряд ли поняли бы друг друга: Юрий Николаевич был заботливым отцом и почти сорок лет состоял в браке с одной женщиной — актрисой Нелли Корниенко.

Когда муж играл любовь с Галиной Польских, пила валерьянку

Юрий Васильев и Нелли Корниенко не раз выходили вместе на сцену родного Малого театра, куда попали сразу после учебы. Но познакомила их не профессия, они увидели друг друга во время отдыха на Черном море.

- Юра был потрясающим, — вспоминает вдова актера. — Он безумно мне понравился. И тем не менее домой после романтических морских прогулок мы уехали порознь — Юра со своими родителями, я с мамой и подругой. Вернувшись в Москву, стали встречаться, а вскоре попали на главные роли в картину «Ловцы губок», которую снимал в Москве греческий режиссер. Мы поженились очень молодыми, обоим только исполнилось двадцать. Юра был гол как сокол, да и я, впрочем, тоже. Совместную жизнь начали у его родителей. Отец Юры работал инженером, мама — библиотекарем. Они нам помогали чем могли. Мы сразу много начали работать в театре.

24 часа в сутки мы были вместе: вдвоем гастролировали, проводили отпуск. Как бы люди друг друга ни любили, от этого порой устаешь. Притом что наши характеры идеально совмещались, в постоянной близости ощущался некий перебор. А плюсы заключались в том, что Юра был не только мужем, но и советчиком. Мы помогали друг другу учить роли.

- Существовала ли между вами конкуренция?

- Это очень тонкая вещь. Жизнь у нас шла с переменным успехом. То вдруг я вырывалась вперед, а Юра сидел без ролей и страдал, то успех выпадал на долю мужа. Он прославился еще до «Москвы», когда сыграл главную роль в фильме Сергея Герасимова «Журналист». На Международном кинофестивале в Москве фильм взял главный приз. С одной стороны, я безумно радовалась этому успеху, но как актриса — жалела, что на фестивальном показе в Кремлевском Дворце съездов я сидела со знакомыми наверху, а Юра со съемочной группой внизу. Когда в фильме начинались сцены с Юрой и Галиной Польских, приятельницы предлагали мне валерьянку. Актеры так естественно играли любовь, что я ревновала и порой валерьянка оказывалась к месту. Отрешиться от того, что это кино, мне не удавалось. Не хочу лукавить, мы друг друга ревновали. Например, в «Сирано де Бержераке» Юрий Соломин и я играли главные роли. Вторая мужская роль — Кристиана — досталась моему Юре. После спектакля от зрителей пришла записка: «Если у вас роман с Соломиным, вы хоть на сцене его не демонстрируйте!» Так что из-за этих слухов и сплетен поводов для ревности у Юры было достаточно.

Мерзавца Рудика он старался оправдать

Когда начались съемки фильма «Москва слезам не верит», который по популярности затмил «Журналиста», Васильеву уже исполнилось сорок. В первой серии картины ему предстояло играть молодого человека.

- Юра согласился на эту роль, потому что его тогда долго не снимали, а работать хотелось. Он как мог очеловечивал Рудика. Юра выпросил у Меньшова крупный план в сцене, где Рудик приходит к Тихомировой с цветами и впервые видит свою дочь. Он так на нее смотрел, что вызывал у зрителя сочувствие. Мерзавца Рудика Юра старался оправдать...

Казалось, после оскароносной картины актера завалят интересными предложениями, но их было совсем немного.

- Почему же его так мало снимали?

- После «Журналиста» его часто звали в кино, но Юра отказывался от ролей, а потом их перестали предлагать. Порой говорили, что его типаж не совсем подходит нашему кинематографу. Есть такой театральный термин: «фрачный герой». Слишком красивый, неотразимый и аристократичный.

Были востребованы другие лица. Скажем, прекрасного актера Николая Рыбникова во время съемки на стройке однажды приняли за рабочего. С Юрой такого быть не могло. Зато фрак и смокинг он умел носить, как никто другой.

Юра очень страдал, когда не было ролей, но вида не показывал. А кончилось все тем, что у него сердце не выдержало... Его уязвляло — мне даже казалось это странным, ведь Юра не был тщеславным, — что ему долго не давали народного. Все его друзья по театру уже имели это звание. Я его успокаивала как могла. «Легко тебе рассуждать, ведь тебе уже дали звание!» — отвергал он все мои попытки разрядить обстановку.

Построил дом своими руками

В 67-м году у Васильева родилась дочь Катя, которую он обожал. После долгой жизни у родителей актерская пара наконец-то получила квартиру, а в деревне Васильев своими силами построил дом.

- Какой характер был у Юрия Николаевича?

- Очень мягкий. Я никогда не считала эту черту в мужчине недостатком. К тому же любое дело Юра всегда доводил до конца. Взять эту историю с домом — его постройка ведь требовала сил и последовательности. Муж приезжал в деревню и надевал телогрейку, резиновые сапоги...

- Люди с мягким характером часто подвержены вредным привычкам...

- Ничто человеческое не было Юре чуждо. Но если б он не смог справиться со своими проблемами, вылетел бы из театра. Юра очень много курил — до двух пачек в день. Пытался бросать, но так и не смог. Эту вредную привычку я считала самым большим его недостатком. При этом Юра всю жизнь занимался спортом. Особенно любил теннис. Если мы собирались в отпуск или на гастроли, первым делом складывал в сумку ракетки и теннисную форму, а как только прибывали на место, выяснял, где находятся корты...

Весной 99-го, незадолго до смерти, Юрий Васильев получил наконец долгожданное звание народного артиста. Актер увлекся режиссурой и мечтал о собственной постановке, строил планы по поводу шестидесятилетнего юбилея. На периодически возникающие проблемы с сердцем никогда внимания не обращал; просто носил в кармане валидол. Коллеги считали его здоровым.

- Юра выглядел гораздо моложе своих лет. В его смерть никто не мог поверить. 5 июня мы собирались ехать в деревню, а накануне Юра проходил техосмотр своей уже не очень молодой «Нивы». Лето 99-го выдалось жарким — с утра было 36 градусов. Весь день муж простоял в этом пекле и только к вечеру пришел домой. Отказался ужинать, прилег отдохнуть в комнате. Я возилась на кухне, а когда закончила, обнаружила на диване уже мертвого Юру... На память о нем остался дом в деревне. Все, что Юра там построил, мы с дочерью стараемся сохранять по мере сил. Но, как говорят в народе, без хозяина хата плачет.

Надежда Келлер
«Собеседник», 02.06.2004

«Листая старые подшивки»

ХОРОШИЕ СЛОВА НУЖНЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ

Первый раз мы встретились с Нелли Ивановной Корниенко в спектакле «Горе от ума»...

«Листая старые подшивки»

ХОРОШИЕ СЛОВА НУЖНЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ

Первый раз мы встретились с Нелли Ивановной Корниенко в спектакле «Горе от ума». Роль ею уже была играна, и меня не поразило, что она была готова к репетициям. Но и в последующих совместных работах я мог убедиться, что Корниенко готова к работе всегда. До начала репетиций проведена огромная работа, и какой-то этап пройден. Несмотря на азбучность положения, такую готовность к работе я видел только у лучших актеров, и завидовал, и восхищался ими.

Одна из лучших традиций актеров Малого театра — каждую роль начинать сначала, не держась за прошлые успехи. Так, я видел, репетировала Елена Николаевна Гоголева в «Мамуре». Было такое ощущение, что она решила не только репетировать, но и жить с этой минуты по-новому. Так Корниенко работала над Софьей в «Горе от ума».
Разные бывают формы существования актеров на сцене. Мне интересно, когда актер, пропуская все через себя, создает характеры.

В огромном репертуаре Н. Корниенко, сыгранном в Малом театре, найдутся роли, исполненные в разных манерах, с разным подходом к осуществлению замысла и своего и режиссерского, исполненные всегда профессионально, точно и с полной отдачей.
Соня и Мария Львовна в «Дачниках», Нина в «Маскараде», Саша в «Иванове», Эмилия в «Средстве Макропулоса», Эмма в «Береге», Людмила в «Детях Ванюшина», Роксана в «Сирано де Бержераке» и т. д.

Особенно хочется остановиться на роли Наташи в «Волшебном существе» А. Платонова и В. Фраермана. В связи с этим позволю себе процитировать Ю. Нагибина, опубликовавшего по свежим следам статью в журнале «Наш современник» о спектакле Малого театра «Волшебное существо». Достаточно отрицательно отнесясь к постановке в целом, Ю. Нагибин пишет о Корниенко: «Молодая актриса Н. Корниенко в роли племянницы Череватова показала, как надо играть в пьесе «Волшебное существо». Свежая, не покоренная рутиной, способная просто и доверчиво отдаться новым впечатлениям, органично вошла в девушку Наташу и стала ею. Когда она рассказывает свою страшную историю, как в фашистском застенке ее били по голове, чтобы сделать не живой и не мертвой, а так, полудуркой, тенью человека, наводящей ужас на оккупированный народ, с ней зорится то, что в медицине называют — «нервная буря». Эта буря — в голосе, во взгляде, в жалкой и прекрасной улыбке, в неустанном движении бедных рук. То, что делает здесь актриса, точно, как наука. Вся же роль в целом — настоящее и новое искусство».

Прошло много лет. Я не помню спектакля, в памяти осталась только пронзительная боль от рассказа Наташи в исполнении Корниенко.

Мне не хотелось разбирать роли актрисы или освещать ее творческий путь — хотелось высказать слова восхищения человека, много лет работающего рядом с Нелли Ивановной, слова восхищения ведущей актрисе Малого театра, не дожидаясь юбилея или какого-нибудь повода, потому что, я знаю, хорошие слова нужны каждый день.

Виталий СОЛОМИН, заслуженный артист РСФСР

«Театральная жизнь», №7 1985

23 мая отмечает день рождения замечательная актриса Малого театра народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко. Присоединяемся к многочисленным и дружным поздравлениям в адрес актрисы и от всей души желаем ей крепкого здоровья, бодрости духа и многих и многих радостей в жизни, в том числе и от встреч со всегда благодарными зрителями!

ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

23 мая отмечает день рождения замечательная актриса Малого театра народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко. В последнее время плохое самочувствие не позволяло актрисе выступать на сцене так часто, как того хотели она сама и зрители. Однако, несмотря на трудности, в феврале этого года Нелли Ивановна сыграла роль кормилицы Анны Кеннеди в трагедии Фридриха Шиллера «Мария Стюарт». Первый же выход актрисы был покрыт гулом аплодисментов, что, как признается сама Нелли Ивановна, тронуло ее до глубины души. Присоединяемся к многочисленным и дружным поздравлениям в адрес Нелли Ивановны Корниенко и от всей души желаем ей крепкого здоровья, бодрости духа и многих и многих радостей в жизни, в том числе и от встреч со всегда благодарными зрителями!

«МАРИЯ СТЮАРТ»

Малый театр (филиал)

Ф.Шиллер. Режиссер В.Иванов. В ролях: Л.Титова, О.Молочная, Н.Корниенко, В.Петров, Ю.Каюров, В.Бабятинский.

«МАРИЯ СТЮАРТ»

Малый театр (филиал)

Ф.Шиллер. Режиссер В.Иванов. В ролях: Л.Титова, О.Молочная, Н.Корниенко, В.Петров, Ю.Каюров, В.Бабятинский.

Мировая литература во все века интересовалась жизнью коронованных особ. Но есть два жанра, питающие особое пристрастие к королям и королевам, — это трагедия и детская сказка. Немецкий поэт и драматург Фридрих Шиллер, сочиняя свою «Марию Стюарт», без всякого сомнения, имел в виду трагедию, но постановка Малого театра, пожалуй, больше смахивает на сказку. Во всяком случае подход режиссера Виталия Иванова к классической пьесе оказался таким по-детски невинным, что даже может на некоторое время вызвать умиление пополам с оторопью. О том, что со времен Шиллера в истории мирового театра минуло два с лишним столетия и поменялось множество эпох, в Малом предпочли позабыть. Детская безмятежность создателей спектакля дошла до таких степеней, что в спектакле не только время остановлено, но и всякое подобие мысли выветрилось. Двумя сестрами-королевами (Елизавета — Людмила Титова, Мария — Ольга Молочная) здесь заинтересовались не из-за их трагических страстей и душевных метаний, а из-за царственности и величавого вида; кажется, что перед нами не спектакль, а ожившая портретная галерея. Благородные повадки, музейные интонации, картинные жесты, менуэтная походка, статичность мизансцен — все, как полагается. Когда декорация Валерия Левенталя, крутанувшись вокруг своей оси, переносит нас во дворец Елизаветы, то в первый момент мерещится, что перед тобой музейная витрина, где выставлены придворные наряды соответствующей эпохи. И только при звуках первой реплики наконец соображаешь, что застывшие вокруг своей королевы люди, разряженные в пух и прах, на самом-то деле живые. Концовка у этой истории тоже наивная и сказочная: как только Елизавета поставит свою подпись на указе о казни Марии, над сценой прогремит гром и сверкнет молния. Тут и сказке конец.


9 Марта 2006
Time Out Москва. Репертуар театров

«Листая старые подшивки»

ИНОСТРАННЫЕ ГОСТИ В ДОМЕ ОСТРОВСКОГО

В последние годы работа над пьесами зарубежных авторов разных стран и эпох обрела свои новые качества. В этом аспекте и интересны прежде всего постановки — «Тайны Мадридского двора» и «Преступная мать, или Второй Тартюф»...

«Листая старые подшивки»

ИНОСТРАННЫЕ ГОСТИ В ДОМЕ ОСТРОВСКОГО

Иноземные гости уже давно чувствуют себя уютно, припеваючи в Доме Островского. Достаточно вспомнить хотя бы блистательное исполнение А. Остужевым главных ролей в «Отелло» Шекспира и «Уриэле Акосте» К.Гуцкова или Д.Зеркалову в «Евгении Гранде» Бальзака и в «Пигмалионе» Шоу. Давно развеяны легенды о преобладании быта в постановках Малого театра. Да, собственно, и с первых лет истории этого старейшего русского театра легенда о самодовлеющем значении быта была сильно преувеличена, если не сказать выдумана. Бытовая достоверность всегда соседствовала с пылкой, возвышенной романтикой. Более того, бытовая сочность в изображении жизни в самой себе уже несла, как это ни парадоксально звучит, зерна романтической «одушевленности»; если же не несла, то, несомненно, к этому тяготела. Одним словом, «дом Островского» всегда был широко открыт для самых неожиданных «гостей». Несомненно, что в последние годы работа над пьесами зарубежных авторов разных стран и эпох обрела свои новые качества. В этом аспекте и интересны прежде всего постановки — «Тайны Мадридского двора» и «Преступная мать, или Второй Тартюф».

«Преступная мать, или Второй Тартюф» на основной сцене и «Тайны Мадридского двора» в филиале на Ордынке по последовательности возникновения и географии (главное здание и не главное) повторяют, в уменьшенном масштабе, историческую последовательность появления этих пьес и их место в истории театра. На Олимпе посмертной славы оба драматурга, Бомарше и Скриб («Тайны» написаны в соавторстве с Легуве), расположились на разных уровнях. Но никогда не считавшаяся удачной пьеса «Преступная мать», чего нельзя сказать о спектакле Малого театра, дала начало третьему бессмертному жанру — мелодраме.

Учитывая характер решений, которые предпочли для своих постановок Борис Морозов и Владимир Бейлис, и их последовательность во времени («Преступная мать» идет уже не первый сезон), можно говорить о некоторой тенденции — от сложного к простому. Но в разговоре о спектаклях, нарушая хронологию, пойдем от простого к сложному.

«Тайны Мадридского двора» не дают оснований для разночтений. Здесь все очевидно, и очевидность является одним из определяющих посылов режиссерского решения. Это в первую очередь зрелище. Вдруг, неожиданно для себя, замечаешь, что увлекаешься нехитрыми, но эффектными превращениями сценического пространства. А бесшумность этих манипуляций приятно напоминает о наивной, но уникальной магии сцены, на которой в несколько секунд иллюзия просторного, светлого дворца сменяется тесными, мрачными сводами тюрьмы (художник спектакля Энар Стенберг). Пусть это выполнено самым простым и очевидным образом (может быть, очевидность и завораживает) — с помощью фронтальных экранов и ширм. На фоне ставших общепринятыми статичных или вращающихся (кто придумал этот ужасный сценический круг?) громоздких и шатких конструкций незамысловатая игра с пространством кажется почти маленьким чудом.

Театральная условность соблюдена режиссером в тех рамках, какие дозволены или доступны в сценической постановке. В том случае, конечно, если спектакль не претендует на что-то, требующее как от участников, так и от зрителей дополнительной работы души. Дворец однозначно походит на дворец, тюрьма на тюрьму. Действующие лица в основном — особы знатного рода, поэтому одеты подобающим образом. При этом отмечаешь, что иллюзия королевской роскоши достигается без использования пурпура и слепящей позолоты. Линии костюмов скорее ассоциативны с эпохой, нежели историчны.

«Тайны Мадридского двора», как и сам «двор», — понятия, в такой степени ставшие нарицательными, что без сопротивления вместят в себя любые тайны любого, даже арбатского, двора. Но они дают режиссеру возможность живописно декорировать интригу — интригу чисто театральной природы, свободной от лишних подробностей. Например, как ревнивый супруг вылавливает шустрых кавалеров своей жены. Здесь главным будет не рассказ, а рассказчик. И мы даже не вспомним, что так и не увидели, какая же красавица досталась этому несчастному одноглазому дураку, чью ревность хитроумно использует король: нет гонца быстрее Бабьеки. В общем-то второстепенный по пьесе персонаж Дмитрия Зеничева играет в спектакле довольно заметную роль. Нелепый, гротескный образ Бабьеки придает замысловатому сюжету, в котором, между прочим, речь идет о судьбах двух держав, характер карнавального приключения. Сцена оперирует особыми выразительными средствами, и забота режиссера и артистов дать зрителю вкусить театральности в чистом виде. У сцены есть свои ограничения, но в чем-то она и свободней. Можно сделать в спектакле пару коротких танцевальных вставок, ничего не добавляющих характерам персонажей, а так, для эффекта, или как иллюстрацию парадной дворцовой жизни. А ведь события в пьесе «закулисные».

Если Скриб сознательно выводил на сцену сильных мира сего и показывал обмирщение власти, сводя исторические конфликты к столкновению личных интересов и мелких человеческих страстей, то здесь все наоборот. Сами конфликты есть лишь повод рассказать историю личных отношений нескольких женщин и мужчин с неизменным и безобидным, в данном случае, соперничеством полов. И все образы выстроены на основе типических черт женского и мужского поведения. Франциск I Владимира Богина — молодой, горячий, больше романтик, чем государственный муж. Карл V, которого играет Вячеслав Езепов, смотрит на все трезвее и практичней. Как человек более взрослый, опытный и изживший максимализм молодости. По всему выходит, что он просто хочет проучить гордеца Франциска.

Актеры, избавленные от необходимости изображать аристократов крови, чувствуют себя свободно и уверенно. Их герои жили так давно, что происходящее с ними воспринимается не как быль, а как сказка: в некотором царстве, в некотором государстве... Некоторые сцены играются с темпераментом, просто-таки по-семейному. И главой этого семейства является Карл. Он старше по возрасту, но, как это часто бывает, не способен совладать с молодняком. Женщины доводят немолодого человека чуть не до инфаркта. А «заводила» у них Маргарита. Хотя совершенно ясно, что героине Елены Харитоновой приходится быть хитрее и предприимчивей, нежели той свойственно от природы или в силу воспитания. Просто как любящая женщина и сестра она ищет чисто женские способы повлиять на обстоятельства. Пусть игра актеров временами кажется незамысловатой, но в то же время она непосредственна и открыта.

В целом спектаклю «Тайны Мадридского двора» характерна отбалансированность, выверенность по позициям, он прост, очевиден и бесхитростен. Такие спектакли будут существовать всегда и всегда будут иметь своего достаточно многочисленного зрителя.

На этом фоне «Преступная мать» — постановка более хрупкая и уязвимая потому, что сложнее выстроена и в зрителе предполагает более сложную внутреннюю организацию. Хотя, по существу, у «Преступной матери» аналогичные с «Тайнами» задачи. Спектакль привлекает исподволь, сам себя не рекламируя. Хотя, вероятно, именно хорошей рекламы ему недостает.

С характерным для театра академическим педантизмом в спектакле сохранены как название, так и авторское определение жанра — нравоучительная драма (!). Необходимо быть человеком чрезвычайно любопытным, чтобы положительно отреагировать на это сочетание. Так что обращение к самой непопулярной и вообще малоизвестной пьесе Бомарше было сопряжено с определенным риском. Несмотря на мелодраматические манки и замысловатую с полудетективным оттенком интригу (Фигаро, к примеру, проводит небольшое расследование, чтобы разоблачить своего противника Бежеарса), пьеса кажется мрачной и занудной. И именно потому, что граф Альмавива, при том, что сам не без греха, справедлив в своих подозрениях: графиня ему действительно изменила и уже двадцать лет, как раскаивается. На этом пытается нагреть руки негодяй Бежеарс. Но все заканчивается общим примирением, а негодяй изгнан из дома. Мораль, или «нравоучительный смысл» этой истории, по мнению Бомарше, состоит в том, «что каждый человек, если он только не чудовищный злодей, в конце концов, к тому времени, когда страсти уже остыли... непременно становится добродетельным человеком».

И еще автор «Преступной матери считал, что приятно чувствовать себя добрым, проливая слезы над вымышленными проблемами вымышленных героев.

После просмотра спектакля кажется, что режиссер Борис Морозов нашел самое простое решение всем проблемам, связанным с этой пьесой. Он как бы мысленно взял определение жанра в кавычки. Ничего по существу не меняя в пьесе, Борис Морозов обратил ее «серьезность» в специфический элемент театральности. И чем серьезней и драматичней события, подкрепляемые тяжелыми оркестровыми аккордами, тем увереннее зритель ждет веселой и легкой развязки. Игра в серьезность, в которую включается и зал (актеры часто прибегают к доверительно произносимым репликам-апарт), сокращает дистанцию между ним и сценой, превращая зрителей из наблюдателей и судей в соучастников. Как-то естественно получается, что мы увидели продолжение биографии хорошо известных и любимых героев двадцать лет спустя, после женитьбы Фигаро. Естественно, они уже не те легкомысленные, веселые и скорые на выдумку и шутку, но в них определенно есть то же простодушие, наивность и неискушенность — черты, которыми так любят наделять предков испорченные потомки.
Режиссура в «Преступной матери» не сводится к простому конструированию, она здесь глубже и сложнее. Граф Альмавива человек очень состоятельный, но здесь мы видим не парадную сторону его жизни. И это ощущение передано уже через сценографию Иосифа Сумбаташвили. О доступных графу и его семье излишествах говорят только колонны в глубине сцены с какими-то скульптурными изображениями и пухленький золоченый амур — шутливый символ роковых страстей, — бьющий в гонг над фронтоном. По общему же ощущению сцена неуютна. Мы сразу оказываемся не просто внутри дома, но внутри его проблем, приобщены к частным семейным тайнам, закрытым для внешнего мира.

Спектакль сделан более сильным актерским составом, что сразу ставит его на порядок выше. И найдена удачная манера игры, не бытовая, но и не форсирующая театральность. Страсти кипят, слезы текут рекой. Страдают юные влюбленные, и оба незаконнорожденные: сын графини и дочь графа. Нелли Корниенко — графиня — может себе позволить свободно играть беспросветное несчастье женщины, несущей по жизни тяжкий груз измены и раскаяния. Но реки слез не затопляют зал. Главный в этой истории граф Альмавива. Наделенный властью и волей, он ведет действие. Остальные персонажи, стремясь повлиять на события, пытаются это делать именно через него. Но в характере поведения, в логике поступков графа сразу возникает оттенок прихоти, эгоцентричного упрямства. Он, как говорят в таких случаях, действует, как большой ребенок. А если учесть, что его играет Борис Клюев, то очень большой. И темперамент графа соответствует его росту, а каждое появление на сцене вызывает веселое оживление. Как ребенок, граф легко убеждаем, что создает проблемы, и отходчив, что позволяет эти же проблемы быстро решать, особенно после того, как сам он оказывается уличен.

Вообще, обаяние всех персонажей спектакля — в их наивности. Даже такого прозорливого и чуткого к обману Фигаро. В исполнении Василия Бочкарева он похож на постаревшего романтика, борющегося за справедливость. В его худобе есть даже что-то донкихотское. И «негодяй» Бежеарс не кажется очень страшным и опасным. Несмотря на то, что у Виктора Павлова есть опыт в исполнении злодеев, его Бежеарс моментами просто симпатичный толстяк. И не то чтобы он все время врет, а просто не говорит всей правды. Поединок Фигаро и Бежеарса — поединок Дон-Кихота с практичным Санчо Панса. Только этот Санчо Панса — Бежеарс плохой.

Бомарше задумал пьесу сложнее, но перегрузил назидательностью и недогрузил характерами, что и определило ее судьбу. Но в том, что эта пьеса снова ожила, есть любопытная интрига. С популярностью мелодрамы на данный момент не может соперничать никакой другой жанр, а ее терапевтическое воздействие на людей уже, кажется, доказано и научно. Поставив «Преступную мать», Борис Морозов чуть-чуть «раздел» жанр, явив его прародительницу. Сгладив драматургические несовершенства пьесы, режиссер вольно или невольно, но чуть подшутил над ее жанровой сутью.

Заинтересованное и тонко-ироничное обращение с материалом указывает на скрытую полемику режиссера как с драматургом, так и со зрителем. От чего свободны «Тайны Мадридского двора», где преобладает шутливо-игровое, эксцентричное настроение. Но так как спектакли рассчитаны на разного зрителя, то и живут каждый по своим законам. В уже упомянутой тенденции на понижение, на упрощение сценического языка можно увидеть и некоторый тактический компромисс театра, и форму просветительской миссии: как объект национального достояния Малый театр должен быть общедоступен во всех смыслах.

Последние работы Малого театра над зарубежными пьесами по-настоящему современны. Эта современность не назойлива, тонка, в значительной степени корректна и изящна. Может быть, самое дорогое в постановках «Тайн Мадридского двора» и «Преступной матери» — их естественная и своевременная человечность. Ни знатность, ни власть сами по себе не способны приумножить духовное богатство личности. Тайны «Мадридского двора» на редкость просты и очень легко открываются: главное — это любовь и умение сострадать и сочувствовать. О торжестве сострадания, сочувствия и любви говорится также и в «Преступной матери». Преступления были и в то же время преступлений не было в прошлом, потому что главной всегда оставалась любовь. Преступление не совершено в настоящем, так как этого не допустили человеческая верность, находчивость и ум. Люди равны в своих способностях делать добро, они сплачиваются, когда надо изгнать из своей среды зло. К такому выводу приходят короли и принцессы, господа и слуги, выведенные на сцене, а также режиссеры и актеры наших дней. Границы между настоящим и прошлым стираются. Прошлое несет в себе будущее, а настоящее извлекает из прошлого прежде всего то, что необходимо людям сегодня. Преобладание исторических спектаклей на сцене Малого театра в последние годы — это не уход от действительности, а приближение к ней.

Ольга ГОРГОМА

«Театральная жизнь», 1998, №7

«Листая старые подшивки»

НЕСЫГРАННАЯ РОЛЬ

Нелли КОРНИЕНКО отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»...

«Листая старые подшивки»

НЕСЫГРАННАЯ РОЛЬ

Нелли КОРНИЕНКО отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»

Одним из самых значительных и важных событий в моей творческой жизни, оказавшим большое влияние на всю мою актерскую судьбу, на внутреннее самоощущение и понимание профессионализма, разделившим мою жизнь на «до» и «после», был случай, когда меня сняли с роли. Сняли незадолго до премьеры, с центральной роли, с замечательными партнерами. К этому, собственно, вел весь процесс репетиций. Все, что бы я ни делала и ни предлагала, - режиссером отвергалось начисто. Мы расходились с ним во всем. Но чем больше я старалась, тем становилась более зажатой и беспомощной. Чувствовала себя абсолютно бездарной и теряла веру в себя...
А ведь к тому времени я уже была заслуженной артисткой, сыграла Софью в «Горе от ума», Нину в «Маскараде», Сашу в «Иванове» и играла в пяти спектаклях Л. Варпаховского, считаясь его любимой актрисой. Юрий Нагибин, например, писал обо мне как об актрисе, «не покоренной рутиной». Одним словом, была обласкана актерской судьбой и шла, как говорилось, по ковровой дорожке. А тут будто выдернули ее у меня из-под ног, и я буквально скатилась в пропасть отчаяния. Это был конец, крах. Я решила уйти из театра и вообще из профессии.

Спас меня, вернул, можно сказать, к жизни Борис Андреевич Бабочкин, дав роль в своем знаменитом спектакле «Дачники», возродив веру в свои силы. Я намеренно не называю ни роли, с которой была снята (тогда об этом говорила «вся Москва»), ни пьесы, ни режиссера. Дело не в них, а в том, что это событие заставило меня пересмотреть многое в моей профессии, в актерской судьбе, которая не бывает и не может быть гладкой дорогой. В результате я пришла к актерской зрелости. И кто знает, может быть, нужно благодарить судьбу за тот жестокий урок.

«Театральная жизнь», 1998, №7

«Листая старые подшивки»

CЛЕЗЫ КАПАЛИ

«Преступная мать, или Второй Тартюф» Бомарше. Режиссер Борис Морозов. Художник Иосиф Сумбаташвили...

«Листая старые подшивки»

CЛЕЗЫ КАПАЛИ

«Преступная мать, или Второй Тартюф» Бомарше. Режиссер Борис Морозов. Художник Иосиф Сумбаташвили. Малый театр

После революционного фейерверка вокруг Фигаро, устроенного театром «Ленком» пару лет назад, заключительная и малоизвестная часть известной трилогии Бомарше стала просто-таки настырно стучаться в театральные двери. Ожидаемая в Малом премьера легко воображалась самой что ни на есть злободневной политической ядовитостью в адрес постаревших шалунов. Постреволюционный задор седого Фигаро, слезоточивая усталость гуляки графа, кающаяся кротость Розины, согрешившей, как это ни смешно, с Керубино, — просто рвались на сцену для участия в публицистическом действе о бывших героях, ходоках в народ и на баррикады.

Борис Морозов политическим соблазнам не поддался, внимательно прочитал авторский комментарий к пьесе и решил остаться верным ее букве и духу. Мелодраматической сентиментальности не постеснялся, наоборот, увлекся ею и поставил нравоучительную историю, из которой в виде морали легко извлекается необходимость прощать чужие грехи (особенно если ты сам грешен), ну и для окончательного счастья — изгнание из семьи негодяя, конечно. Негодяй, тот самый второй Тартюф (по пьесе: некто г-н Бежарс, ирландец, майор испанской пехоты, исполнявший обязанности секретаря при графе, когда тот был послом; весьма низкой души человек, великий интриган, искусно сеющий раздоры, у-уф, все!), необходим для интриги, но Бомарше, устало отдавший ей непременную дань, более всего заинтересован в сочувствии к остывшей старости и к умилительной радости отцовства. Он ищет зрительских слез и сердечной благожелательности к преступной матери (ребенок от Керубино), не устающей вымаливать прощение за постыдную ошибку молодости. И если автор еще смотрит на нас откуда-то из-за облаков, он должен быть удовлетворен. В Малом театре, может быть, не проливают слезы, но испуганно трепетные, сочувственные рукоплескания раздаются после каждой сцены. Реакция публики — самая большая удача театра. Подробно и внятно тут играют сюжет, не запудривая его режиссерскими самовыражениями, угадав до конца не выплеснувшийся на латиноамериканских женщин запас сочувствия простого человека к простому же человеку, будь он хоть граф.

Еще Морозова увлек стиль. Изысканные гобелены, охватившие сцену, и величественные часы, демонстрирующие единство времени и все другие обязательные единства, подчеркивают обстоятельный классицизм спектакля с его медленными ритмами, отчетливой выписанностью сюжета и счастливой развязкой. Режиссер не берет на себя много, но то, что взял, пытается решить добротно и до конца, не оставляя зазора между пьесой и воплощением. Допущенная при этом мизантропическая окраска тона не взята из воздуха, она услышана в постаревшем забияке и политическом сластолюбце Бомарше и с доверчивой чуткостью преподнесена залу.

Малый театр, умилительно-помпезный, бархатно-торжественный, как нельзя лучше подходил к этой затее, в которой комическая интрига должна была раствориться в возвышенном стиле драмы. Жаль, что актеры испугались пойти по этой дороге до самого финала и показаться наивнее, чем они есть. Вырвавшаяся из-под контроля житейская их трезвость помогла комическому победить в прихотливой схватке, предложенной автором и режиссером. Хорошо и точно игравшие Нелли Корниенко (Розина), Виктор Павлов (Бежарс), Глеб Подгородинский (Леон) на подступах к финалу, самому пафосному и возвышенному месту спектакля, вдруг как-то разом осознали комизм ситуации и стали жать, и изо всех сил остраняться от прелестных и простодушных своих героев, чтобы и зритель вслед за ними все понял и рассмеялся наконец. В то время, как именно тут и требовалось выжать из него (зрителя) слезу умиления. И лишь один Борис Клюев (Альмавива) остался трогательно верен тому душевному потрясению, что поразило его героя в самом начале пьесы.

Фигаро (Василий Бочкарев) и Сюзанна (Евгения Глушенко) в этой заключающей трилогию пьесе не вполне у дел. Они по-прежнему много суетятся, но от них как-то мало что зависит. И мысли, которые возникают при виде этих постаревших бывших игроков, любителей интриги; при виде этой энергии ради энергии (когда Фигаро по-прежнему и «здесь», и «там», но события уже развиваются совершенно самостоятельно, оставляя ему только бег, бег и захлебывающиеся хлопоты), мысли эти выводят скромный спектакль за рамки стилизованной, сентиментально благородной истории. И взывают прислушаться к тоскующей мизантропии, звучащей фоном, но и защитившей режиссера от обильного сочувствия публики.

МАРИНА ЗАЙОНЦ
«Сегодня», 27.04.1994

23 мая отмечает день рождения известная актриса, народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко.

Поздравляем Нелли Ивановну с днём рождения! От всего сердца желаем крепкого здоровья, творческого настроения и новых интересных работ!

23 мая отмечает день рождения известная актриса, народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко.
В 1959 году, окончив курс В.И.Коршунова в Щепкинском училище, Корниенко пришла в Малый театр. Среди сыгранных ею на старейшей русской драматической сцене ролей следует отметить такие, как Саша («Иванов» А.П.Чехова), Софья («Горе от ума» А.С.Грибоедова), Нина («Маскарад» М.Ю.Лермонтова), Лидия («Бешеные деньги» А.Н.Островского), Оля («Так и будет» К.М.Симонова), Инкен («Перед заходом солнца» Г.Гауптмана), Роксана («Сирано де Бержерак» Э.Ростана), Лиза («Живой труп» Л.Н.Толстого), Раневская («Вишнёвый сад» А.П.Чехова) и многие другие.
Сегодня актрису Нелли Корниенко можно увидеть в спектакле Малого театра «Царь Борис» в одной из главных ролей — царицы Марии Григорьевны. С началом нового театрального сезона актриса приступает к репетициям в спектакле «Мария Стюарт»
режиссера Виталия Иванова. Нелли Корниенко снималась в художественных фильмах «Ловцы губок», «Наш дом», «Скандальное происшествие в Брикмилле», «Свидание с молодостью», «Непредвиденные визиты» и других. Телевидением увековечена ее блистательная Эмилия Марти из спектакля Малого театра «Средство Макропулоса», поставленного по одноименной пьесе К.Чапека.
Поздравляем Нелли Ивановну Корниенко с днём рождения! От всего сердца желаем крепкого здоровья, творческого настроения и новых интересных работ!

1 августа исполняется 45 лет работы в Малом театре народной артистки России Нелли Ивановны Корниенко. Поздравляем!

23 мая отмечает день рождения известная актриса, народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко.

Поздравляем Нелли Ивановну с днём рождения! От всего сердца желаем крепкого здоровья, творческого настроения и новых интересных работ!

23 мая отмечает день рождения известная актриса, народная артистка России Нелли Ивановна Корниенко.
В 1959 году, окончив курс В.И.Коршунова в Щепкинском училище, Корниенко пришла в Малый театр. Среди сыгранных ею на старейшей русской драматической сцене ролей следует отметить такие, как Саша («Иванов» А.П.Чехова), Софья («Горе от ума» А.С.Грибоедова), Нина («Маскарад» М.Ю.Лермонтова), Лидия («Бешеные деньги» А.Н.Островского), Оля («Так и будет» К.М.Симонова), Инкен («Перед заходом солнца» Г.Гауптмана), Роксана («Сирано де Бержерак» Э.Ростана), Лиза («Живой труп» Л.Н.Толстого), Раневская («Вишнёвый сад» А.П.Чехова) и многие другие.
Сегодня актрису Нелли Корниенко можно увидеть в спектакле Малого театра «Царь Борис» в одной из главных ролей — царицы Марии Григорьевны.
Нелли Корниенко снималась в художественных фильмах «Ловцы губок», «Наш дом», «Скандальное происшествие в Брикмилле», «Свидание с молодостью», «Непредвиденные визиты» и других. Телевидением увековечена ее блистательная Эмилия Марти из спектакля Малого театра «Средство Макропулоса», поставленного по одноименной пьесе К.Чапека.
Поздравляем Нелли Ивановну Корниенко с днём рождения! От всего сердца желаем крепкого здоровья, творческого настроения и новых интересных работ!