04.09.2012
Подробнее
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО ПРАЗДНУЕТ ЮБИЛЕЙ
Елена Субботина, «Российская газета», 4 сентября 2012 года
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО ПРАЗДНУЕТ ЮБИЛЕЙ
Елена Субботина, «Российская газета», 4 сентября 2012 года
Сегодня актриса Евгения Глушенко отмечает 60-летний юбилей.
У Евгении Константиновны большой послужной список как театральных, так и киноролей. Но больше всего она запомнилась по фильмам «Неоконченная пьеса для механического пианино» и «Влюблен по собственному желанию». Так уж сложилось, что зрители полюбили ее по ролям простых, бесхитростных русских женщин, способных на огромную, пусть даже и безответную любовь.
«Неоконченная пьеса для механического пианино» считается дебютным фильмом актрисы. Он принес удачу ей не только в творчестве, но и в личной жизни. Ведь именно на съемках она познакомилась со своим будущим мужем Александром Калягином, исполнителем главной роли Платона. По иронии судьбы, он играл в фильме ее мужа — любимого, но не любящего. Во время съемок Евгения очень стеснялась своего партнера и всех остальных актеров, ведь она была еще молода и неопытна. Тогда отношения не завязались, но Калягин все-таки не забыл актрису и позвонил ей через два года, пригласив сходить в театр. Роман привел к свадьбе, у супругов родился сын Денис. Они также вместе растили дочку Ксению от первого брака Калягина.
Второй заметной ролью Евгении Глушенко стала роль матери-одиночки Тони Болотниковой в мелодраме Иосифа Хейфица «Впервые замужем». По сюжету, вырастив дочь, Тоня не может нарадоваться на нее, но та платит черной неблагодарностью, выгнав мать из дома. Но все-таки героиня, пусть даже и на излете дней, находит свое женское счастье.
Но, наверно, самый знаменитый фильм Евгении Глушенко — комедия Сергея Микаэляна «Влюблен по собственному желанию», где она очень органично смотрелась в дуэте с Олегом Янковским. Актриса играет невзрачную, плохо одетую толстуху-библитекаршу Веру Силкову, этакого «синего чулка» и старую деву, которая свято верит в целительную духовную силу книг и аутотренинга. Успех этой картины не давал покоя режиссеру. Он даже задумал снять продолжение трогательной истории любви Веры и заточника Игоря Брагина, но Янковский отказался участвовать в этом, сказав, что невозможно войти дважды в одну и ту же реку.
Сегодня Евгения Глушенко почти не снимается в кино, посвятив себя театру и семье. Она работает в Малом театре, в который вернулась в 2000 году. Артистическую деятельность Евгения Константиновна совмещает с преподаванием актерского мастерства в Щепкинском училище.
Елена Субботина, «Российская газета», 4 сентября 2012 года
Елена Субботина, «Российская газета», 4 сентября 2012 года
Сегодня актриса Евгения Глушенко отмечает 60-летний юбилей.
У Евгении Константиновны большой послужной список как театральных, так и киноролей. Но больше всего она запомнилась по фильмам «Неоконченная пьеса для механического пианино» и «Влюблен по собственному желанию». Так уж сложилось, что зрители полюбили ее по ролям простых, бесхитростных русских женщин, способных на огромную, пусть даже и безответную любовь.
«Неоконченная пьеса для механического пианино» считается дебютным фильмом актрисы. Он принес удачу ей не только в творчестве, но и в личной жизни. Ведь именно на съемках она познакомилась со своим будущим мужем Александром Калягином, исполнителем главной роли Платона. По иронии судьбы, он играл в фильме ее мужа — любимого, но не любящего. Во время съемок Евгения очень стеснялась своего партнера и всех остальных актеров, ведь она была еще молода и неопытна. Тогда отношения не завязались, но Калягин все-таки не забыл актрису и позвонил ей через два года, пригласив сходить в театр. Роман привел к свадьбе, у супругов родился сын Денис. Они также вместе растили дочку Ксению от первого брака Калягина.
Второй заметной ролью Евгении Глушенко стала роль матери-одиночки Тони Болотниковой в мелодраме Иосифа Хейфица «Впервые замужем». По сюжету, вырастив дочь, Тоня не может нарадоваться на нее, но та платит черной неблагодарностью, выгнав мать из дома. Но все-таки героиня, пусть даже и на излете дней, находит свое женское счастье.
Но, наверно, самый знаменитый фильм Евгении Глушенко — комедия Сергея Микаэляна «Влюблен по собственному желанию», где она очень органично смотрелась в дуэте с Олегом Янковским. Актриса играет невзрачную, плохо одетую толстуху-библитекаршу Веру Силкову, этакого «синего чулка» и старую деву, которая свято верит в целительную духовную силу книг и аутотренинга. Успех этой картины не давал покоя режиссеру. Он даже задумал снять продолжение трогательной истории любви Веры и заточника Игоря Брагина, но Янковский отказался участвовать в этом, сказав, что невозможно войти дважды в одну и ту же реку.
Сегодня Евгения Глушенко почти не снимается в кино, посвятив себя театру и семье. Она работает в Малом театре, в который вернулась в 2000 году. Артистическую деятельность Евгения Константиновна совмещает с преподаванием актерского мастерства в Щепкинском училище.
Елена Субботина, «Российская газета», 4 сентября 2012 года
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
4 сентября – юбилей народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес актрисы и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и новых творческих свершений!
15.02.2012
Подробнее
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
02.11.2011
Подробнее
ШЕСТЬ ВЕЧЕРОВ С ГОРЬКИМ
Итак, 24 октября в Нижнем Новгороде открылся долгожданный фестиваль драматургии Максима Горького. От предыдущего нынешний, пятый по счету, отделяет почти два десятилетия. Столько понадобилось, чтобы восстановить традицию, берущую начало еще в 1958 году, и на новом этапе вернуться к собственному достоянию.
ШЕСТЬ ВЕЧЕРОВ С ГОРЬКИМ
Итак, 24 октября в Нижнем Новгороде открылся долгожданный фестиваль драматургии Максима Горького. От предыдущего нынешний, пятый по счету, отделяет почти два десятилетия. Столько понадобилось, чтобы восстановить традицию, берущую начало еще в 1958 году, и на новом этапе вернуться к собственному достоянию.
Российский театральный фестиваль имени М. Горького - не формальная дань самому знаменитому уроженцу Нижнего Новгорода. Наследие его продолжает жить в Отечестве, по всему миру. Давно ощущалась необходимость свежим взглядом посмотреть на нынешнее воплощение идей классика, понять, чем же сегодня он нам помогает. И вот на этой неделе шесть театров за шесть вечеров покажут плоды своего «собеседования» с писателем о жизни, о мире.
Два «гвоздя» и три «витязя»
Малый театр открыл афишу воскресшего нижегородского фестиваля не только по праву старшинства и уникальности своей труппы национального масштаба. Спектакль «Дети солнца», поставленный в 2008 году, собрал большое количество наград. Признание особо весомое, поскольку, как подчеркивает В. А. Максимова, заместитель худрука Малого, известный театральный критик, «Дом Островского» не в чести сейчас у новой прессы и тех, кто определяет сценическую моду. Но даже им пришлось признать удачу нынешней встречи творческого коллектива с драматургией Горького. Постановка отмечена, среди прочего, двумя «Хрустальными гвоздями» (столичная премия «Гвоздь сезона») и тремя «Золотыми витязями», наградами одноименного Международного фестиваля. На «Детях солнца» в Малом театре перебывала вся интеллигенция Москвы, что теперь происходит далеко не со всеми, даже очень громкими премьерами.
Общаясь с нижегородскими журналистами накануне показа, создатели и участники спектакля говорили о его уникальных свойствах притягивать самую драгоценную публику, тонко понимающую театр и литературу. А еще он дарит исполнителям редкую возможность полета и импровизации на каждом представлении. Постановка живет необычайно полной сценической жизнью. Как-то удивительно в этой работе все сошлось, объясняли гости: поразительно глубокая драматургия, талантливая режиссура Адольфа Шапиро, гармоничный ансамбль выдающихся мастеров Государственного академического Малого театра.
На предварительной пресс-конференции в нашей драме мы как раз и увидели двух звезд великой сцены - народных артистов России, лауреатов Государственной премии Евгению Глушенко и Василия Бочкарева. Их воплощение образов Мелании и Протасова в «Детях солнца» признано лучшей женской и мужской ролью.
Впрочем, Горький не впервые в судьбе обоих известных артистов возникает столь знаково. У Евгении Константиновны была Василиса в спектакле «На дне» и Никонова в беспрецедентной 14-серийной экранизации «Жизни Клима Самгина». Глушенко готовилась сыграть (вслед за грандиозной Пашенной) на подмостках Малого еще и Вассу. Но смерть Виталия Соломина, не только замечательного актера, а и талантливого режиссера, нарушила эти планы. Не исключено, их все же удастся реализовать, призналась журналистам дорогая гостья. И не скрывала: всякий свой выход на сцену в «Детях солнца» она воспринимает как счастье.
В творческую жизнь В. И. Бочкарева Горький вошел более полувека назад. «Последние», «Варвары», «Фома Гордеев», «Васса» - такими постановками отмечено в его биографии присутствие классика. Сейчас Василий Иванович вместе со студентами своего курса в Щепкинском училище ставит драму «Последние». Он убежден в своевременности горьковских раздумий вековой давности. Говоря о своей роли ученого Протасова, центральном образе «Детей солнца», В. И. Бочкарев объясняет:
- Одержимость наукой, шире - идей, не должна задавить все остальное, не должна заглушить пульс живой жизни за стенами лаборатории. Может быть, эта горьковская мысль самая актуальная для нового техногенного века.
Неисчерпаемые недра
Общепризнанный успех «Детей солнца» Малого театра в значительной степени заслуга известного режиссера, народного артиста Латвии, лауреата Государственной премии России Адольфа Шапиро. Он тоже приехал в Нижний, только что вернувшись из Бразилии и готовя очередную свою театральную премьеру в Афинах. Мастер востребован за рубежом, там ставит сейчас больше, чем в России.
Ни в какие времена, говорит Адольф Яковлевич, он не изменял Горькому, ценя его как великого художника. Потому считает позором, что яркие постановки пьес этого классика (а они в России есть!) не получают общенационального резонанса. Неправильно, что бюджет нижегородского фестиваля горьковской драматургии не позволяет приглашать спектакли зарубежных мастеров. Желая помочь нижегородцам, режиссер предложил обратиться к руководству страны с письмом, которое, он уверен, подпишут многие деятели отечественной сцены, с просьбой придать статус главного культурного события России нашему фестивалю современных постановок-прочтений классика. Участники пресс-конференции аплодировали инициативе.
Трудно не согласиться с А. Я. Шапиро, что в отличие от леса, нефти и газа, которыми торгует страна, именно наследие Чехова, Горького, Достоевского и других корифеев духа наш неисчерпаемый запас. Он из бесценных недр отечественной культуры.
Пользуясь редкой возможностью общения с таким известным режиссером, я спросила, как, по его наблюдению, «котируется» Горький в мировом театре.
- Интерес к нему постоянен, как и ко всей русской культуре, - ответил Адольф Яковлевич. - Везде к Горькому относятся замечательно, много ставят, открывают в его произведениях остро современное содержание. Только что на московском фестивале NET голландцы показали спектакль «Дети солнца», литовцы - «На дне». Обе работы интересные. Как вы понимаете, никто не понуждает зарубежных артистов, режиссеров обращаться к Горькому. Они свободно выбирают его пьесы, поскольку мысли автора, его представления о мире задевают их. Текст Горького созвучен дню сегодняшнему, потому что обращен не к быту, а к бытию. Писатель поставил перед человечеством такие мировоззренческие проблемы, над разрешением которых оно бьется и сейчас, которые, возможно, вообще неразрешимы. Но мучаться поиском необходимо, чтобы не забыть о первоначальных основах жизни.
- Мне близко мировосприятие Горького. Он жесток и сентиментален, восторжен и трезво реалистичен. Очень самобытная личность. Для меня Горький явление того же порядка, как Шекспир для англичан. Гигант, принадлежащий мировой культуре, - подытоживает режиссер.
От солнца до дна
Что ж, убедиться в справедливости таких оценок сейчас самое подходящее время. Фестиваль дает возможность увидеть разные пьесы Горького, их различное прочтение. На подмостках нашей драмы после труппы Малого показал спектакль «Последние» другой столичный коллектив - драматический театр им. Н. В. Гоголя. Версию этой же драмы предложит 28 октября труппа из Тамбова. Вчера свое видение хрестоматийного «На дне» представил на фестивале Академический русский театр драмы им. Г. Константинова Республики Марий Эл. Сегодня и вовсе необычный вечер - Горького... станцуют! Чувашский театр оперы и балета предлагает хореографическое прочтение одной из «Сказок об Италии» Максима Горького - «Нунча». Суббота - день закрытия фестиваля и время хозяев праздника горьковской драматургии: Нижегородский академический театр драмы имени М. Горького покажет недавнюю свою премьеру «Вассы».
Об итогах показов, о результатах дискуссий, тоже запланированных на эти дни, мы обязательно расскажем.
Кстати
Инициатива нашего театра драмы возродить широкий показ спектаклей по пьесам Горького, поддержанная региональным министерством культуры и правительством области, получила резонанс и на более высоком уровне. Появилась информация, что Российский театральный фестиваль им. М. Горького включен в культурную программу Олимпиады Сочи-2014.
Ирина Мухина
«Нижегородская правда», 27 октября 2011 года
Итак, 24 октября в Нижнем Новгороде открылся долгожданный фестиваль драматургии Максима Горького. От предыдущего нынешний, пятый по счету, отделяет почти два десятилетия. Столько понадобилось, чтобы восстановить традицию, берущую начало еще в 1958 году, и на новом этапе вернуться к собственному достоянию.
Российский театральный фестиваль имени М. Горького - не формальная дань самому знаменитому уроженцу Нижнего Новгорода. Наследие его продолжает жить в Отечестве, по всему миру. Давно ощущалась необходимость свежим взглядом посмотреть на нынешнее воплощение идей классика, понять, чем же сегодня он нам помогает. И вот на этой неделе шесть театров за шесть вечеров покажут плоды своего «собеседования» с писателем о жизни, о мире.
Два «гвоздя» и три «витязя»
Малый театр открыл афишу воскресшего нижегородского фестиваля не только по праву старшинства и уникальности своей труппы национального масштаба. Спектакль «Дети солнца», поставленный в 2008 году, собрал большое количество наград. Признание особо весомое, поскольку, как подчеркивает В. А. Максимова, заместитель худрука Малого, известный театральный критик, «Дом Островского» не в чести сейчас у новой прессы и тех, кто определяет сценическую моду. Но даже им пришлось признать удачу нынешней встречи творческого коллектива с драматургией Горького. Постановка отмечена, среди прочего, двумя «Хрустальными гвоздями» (столичная премия «Гвоздь сезона») и тремя «Золотыми витязями», наградами одноименного Международного фестиваля. На «Детях солнца» в Малом театре перебывала вся интеллигенция Москвы, что теперь происходит далеко не со всеми, даже очень громкими премьерами.
Общаясь с нижегородскими журналистами накануне показа, создатели и участники спектакля говорили о его уникальных свойствах притягивать самую драгоценную публику, тонко понимающую театр и литературу. А еще он дарит исполнителям редкую возможность полета и импровизации на каждом представлении. Постановка живет необычайно полной сценической жизнью. Как-то удивительно в этой работе все сошлось, объясняли гости: поразительно глубокая драматургия, талантливая режиссура Адольфа Шапиро, гармоничный ансамбль выдающихся мастеров Государственного академического Малого театра.
На предварительной пресс-конференции в нашей драме мы как раз и увидели двух звезд великой сцены - народных артистов России, лауреатов Государственной премии Евгению Глушенко и Василия Бочкарева. Их воплощение образов Мелании и Протасова в «Детях солнца» признано лучшей женской и мужской ролью.
Впрочем, Горький не впервые в судьбе обоих известных артистов возникает столь знаково. У Евгении Константиновны была Василиса в спектакле «На дне» и Никонова в беспрецедентной 14-серийной экранизации «Жизни Клима Самгина». Глушенко готовилась сыграть (вслед за грандиозной Пашенной) на подмостках Малого еще и Вассу. Но смерть Виталия Соломина, не только замечательного актера, а и талантливого режиссера, нарушила эти планы. Не исключено, их все же удастся реализовать, призналась журналистам дорогая гостья. И не скрывала: всякий свой выход на сцену в «Детях солнца» она воспринимает как счастье.
В творческую жизнь В. И. Бочкарева Горький вошел более полувека назад. «Последние», «Варвары», «Фома Гордеев», «Васса» - такими постановками отмечено в его биографии присутствие классика. Сейчас Василий Иванович вместе со студентами своего курса в Щепкинском училище ставит драму «Последние». Он убежден в своевременности горьковских раздумий вековой давности. Говоря о своей роли ученого Протасова, центральном образе «Детей солнца», В. И. Бочкарев объясняет:
- Одержимость наукой, шире - идей, не должна задавить все остальное, не должна заглушить пульс живой жизни за стенами лаборатории. Может быть, эта горьковская мысль самая актуальная для нового техногенного века.
Неисчерпаемые недра
Общепризнанный успех «Детей солнца» Малого театра в значительной степени заслуга известного режиссера, народного артиста Латвии, лауреата Государственной премии России Адольфа Шапиро. Он тоже приехал в Нижний, только что вернувшись из Бразилии и готовя очередную свою театральную премьеру в Афинах. Мастер востребован за рубежом, там ставит сейчас больше, чем в России.
Ни в какие времена, говорит Адольф Яковлевич, он не изменял Горькому, ценя его как великого художника. Потому считает позором, что яркие постановки пьес этого классика (а они в России есть!) не получают общенационального резонанса. Неправильно, что бюджет нижегородского фестиваля горьковской драматургии не позволяет приглашать спектакли зарубежных мастеров. Желая помочь нижегородцам, режиссер предложил обратиться к руководству страны с письмом, которое, он уверен, подпишут многие деятели отечественной сцены, с просьбой придать статус главного культурного события России нашему фестивалю современных постановок-прочтений классика. Участники пресс-конференции аплодировали инициативе.
Трудно не согласиться с А. Я. Шапиро, что в отличие от леса, нефти и газа, которыми торгует страна, именно наследие Чехова, Горького, Достоевского и других корифеев духа наш неисчерпаемый запас. Он из бесценных недр отечественной культуры.
Пользуясь редкой возможностью общения с таким известным режиссером, я спросила, как, по его наблюдению, «котируется» Горький в мировом театре.
- Интерес к нему постоянен, как и ко всей русской культуре, - ответил Адольф Яковлевич. - Везде к Горькому относятся замечательно, много ставят, открывают в его произведениях остро современное содержание. Только что на московском фестивале NET голландцы показали спектакль «Дети солнца», литовцы - «На дне». Обе работы интересные. Как вы понимаете, никто не понуждает зарубежных артистов, режиссеров обращаться к Горькому. Они свободно выбирают его пьесы, поскольку мысли автора, его представления о мире задевают их. Текст Горького созвучен дню сегодняшнему, потому что обращен не к быту, а к бытию. Писатель поставил перед человечеством такие мировоззренческие проблемы, над разрешением которых оно бьется и сейчас, которые, возможно, вообще неразрешимы. Но мучаться поиском необходимо, чтобы не забыть о первоначальных основах жизни.
- Мне близко мировосприятие Горького. Он жесток и сентиментален, восторжен и трезво реалистичен. Очень самобытная личность. Для меня Горький явление того же порядка, как Шекспир для англичан. Гигант, принадлежащий мировой культуре, - подытоживает режиссер.
От солнца до дна
Что ж, убедиться в справедливости таких оценок сейчас самое подходящее время. Фестиваль дает возможность увидеть разные пьесы Горького, их различное прочтение. На подмостках нашей драмы после труппы Малого показал спектакль «Последние» другой столичный коллектив - драматический театр им. Н. В. Гоголя. Версию этой же драмы предложит 28 октября труппа из Тамбова. Вчера свое видение хрестоматийного «На дне» представил на фестивале Академический русский театр драмы им. Г. Константинова Республики Марий Эл. Сегодня и вовсе необычный вечер - Горького... станцуют! Чувашский театр оперы и балета предлагает хореографическое прочтение одной из «Сказок об Италии» Максима Горького - «Нунча». Суббота - день закрытия фестиваля и время хозяев праздника горьковской драматургии: Нижегородский академический театр драмы имени М. Горького покажет недавнюю свою премьеру «Вассы».
Об итогах показов, о результатах дискуссий, тоже запланированных на эти дни, мы обязательно расскажем.
Кстати
Инициатива нашего театра драмы возродить широкий показ спектаклей по пьесам Горького, поддержанная региональным министерством культуры и правительством области, получила резонанс и на более высоком уровне. Появилась информация, что Российский театральный фестиваль им. М. Горького включен в культурную программу Олимпиады Сочи-2014.
Ирина Мухина
«Нижегородская правда», 27 октября 2011 года
04.09.2011
Подробнее
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО
Очерк Светланы Овчинниковой из серии «Библиотека Малого театра». М., 2002.
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО
Очерк Светланы Овчинниковой из серии «Библиотека Малого театра». М., 2002.
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река...
Эти строки Борис Леонидович Пастернак написал, когда Женечка Глушенко была еще совсем ребенком. Но, кажется, посвятил их именно ей. Женечке, Евгении, Евгении Константиновне, народной артистке России. Ибо она - определенно отважный художник. И играет на века. Это не громкие слова - это просто констатация факта. И играет так естественно, как овраги, река. Играет, как дышит... Не случайно в самом имени ее таится слово «гений»...
Но - по порядку.
До чего же банально...
Но каждый раз, думая об актерской судьбе, прослеживая зигзаги и перипетии, непременно натыкаешься на многократно избитую, но дьявольски живучую истину: ею, судьбой, во-первых, правит случай и только во-вторых - талант.
Конечно, при отсутствии таланта случай своей роли не сыграет: поимеем калифа на час, и только.
Но и при невмешательстве случая таланту не реализоваться.
Так и ткут они творческую судьбу вдвоем. Две Парки, две богини Судьбы. И чем прочнее нить у одной, тем ленивее может быть другая...
Большому таланту нужен хоть крохотный шанс. Но - нужен!
Вот этот шанс, случай выпал когда-то, в самом начале творческого пути, выпускнице Щепкинского училища при Малом театре Жене Глушенко.
Она окончила институт, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была Анна Каменкова, еще четверокурсницей блестяще сыгравшая в спектакле Малого театра «Средство Макропулоса» Кристину - юную трагическую героиню фантасмагорической комедии Чапека.
Но от распределения в Малый Каменкова отказалась. Ушла к Эфросу. И на роль Кристины, и на место в труппе пригласили уже подписавшую распределение в Кострому Евгению Глушенко. Вряд ли кто-нибудь мог тогда предполагать, в каком «ряду» окажется это «место».
Сейчас очевидно - в первом. На центральных ролях.
В ореоле всеобщей популярности, созданной не без активного участия и кинематографа.
А тогда, почти тридцать лет назад, на сцену вышла новая юная Кристина - Е.Глушенко. И произнесла уже в первой своей роли слова, определившие на десятилетия «тему» актрисы: «Ты не знаешь, что такое, когда женщина любит. Это так унизительно... Нет, серьезно, вы, мужчины, не понимаете... Тут уж не думаешь о себе, а идешь за ним, как рабыня... такая не своя, такая его... Иногда мне хочется избить себя за это».
А в кинодебюте, в «Неоконченной пьесе для механического пианино», провинциалочка Сашенька Платонова, такая «не своя», такая простенькая среди окружающих ее горьких лицедеев, - зауговаривает, заубаюкивает, замолит в финале мужа: «Весь мир для меня - это ты, я ничего не боюсь, я все смогу стерпеть...»
И вот эти - «такие его», которые все могут стерпеть, - станут героинями Глушенко. Век, страна, происхождение, положение станут лишь некой условной рамкой для одного портрета: уютной, домашней женщины, с мягкими чертами лица и лучистыми глазами, - воплощением вечной женственности и чистоты. И каждый раз, когда будет она выходить на подмостки, вспомнится из Окуджавы:
Женщина, ваше величество.
Вы неужели сюда?
Сказанное вовсе не означает, что Глушенко даже тогда, в начале творческого пути, была одинакова во всех ролях. Но ее перевоплощения были ненавязчивы, глубоки - и потому серьезны.
Сказанное не означает и того, что героини были пресны. В них был шарм, но особый - из девятнадцатого века, из скромных - но усадеб. В них оттудашняя несуетность, внутренний покой, природная грациозность...
Есть актрисы, пленяющие тайной, загадкой, недосказанностью. Глушенко привлекает открытостью, понятностью, узнаваемостью. Ее, такие разные, женщины - бесхитростны. И тем долгожданны в наш изолгавшийся век. А что касается тайны... Она тоже есть. В самом таланте актрисы. В огромном Даре. Ибо можно написать, рассказать, кого играет Глушенко. Но КАК она это делает - необъяснимо...
Талант - единственная новость,
которая всегда нова...
Но вернемся к судьбе.
Поразительные чистота и естественность актрисы позволяли ей «вытягивать» порой очень невыигрышные роли, роли-функции.
Такова была Берта в «Заговоре Фиеско в Генуе», чей характер исчерпывающе обозначен Шиллером уже в списке действующих лиц: «Берта - дочь Веррины. Невинная девушка». Три десятка коротких реплик. Единственная нота - трагическая, и она сразу берется крещендо. В суете многочисленных лиц, судеб, событий это эпизодическое лицо могло бы затеряться. Но ему дан некий метафорический смысл: обесчещенная пятнадцатилетняя девушка - символ обесчещенной Генуи... И, чтобы, промелькнув, запомниться, спектаклю, его постановщику Леониду Хейфецу понадобились кротость и чистота Глушенко. Не рвавшей страсти в клочья, хотя пьеса провоцировала романтические стенания, а строгой, даже робкой - и этим единственной, и этим вызывающей особую боль сострадания...
Такова Мари-Жозеф, любимая правнучка Мамуре, стошестилетней героини одноименной пьесы Ж.Сармана. В блестящих, стремительных дуэтах-дуэлях действующих лиц Мари-Жозеф не дано было блистать остроумием, эпатировать наглостью - на этом французском карнавале она была без маски. Она если не обыденна, то - обычна. А красавец Франкёр выбирал именно ее. Опять-таки за чистоту, ненавязчивость, естественность, женственность...
Такова Корделия. Роль, требующая от исполнительниц Шекспирова «Короля Лира» не мудрствовать лукаво. Образ, решаемый обликом. У Глушенко - светлый облик. И никаким стихотворным строем, никакой романтической приподнятостью не победимая органичность.
Она появляется на сцене - и вспоминается пушкинское:
Чистейшей прелести чистейший образец.
Не случайно, когда Н.Михалкову понадобилась актриса на крошечную по времени присутствия на экране, но огромную по важности этого присутствия роль матери Илюшечки Обломова - он пригласил Евгению Глушенко. Пригласил сыграть Мадонну XIX столетия.
И в театре индивидуальность актрисы проделывала порой неожиданные трансформации с известными - до оскомины - ролями.
Так, в 1975 году вышла десятая версия «Горя от ума», знаменитая «дуэлью» Чацкого и Фамусова, которую Чацкий безнадежно проигрывал... Но где-то на периферии осталась еще одна, уж совсем непредвиденная дуэль: Лизы и Софьи.
Лиза Е.Глушенко ничем не напоминала стандартных субреток - служанок, ловко и лихо ведущих интригу. Она была столь юна, что играла в Со-фьины романы, как в куклы. И столь прелестно-наивна, что выбор Мол-чалина был вполне естествен. Ее Лизанька конфузилась по малейшему поводу, заливалась краской от полускабрезностей Фамусова, от неожиданной встречи с Чацким, от неловкости за приставания Молчалина... Она не умела скрывать чувств - и этим была забавна, мила, жива...Так выгодно контрастируя с холодной расчетливостью своей госпожи.
Мила... Жива... Так в старину писали об актрисах: «В роли X была чрезвычайно мила У»... И уже Анна Ахматова писала словно про Глушенко:
Подумаешь, тоже работа, -
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое...
Мила сезон, два, десять... Театр ловко эксплуатировал облик и естественность актрисы... А на экраны в то же время выходили немногочисленные картины с ее участием, где Глушенко отважно играла ошеломляюще непохожие роли, меньше всего заботясь о милоте, о том, чтобы понравиться публике.
Библиотекарша в кедах бог весть какого размера, в старомодной панамке, смешно и нелепо рассуждающая, смешно и нелепо ходящая - в размашистой, неуклюжей походке уже были судьба и характер, - женщины, так мучительно и удивленно просыпающейся к любви...
Добрую половину картины немолодая, много старше самой Глушенко Тоня Болотникова, терпеливо-несчастливая мать-одиночка, незащищенно-стойкая в каком-то несправедливо - почти до финала, до хэппи энд -беспощадном мире несет свою судьбу... Возрастная драматическая, даже трагическая роль.
«Зина-Зинуля».
Снова Глушенко взрослит героиню. Снова отказывает ей в обаянии, привлекательности, наделяя не простоватостью даже, а простецкостью. «Полюбите нас такими!» - словно бросают вызов персонажи. И заставляют-таки полюбить. Не за облик - за образ. Здесь - различие. И существенное. Здесь иной масштаб.
Так вот полтора десятилетия в кино актриса играла женщин, порой не обремененных мощным интеллектом: ее героиням ум не нужен - они умны сердцем. Часто играла чудачек - чудных и чудных одновременно. Отважно не боялась выглядеть некрасивой до нелепости.
А в театре...
«Красота - в художнике заключена», - резюмировала учительница рисования Таня Тучкова из гранинской «Картины», и это словно сказано и про Глушенко. Которая играла, не уходя от себя, а щедро наделяя своей
красотой, своей духовностью самых разных - лепых и нелепых - своих героинь...
Она могла сыграть себя - десять лет назад или себя - двадцать лет спустя. Себя - француженку или себя - чешку... Себя - графиню или себя -купчиху... Она в совершенстве владела воспроизведением «истины страстей, правдоподобия чувствований в предполагаемых обстоятельствах» и не тщилась лицедействовать. Да и роли такой возможности не давали.
Зато они давали иную, не менее редкую на сегодняшнем театре возможность - показать цельность человеческой натуры, разглядеть красоту, не загримированную красивостью. И полюбить эту красоту, и сострадать ей...
Великие актрисы играли Зою Окоемову, героиню комедии Островского «Красавец-мужчина». Героиню особенную: трагическую в комедийной пьесе.
В первом представлении на сцене Малого театра, более века назад, играла Гликерия Николаевна Федотова - «Сама артистичность», как величал ее Станиславский. В Петербурге тогда же сыграла обворожительная Марья Гавриловна Савина, которая в этой роли, по словам критика, «была весьма трогательна». В телеверсии сыграла испепеляющая и испепеляемая страстями Марина Неелова...
Евгении Глушенко эта роль оказалась словно на роду написанной. Потому что есть и в актрисе и в Зое Окоемовой то качество, которое труднее всего представлять на сцене: совершенное простодушие. Та степень искренности, которая - еще чуть-чуть - и может коварно обернуться глупостью... Но благодаря актрисе не оборачивается.
И это простодушие в Зое испытывается столкновением с ложью, предательством, горем. Век назад критик точно определил: «Краски положены до того резко...»
Простодушие Глушенко было играть не внове. А «резкость красок» потребовала невиданной затраты сил. Естественность защищала от наигрыша, но доигрывать надо было до донышка, до обнаженности страстей.
В пьесе восклицают: «Что за прелесть женщина!» Глушенко была прелестна. «Что за кроткое создание была эта сиротка». Глушенко - кротка. «Уж так любит, что и представить себе невозможно». Глушенко светилась любовью. И доверчивостью: «Ведь уже мы не первый год муж и жена, а точно неделю тому назад обвенчаны...»
Оскорбить такую женщину - святотатство: как ударить ребенка или юродивого...
Глушенко была органична, даже произнося режущие современный слух дидактические, ученически-прописные монологи: «...наше безмятежное счастье никому не мешает. Я не горжусь своим мужем, хотя и имела бы право. Я знаю, что не стою его и счастьем своим обязана не себе, не своим достоинствам, которых у меня мало, а только случаю. Я благодарю судьбу и блаженствую скромно» - и т.д. и т.п. Право, в 1985 году в устах иной актрисы это звучало бы либо глупо, либо пошло. У Глушенко звучало мило.
Эта милота - глуха; любовь, а Зоя «любит и любит безумно» - слепа... Она не видит, когда на нее замахиваются, не слышит, когда предупреждают: «...а вам, с вашими розовыми взглядами, придется разочаровываться постоянно и много страдать...» Она чувствует только удар. И, даже почувствовав его, не верит боли...
Глушенко сыграла здесь женщину на пытке, на дыбе, на кресте... Она и говорила: «перенесла ужасную пытку». И это не было преувеличением.
В наш фривольный век слово «комедия», определяющее жанр пьесы, словно прописывается крупными, сочными, ярмарочно вызывающими буквами: подумаешь, барышня столь невинна, что споткнулась о меркантильность и расшиблась едва ли не насмерть... Но обворожительность и -повторяю как рефрен, как заклинание - естественность Евгении Глушенко не позволяли расхристаться в балагане. Она целомудренна и стыдлива, она не только из иного века, но и из иного жанра...
Она опять спасла роль.
В финальном «Прощайте!» не было мелодраматизма, но была драма.
Ее слова: «Вы видите мои слезы» - подлинны. Как слезы. Светлой памяти Виталий Соломин в одном из наших разговоров сказал о Глушенко с удивлением и восхищением: «Ей достаточно малейшего повода на сцене - и глаза уже полны слез. Не знаю, кому еще это дано...»
Я тоже не знаю.
Утверждают, что трудно играть рядом с детьми и собаками - очевидна фальшь, невсамделишность актерства. Рядом с Глушенко тоже, думаю, непросто. Ее открытая бесхитростность является неким камертоном. Она и лукавя в роли - не умеет лгать. И опять-таки про нее написал Пастернак:
Когда строку диктует чувство.
Оно на сцену шлет раба.
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Рассказываемое мною о Глушенко, возможно, читается таким хрестоматийным, азбучным для актерского творчества: следовать пушкинской формуле и в любых сюжетах быть естественной... Не скудно ли для традиций Малого с его укрупненным реализмом?
Короче говоря, может ли быть естественность - амплуа? Индивидуальностью? И не в кино - в театре?
Думаю, Глушенко, возведя естественность в такую абсолютную степень, доказала, что может. Тем паче, что естественность эта никогда не подменяла и не отменяла страсти.
Пьесу А.Дударева «Рядовые» играть очень трудно. Сконцентрированность в ней - до патологии - уводит от художественного к беспощадно документальному. Каждый образ - сгусток боли, выплеск крика. За гранью человеком постижимого и воспринимаемого: как за гранью этого сама война, о которой пьеса. Но как играть в жанре шока?!
Естественность Глушенко и здесь оказалась спасительна.
Санинструктор Лида, отогревавшая в войну многие тела и души, полюбившая то ли любовью матери, то ли сестры, то ли женщины - накануне гибели, как бы «одушевлялась» актрисой.
Пьеса А.Дударева ставит не только героев, но и актеров в экстремальные обстоятельства. Когда души выворачивают наизнанку... Кроваво, беспощадно... И в этом месиве вдруг у Лиды—Глушенко простанывало, про-крикивало, тосковало живое человеческое чувство.
Ей-то дано было в спектакле жить всего лишь первый акт.
И - дано исповедоваться.
И выслушивать, с бабьей болью и состраданием, исповеди других. Извечно бабьей.
И дано милосердие. Как высший дар, особенно ценный в этой бойне тел и душ, какой предстала на сцене война... В коротких репликах видна великая душа: Буштец:...Погрелась - и в кусты? Лида: Я не грелась... тебя отогреть хотела... Буштец: Слабо что-то грела... Плакала больше. Лида: Хотела, чтобы и ты заплакал...
Глушенко сыграла осязаемую легенду. Это очень трудно. Почти невозможно. В роли мало, совсем мало тишины. Она - на крике. И крике последнем:
« А сколько мне?! Ты знаешь?! Что, руки не те? А сколько вашей крови на эти руки вылилось, ты знаешь? Грудь не та? А сколько я проползла на этой груди, ты знаешь?»
От актрисы акварельных красок, нежных, мелодичных аккордов эта роль потребовала иного... Глушенко раньше играла с глазами, полными слез, играла чувствительно. Здесь - с глазами выплаканными. И не чувствительно - чувственно. Мадонна, испытанная пороком, сотворившая из него добродетель и сохранившая чистоту... «Прости... Я тебя не дождалась... Четыре года огонь, кровь, смерть рядом... каждый день. Мне спрятаться за кого-нибудь хотелось...»
Роль эта не давала возможности «войти» в нее, сыграть предчувствие, предощущение... Сразу - наотмашь. Бой так бой. Любовь так любовь. На самой пронзительной ноте:
«Когда я с тобою встретилась - со мной что-то случилось, Ленька... Ночью во сне слышу: плачет кто-то... Так тоненько, жалобно всхлипывает... Я сердцем это слышу... Знаешь, кто это? Это мои нерожденные дети плачут... К свету просятся... Боюсь, что после всего этого я и родить не смогу.... Жить остаться мало - надо еще выжить... Только бы выжить...»
Глушенко сыграла такую муку, такую боль, такую былинную, легендную доброту, такой Ярославнин плач... На коротеньком отрезке роли. И жизни. Не знаю, чего больше было в том спектакле: страсти по войне или страсти по жизни... У расстрелянной фашистами Елены Ширман есть строки:
Жить! Изорваться ветрами в клочки, Жаркими листьями наземь сыпаться, Только бы чуять артерий толчки, Гнуться от боли, от ярости дыбиться...
В том, как сыграла Глушенко, были и боль, и ярость, и это редкое -»дыбиться», и былинное - «чуять»...
Совсем иной, непривычный регистр.
Актриса пропела-прокричала-пропричитала в нем. И здесь, и снова сроднила образ с залом. Сроднила своей обаятельной естественностью. И оставалось сказать строчками Бродского:
Он отнимает скрипку от плеча. Друзья, благодарите Скрипача.
Но эта мощная работа, которая явила в Малом театре Евгению Глушенко - актрису трагическую, не стала пределом. Актриса доказала, что может, нет, не больше, куда уж больше, но - иное. И в кино. Где снимается редко, но у первоклассных режиссеров: Н.Михалкова, И.Хейфица, С.Микаэляна, П.Чухрая... И в первоклассных ролях. Каждая принесла у нас ли, за рубежом ли - лауреатство. И в театре.
Это только сначала казалось, что такие актрисы, как Глушенко, в русском театре есть. Пусть считаные единицы, но - есть. А лишь в кинематографе Глушенко - одна. Неповторимая. Единственная. Потом стало ясно, как в мандельштамовских строках:
Я скажу это начерно, шепотом,
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра...
Единственности хотелось и в театральной судьбе актрисы. Нужны были острохарактерные роли. И они появились!
В 1987 году в премьере «Холопов» П.Гнедича Е.Глушенко сыграла Лиз, взбалмошную княгинечку, эпатирующую сцену ультрамодными туалетами, а зал - замечательно безнравственными рассуждениями о том, как надобно обращаться с холопами и чем Париж любезнее Москвы. Гнедич писал Лиз с презрением. Глушенко сыграла так, что вызывала улыбку и восторг от очаровательного лицедейства. Героиня актрисы была прелестно глупа, обворожительно самоуверенна и задорно отважна. Сколько апломба было в ее менторских поучениях, как надобно жить. Сколь торжественно преподносила она свое «героическое» решение следовать за мужем в ссылку... под Петербург. В ней все преувеличенно, и быть бы шаржу, но все естественно. Актриса взбила в роли очаровательный терпкий коктейль из «французского с нижегородским». В спектакле убыло назидательности и прибыло шарма. Интуиция режиссера Бориса Львова-Анохина и исполнительницы точно подсказали, как предпочесть менторству - искусство.
Были бы дальше поводы к «предпочтению». И они были!
В ней была пропасть огня, какой-то ощутимой, но не поддающейся описанию манкости: манкости разнузданной самки, самовлюбленность которой провоцировала влюбленность в нее. Актриса играла смешно и смачно. На грани фола, но не преступая органичности.
Прежде Глушенко всегда являла на сцене себя. В любой череде предлагаемых обстоятельств. Чем и была интересна. Но на экране - уж говорилось - она пленяла иным и сильнее: мощным и отважным перевоплощением. Которое сначала в Лиз, а потом - в Ефросинье явила и на сцене.
И почти одновременно сыграла Машу в «Дикарке» Островского - милую, тихую женщину с нескладной судьбой... И снова, как в роли Зои Окоемовой, рассказала главное: «Ведь у меня нет ничего: нет ума, нет знания жизни, теперь даже нет и средств, у меня только одна чистота, непорочность...»
Как много это «только».
Как важно в наш ультрарациональный век.
И возможно, разгадка успеха в том, что актриса воплощает идеал? Вечный идеал женщины, жены, Мадонны?
Но... кинематограф-то не зачеркивает, не отменяет этот идеал. Лишь проявляет его в ролях не сразу, раскрывает неожиданно, как тайну. И придает загадочность и значительность тайны.
На сцене случилось еще неожиданнее и ошеломительнее. В спектакле «Царь Петр и Алексей» Глушенко наотмашь зачеркнула все представления о ней, сложившиеся в такую ладную театроведческую концепцию. Подтвердив, что у истинного таланта не может быть ни дна, ни разгадки.
А в следующей своей роли - Матрены из «Горячего сердца» А.Н. Островского, Глушенко даже не потрясла - ошеломила. Сметя разом все представления и о роли, и о себе.
Жену купца Курослепова Матрену всегда играли этакой похотливой, расхристанной, семипудовой бабищей, дурищей... Глушенко сыграла страсть. Сыграла московскую Катерину Измайлову - только в комедии, а не в трагедии.
Ее Матрена чертовски хороша собой, задорна, отчаянна и отважно, «вусмерть» влюблена:
«Попутал меня! ох, попутал! Накинула я себе петлю на шею! Вымотал он всю мою душеньку из бела тела! Ноженьки-то мои с места не двигаются. Точно меня громом ошарашил!» - причитает она.
Страсть испепеляла героиню Глушенко. Но как, какими словами это рассказать? Опять присвоить Пастернака?
О, если бы я только мог, Хотя отчасти, Я написал бы восемь строк О свойствах страсти... Глушенко наградили «Хрустальной розой» за эту роль. Вовсе не главную в пьесе. Но залидировавшую в спектакле.
Завлит Малого театра Борис Любимов написал тогда: «Юркая Матрена - Е.Глушенко вертится перед Наркисом как бес перед заутреней. Все тельце льнет, тянется к нему. Как раздражают все окружающие, время, проведенное без него. Островский хитро отпустил ей немного встреч с Наркисом. Все - украдкой, все - с опаской и оглядкой. Провалились бы все, а они так и лезут на глаза. Она вся расцветает при виде Наркиса - и позор, изгнание не так страшны, как главная утрата. Поражение Матрены - женщины куда страшнее, нежели поражение Матрены - жены. Актриса разрушила стереотип образа, не изменив его тип.
Она разрушила и стереотип восприятия возможностей и будущего».
Разрушила.
В который уже раз!
Сыграв заполошную страсть. Но - без наигрыша, но - естественно, органично.
И мне остается констатировать ахматовской строкой: ...в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук.
Это чистый, нигде никогда не сфальшививший звук таланта актрисы. Ее Дара, который провоцирует говорить о ней, вспоминая великие стихи великих поэтов... Уж простите...
Следующей после Матрены в судьбе Глушенко стала роль Сюзанны. Нет, не той отважной, озорной, победительной невесты Фигаро, которую сыграть бы актрисе лет на десять раньше. Но у актерской жизни, как у жизни вообще, не бывает сослагательного наклонения...
Глушенко сыграла Сюзанну в последней пьесе Бомарше «Преступная мать, или Второй Тартюф». О героине в перечне действующих лиц сказано исчерпывающе: «Сюзанна, первая камеристка графини, жена Фигаро; прекрасная женщина, преданная своей госпоже, СВОБОДНАЯ ОТ ИЛЛЮЗИЙ МОЛОДОСТИ».
Ой ли? Так ли уж освободила от иллюзий молодости свою Сюзанну актриса?
Ведь ей опять приходится разыгрывать, лицедействовать. Притворяться, например, поссорившейся с Фигаро или лояльной к мерзавцу Бежару...
Впрочем, драматургом эта роль написана как функция: вбежала, коротко что-то шепнула или вскрикнула - и интрига завертелась дальше...
Но Глушенко не была бы собой, если бы не наделила Сюзанну грацией, женственностью, лукавством, мудростью...
Короче, если бы опять не спасла роль.
Сначала - эту.
Потом - Глафиры в «Пире победителей» А.Солженицына. Роль эпизодическую. Но, как известно, маленький бриллиант требует более тонкой и изысканной огранки.
Глушенко сыграла командирскую жену, которая прибыла в побежденную Германию «отовариться». Она с любовью и азартом демонстрирует «конфискованные» вещицы. Злобно и профессионально доносит: «Я тоже человек советский: есть у меня нюх». И лихо танцует, разряженная в пух и прах. Халда, визгливая плебейка. Почти карикатура. Почти... Потому что Глушенко и смачную яркость играет естественно.
Начиная с Ефросиньи в «Царе Петре и Алексее» актрисе все чаще предлагают роли малосимпатичных особ с недюжинным темпераментом. И каждый раз, глядя ее в Ефросинье, Матрене, Глафире, думаешь: какая мерзкая тварь! Но какая прелестная актриса! Обаяние, очарование самой Евгении Константиновны извиняет и роли... И тем - обогащает.
Так случилось и в премьере чеховского «Иванова» - последнем спектакле режиссера и актера Виталия Соломина.
Зинаида Савишна, патологически скупая особа, Гарпагон в юбке, оказалась в исполнении Глушенко до слез страдающей то из-за просьбы соседа повременить с отдачей долга, то из-за разбитой банки с «кружовен-ным» вареньем. Любить ее невозможно, но и возненавидеть не удается: уж больно жалка. Краснеет, теряется, куксится. Несносная. Но что-то такое в ней есть...
Это «что-то», эта загадочность, которой наделяет Глушенко своих героинь, и есть, наверно, талант, Дар Божий. Индивидуальность.
У Глушенко она проявляется в ролях лирических и комедийных, трагических и острохарактерных. Впрочем, эта актриса любит смешивать жанры. Наделяя живой плотью, живым дыханием давно почившие в хрестоматийное™ образы.
Евгения Константиновна давно уже Мастер. Но в этом Мастере живет та удивительная юная Женечка, «чистейшей прелести чистейший образец», что вышла когда-то впервые на сцену Малого и пленила и партнеров и публику нежностью, женственностью, трогательностью.
Такой играет она сегодня Купавину в «Волках и овцах» А.Н.Островского. Режиссер В.Иванов дал спектаклю и роли едва ли не цирковой рисунок, в котором Купавина более всего глупа. Но героиня Глушенко более всего мила. Доброжелательна. Наивна. Добросердечна. Игрива - от ощущения свободы, которое обрела со смертью старика-мужа и которым не знает, как распорядиться.
Гумилев когда-то написал:
...он пел и пел
О старом, о странном, о безбольном,
О вечном, и воздух вокруг светлел.
Когда на сцене Евгения Глушенко - воздух вокруг светлеет. Так и хочется к ней обратиться: «Ваша светлость». Не величество. Не высочество. Именно - светлость.
В последней на сегодня своей роли - Жозефины в спектакле «Корсиканка» по пьесе И.Губача - Евгения Глушенко снова говорит главные слова -для своей актерской судьбы, своей темы в искустве:
«Я все это делала только ради тебя. И вижу, что напрасно старалась, потому что никакой мужчина не в состоянии это понять и оценить. Так по-глупому все устроено в этом мире»...
Говорит Наполеону.
Нет, это не та Жозефина, что стала супругой Наполеона. Это выдуманная женщина, которая якобы приезжала на остров Святой Елены к пленному императору. За долгом... Ведь Наполеон так много обещал своим солдатам. И погибшему мужу Жозефины в их числе. И она является сюда за двадцатью тысячами - чудная баба: скандальная, вспыльчивая, острая на язык, наивная, мудрая, жалостливая, самоуверенная, растерянная, лихая, страдающая, добрая, злая... Всякая...
Но когда Наполеон собирается вернуть деньги, лишь бы убралась отсюда эта всех доставшая командирша, - Жозефина кричит в ответ:
«А ты, ты... хам, недомерок, чучело, шут гороховый! Чихала я на твои грязные деньги! Можешь их взять обратно! Подавись ими! Я хотела тебе помочь без всякой мзды! Потому что ты бедный парень с Корсики, и твоя жизнь была нелегкой. Я хотела, чтобы хоть на старости лет ты себя почувствовал немного счастливым. Потому что я тобой восхищалась...»
Как писали классики: «Кто поймет сердце женщины, особенно вдовой?»
У героини Глушенко мудрое сердце, несносный характер, оглушительный темперамент и - при всей взаимоисключающей фантасмагоричности качеств - абсолютная естественность...
Актриса играет щедрую натуру и играет щедро.
Глушенко потчует нас характером взрывным и нежным, несносным и желанным. Она вдохновенно лицедействует - заразительно, сочно, распахнуто наотмашь.
Она - массовик-затейник при Наполеоне и при нас - публике. Она заводила, она дирижер, она солистка...
Она - первая артистка.
Или Жозефина - первая артистка?
Пожалуй, обе.
Так сколько надо отваги, чтоб играть на века?
Очерк Светланы Овчинниковой из серии «Библиотека Малого театра». М., 2002.
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река...
Эти строки Борис Леонидович Пастернак написал, когда Женечка Глушенко была еще совсем ребенком. Но, кажется, посвятил их именно ей. Женечке, Евгении, Евгении Константиновне, народной артистке России. Ибо она - определенно отважный художник. И играет на века. Это не громкие слова - это просто констатация факта. И играет так естественно, как овраги, река. Играет, как дышит... Не случайно в самом имени ее таится слово «гений»...
Но - по порядку.
До чего же банально...
Но каждый раз, думая об актерской судьбе, прослеживая зигзаги и перипетии, непременно натыкаешься на многократно избитую, но дьявольски живучую истину: ею, судьбой, во-первых, правит случай и только во-вторых - талант.
Конечно, при отсутствии таланта случай своей роли не сыграет: поимеем калифа на час, и только.
Но и при невмешательстве случая таланту не реализоваться.
Так и ткут они творческую судьбу вдвоем. Две Парки, две богини Судьбы. И чем прочнее нить у одной, тем ленивее может быть другая...
Большому таланту нужен хоть крохотный шанс. Но - нужен!
Вот этот шанс, случай выпал когда-то, в самом начале творческого пути, выпускнице Щепкинского училища при Малом театре Жене Глушенко.
Она окончила институт, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была Анна Каменкова, еще четверокурсницей блестяще сыгравшая в спектакле Малого театра «Средство Макропулоса» Кристину - юную трагическую героиню фантасмагорической комедии Чапека.
Но от распределения в Малый Каменкова отказалась. Ушла к Эфросу. И на роль Кристины, и на место в труппе пригласили уже подписавшую распределение в Кострому Евгению Глушенко. Вряд ли кто-нибудь мог тогда предполагать, в каком «ряду» окажется это «место».
Сейчас очевидно - в первом. На центральных ролях.
В ореоле всеобщей популярности, созданной не без активного участия и кинематографа.
А тогда, почти тридцать лет назад, на сцену вышла новая юная Кристина - Е.Глушенко. И произнесла уже в первой своей роли слова, определившие на десятилетия «тему» актрисы: «Ты не знаешь, что такое, когда женщина любит. Это так унизительно... Нет, серьезно, вы, мужчины, не понимаете... Тут уж не думаешь о себе, а идешь за ним, как рабыня... такая не своя, такая его... Иногда мне хочется избить себя за это».
А в кинодебюте, в «Неоконченной пьесе для механического пианино», провинциалочка Сашенька Платонова, такая «не своя», такая простенькая среди окружающих ее горьких лицедеев, - зауговаривает, заубаюкивает, замолит в финале мужа: «Весь мир для меня - это ты, я ничего не боюсь, я все смогу стерпеть...»
И вот эти - «такие его», которые все могут стерпеть, - станут героинями Глушенко. Век, страна, происхождение, положение станут лишь некой условной рамкой для одного портрета: уютной, домашней женщины, с мягкими чертами лица и лучистыми глазами, - воплощением вечной женственности и чистоты. И каждый раз, когда будет она выходить на подмостки, вспомнится из Окуджавы:
Женщина, ваше величество.
Вы неужели сюда?
Сказанное вовсе не означает, что Глушенко даже тогда, в начале творческого пути, была одинакова во всех ролях. Но ее перевоплощения были ненавязчивы, глубоки - и потому серьезны.
Сказанное не означает и того, что героини были пресны. В них был шарм, но особый - из девятнадцатого века, из скромных - но усадеб. В них оттудашняя несуетность, внутренний покой, природная грациозность...
Есть актрисы, пленяющие тайной, загадкой, недосказанностью. Глушенко привлекает открытостью, понятностью, узнаваемостью. Ее, такие разные, женщины - бесхитростны. И тем долгожданны в наш изолгавшийся век. А что касается тайны... Она тоже есть. В самом таланте актрисы. В огромном Даре. Ибо можно написать, рассказать, кого играет Глушенко. Но КАК она это делает - необъяснимо...
Талант - единственная новость,
которая всегда нова...
Но вернемся к судьбе.
Поразительные чистота и естественность актрисы позволяли ей «вытягивать» порой очень невыигрышные роли, роли-функции.
Такова была Берта в «Заговоре Фиеско в Генуе», чей характер исчерпывающе обозначен Шиллером уже в списке действующих лиц: «Берта - дочь Веррины. Невинная девушка». Три десятка коротких реплик. Единственная нота - трагическая, и она сразу берется крещендо. В суете многочисленных лиц, судеб, событий это эпизодическое лицо могло бы затеряться. Но ему дан некий метафорический смысл: обесчещенная пятнадцатилетняя девушка - символ обесчещенной Генуи... И, чтобы, промелькнув, запомниться, спектаклю, его постановщику Леониду Хейфецу понадобились кротость и чистота Глушенко. Не рвавшей страсти в клочья, хотя пьеса провоцировала романтические стенания, а строгой, даже робкой - и этим единственной, и этим вызывающей особую боль сострадания...
Такова Мари-Жозеф, любимая правнучка Мамуре, стошестилетней героини одноименной пьесы Ж.Сармана. В блестящих, стремительных дуэтах-дуэлях действующих лиц Мари-Жозеф не дано было блистать остроумием, эпатировать наглостью - на этом французском карнавале она была без маски. Она если не обыденна, то - обычна. А красавец Франкёр выбирал именно ее. Опять-таки за чистоту, ненавязчивость, естественность, женственность...
Такова Корделия. Роль, требующая от исполнительниц Шекспирова «Короля Лира» не мудрствовать лукаво. Образ, решаемый обликом. У Глушенко - светлый облик. И никаким стихотворным строем, никакой романтической приподнятостью не победимая органичность.
Она появляется на сцене - и вспоминается пушкинское:
Чистейшей прелести чистейший образец.
Не случайно, когда Н.Михалкову понадобилась актриса на крошечную по времени присутствия на экране, но огромную по важности этого присутствия роль матери Илюшечки Обломова - он пригласил Евгению Глушенко. Пригласил сыграть Мадонну XIX столетия.
И в театре индивидуальность актрисы проделывала порой неожиданные трансформации с известными - до оскомины - ролями.
Так, в 1975 году вышла десятая версия «Горя от ума», знаменитая «дуэлью» Чацкого и Фамусова, которую Чацкий безнадежно проигрывал... Но где-то на периферии осталась еще одна, уж совсем непредвиденная дуэль: Лизы и Софьи.
Лиза Е.Глушенко ничем не напоминала стандартных субреток - служанок, ловко и лихо ведущих интригу. Она была столь юна, что играла в Со-фьины романы, как в куклы. И столь прелестно-наивна, что выбор Мол-чалина был вполне естествен. Ее Лизанька конфузилась по малейшему поводу, заливалась краской от полускабрезностей Фамусова, от неожиданной встречи с Чацким, от неловкости за приставания Молчалина... Она не умела скрывать чувств - и этим была забавна, мила, жива...Так выгодно контрастируя с холодной расчетливостью своей госпожи.
Мила... Жива... Так в старину писали об актрисах: «В роли X была чрезвычайно мила У»... И уже Анна Ахматова писала словно про Глушенко:
Подумаешь, тоже работа, -
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое...
Мила сезон, два, десять... Театр ловко эксплуатировал облик и естественность актрисы... А на экраны в то же время выходили немногочисленные картины с ее участием, где Глушенко отважно играла ошеломляюще непохожие роли, меньше всего заботясь о милоте, о том, чтобы понравиться публике.
Библиотекарша в кедах бог весть какого размера, в старомодной панамке, смешно и нелепо рассуждающая, смешно и нелепо ходящая - в размашистой, неуклюжей походке уже были судьба и характер, - женщины, так мучительно и удивленно просыпающейся к любви...
Добрую половину картины немолодая, много старше самой Глушенко Тоня Болотникова, терпеливо-несчастливая мать-одиночка, незащищенно-стойкая в каком-то несправедливо - почти до финала, до хэппи энд -беспощадном мире несет свою судьбу... Возрастная драматическая, даже трагическая роль.
«Зина-Зинуля».
Снова Глушенко взрослит героиню. Снова отказывает ей в обаянии, привлекательности, наделяя не простоватостью даже, а простецкостью. «Полюбите нас такими!» - словно бросают вызов персонажи. И заставляют-таки полюбить. Не за облик - за образ. Здесь - различие. И существенное. Здесь иной масштаб.
Так вот полтора десятилетия в кино актриса играла женщин, порой не обремененных мощным интеллектом: ее героиням ум не нужен - они умны сердцем. Часто играла чудачек - чудных и чудных одновременно. Отважно не боялась выглядеть некрасивой до нелепости.
А в театре...
«Красота - в художнике заключена», - резюмировала учительница рисования Таня Тучкова из гранинской «Картины», и это словно сказано и про Глушенко. Которая играла, не уходя от себя, а щедро наделяя своей
красотой, своей духовностью самых разных - лепых и нелепых - своих героинь...
Она могла сыграть себя - десять лет назад или себя - двадцать лет спустя. Себя - француженку или себя - чешку... Себя - графиню или себя -купчиху... Она в совершенстве владела воспроизведением «истины страстей, правдоподобия чувствований в предполагаемых обстоятельствах» и не тщилась лицедействовать. Да и роли такой возможности не давали.
Зато они давали иную, не менее редкую на сегодняшнем театре возможность - показать цельность человеческой натуры, разглядеть красоту, не загримированную красивостью. И полюбить эту красоту, и сострадать ей...
Великие актрисы играли Зою Окоемову, героиню комедии Островского «Красавец-мужчина». Героиню особенную: трагическую в комедийной пьесе.
В первом представлении на сцене Малого театра, более века назад, играла Гликерия Николаевна Федотова - «Сама артистичность», как величал ее Станиславский. В Петербурге тогда же сыграла обворожительная Марья Гавриловна Савина, которая в этой роли, по словам критика, «была весьма трогательна». В телеверсии сыграла испепеляющая и испепеляемая страстями Марина Неелова...
Евгении Глушенко эта роль оказалась словно на роду написанной. Потому что есть и в актрисе и в Зое Окоемовой то качество, которое труднее всего представлять на сцене: совершенное простодушие. Та степень искренности, которая - еще чуть-чуть - и может коварно обернуться глупостью... Но благодаря актрисе не оборачивается.
И это простодушие в Зое испытывается столкновением с ложью, предательством, горем. Век назад критик точно определил: «Краски положены до того резко...»
Простодушие Глушенко было играть не внове. А «резкость красок» потребовала невиданной затраты сил. Естественность защищала от наигрыша, но доигрывать надо было до донышка, до обнаженности страстей.
В пьесе восклицают: «Что за прелесть женщина!» Глушенко была прелестна. «Что за кроткое создание была эта сиротка». Глушенко - кротка. «Уж так любит, что и представить себе невозможно». Глушенко светилась любовью. И доверчивостью: «Ведь уже мы не первый год муж и жена, а точно неделю тому назад обвенчаны...»
Оскорбить такую женщину - святотатство: как ударить ребенка или юродивого...
Глушенко была органична, даже произнося режущие современный слух дидактические, ученически-прописные монологи: «...наше безмятежное счастье никому не мешает. Я не горжусь своим мужем, хотя и имела бы право. Я знаю, что не стою его и счастьем своим обязана не себе, не своим достоинствам, которых у меня мало, а только случаю. Я благодарю судьбу и блаженствую скромно» - и т.д. и т.п. Право, в 1985 году в устах иной актрисы это звучало бы либо глупо, либо пошло. У Глушенко звучало мило.
Эта милота - глуха; любовь, а Зоя «любит и любит безумно» - слепа... Она не видит, когда на нее замахиваются, не слышит, когда предупреждают: «...а вам, с вашими розовыми взглядами, придется разочаровываться постоянно и много страдать...» Она чувствует только удар. И, даже почувствовав его, не верит боли...
Глушенко сыграла здесь женщину на пытке, на дыбе, на кресте... Она и говорила: «перенесла ужасную пытку». И это не было преувеличением.
В наш фривольный век слово «комедия», определяющее жанр пьесы, словно прописывается крупными, сочными, ярмарочно вызывающими буквами: подумаешь, барышня столь невинна, что споткнулась о меркантильность и расшиблась едва ли не насмерть... Но обворожительность и -повторяю как рефрен, как заклинание - естественность Евгении Глушенко не позволяли расхристаться в балагане. Она целомудренна и стыдлива, она не только из иного века, но и из иного жанра...
Она опять спасла роль.
В финальном «Прощайте!» не было мелодраматизма, но была драма.
Ее слова: «Вы видите мои слезы» - подлинны. Как слезы. Светлой памяти Виталий Соломин в одном из наших разговоров сказал о Глушенко с удивлением и восхищением: «Ей достаточно малейшего повода на сцене - и глаза уже полны слез. Не знаю, кому еще это дано...»
Я тоже не знаю.
Утверждают, что трудно играть рядом с детьми и собаками - очевидна фальшь, невсамделишность актерства. Рядом с Глушенко тоже, думаю, непросто. Ее открытая бесхитростность является неким камертоном. Она и лукавя в роли - не умеет лгать. И опять-таки про нее написал Пастернак:
Когда строку диктует чувство.
Оно на сцену шлет раба.
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Рассказываемое мною о Глушенко, возможно, читается таким хрестоматийным, азбучным для актерского творчества: следовать пушкинской формуле и в любых сюжетах быть естественной... Не скудно ли для традиций Малого с его укрупненным реализмом?
Короче говоря, может ли быть естественность - амплуа? Индивидуальностью? И не в кино - в театре?
Думаю, Глушенко, возведя естественность в такую абсолютную степень, доказала, что может. Тем паче, что естественность эта никогда не подменяла и не отменяла страсти.
Пьесу А.Дударева «Рядовые» играть очень трудно. Сконцентрированность в ней - до патологии - уводит от художественного к беспощадно документальному. Каждый образ - сгусток боли, выплеск крика. За гранью человеком постижимого и воспринимаемого: как за гранью этого сама война, о которой пьеса. Но как играть в жанре шока?!
Естественность Глушенко и здесь оказалась спасительна.
Санинструктор Лида, отогревавшая в войну многие тела и души, полюбившая то ли любовью матери, то ли сестры, то ли женщины - накануне гибели, как бы «одушевлялась» актрисой.
Пьеса А.Дударева ставит не только героев, но и актеров в экстремальные обстоятельства. Когда души выворачивают наизнанку... Кроваво, беспощадно... И в этом месиве вдруг у Лиды—Глушенко простанывало, про-крикивало, тосковало живое человеческое чувство.
Ей-то дано было в спектакле жить всего лишь первый акт.
И - дано исповедоваться.
И выслушивать, с бабьей болью и состраданием, исповеди других. Извечно бабьей.
И дано милосердие. Как высший дар, особенно ценный в этой бойне тел и душ, какой предстала на сцене война... В коротких репликах видна великая душа: Буштец:...Погрелась - и в кусты? Лида: Я не грелась... тебя отогреть хотела... Буштец: Слабо что-то грела... Плакала больше. Лида: Хотела, чтобы и ты заплакал...
Глушенко сыграла осязаемую легенду. Это очень трудно. Почти невозможно. В роли мало, совсем мало тишины. Она - на крике. И крике последнем:
« А сколько мне?! Ты знаешь?! Что, руки не те? А сколько вашей крови на эти руки вылилось, ты знаешь? Грудь не та? А сколько я проползла на этой груди, ты знаешь?»
От актрисы акварельных красок, нежных, мелодичных аккордов эта роль потребовала иного... Глушенко раньше играла с глазами, полными слез, играла чувствительно. Здесь - с глазами выплаканными. И не чувствительно - чувственно. Мадонна, испытанная пороком, сотворившая из него добродетель и сохранившая чистоту... «Прости... Я тебя не дождалась... Четыре года огонь, кровь, смерть рядом... каждый день. Мне спрятаться за кого-нибудь хотелось...»
Роль эта не давала возможности «войти» в нее, сыграть предчувствие, предощущение... Сразу - наотмашь. Бой так бой. Любовь так любовь. На самой пронзительной ноте:
«Когда я с тобою встретилась - со мной что-то случилось, Ленька... Ночью во сне слышу: плачет кто-то... Так тоненько, жалобно всхлипывает... Я сердцем это слышу... Знаешь, кто это? Это мои нерожденные дети плачут... К свету просятся... Боюсь, что после всего этого я и родить не смогу.... Жить остаться мало - надо еще выжить... Только бы выжить...»
Глушенко сыграла такую муку, такую боль, такую былинную, легендную доброту, такой Ярославнин плач... На коротеньком отрезке роли. И жизни. Не знаю, чего больше было в том спектакле: страсти по войне или страсти по жизни... У расстрелянной фашистами Елены Ширман есть строки:
Жить! Изорваться ветрами в клочки, Жаркими листьями наземь сыпаться, Только бы чуять артерий толчки, Гнуться от боли, от ярости дыбиться...
В том, как сыграла Глушенко, были и боль, и ярость, и это редкое -»дыбиться», и былинное - «чуять»...
Совсем иной, непривычный регистр.
Актриса пропела-прокричала-пропричитала в нем. И здесь, и снова сроднила образ с залом. Сроднила своей обаятельной естественностью. И оставалось сказать строчками Бродского:
Он отнимает скрипку от плеча. Друзья, благодарите Скрипача.
Но эта мощная работа, которая явила в Малом театре Евгению Глушенко - актрису трагическую, не стала пределом. Актриса доказала, что может, нет, не больше, куда уж больше, но - иное. И в кино. Где снимается редко, но у первоклассных режиссеров: Н.Михалкова, И.Хейфица, С.Микаэляна, П.Чухрая... И в первоклассных ролях. Каждая принесла у нас ли, за рубежом ли - лауреатство. И в театре.
Это только сначала казалось, что такие актрисы, как Глушенко, в русском театре есть. Пусть считаные единицы, но - есть. А лишь в кинематографе Глушенко - одна. Неповторимая. Единственная. Потом стало ясно, как в мандельштамовских строках:
Я скажу это начерно, шепотом,
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра...
Единственности хотелось и в театральной судьбе актрисы. Нужны были острохарактерные роли. И они появились!
В 1987 году в премьере «Холопов» П.Гнедича Е.Глушенко сыграла Лиз, взбалмошную княгинечку, эпатирующую сцену ультрамодными туалетами, а зал - замечательно безнравственными рассуждениями о том, как надобно обращаться с холопами и чем Париж любезнее Москвы. Гнедич писал Лиз с презрением. Глушенко сыграла так, что вызывала улыбку и восторг от очаровательного лицедейства. Героиня актрисы была прелестно глупа, обворожительно самоуверенна и задорно отважна. Сколько апломба было в ее менторских поучениях, как надобно жить. Сколь торжественно преподносила она свое «героическое» решение следовать за мужем в ссылку... под Петербург. В ней все преувеличенно, и быть бы шаржу, но все естественно. Актриса взбила в роли очаровательный терпкий коктейль из «французского с нижегородским». В спектакле убыло назидательности и прибыло шарма. Интуиция режиссера Бориса Львова-Анохина и исполнительницы точно подсказали, как предпочесть менторству - искусство.
Были бы дальше поводы к «предпочтению». И они были!
В ней была пропасть огня, какой-то ощутимой, но не поддающейся описанию манкости: манкости разнузданной самки, самовлюбленность которой провоцировала влюбленность в нее. Актриса играла смешно и смачно. На грани фола, но не преступая органичности.
Прежде Глушенко всегда являла на сцене себя. В любой череде предлагаемых обстоятельств. Чем и была интересна. Но на экране - уж говорилось - она пленяла иным и сильнее: мощным и отважным перевоплощением. Которое сначала в Лиз, а потом - в Ефросинье явила и на сцене.
И почти одновременно сыграла Машу в «Дикарке» Островского - милую, тихую женщину с нескладной судьбой... И снова, как в роли Зои Окоемовой, рассказала главное: «Ведь у меня нет ничего: нет ума, нет знания жизни, теперь даже нет и средств, у меня только одна чистота, непорочность...»
Как много это «только».
Как важно в наш ультрарациональный век.
И возможно, разгадка успеха в том, что актриса воплощает идеал? Вечный идеал женщины, жены, Мадонны?
Но... кинематограф-то не зачеркивает, не отменяет этот идеал. Лишь проявляет его в ролях не сразу, раскрывает неожиданно, как тайну. И придает загадочность и значительность тайны.
На сцене случилось еще неожиданнее и ошеломительнее. В спектакле «Царь Петр и Алексей» Глушенко наотмашь зачеркнула все представления о ней, сложившиеся в такую ладную театроведческую концепцию. Подтвердив, что у истинного таланта не может быть ни дна, ни разгадки.
А в следующей своей роли - Матрены из «Горячего сердца» А.Н. Островского, Глушенко даже не потрясла - ошеломила. Сметя разом все представления и о роли, и о себе.
Жену купца Курослепова Матрену всегда играли этакой похотливой, расхристанной, семипудовой бабищей, дурищей... Глушенко сыграла страсть. Сыграла московскую Катерину Измайлову - только в комедии, а не в трагедии.
Ее Матрена чертовски хороша собой, задорна, отчаянна и отважно, «вусмерть» влюблена:
«Попутал меня! ох, попутал! Накинула я себе петлю на шею! Вымотал он всю мою душеньку из бела тела! Ноженьки-то мои с места не двигаются. Точно меня громом ошарашил!» - причитает она.
Страсть испепеляла героиню Глушенко. Но как, какими словами это рассказать? Опять присвоить Пастернака?
О, если бы я только мог, Хотя отчасти, Я написал бы восемь строк О свойствах страсти... Глушенко наградили «Хрустальной розой» за эту роль. Вовсе не главную в пьесе. Но залидировавшую в спектакле.
Завлит Малого театра Борис Любимов написал тогда: «Юркая Матрена - Е.Глушенко вертится перед Наркисом как бес перед заутреней. Все тельце льнет, тянется к нему. Как раздражают все окружающие, время, проведенное без него. Островский хитро отпустил ей немного встреч с Наркисом. Все - украдкой, все - с опаской и оглядкой. Провалились бы все, а они так и лезут на глаза. Она вся расцветает при виде Наркиса - и позор, изгнание не так страшны, как главная утрата. Поражение Матрены - женщины куда страшнее, нежели поражение Матрены - жены. Актриса разрушила стереотип образа, не изменив его тип.
Она разрушила и стереотип восприятия возможностей и будущего».
Разрушила.
В который уже раз!
Сыграв заполошную страсть. Но - без наигрыша, но - естественно, органично.
И мне остается констатировать ахматовской строкой: ...в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук.
Это чистый, нигде никогда не сфальшививший звук таланта актрисы. Ее Дара, который провоцирует говорить о ней, вспоминая великие стихи великих поэтов... Уж простите...
Следующей после Матрены в судьбе Глушенко стала роль Сюзанны. Нет, не той отважной, озорной, победительной невесты Фигаро, которую сыграть бы актрисе лет на десять раньше. Но у актерской жизни, как у жизни вообще, не бывает сослагательного наклонения...
Глушенко сыграла Сюзанну в последней пьесе Бомарше «Преступная мать, или Второй Тартюф». О героине в перечне действующих лиц сказано исчерпывающе: «Сюзанна, первая камеристка графини, жена Фигаро; прекрасная женщина, преданная своей госпоже, СВОБОДНАЯ ОТ ИЛЛЮЗИЙ МОЛОДОСТИ».
Ой ли? Так ли уж освободила от иллюзий молодости свою Сюзанну актриса?
Ведь ей опять приходится разыгрывать, лицедействовать. Притворяться, например, поссорившейся с Фигаро или лояльной к мерзавцу Бежару...
Впрочем, драматургом эта роль написана как функция: вбежала, коротко что-то шепнула или вскрикнула - и интрига завертелась дальше...
Но Глушенко не была бы собой, если бы не наделила Сюзанну грацией, женственностью, лукавством, мудростью...
Короче, если бы опять не спасла роль.
Сначала - эту.
Потом - Глафиры в «Пире победителей» А.Солженицына. Роль эпизодическую. Но, как известно, маленький бриллиант требует более тонкой и изысканной огранки.
Глушенко сыграла командирскую жену, которая прибыла в побежденную Германию «отовариться». Она с любовью и азартом демонстрирует «конфискованные» вещицы. Злобно и профессионально доносит: «Я тоже человек советский: есть у меня нюх». И лихо танцует, разряженная в пух и прах. Халда, визгливая плебейка. Почти карикатура. Почти... Потому что Глушенко и смачную яркость играет естественно.
Начиная с Ефросиньи в «Царе Петре и Алексее» актрисе все чаще предлагают роли малосимпатичных особ с недюжинным темпераментом. И каждый раз, глядя ее в Ефросинье, Матрене, Глафире, думаешь: какая мерзкая тварь! Но какая прелестная актриса! Обаяние, очарование самой Евгении Константиновны извиняет и роли... И тем - обогащает.
Так случилось и в премьере чеховского «Иванова» - последнем спектакле режиссера и актера Виталия Соломина.
Зинаида Савишна, патологически скупая особа, Гарпагон в юбке, оказалась в исполнении Глушенко до слез страдающей то из-за просьбы соседа повременить с отдачей долга, то из-за разбитой банки с «кружовен-ным» вареньем. Любить ее невозможно, но и возненавидеть не удается: уж больно жалка. Краснеет, теряется, куксится. Несносная. Но что-то такое в ней есть...
Это «что-то», эта загадочность, которой наделяет Глушенко своих героинь, и есть, наверно, талант, Дар Божий. Индивидуальность.
У Глушенко она проявляется в ролях лирических и комедийных, трагических и острохарактерных. Впрочем, эта актриса любит смешивать жанры. Наделяя живой плотью, живым дыханием давно почившие в хрестоматийное™ образы.
Евгения Константиновна давно уже Мастер. Но в этом Мастере живет та удивительная юная Женечка, «чистейшей прелести чистейший образец», что вышла когда-то впервые на сцену Малого и пленила и партнеров и публику нежностью, женственностью, трогательностью.
Такой играет она сегодня Купавину в «Волках и овцах» А.Н.Островского. Режиссер В.Иванов дал спектаклю и роли едва ли не цирковой рисунок, в котором Купавина более всего глупа. Но героиня Глушенко более всего мила. Доброжелательна. Наивна. Добросердечна. Игрива - от ощущения свободы, которое обрела со смертью старика-мужа и которым не знает, как распорядиться.
Гумилев когда-то написал:
...он пел и пел
О старом, о странном, о безбольном,
О вечном, и воздух вокруг светлел.
Когда на сцене Евгения Глушенко - воздух вокруг светлеет. Так и хочется к ней обратиться: «Ваша светлость». Не величество. Не высочество. Именно - светлость.
В последней на сегодня своей роли - Жозефины в спектакле «Корсиканка» по пьесе И.Губача - Евгения Глушенко снова говорит главные слова -для своей актерской судьбы, своей темы в искустве:
«Я все это делала только ради тебя. И вижу, что напрасно старалась, потому что никакой мужчина не в состоянии это понять и оценить. Так по-глупому все устроено в этом мире»...
Говорит Наполеону.
Нет, это не та Жозефина, что стала супругой Наполеона. Это выдуманная женщина, которая якобы приезжала на остров Святой Елены к пленному императору. За долгом... Ведь Наполеон так много обещал своим солдатам. И погибшему мужу Жозефины в их числе. И она является сюда за двадцатью тысячами - чудная баба: скандальная, вспыльчивая, острая на язык, наивная, мудрая, жалостливая, самоуверенная, растерянная, лихая, страдающая, добрая, злая... Всякая...
Но когда Наполеон собирается вернуть деньги, лишь бы убралась отсюда эта всех доставшая командирша, - Жозефина кричит в ответ:
«А ты, ты... хам, недомерок, чучело, шут гороховый! Чихала я на твои грязные деньги! Можешь их взять обратно! Подавись ими! Я хотела тебе помочь без всякой мзды! Потому что ты бедный парень с Корсики, и твоя жизнь была нелегкой. Я хотела, чтобы хоть на старости лет ты себя почувствовал немного счастливым. Потому что я тобой восхищалась...»
Как писали классики: «Кто поймет сердце женщины, особенно вдовой?»
У героини Глушенко мудрое сердце, несносный характер, оглушительный темперамент и - при всей взаимоисключающей фантасмагоричности качеств - абсолютная естественность...
Актриса играет щедрую натуру и играет щедро.
Глушенко потчует нас характером взрывным и нежным, несносным и желанным. Она вдохновенно лицедействует - заразительно, сочно, распахнуто наотмашь.
Она - массовик-затейник при Наполеоне и при нас - публике. Она заводила, она дирижер, она солистка...
Она - первая артистка.
Или Жозефина - первая артистка?
Пожалуй, обе.
Так сколько надо отваги, чтоб играть на века?
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. Поздравляем!
01.06.2011
Подробнее
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
«Дети солнца» М.Горького. Сцена из 3-го действия
Режиссёр-постановщик — Адольф Шапиро. Протасов – Василий Бочкарев, Мелания – Евгения Глушенко, Фима – Ольга Жевакина, Елена Николаевна – Светлана Аманова
Режиссёр-постановщик — Адольф Шапиро. Протасов – Василий Бочкарев, Мелания – Евгения Глушенко, Фима – Ольга Жевакина, Елена Николаевна – Светлана Аманова
04.09.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души поздравляем Евгению Константиновну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и новых ролей в грядущем сезоне!
21.10.2009
Подробнее
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО И ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ ИМ. К.С.СТАНИСЛАВСКОГО
Олег Басилашвили, Василий Бочкарев, Евгения Глушенко получат Международную премию Станиславского. Об этом на пресс-конференции в Москве сообщила председатель жюри премии нынешнего года народная артистка России Людмила Максакова.
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО И ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ ИМ. К.С.СТАНИСЛАВСКОГО
Олег Басилашвили, Василий Бочкарев, Евгения Глушенко получат Международную премию Станиславского. Об этом на пресс-конференции в Москве сообщила председатель жюри премии нынешнего года народная артистка России Людмила Максакова.
Олег Басилашвили мастер премии в номинации «За вклад в развитие российского театра». Лучшей актрисой признана артистка Малого театра Евгения Глушенко. Премия в мужской номинации поделена между ведущим актером Малого театра Василием Бочкаревым и его молодым коллегой Кириллом Пироговым, артистом «Мастерской Петра Фоменко». Награду за сценографические работы получит художник Александр Шишкин.
Премия в разделе «Театральная педагогика» присуждена Вячеславу Кокорину — педагогу Нижегородского театрального училища. Как театровед и театральный критик будет отмечен Александр Чепуров, заведующий литературной частью Санкт- Петербургского Александринского театра. В числе лауреатов значится также Борис Мездрич, директор Ярославского драматического театра им. Федора Волкова. Руководитель старейшей труппы в стране удостоен премии «За вклад в развитие театрального дела в России».
Бесспорную победу в номинации «Зарубежный театр» одержал классик мирового сценического искусства выдающийся английский режиссер Тревор Нанн.
Международная премия Станиславского была учреждена в 1994 году одноименным фондом, который ныне возглавляет художественный руководитель московского театра «Ленком» Марк Захаров.
Церемония награждения состоится 24 ноября в театре «Мастерская Петра Фоменко».
ИТАР-ТАСС, 20 октября 2009 года
Олег Басилашвили, Василий Бочкарев, Евгения Глушенко получат Международную премию Станиславского. Об этом на пресс-конференции в Москве сообщила председатель жюри премии нынешнего года народная артистка России Людмила Максакова.
Олег Басилашвили мастер премии в номинации «За вклад в развитие российского театра». Лучшей актрисой признана артистка Малого театра Евгения Глушенко. Премия в мужской номинации поделена между ведущим актером Малого театра Василием Бочкаревым и его молодым коллегой Кириллом Пироговым, артистом «Мастерской Петра Фоменко». Награду за сценографические работы получит художник Александр Шишкин.
Премия в разделе «Театральная педагогика» присуждена Вячеславу Кокорину — педагогу Нижегородского театрального училища. Как театровед и театральный критик будет отмечен Александр Чепуров, заведующий литературной частью Санкт- Петербургского Александринского театра. В числе лауреатов значится также Борис Мездрич, директор Ярославского драматического театра им. Федора Волкова. Руководитель старейшей труппы в стране удостоен премии «За вклад в развитие театрального дела в России».
Бесспорную победу в номинации «Зарубежный театр» одержал классик мирового сценического искусства выдающийся английский режиссер Тревор Нанн.
Международная премия Станиславского была учреждена в 1994 году одноименным фондом, который ныне возглавляет художественный руководитель московского театра «Ленком» Марк Захаров.
Церемония награждения состоится 24 ноября в театре «Мастерская Петра Фоменко».
ИТАР-ТАСС, 20 октября 2009 года
30.09.2009
Подробнее
ОСЕННЯЯ СКАЗКА
В Казани, на сцене Камаловского театра, прошли гастроли Малого театра. Казанцы встретили старейший коллектив страны весьма радушно - все спектакли шли при аншлагах, как и в прошлом году, когда Малый также приезжал в наш город.
ОСЕННЯЯ СКАЗКА
В Казани, на сцене Камаловского театра, прошли гастроли Малого театра. Казанцы встретили старейший коллектив страны весьма радушно - все спектакли шли при аншлагах, как и в прошлом году, когда Малый также приезжал в наш город.
Малый театр привез в Казань старую добрую классику - Островского, Гоголя, Толстого, Грибоедова. Это понятно: классика, поставленная в академическом ключе, - визитная карточка Малого театра.
«Дом Островского» - так иногда называют Малый театр. Практически все пьесы великого русского драматурга, чей памятник можно видеть у стен Малого, впервые были поставлены на этой сцене. В Казань труппа привезла «Последнюю жертву», «На всякого мудреца довольно простоты» и «Правда - хорошо, а счастье лучше». Об этом спектакле, к сожалению, по ряду причин единственном виденном на гастролях Малого автором этих строк, и пойдет речь.
…Осень, перезревшие яблоки со стуком падают в саду. По ходу спектакля персонажи со вкусом будут грызть эти сочные плоды. Яблоками завалена сцена, на которой можно видеть уголок двора в Замоскворечье. Яблоко - предмет искушения, возможно, что режиссер спектакля Сергей Женовач не случайно сделал такой акцент в оформлении своей постановки, потому что искушений у главных героев будет много. Например, сказать правду и получить послабление при отдаче долга или не раскрыть свою тайну даже при угрозе долговой ямы.
Ирония и нежность - так определили критики основные чувства, которые владели Женовачем при работе над комедией Островского. Это помогло ему сделать спектакль легким, когда зритель с первых минут действия словно втягивается в водоворот событий. И хотя первый акт (актеры играют два действия подряд) идет более двух часов, чувство усталости отсутствует.
Мы словно возвращаемся к истокам русского психологического театра, получая удовольствие от прекрасной русской речи персонажей Островского, от той смеси нежности и лукавства, что царят на сцене. Особенно стоит выделить диалоги Барабошевой (Евгения Глушенко) и Филицаты (Людмила Полякова).
Конечно, увидев на афише фамилию Сергея Женовача, узнав, что спектакль был награжден «Золотой маской», можно было предположить, что перед нами предстанут режиссерские изыски, когда постановщику любой ценой надо сделать, чтобы было «не так, как автор написал». Нет, в спектакле Малого театра все так, как написал Островский, и мы еще раз ловим себя на мысли: как это прекрасно, когда постановка адекватна тексту автора.
«Здесь возникла ситуация, с которой я до встречи с Малым театром не сталкивался. Приходится ставить пьесу Островского, неминуемо учитывая опыт постановок ее в этих сценах. Это, конечно, не только исторический экскурс. Накладывается определенный отпечаток на работу, отчего возникает несколько иной подход к репетициям…Мы сами должны входить в исторический контекст: продолжая - добавляем», - говорит Сергей Женовач.
И он действительно добавил того смысла, который, возможно, был у автора на втором плане. Добро побеждает зло, справедливость торжествует. Такая вот получилась осенняя сказка.
Автор: Татьяна МАМАЕВА, «ВиД», 30 сентября 2009 года
В Казани, на сцене Камаловского театра, прошли гастроли Малого театра. Казанцы встретили старейший коллектив страны весьма радушно - все спектакли шли при аншлагах, как и в прошлом году, когда Малый также приезжал в наш город.
Малый театр привез в Казань старую добрую классику - Островского, Гоголя, Толстого, Грибоедова. Это понятно: классика, поставленная в академическом ключе, - визитная карточка Малого театра.
«Дом Островского» - так иногда называют Малый театр. Практически все пьесы великого русского драматурга, чей памятник можно видеть у стен Малого, впервые были поставлены на этой сцене. В Казань труппа привезла «Последнюю жертву», «На всякого мудреца довольно простоты» и «Правда - хорошо, а счастье лучше». Об этом спектакле, к сожалению, по ряду причин единственном виденном на гастролях Малого автором этих строк, и пойдет речь.
…Осень, перезревшие яблоки со стуком падают в саду. По ходу спектакля персонажи со вкусом будут грызть эти сочные плоды. Яблоками завалена сцена, на которой можно видеть уголок двора в Замоскворечье. Яблоко - предмет искушения, возможно, что режиссер спектакля Сергей Женовач не случайно сделал такой акцент в оформлении своей постановки, потому что искушений у главных героев будет много. Например, сказать правду и получить послабление при отдаче долга или не раскрыть свою тайну даже при угрозе долговой ямы.
Ирония и нежность - так определили критики основные чувства, которые владели Женовачем при работе над комедией Островского. Это помогло ему сделать спектакль легким, когда зритель с первых минут действия словно втягивается в водоворот событий. И хотя первый акт (актеры играют два действия подряд) идет более двух часов, чувство усталости отсутствует.
Мы словно возвращаемся к истокам русского психологического театра, получая удовольствие от прекрасной русской речи персонажей Островского, от той смеси нежности и лукавства, что царят на сцене. Особенно стоит выделить диалоги Барабошевой (Евгения Глушенко) и Филицаты (Людмила Полякова).
Конечно, увидев на афише фамилию Сергея Женовача, узнав, что спектакль был награжден «Золотой маской», можно было предположить, что перед нами предстанут режиссерские изыски, когда постановщику любой ценой надо сделать, чтобы было «не так, как автор написал». Нет, в спектакле Малого театра все так, как написал Островский, и мы еще раз ловим себя на мысли: как это прекрасно, когда постановка адекватна тексту автора.
«Здесь возникла ситуация, с которой я до встречи с Малым театром не сталкивался. Приходится ставить пьесу Островского, неминуемо учитывая опыт постановок ее в этих сценах. Это, конечно, не только исторический экскурс. Накладывается определенный отпечаток на работу, отчего возникает несколько иной подход к репетициям…Мы сами должны входить в исторический контекст: продолжая - добавляем», - говорит Сергей Женовач.
И он действительно добавил того смысла, который, возможно, был у автора на втором плане. Добро побеждает зло, справедливость торжествует. Такая вот получилась осенняя сказка.
Автор: Татьяна МАМАЕВА, «ВиД», 30 сентября 2009 года
04.09.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души поздравляем Евгению Константиновну и желаем ей крепкого здоровья, удачи и новых премьер!
08.08.2009
Подробнее
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО – ЛАУРЕАТ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ «МК»
На ежегодном Чеховском фестивале народная артистка России Евгения Глушенко удостоена премии «МК» в номинации «лучшая женская роль второго плана в категории «мэтры» за роль Мелании в спектакле «Дети солнца». От души поздравляем Евгению Константиновну с этим знаменательным событием!
07.07.2009
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра»АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
«Звуковой архив Малого театра»
АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
Предлагаем вашему вниманию запись спектакля, поставленного в 1985 году режиссером Борисом Львовым-Анохиным…
АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
Предлагаем вашему вниманию запись спектакля, поставленного в 1985 году режиссером Борисом Львовым-Анохиным…
«Звуковой архив Малого театра»
Алексей Дударев
«РЯДОВЫЕ»
Драматическая баллада в 2-х действиях. Перевод с белорусского автора
Действующие лица и исполнители:
Дугин – Эдуард Марцевич
Дервоед – Виктор Коршунов
Буштец — Юрий Васильев
Соляник – Александр Потапов
Одуванчик – Игорь Марычев
Лида – Евгения Глушенко
Вера – Алефтина Евдокимова
Люська – Елена Доронина
Женщина — Галина Кирюшина
Лейтенант – Дмитрий Писаренко
От автора — Борис Львов-Анохин
Постановка — Борис Львов-Анохин и Василий Федоров
Режиссёр (радио) — Мария Попова
Художник – Давид Боровский
Премьера – 5 февраля 1985 года
Запись 1985 года
Б.Львов-Анохин об участниках спектакля – Евгении Глушенко и Александре Потапове
Из книги Ю.Дмитриева
«Академический Малый театр. 1941-1995»
Если «Русские люди» и «Так и будет» были написаны во время войны, то пьеса белорусского писателя А.Дударева «Рядовые» — спустя почти сорок лет. В первый раз ее сыграли 5 февраля 1985 года. Ставили спектакль Б.Львов-Анохин и В.Федоров, оформлял Д.Боровский.
Московские театралы знали Дударева и по другим его пьесам: «Порог», который шел в Театре имени К.С.Станиславского, и «Вечер» — в Театре Моссовета.
События пьесы «Рядовые» происходили в 1945 году. Неподалеку от Берлина обосновался взвод под командованием старшины Дугина (Э.Марцевич). В нем бывший партизан Петро Дервоед (В.Коршунов), совсем молодой боец, которого все называют Одуванчиком (студент Щепкинского училища И.Марычев), до предела озлобленный Сергей Буштец (Ю.Васильев), Матвей Соляник (А.Потапов).
Перед тем как спектакль увидел свет рампы, режиссер говорил, что драматург поднимает существенные вопросы добра и зла, любви и ненависти, создает яркие, живые и сложные характеры. В пьесе присутствует суровая правда военных будней. Это сочетается с высоким духовным напряжением и поэтическими взлетами мыслей и чувств. Все сказанное придает пьесе философские масштабы, и хочется верить, что ее будут играть долгие годы (Львов-Анохин Б. Аншлаг. — «Советский Союз», 1985, № 10, с. 26).
Художник возвел на сцене полуразрушенную стену, по-видимому бывшего костела, а может быть старинной ратуши. Возле этой стены и расположился взвод. Здесь горы щебня, искореженные металлические конструкции. Сцену заволакивал густой дым, на заднем плане зарево пожара, оно освещало здание, которое когда-то было прекрасным. Пели соловьи, шел дождь, тучи сменялись чистым небом.
Драматург и режиссер отказались от батальных сцен, их интересовали характеры людей, то. какая перспектива их ожидает в мирных условиях. Прав был режиссер, когда писал, что суть спектакля в соединении кровавой достоверности с поэтическим ощущением мира, освободившегося от войны (Львов-Анохин Б. Аншлаг. — «Советский Союз», 1985, № 10, с. 26).
Партизан Дервоед видел, как сжигали его жену и ребенка. Он поседел от ужаса, но в то время не мог двинуться, поднять головы, выстрелить, потому что у него в сумке находились документы, определявшие судьбы сотен людей. Свой военный долг Дервоед выполнил, но счастья ему это не принесло. Теперь он молит, чтобы его вина перед родными была прощена. Но сам себя простить не может, воспоминания о виденном причиняют ему жестокие страдания. И при этом он умеет сочувствовать чужой беде, и когда в расположение части пришли две женщины, он засуетился, не знал, чем их угостить, как смягчить загрубевшие, озлобленные сердца.
Коршунов играл эту роль мощно, приподнимая своего героя над бытом, символизируя в нем народную силу, готовность все личное принести в жертву общему делу.
Старшина Дугин был ранен и теперь лишен возможности иметь детей, сам на себя он написал похоронку и отправил красавице жене. И все же сохранил светлое ощущение жизни, его улыбка способна растопить даже заледеневшее сердце. Он погибал — война есть война, — но оставлял о себе добрую память. В том Дугине. каким его показывал Марцевич, заключалась хрупкость, интеллигентность, благородство. Казалось, что он рожден для мира, но если шла война, он отдавал ей все силы и в результате жизнь.
Буштеца призвали в армию прямо из-за свадебного стола, после первой чарки вина. И он узнал, что фашисты надругались над его Люськой. Кажется, все чувства, кроме ненависти и мести, выжжены в его сердце. И когда он снова встречает Люську, у него нет сил даже для того, чтобы обнять ее, хотя умом он может понять, что она ни в чем не виновата. Так и стоял он, переполненный обидой.
Еще один солдат — Соляник — человек верующий, по-видимому, сектант-баптист. Он хороню помнил Божью заповедь «не убий!». Сам от пуль не уклонялся, не прятался за спины товарищей, но и в людей, а это значило и во врагов, не стрелял. Тем самым он давал им возможность убивать своих однополчан. Соляник был смертельно ранен осколком снаряда, перед смертью он просил у товарищей прощения, но не раскаивался в своих действиях, оставался при убеждении, что человека, кто бы он ни был, убивать нельзя.
Одуванчик очень молод, наивен. Им увлечена санитарка Лиза (Е.Глушенко), ранее знавшая мужчин, но теперь ей нужен не просто тот, с кем можно сойтись, а кого она сможет полюбить. Но Одуванчика она не увлекла: слишком энергична, напориста, активно добивается своего.
В свою очередь Лиза нравилась Буштецу, он ревновал ее, но выносил Одуванчика из огня. Сама же Лиза погибала на переправе — простая, добрая, ищущая счастья девушка, спасшая многих раненых.
Разные люди встречались в этом спектакле, и у каждого был свой характер, свои привычки, вкусы. Смотря на них, можно было представить, как сложится судьба у тех, кто останется жив.
28.02.2009
Подробнее
ПРЕДВЕСТИЕ БУРИ
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями.
ПРЕДВЕСТИЕ БУРИ
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями. Так, одна из героинь (Лиза Протасова) – полная тёзка героини пьесы Льва Толстого «Живой труп», да и герой (её брат Павел Фёдорович Протасов) – почти тёзка толстовского главного героя. Взаимоотношения персонажей тоже напоминают взаимоотношения героев толстовской пьесы. Занятия Павла Протасова и упоминание башни, которую хочет выстроить для него богатая купеческая вдова Мелания, заставляют вспомнить гамсуновского Ивара Карено и ибсеновского строителя Сольнеса. Случайность это или умысел? Может быть, пьеса – продукт своего декадентского времени? Скорее наоборот – Максим Горький в этой пьесе полемизирует не только с Толстым, но и с великими норвежцами.
В отличие от других бытовых пьес – «Дачников», «Мещан», в этом произведении Горького много декламации, идеалистических речей и мечтаний, что сближает его и с шедевром самого буревестника революции «На дне», и с чеховскими «Тремя сёстрами».
Главный конфликт пьесы – между утопическими мечтаниями и идеализмом интеллигенции (Павел Протасов, его жена Елена, Борис Чепурной), c одной стороны, и жестокостью и нелепостью обыденной действительности – с другой. Это созвучно и чеховской «тоске по лучшей жизни», и сатиновскому «человек – это звучит гордо».
Декорации метафорически отражают основной конфликт – обставленная изящной мебелью и элементами химической лаборатории сцена сзади органичена кирпичной заводской стеной, над которой – несколько колоколов (во время погрома в финале в них бьют набат).
Роль Павла Протасова «как влитая» пришлась впору Василию Бочкарёву. Трудно представить себе более проникновенное и точное исполнение этой роли наивно-прекраснодушного и в то же время умного и порядочного учёного.
Достойную пару ему составляет Л.Полякова в роли няньки Антоновны: старуха всем досаждает и мешает, но именно её здравый смысл и энергия держат на плаву дом и хозяйство Протасовых.
Е.Глушенко сумела наполнить жизнью выглядящий в пьесе несколько искусственным образ влюблённой в Протасова Мелании.
Весьма яркий образ слесаря Егора – хорошего мастерового, но обиженного жизнью и грубящего «господам», получился и на сцене ожидаемо колоритным в исполнении А.Коршунова.
Как ни в одной пьесе М.Горького, в этой много юмора и даже сарказма. А.Шапиро подчёркивает гротеск и иронию пьесы, сделав акцент на комических репризах не только карикатурных дворника Романа (Е.Куршинский), домовладельца Назара (В.Коняев) и его сына Миши (С.Потапов), но и брата Мелании, ветеринара Чепурного (В.Низовой) – вообще-то фигуры трагической.
Персонажи много смеются и хохочут.
Несмотря на яркое исполнение отдельных ролей, основной конфликт пьесы прозвучал несколько приглушённо, и в спектакле преобладает крен в конфликты частные: между богатыми и бедными, между интеллигенцией и «народом», между идеализмом (в лице Протасова) и меркантилизмом (в лице Назара, Миши и даже горничной Фимы в исполнении О.Жевакиной), а также любовные разочарования героев – Елены, Вагина (Г.Подгородинский), Мелании, душевнобольной Лизы (Л.Титова) и покончившего с собой из-за страсти к ней Чепурного.
В частности, самоубийство Чепурного, на наш взгляд, событиями спектакля и воплощением образа этого героя недостаточно оправдано и кажется просто мелодраматическим приёмом. Пожёстче, на наш взгляд, можно было выстроить образы ищущих всюду выгоду Фимы и Назара с сыном. В таком случае, пожалуй, острее прозвучали бы заложенные в пьесе прозрения М.Горького о времени и обществе, предвосхитившие потрясения следующих после написания пьесы десятилетий.
В то же время в этой постановке проявились лучшие стороны мастерства труппы Малого театра: яркое, точное, выпуклое исполнение ролей, выразительные мизансцены предопределяют успех спектакля у зрителей.
Ильдар Сафуанов
«Литературная газета», 27 февраля 2009 года
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями. Так, одна из героинь (Лиза Протасова) – полная тёзка героини пьесы Льва Толстого «Живой труп», да и герой (её брат Павел Фёдорович Протасов) – почти тёзка толстовского главного героя. Взаимоотношения персонажей тоже напоминают взаимоотношения героев толстовской пьесы. Занятия Павла Протасова и упоминание башни, которую хочет выстроить для него богатая купеческая вдова Мелания, заставляют вспомнить гамсуновского Ивара Карено и ибсеновского строителя Сольнеса. Случайность это или умысел? Может быть, пьеса – продукт своего декадентского времени? Скорее наоборот – Максим Горький в этой пьесе полемизирует не только с Толстым, но и с великими норвежцами.
В отличие от других бытовых пьес – «Дачников», «Мещан», в этом произведении Горького много декламации, идеалистических речей и мечтаний, что сближает его и с шедевром самого буревестника революции «На дне», и с чеховскими «Тремя сёстрами».
Главный конфликт пьесы – между утопическими мечтаниями и идеализмом интеллигенции (Павел Протасов, его жена Елена, Борис Чепурной), c одной стороны, и жестокостью и нелепостью обыденной действительности – с другой. Это созвучно и чеховской «тоске по лучшей жизни», и сатиновскому «человек – это звучит гордо».
Декорации метафорически отражают основной конфликт – обставленная изящной мебелью и элементами химической лаборатории сцена сзади органичена кирпичной заводской стеной, над которой – несколько колоколов (во время погрома в финале в них бьют набат).
Роль Павла Протасова «как влитая» пришлась впору Василию Бочкарёву. Трудно представить себе более проникновенное и точное исполнение этой роли наивно-прекраснодушного и в то же время умного и порядочного учёного.
Достойную пару ему составляет Л.Полякова в роли няньки Антоновны: старуха всем досаждает и мешает, но именно её здравый смысл и энергия держат на плаву дом и хозяйство Протасовых.
Е.Глушенко сумела наполнить жизнью выглядящий в пьесе несколько искусственным образ влюблённой в Протасова Мелании.
Весьма яркий образ слесаря Егора – хорошего мастерового, но обиженного жизнью и грубящего «господам», получился и на сцене ожидаемо колоритным в исполнении А.Коршунова.
Как ни в одной пьесе М.Горького, в этой много юмора и даже сарказма. А.Шапиро подчёркивает гротеск и иронию пьесы, сделав акцент на комических репризах не только карикатурных дворника Романа (Е.Куршинский), домовладельца Назара (В.Коняев) и его сына Миши (С.Потапов), но и брата Мелании, ветеринара Чепурного (В.Низовой) – вообще-то фигуры трагической.
Персонажи много смеются и хохочут.
Несмотря на яркое исполнение отдельных ролей, основной конфликт пьесы прозвучал несколько приглушённо, и в спектакле преобладает крен в конфликты частные: между богатыми и бедными, между интеллигенцией и «народом», между идеализмом (в лице Протасова) и меркантилизмом (в лице Назара, Миши и даже горничной Фимы в исполнении О.Жевакиной), а также любовные разочарования героев – Елены, Вагина (Г.Подгородинский), Мелании, душевнобольной Лизы (Л.Титова) и покончившего с собой из-за страсти к ней Чепурного.
В частности, самоубийство Чепурного, на наш взгляд, событиями спектакля и воплощением образа этого героя недостаточно оправдано и кажется просто мелодраматическим приёмом. Пожёстче, на наш взгляд, можно было выстроить образы ищущих всюду выгоду Фимы и Назара с сыном. В таком случае, пожалуй, острее прозвучали бы заложенные в пьесе прозрения М.Горького о времени и обществе, предвосхитившие потрясения следующих после написания пьесы десятилетий.
В то же время в этой постановке проявились лучшие стороны мастерства труппы Малого театра: яркое, точное, выпуклое исполнение ролей, выразительные мизансцены предопределяют успех спектакля у зрителей.
Ильдар Сафуанов
«Литературная газета», 27 февраля 2009 года
15.01.2009
Подробнее
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
14.11.2008
Подробнее
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
17.10.2008
Подробнее
ПРЯМАЯ И ЯВНАЯ УГРОЗА
В Малом театре поставили Максима Горького
ПРЯМАЯ И ЯВНАЯ УГРОЗА
В Малом театре поставили Максима Горького
«Дети солнца» не самая известная из пьес пролетарского классика, и в постсоветское время она ставится редко: сейчас в Москве ее только в Малом театре и можно увидеть. Горький написал «Детей солнца» в 1905 году в Петропавловской крепости, куда попал после 9 января. Очевидно, картина наивной, растаптываемой, страдающей и страшной толпы и повлияла на атмосферу этой пьесы; вероятно, с помощью «Детей солнца» Горький разбирался и с окружающей действительностью, и с самим собой, с тем, что такое на улице происходит и как к этому относиться.
При этом «улица» - она, как и положено, за воротами: действие происходит в небогатом барском доме. Хозяин - Павел Федорович Протасов (Василий Бочкарев) так увлечен своими научными опытами, что не замечает скучающей жены (Светлана Аманова). За ней ухаживает давний друг хозяина, художник Дмитрий Сергеевич Вагин (Глеб Подгородинский). В самого Протасова при этом влюблена чудовищно необразованная, но трогательная в своем преклонении перед ученым человеком купчиха Мелания (Евгения Глушенко). За сестрой хозяина Лизой, девушкой в годах (Людмила Титова), ухаживает местный ветеринар Чепурной (роль досталась Виктору Низовому). И вроде пьеса так и могла бы прокатиться по почти водевильной колее. В ней есть потешный барин, не обращающий внимания на закручивающийся у него под носом роман жены и не способный вразумить работающего на него пьяного слесаря (попытка прочитать тому мораль, что бить жену нехорошо, заканчивается совершеннейшим конфузом моралиста; он еще и извиняться начинает за непрошеные советы). Есть няня, блистательно сыгранная Людмилой Поляковой, - этакая пожилая добродушная махина, способная довести до истерики своей ежесекундной заботой и обижающаяся не на шутку, когда ее просят хоть на минутку эту заботу прекратить. Есть любовник-ловелас, картинно встающий на колено пред замужней дамой сердца и уговаривающий ее «жить свободно». Горничная (Ольга Жевакина), утверждающая, что она девушка честная, и потому требующая с будущего содержателя семьдесят пять, а не двадцать пять рублей. Все есть - и смех в зале периодически возникает (тут забавно вспомнить, что Горький в тюрьме просил у начальства разрешения написать «комедию»). Вот только это точно не водевиль. Это пьеса о том, что русской интеллигенции делать с русским народом.
Ответ - бояться. И вот об этом страхе сочинена и поставлена пьеса.
С первых сцен о своем страхе говорит Лиза. Но Лиза нездорова, мы узнаем, что она некоторое время провела в больнице (явно психиатрической). Лиза рассказывает о том, как видела затоптанного в толпе парня с разбитой головой, и забыть этого парня она не может. Людмила Титова воспроизводит симптомы душевной болезни с фантастической точностью - от чересчур внимательного наклона головы до тревожных движений рук; ей веришь на сто процентов даже тогда, когда ее героиня начинает изображать Офелию в венке и в белой хламиде (она же - смирительная рубашка). Повторяющиеся явления Лизы - звоночки страха, присутствующие в обыденной жизни: Лиза - самая чуткая из обитательниц дома, именно она распознает в тривиальном пьянице Егоре будущего погромщика. Вот только ее никто не слушает.
Хозяин пытается разговаривать с Егором на языке морали и логики - с тем же успехом мог бы на китайском языке. Чепурной, лучше разбирающийся в среде человек (поскольку практик, а не теоретик), готов просто врезать зарвавшейся дворовой сволочи, но, конечно, ученый собрат его останавливает. (Как до и после того много раз в истории России интеллигентные люди останавливали людей дела, потому что ж нехорошо бить людей по лицу, даже если эти люди того вполне заслуживают.) И адекватный ответ на периодически вспыхивающую агрессию слесаря, в финале чуть не приведшую к катастрофе, обеспечивают в итоге не образованные мужчины (и муж, и несостоявшийся любовник, и прибежавший спасаться в дом знакомый врач не способны противостоять ворвавшейся толпе), а вылетевшая на крыльцо хозяйка дома с пистолетом в руках и туповатый, но оставшийся верным хозяевам дворник (Евгений Куршинский).
Артисты Малого театра в этой пьесе отлично делают именно то, что умеют лучше всего: они играют характеры и биографии. Каждая роль - тщательно прописанный портрет, узнаваемо земной и ярко-театральный одновременно. Василий Бочкарев в роли хозяина дома - передвигающийся по комнатам быстрым шагом (вот сейчас не успеет добежать, и что-нибудь в пробирках рванет!), отлично обозначающий вот эту ученую зацикленность на себе и абсолютную слепоту - женщина герою в любви объясняется прямым текстом, а он все просит уточнить, что она имеет в виду. Евгения Глушенко, наделившая свою Меланию узнаваемыми повадками новых русских дам - первого поколения, вот только-только выбившихся из ларечниц. (И нигде не переборщила!) Виктор Низовой, подаривший влюбленному ветеринару и основательность врача, и тщательно скрываемую нервную шаткость, и прописанное в речи украинское детство (когда герой волнуется, акцент звучит сильнее). И, конечно, Александр Коршунов в роли слесаря Егора - пьяный (точнее, никогда не просыхающий) кураж, снисходительность к непонимающим жизнь господам и та угроза, что слышна Лизе и до поры до времени никому больше.
Но если артисты качественно делают свою работу, то режиссера в спектакле почти нет. Трудно поверить, что это спектакль Адольфа Шапиро, человека, что никогда прежде не робел ни с текстами, ни с трактовками. Возможно, его предупредили, что в Малом театре лучше не «расходиться»? Он аккуратно разводит мизансцены, кто-то из артистов встает ближе к рампе, кто-то дальше, но никаких волевых усилий к пьесе не приложено. Есть маленькие ходы, минимальные «штучки», и очень к месту придуманные штучки: так, когда герой предлагает купчихе «Давайте выпьем чаю», перед «чаем» вставлена незапланированная Горьким пауза, и героиня соглашается раньше, чем этот «чай» прозвучит, после же определения напитка слегка разочарована. Это не просто игра с тривиальной фразой, купчиха нервничает, и понятно, как она привыкла снимать стресс. Это правильно сделано. И более тонкая вещь: Лиза (по тексту) боится красного цвета, он явно напоминает о погибшем на ее глазах парне. В пьесе дворник одет в красную рубаху, и Лиза из-за того дергается; в спектакле на светлой рубахе дворника лишь узенький красный поясок, почти незаметный: реплика «почему он в красном?» подчеркивает душевную болезнь.
Но маленьких этих деталей недостаточно. «Дети солнца» все же не лучшая из горьковских пьес, она многословна, действие в ней провисает, и даже тогда, когда все уже понятно про взаимоотношения героев, диалоги продолжают топтаться на одном месте. Это ровно тот случай, когда волевой жест режиссера необходим, чтобы подчеркнуть то, что он считает важным, а неважное выбросить вовсе. Но, кажется, последняя фраза героя, звучащая на авансцене после отбитого нападения дурной толпы «За что мне это?» остается вопросом и для режиссера. При том, что XX век предложил несколько решений - за что. Впрочем, было бы интересно услышать и новые версии. Не случилось.
Автор: Анна ГОРДЕЕВА
Источник: Время новостей
Дата: 17.10.2008
В Малом театре поставили Максима Горького
«Дети солнца» не самая известная из пьес пролетарского классика, и в постсоветское время она ставится редко: сейчас в Москве ее только в Малом театре и можно увидеть. Горький написал «Детей солнца» в 1905 году в Петропавловской крепости, куда попал после 9 января. Очевидно, картина наивной, растаптываемой, страдающей и страшной толпы и повлияла на атмосферу этой пьесы; вероятно, с помощью «Детей солнца» Горький разбирался и с окружающей действительностью, и с самим собой, с тем, что такое на улице происходит и как к этому относиться.
При этом «улица» - она, как и положено, за воротами: действие происходит в небогатом барском доме. Хозяин - Павел Федорович Протасов (Василий Бочкарев) так увлечен своими научными опытами, что не замечает скучающей жены (Светлана Аманова). За ней ухаживает давний друг хозяина, художник Дмитрий Сергеевич Вагин (Глеб Подгородинский). В самого Протасова при этом влюблена чудовищно необразованная, но трогательная в своем преклонении перед ученым человеком купчиха Мелания (Евгения Глушенко). За сестрой хозяина Лизой, девушкой в годах (Людмила Титова), ухаживает местный ветеринар Чепурной (роль досталась Виктору Низовому). И вроде пьеса так и могла бы прокатиться по почти водевильной колее. В ней есть потешный барин, не обращающий внимания на закручивающийся у него под носом роман жены и не способный вразумить работающего на него пьяного слесаря (попытка прочитать тому мораль, что бить жену нехорошо, заканчивается совершеннейшим конфузом моралиста; он еще и извиняться начинает за непрошеные советы). Есть няня, блистательно сыгранная Людмилой Поляковой, - этакая пожилая добродушная махина, способная довести до истерики своей ежесекундной заботой и обижающаяся не на шутку, когда ее просят хоть на минутку эту заботу прекратить. Есть любовник-ловелас, картинно встающий на колено пред замужней дамой сердца и уговаривающий ее «жить свободно». Горничная (Ольга Жевакина), утверждающая, что она девушка честная, и потому требующая с будущего содержателя семьдесят пять, а не двадцать пять рублей. Все есть - и смех в зале периодически возникает (тут забавно вспомнить, что Горький в тюрьме просил у начальства разрешения написать «комедию»). Вот только это точно не водевиль. Это пьеса о том, что русской интеллигенции делать с русским народом.
Ответ - бояться. И вот об этом страхе сочинена и поставлена пьеса.
С первых сцен о своем страхе говорит Лиза. Но Лиза нездорова, мы узнаем, что она некоторое время провела в больнице (явно психиатрической). Лиза рассказывает о том, как видела затоптанного в толпе парня с разбитой головой, и забыть этого парня она не может. Людмила Титова воспроизводит симптомы душевной болезни с фантастической точностью - от чересчур внимательного наклона головы до тревожных движений рук; ей веришь на сто процентов даже тогда, когда ее героиня начинает изображать Офелию в венке и в белой хламиде (она же - смирительная рубашка). Повторяющиеся явления Лизы - звоночки страха, присутствующие в обыденной жизни: Лиза - самая чуткая из обитательниц дома, именно она распознает в тривиальном пьянице Егоре будущего погромщика. Вот только ее никто не слушает.
Хозяин пытается разговаривать с Егором на языке морали и логики - с тем же успехом мог бы на китайском языке. Чепурной, лучше разбирающийся в среде человек (поскольку практик, а не теоретик), готов просто врезать зарвавшейся дворовой сволочи, но, конечно, ученый собрат его останавливает. (Как до и после того много раз в истории России интеллигентные люди останавливали людей дела, потому что ж нехорошо бить людей по лицу, даже если эти люди того вполне заслуживают.) И адекватный ответ на периодически вспыхивающую агрессию слесаря, в финале чуть не приведшую к катастрофе, обеспечивают в итоге не образованные мужчины (и муж, и несостоявшийся любовник, и прибежавший спасаться в дом знакомый врач не способны противостоять ворвавшейся толпе), а вылетевшая на крыльцо хозяйка дома с пистолетом в руках и туповатый, но оставшийся верным хозяевам дворник (Евгений Куршинский).
Артисты Малого театра в этой пьесе отлично делают именно то, что умеют лучше всего: они играют характеры и биографии. Каждая роль - тщательно прописанный портрет, узнаваемо земной и ярко-театральный одновременно. Василий Бочкарев в роли хозяина дома - передвигающийся по комнатам быстрым шагом (вот сейчас не успеет добежать, и что-нибудь в пробирках рванет!), отлично обозначающий вот эту ученую зацикленность на себе и абсолютную слепоту - женщина герою в любви объясняется прямым текстом, а он все просит уточнить, что она имеет в виду. Евгения Глушенко, наделившая свою Меланию узнаваемыми повадками новых русских дам - первого поколения, вот только-только выбившихся из ларечниц. (И нигде не переборщила!) Виктор Низовой, подаривший влюбленному ветеринару и основательность врача, и тщательно скрываемую нервную шаткость, и прописанное в речи украинское детство (когда герой волнуется, акцент звучит сильнее). И, конечно, Александр Коршунов в роли слесаря Егора - пьяный (точнее, никогда не просыхающий) кураж, снисходительность к непонимающим жизнь господам и та угроза, что слышна Лизе и до поры до времени никому больше.
Но если артисты качественно делают свою работу, то режиссера в спектакле почти нет. Трудно поверить, что это спектакль Адольфа Шапиро, человека, что никогда прежде не робел ни с текстами, ни с трактовками. Возможно, его предупредили, что в Малом театре лучше не «расходиться»? Он аккуратно разводит мизансцены, кто-то из артистов встает ближе к рампе, кто-то дальше, но никаких волевых усилий к пьесе не приложено. Есть маленькие ходы, минимальные «штучки», и очень к месту придуманные штучки: так, когда герой предлагает купчихе «Давайте выпьем чаю», перед «чаем» вставлена незапланированная Горьким пауза, и героиня соглашается раньше, чем этот «чай» прозвучит, после же определения напитка слегка разочарована. Это не просто игра с тривиальной фразой, купчиха нервничает, и понятно, как она привыкла снимать стресс. Это правильно сделано. И более тонкая вещь: Лиза (по тексту) боится красного цвета, он явно напоминает о погибшем на ее глазах парне. В пьесе дворник одет в красную рубаху, и Лиза из-за того дергается; в спектакле на светлой рубахе дворника лишь узенький красный поясок, почти незаметный: реплика «почему он в красном?» подчеркивает душевную болезнь.
Но маленьких этих деталей недостаточно. «Дети солнца» все же не лучшая из горьковских пьес, она многословна, действие в ней провисает, и даже тогда, когда все уже понятно про взаимоотношения героев, диалоги продолжают топтаться на одном месте. Это ровно тот случай, когда волевой жест режиссера необходим, чтобы подчеркнуть то, что он считает важным, а неважное выбросить вовсе. Но, кажется, последняя фраза героя, звучащая на авансцене после отбитого нападения дурной толпы «За что мне это?» остается вопросом и для режиссера. При том, что XX век предложил несколько решений - за что. Впрочем, было бы интересно услышать и новые версии. Не случилось.
Автор: Анна ГОРДЕЕВА
Источник: Время новостей
Дата: 17.10.2008
04.09.2008
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. Искренне поздравляем Евгению Константиновну. Счастья, благополучия и неиссякаемого вдохновения!
05.09.2007
Подробнее
ПРОЦЕСС ВАЖНЕЕ РЕЗУЛЬТАТА
Впервые зрители увидели Евгению Глушенко в фильме Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», она сыграла трогательную, нежную, беззаветно любящую жену главного героя.
ПРОЦЕСС ВАЖНЕЕ РЕЗУЛЬТАТА
Впервые зрители увидели Евгению Глушенко в фильме Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», она сыграла трогательную, нежную, беззаветно любящую жену главного героя. Потом были и другие роли в кино, но главное в ее жизни, конечно, - Малый театр, где актрисе посчастливилось играть с выдающимися артистами - Еленой Гоголевой, Михаилом Царевым, Николаем Анненковым. Об этих незабываемых встречах с мастерами и о своих ролях Евгения Глушенко размышляет в программе «Эпизоды», которую телеканал «Культура» показывает к юбилею актрисы. Смотрите 4 сентября в 13:40. Также в этот день наш канал показывает фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино» (начало в 23:55), в котором Евгения Глушенко сыграла свою первую кинороль.
Евгения Глушенко: «Когда я приступаю к новой работе, к новому спектаклю, я всегда испытываю жуткий страх, я всегда работаю трудно, для себя трудно. И с возрастом это не проходит. Когда ты молоденькая актриса, тебе многое прощают. А вот когда ты уже что-то сделала, что-то сыграла, то ты уже не имеешь права, не должна повторяться. Мне было лет десять-двенадцать, я стала заниматься спортом. Маме моей это очень не нравилось, она говорила: «Зачем тебе это, ты и так крепкая по телосложению… Ты бы лучше пошла в драмкружок, могла бы научиться хорошо говорить». Я была девочкой послушной, пошла заниматься в драмкружок ростовского Дворца пионеров. Из этого драмкружка вышли многие актеры и режиссеры. Я очень благодарна руководителю этого кружка, актрисе Тамаре Ильиничне Ильинской, которая очень многое нам дала. Когда я сообщила родителям, что буду поступать в театральное училище, для них это не стало неожиданностью. Они не противились и дали возможность проверить себя. Сейчас они очень гордятся мною.
Я закончила первый курс театрального училища в Ростове и решила, что мне надо поехать в Москву. Поступала, как и все абитуриенты делают, во все театральные вузы. Поступила в Щепкинское училище к Михаилу Ивановичу Цареву, тогда он набирал курс. Распределения у меня не было, я никому не была нужна. Оставался еще один экзамен по научному коммунизму. И когда я пришла на консультацию, мне сказали: «Тебя просили зайти в Малый театр». Я пришла, встретил меня Виталий Николаевич Иванов, наш завтруппой тогда, и провел к Цареву. Захожу к нему кабинет, и он говорит мне: «Предлагаем тебе роль Лизы в «Горе от ума». Согласна?». А я не знаю, что сказать, потому что это так неожиданно было. Потом волнение улеглось, и с нового сезона я стала репетировать Лизу в «Горе от ума». Играть рядом с великими мастерами Малого театра, это огромное счастье.
В моей жизни много случайного. Моя подруга пробовалась на роль Анны Петровны у Никиты Михалкова («Неоконченная пьеса для механического пианино»). Ассистент режиссера ее спросил, нет ли у нее знакомой молоденькой девочки, - они никак не могла найти подходящую актрису. Она дала мой телефон, меня пригласили на пробы. Я пришла, Никиты Сергеевича не было. Мне дали сценарий, я села на диванчик. Вдруг входит Михалков – красавец, молодой… Спрашивает немного свысока: «Вы в каком театре работаете?» - «В Малом», - отвечаю. «Н-да», - сморщился он. Мне так это больно отозвалось в сердце. Думаю, надо показать что такое Малый театр. Мы стали репетировать, было три пробы. После последней - он сказал: «Вот так надо сыграть в кино». Так я попала в кино.
Мне интересно работать, если есть судьба, если есть развитие, процесс. Ведь интересно играть движение, то, что происходит с человеком. Особенно, если меня это затрагивает эмоционально, на уровне чувств. Мне всегда больше нравится процесс, чем результат, и в театре, и в кино. Вот эта сиюминутность рождения чего-то – самое прекрасное. Мне кажется, если ты испытываешь ощущение радости, наслаждения в момент процесса, то результат должен получиться».
Телеканал Культура
Впервые зрители увидели Евгению Глушенко в фильме Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», она сыграла трогательную, нежную, беззаветно любящую жену главного героя. Потом были и другие роли в кино, но главное в ее жизни, конечно, - Малый театр, где актрисе посчастливилось играть с выдающимися артистами - Еленой Гоголевой, Михаилом Царевым, Николаем Анненковым. Об этих незабываемых встречах с мастерами и о своих ролях Евгения Глушенко размышляет в программе «Эпизоды», которую телеканал «Культура» показывает к юбилею актрисы. Смотрите 4 сентября в 13:40. Также в этот день наш канал показывает фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино» (начало в 23:55), в котором Евгения Глушенко сыграла свою первую кинороль.
Евгения Глушенко: «Когда я приступаю к новой работе, к новому спектаклю, я всегда испытываю жуткий страх, я всегда работаю трудно, для себя трудно. И с возрастом это не проходит. Когда ты молоденькая актриса, тебе многое прощают. А вот когда ты уже что-то сделала, что-то сыграла, то ты уже не имеешь права, не должна повторяться. Мне было лет десять-двенадцать, я стала заниматься спортом. Маме моей это очень не нравилось, она говорила: «Зачем тебе это, ты и так крепкая по телосложению… Ты бы лучше пошла в драмкружок, могла бы научиться хорошо говорить». Я была девочкой послушной, пошла заниматься в драмкружок ростовского Дворца пионеров. Из этого драмкружка вышли многие актеры и режиссеры. Я очень благодарна руководителю этого кружка, актрисе Тамаре Ильиничне Ильинской, которая очень многое нам дала. Когда я сообщила родителям, что буду поступать в театральное училище, для них это не стало неожиданностью. Они не противились и дали возможность проверить себя. Сейчас они очень гордятся мною.
Я закончила первый курс театрального училища в Ростове и решила, что мне надо поехать в Москву. Поступала, как и все абитуриенты делают, во все театральные вузы. Поступила в Щепкинское училище к Михаилу Ивановичу Цареву, тогда он набирал курс. Распределения у меня не было, я никому не была нужна. Оставался еще один экзамен по научному коммунизму. И когда я пришла на консультацию, мне сказали: «Тебя просили зайти в Малый театр». Я пришла, встретил меня Виталий Николаевич Иванов, наш завтруппой тогда, и провел к Цареву. Захожу к нему кабинет, и он говорит мне: «Предлагаем тебе роль Лизы в «Горе от ума». Согласна?». А я не знаю, что сказать, потому что это так неожиданно было. Потом волнение улеглось, и с нового сезона я стала репетировать Лизу в «Горе от ума». Играть рядом с великими мастерами Малого театра, это огромное счастье.
В моей жизни много случайного. Моя подруга пробовалась на роль Анны Петровны у Никиты Михалкова («Неоконченная пьеса для механического пианино»). Ассистент режиссера ее спросил, нет ли у нее знакомой молоденькой девочки, - они никак не могла найти подходящую актрису. Она дала мой телефон, меня пригласили на пробы. Я пришла, Никиты Сергеевича не было. Мне дали сценарий, я села на диванчик. Вдруг входит Михалков – красавец, молодой… Спрашивает немного свысока: «Вы в каком театре работаете?» - «В Малом», - отвечаю. «Н-да», - сморщился он. Мне так это больно отозвалось в сердце. Думаю, надо показать что такое Малый театр. Мы стали репетировать, было три пробы. После последней - он сказал: «Вот так надо сыграть в кино». Так я попала в кино.
Мне интересно работать, если есть судьба, если есть развитие, процесс. Ведь интересно играть движение, то, что происходит с человеком. Особенно, если меня это затрагивает эмоционально, на уровне чувств. Мне всегда больше нравится процесс, чем результат, и в театре, и в кино. Вот эта сиюминутность рождения чего-то – самое прекрасное. Мне кажется, если ты испытываешь ощущение радости, наслаждения в момент процесса, то результат должен получиться».
Телеканал Культура
Подробнее
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО. «ЧИСТЕЙШЕЙ ПРЕЛЕСТИ ЧИСТЕЙШИЙ ОБРАЗЕЦ»
Она окончила Щепкинское, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была...
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО. «ЧИСТЕЙШЕЙ ПРЕЛЕСТИ ЧИСТЕЙШИЙ ОБРАЗЕЦ»
Она окончила Щепкинское, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была Анна Каменкова, еще четверокурсницей блестяще сыгравшая в спектакле Малого театра «Средство Макропулоса» Кристину — юную трагическую героиню фантасмагорической комедии Чапека. Но от распределения в Малый Каменкова отказалась — ушла к Эфросу. И на роль Кристины, и на место в труппе пригласили уже подписавшую распределение в Кострому Евгению Глушенко.
Вряд ли кто-нибудь мог тогда предполагать, в каком «ряду» окажется это «место».
Сейчас очевидно — в первом. На центральных ролях.
А тогда, тридцать лет назад, на сцену вышла новая юная Кристина - Е. Глушенко. И произнесла уже в первой своей роли слова, определившие на десятилетия «тему» актрисы: «Ты не знаешь, что такое, когда женщина любит. Это так унизительно... Вы, мужчины, не понимаете... Тут уж не думаешь о себе, а идешь за ним, как рабыня... такая не своя, такая его... Иногда мне хочется избить себя за это.»
А в кинодебюте, в «Неоконченной пьесе для механического пианино», провинциалочка Сашенька Платонова, такая «не своя», такая простенькая среди окружающих ее горьких лицедеев, зауговаривает, за-убаюкивает, замолит в финале мужа: «Весь мир для меня — это ты, я ничего не боюсь, я все смогу стерпеть...»
Вот эти — «такие его», которые все могут стерпеть, — станут героинями Глушенко. Век, страна, происхождение, положение станут лишь некоей условной рамкой для одного портрета: уютной домашней женщины с мягкими чертами лица и лучистыми глазами — воплощением вечной женственности и чистоты.
Сказанное вовсе не означает, что Глушенко даже тогда, в начале творческого пути, была одинакова в ролях. Но ее перевоплощения были ненавязчивы, глубоки — и потому серьезны.
Сказанное не означает и того, что ее героини были пресны. В них был шарм, но особый — из девятнадцатого века, из скромных — но усадеб. В них оттудашняя несуетность, внутренний покой, природная грациозность...
Она появляется на сцене — и вспоминается пушкинское:
«Чистейшей прелести чистейший образец».
Не случайно, когда Н. Михалкову понадобилась актриса на крошечную по времени присутствия на экране, но огромную по важности этого присутствия роль матери Илюшечки Обломова, он пригласил Глушенко. Пригласил сыграть Мадонну XIX столетия.
И в театре индивидуальность актрисы проделывала порой неожиданные трансформации с известными — до оскомины — ролями.
Так, в 1975 году вышла десятая версия «Горя от ума», знаменитая «дуэлью» Чацкого и Фамусова, которую Чацкий безнадежно проигрывав... Но где-то на периферии осталась еще одна, уж совсем непредвиденная дуэль: Лизы и Софьи. Лиза Е. Глушенко ничем не напоминала стандартных субреток — служанок, ловко и лихо ведущих интригу. Она была столь юна, что играла в Софьины романы, как в куклы. И столь прелестно наивна, что выбор Молчалина был вполне естествен. Ее Лизанька конфузилась по малейшему поводу, заливалась краской от полускабрезностей Фамусова, от неожиданной встречи с Чацким, от неловкости за приставания Молчалина... Она не умела скрывать чувств — и этим была забавна, мила, жива... Так выгодно контрастируя с холодной расчетливостью своей госпожи.
Мила сезон, два, десять... Театр ловко эксплуатировал облик и естественность актрисы... А на экраны в то же время выходили картины с ее участием, где Глушенко отважно играла ошеломляюще непохожие роли, меньше всего заботясь о милоте, о том, чтобы понравиться публике. Фильм «Влюблен по собственному желанию». Библиотекарша в кедах бог весть какого размера, в старомодной панамке, смешно и нелепо рассуждающая, смешно и нелепо ходящая — в ее размашистой неуклюжей походке уже была судьба и характер — женщины, так мучительно и удивленно просыпающейся к любви...
Фильм «Впервые замужем». Добрую половину картины немолодая, много старше самой Глушенко Тоня Болотникова, терпеливо-несчастливая мать-одиночка, незащищенно-стойкая в каком-то несправедливо - почти до финала, до хэппи-энд - беспощадном мире несет свою судьбу.. Возрастная драматическая, даже трагическая роль.
«Зина-Зинуля». Снова Глушенко взрослит героиню. Снова отказывает ей в обаянии, привлекательности, наделяя не простоватостью даже, а простецкостью. «Полюбите нас такими!» - словно бросают вызов ее персонажи. И заставляют-таки полюбить. Не за облик - за образ. Здесь различие, и существенное. Здесь иной масштаб.
А в это время в театре она могла сыграть себя — десять лет назад или себя - двадцать лет спустя. Себя француженку или себя - чешку. Себя графиню или себя купчиху.. Она в совершенстве владела воспроизведением «истины страстей, правдоподобия чувствований в предполагаемых обстоятельствах» и не тщилась лицедействовать: роли такой возможности не давали.
Пока не появилась Лида в «Рядовых» Дударева спектакле-реквиеме. От актрисы акварельных красок, нежных мелодичных аккордов эта роль потребовала иного... Глушенко раньше играла с глазами, полными слез, играла чувствительно. Здесь — с глазами выплаканными. И не чувствительно - чувственно. Мадонну, испытанную пороком, сотвориншую из него добродетель и сохранившую чистоту... Эта работа явила в Малом театре Евгению Глушенко — актрису трагическую. А дальше — актриса доказала, что может... нет, не большее, куда уж больше, но - иное. И в кино, где снималась редко, но у первоклассных режиссеров: Н. Михалкова, С. Микаэляна, П. Чухрая... И в первоклассных ролях. Каждая принесла у нас ли, за рубежом ли — лауреатство. И в театре.
В 1987 году в премьере «Холопов» Гнедича Глушенко сыграла Лиз, взбалмошную княгинечку, эпатирующую сцену ультрамодными туалетами, а зал — замечательно безнравственными рассуждениями о том, как надобно обращаться с холопами и чем Париж любезнее Москвы. Гнедич писал Лиз с презрением. Глушенко сыграла так, что вызывала улыбку и восторг от очаровательного лицедейства. Героиня актрисы была прелестно глупа, обворожительно самоуверенна и задорно отважна. Сколько апломба было в ее менторских поучениях, как надобно жить. Сколь торжественно преподносила она свое «героическое» решение следовать за мужем в ссылку... под Петербург. В ней все преувеличено, и быть бы шаржу, но все естественно. Актриса взбила в роли очаровательный терпкий коктейль из «французского с нижегородским», В спектакле убыло назидательности и прибыло шарма. Интуиция режиссера Б. Дьвона-Анохина и исполнительницы точно подсказали, как предпочесть менторству — искусство.
Были бы дальше поводы к «предпочтению».
И они были!
В спектакле «Царь Петр и Алексей» по «Детоубийце» Ф. Горенш-тейна Глушенко сыграла Ефросинью, любовницу Алексея, его предающую страсть. Смертельную. Сыграла бенефисно. В ней была пропасть огня, какой-то ощутимой, но не поддающейся описанию манкости: манкости разнузданной самки, самовлюбленность которой провоцировала влюбленность в нее. Актриса играла смешно и смачно. На грани фола, но не преступая органичности.
Прежде Глушенко всегда являла на сцене себя. В любой череде предлагаемых обстоятельств. Чем и была интересна. Но на экране — уж говорилось - она пленяла иным и сильнее: мощным и отважным перевоплощением. Которое сначала в Лиз, а потом в Ефросинье явила на сцене.
В этом спектакле актриса наотмашь зачеркнула все представления о ней, сложившиеся в такую ладную театроведческую концепцию. Подтвердив, что у истинного таланта не может быть ни дна, ни разгадки...
И в следующей своей роли -Матрены из «Горячего сердца» Островского, Глушенко даже не потрясла — ошеломила. Сметя разом все представления и о роли, и о себе.
Жену купца Курослепова Матрену всегда играли этакой похотливой, расхристанной, семипудовой бабищей, дурищей... Глушенко сыграла страсть. Сыграла московскую Катерину Измайлову — только в комедии, а не в трагедии. Ее Матрена чертовски хороша собой, задорна, отчаянна и отважно, и «вусмерть» влюблена: страсть испепеляла ее героиню.
Глушенко наградили «Хрустальной Турандот» за исполнение этой роли. Вовсе не главной в пьесе. Но залидировавшей в спектакле.
А как она играла командирскую жену в так несправедливо рано сошедшем со сцены спектакле по А. Солженицыну «Пир победителей»! Жену, которая прибыла в побежденную Германию «отовариться». Она с любовью и азартом демонстрирует «конфискованные» вещицы. Злобно и профессионально доносит: «Я тоже человек советский: есть у меня нюх!» И лихо танцует, разряженная в пух и прах. Халда, визгливая плебейка. Почти карикатура. Почти... Потому что Глушенко и смачную яркость играет естественно.
Начиная с Ефросиньи в «Царе Петре и Алексее» актрисе все чаще предлагают роли малосимпатичных особ с недюжинным темпераментом. И каждый раз, глядя ее в Ефросинье, Матрене, Глафире, думаешь: «Какая мерзкая тварь! Но какая прелестная актриса!» Обаяние, очарование самой Евгении Константиновны извиняет и роли. И тем обогащает.
Так случилось в премьере чеховского «Иванова» — последнем спектакле режиссера и актера Виталия Соломина.
Зинаида Савишна — патологически скупая особа, Гарпагон в юбке, оказалась в исполнении Глушенко до слез страдающей то из-за просьбы соседа повременить с отдачей долга, то из-за разбитой банки с «кружовенным» вареньем... Любить ее невозможно, но и возненавидеть не удается: уж больно жалка. Краснеет, теряется, куксится. Несносная. Но что-то такое в ней есть.
Это «что-то», эта загадочность, которой наделяет Глушенко своих героинь, и есть, наверно, талант. Дар Божий. Индивидуальность.
У Глушенко она проявляется в ролях лирических и комедийных, трагических и острохарактерных. Впрочем, эта актриса любит смешивать жанры. Наделяя живой плотью, живым дыханием часто давно почившие в хрестоматийное эти роли.
Евгения Константиновна давно уже Мастер. Но в Мастере этом живет та удивительная юная Женечка, «чистейшей прелести чистейший образец», что вышла когда-то впервые на сцену Малого театра и пленила и партнеров, и публику нежностью, женственностью, трогательностью.
Так в Жозефине — героине пьесы Губача «Корсиканка» — актриса снова говорит главные слова — для своей актерской судьбы, для своей темы в искусстве: «Я все это делала только ради тебя. И вижу, что напрасно старалась, потому что никакой мужчина не в состоянии это понять и оценить. Так по-глупому все устроено в этом мире...»
Говорит Наполеону. Но это не та Жозефина, что стала супругой императора. Это выдуманная женщина, которая якобы приезжала на остров Святой Елены к пленному. За долгом... Ведь Наполеон так много обещал своим солдатам. И погибшему мужу Жозефины в их числе. И она является сюда за двадцатью тысячами - чудная баба: скандальная, вспыльчивая, острая на язык, наивная, мудрая, жалостливая, самоуверенная, растерянная, страдающая, добрая, злая... Всякая. Глушенко играет щедрую натуру и играет щедро.
Глушенко потчует нас характером взрывным и нежным, несносным и желанным. Она вдохновенно лицедействует — заразительно, сочно. Она — массовик-затейник при Наполеоне и при нас, публике. Она заводила, она дирижер, она солистка...
Она — первая артистка.
Или Жозефина — первая артистка?
Пожалуй, обе.
И, как обычно, все вроде бы хорошо. Судьба складывается прекрасно. И вдруг — снова слом, снова поворот. Я-то решила, что все знаю и понимаю про артистку Глушенко.
Но тут пришел Женовач. И Глушенко сыграла у него сначала купчиху Барабошеву в Островском, потом Белину в Мольере. Сыграла как-то ненавязчиво, едва ли не тихо, на полутонах, хотя и отчетливо слышимых. Так захотел режиссер.
Без воплей и потому — крупнее. И властность Барабошевой, и ее любовь. Настоящая. Единственная в жизни. Фантазийный сюжет пьесы «Правда — хорошо, а счастье лучше», не переставая быть полусказочным, обрел реальность. Так не бывает? Так бывает. Единожды на тысячи раз. Как единственны на тысячи — великие актеры... Естественность Глушенко сотворила островскую роль едва ли не по-чеховски. А как чудесно получилось...
А в Мольере ее увели на второй план. Но Глушенко такая актриса и такой человек, что если надо — уйдет и в массовку. Ценя искусство выше амбиций, а замысел хорошего режиссера — выше даваемой ролью возможности показать себя.
Глушенко такова во всем. От неумения и нежелания давать интервью — до умения и желания играть всё. Я ведь лишь малую толику ролей актрисы рассказала. А если бы про все! Не случайно в самом ее имени таится слово «гений».
Светлана Овчинникова
«Планета красота», №5-6 2007
Она окончила Щепкинское, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была Анна Каменкова, еще четверокурсницей блестяще сыгравшая в спектакле Малого театра «Средство Макропулоса» Кристину — юную трагическую героиню фантасмагорической комедии Чапека. Но от распределения в Малый Каменкова отказалась — ушла к Эфросу. И на роль Кристины, и на место в труппе пригласили уже подписавшую распределение в Кострому Евгению Глушенко.
Вряд ли кто-нибудь мог тогда предполагать, в каком «ряду» окажется это «место».
Сейчас очевидно — в первом. На центральных ролях.
А тогда, тридцать лет назад, на сцену вышла новая юная Кристина - Е. Глушенко. И произнесла уже в первой своей роли слова, определившие на десятилетия «тему» актрисы: «Ты не знаешь, что такое, когда женщина любит. Это так унизительно... Вы, мужчины, не понимаете... Тут уж не думаешь о себе, а идешь за ним, как рабыня... такая не своя, такая его... Иногда мне хочется избить себя за это.»
А в кинодебюте, в «Неоконченной пьесе для механического пианино», провинциалочка Сашенька Платонова, такая «не своя», такая простенькая среди окружающих ее горьких лицедеев, зауговаривает, за-убаюкивает, замолит в финале мужа: «Весь мир для меня — это ты, я ничего не боюсь, я все смогу стерпеть...»
Вот эти — «такие его», которые все могут стерпеть, — станут героинями Глушенко. Век, страна, происхождение, положение станут лишь некоей условной рамкой для одного портрета: уютной домашней женщины с мягкими чертами лица и лучистыми глазами — воплощением вечной женственности и чистоты.
Сказанное вовсе не означает, что Глушенко даже тогда, в начале творческого пути, была одинакова в ролях. Но ее перевоплощения были ненавязчивы, глубоки — и потому серьезны.
Сказанное не означает и того, что ее героини были пресны. В них был шарм, но особый — из девятнадцатого века, из скромных — но усадеб. В них оттудашняя несуетность, внутренний покой, природная грациозность...
Она появляется на сцене — и вспоминается пушкинское:
«Чистейшей прелести чистейший образец».
Не случайно, когда Н. Михалкову понадобилась актриса на крошечную по времени присутствия на экране, но огромную по важности этого присутствия роль матери Илюшечки Обломова, он пригласил Глушенко. Пригласил сыграть Мадонну XIX столетия.
И в театре индивидуальность актрисы проделывала порой неожиданные трансформации с известными — до оскомины — ролями.
Так, в 1975 году вышла десятая версия «Горя от ума», знаменитая «дуэлью» Чацкого и Фамусова, которую Чацкий безнадежно проигрывав... Но где-то на периферии осталась еще одна, уж совсем непредвиденная дуэль: Лизы и Софьи. Лиза Е. Глушенко ничем не напоминала стандартных субреток — служанок, ловко и лихо ведущих интригу. Она была столь юна, что играла в Софьины романы, как в куклы. И столь прелестно наивна, что выбор Молчалина был вполне естествен. Ее Лизанька конфузилась по малейшему поводу, заливалась краской от полускабрезностей Фамусова, от неожиданной встречи с Чацким, от неловкости за приставания Молчалина... Она не умела скрывать чувств — и этим была забавна, мила, жива... Так выгодно контрастируя с холодной расчетливостью своей госпожи.
Мила сезон, два, десять... Театр ловко эксплуатировал облик и естественность актрисы... А на экраны в то же время выходили картины с ее участием, где Глушенко отважно играла ошеломляюще непохожие роли, меньше всего заботясь о милоте, о том, чтобы понравиться публике. Фильм «Влюблен по собственному желанию». Библиотекарша в кедах бог весть какого размера, в старомодной панамке, смешно и нелепо рассуждающая, смешно и нелепо ходящая — в ее размашистой неуклюжей походке уже была судьба и характер — женщины, так мучительно и удивленно просыпающейся к любви...
Фильм «Впервые замужем». Добрую половину картины немолодая, много старше самой Глушенко Тоня Болотникова, терпеливо-несчастливая мать-одиночка, незащищенно-стойкая в каком-то несправедливо - почти до финала, до хэппи-энд - беспощадном мире несет свою судьбу.. Возрастная драматическая, даже трагическая роль.
«Зина-Зинуля». Снова Глушенко взрослит героиню. Снова отказывает ей в обаянии, привлекательности, наделяя не простоватостью даже, а простецкостью. «Полюбите нас такими!» - словно бросают вызов ее персонажи. И заставляют-таки полюбить. Не за облик - за образ. Здесь различие, и существенное. Здесь иной масштаб.
А в это время в театре она могла сыграть себя — десять лет назад или себя - двадцать лет спустя. Себя француженку или себя - чешку. Себя графиню или себя купчиху.. Она в совершенстве владела воспроизведением «истины страстей, правдоподобия чувствований в предполагаемых обстоятельствах» и не тщилась лицедействовать: роли такой возможности не давали.
Пока не появилась Лида в «Рядовых» Дударева спектакле-реквиеме. От актрисы акварельных красок, нежных мелодичных аккордов эта роль потребовала иного... Глушенко раньше играла с глазами, полными слез, играла чувствительно. Здесь — с глазами выплаканными. И не чувствительно - чувственно. Мадонну, испытанную пороком, сотвориншую из него добродетель и сохранившую чистоту... Эта работа явила в Малом театре Евгению Глушенко — актрису трагическую. А дальше — актриса доказала, что может... нет, не большее, куда уж больше, но - иное. И в кино, где снималась редко, но у первоклассных режиссеров: Н. Михалкова, С. Микаэляна, П. Чухрая... И в первоклассных ролях. Каждая принесла у нас ли, за рубежом ли — лауреатство. И в театре.
В 1987 году в премьере «Холопов» Гнедича Глушенко сыграла Лиз, взбалмошную княгинечку, эпатирующую сцену ультрамодными туалетами, а зал — замечательно безнравственными рассуждениями о том, как надобно обращаться с холопами и чем Париж любезнее Москвы. Гнедич писал Лиз с презрением. Глушенко сыграла так, что вызывала улыбку и восторг от очаровательного лицедейства. Героиня актрисы была прелестно глупа, обворожительно самоуверенна и задорно отважна. Сколько апломба было в ее менторских поучениях, как надобно жить. Сколь торжественно преподносила она свое «героическое» решение следовать за мужем в ссылку... под Петербург. В ней все преувеличено, и быть бы шаржу, но все естественно. Актриса взбила в роли очаровательный терпкий коктейль из «французского с нижегородским», В спектакле убыло назидательности и прибыло шарма. Интуиция режиссера Б. Дьвона-Анохина и исполнительницы точно подсказали, как предпочесть менторству — искусство.
Были бы дальше поводы к «предпочтению».
И они были!
В спектакле «Царь Петр и Алексей» по «Детоубийце» Ф. Горенш-тейна Глушенко сыграла Ефросинью, любовницу Алексея, его предающую страсть. Смертельную. Сыграла бенефисно. В ней была пропасть огня, какой-то ощутимой, но не поддающейся описанию манкости: манкости разнузданной самки, самовлюбленность которой провоцировала влюбленность в нее. Актриса играла смешно и смачно. На грани фола, но не преступая органичности.
Прежде Глушенко всегда являла на сцене себя. В любой череде предлагаемых обстоятельств. Чем и была интересна. Но на экране — уж говорилось - она пленяла иным и сильнее: мощным и отважным перевоплощением. Которое сначала в Лиз, а потом в Ефросинье явила на сцене.
В этом спектакле актриса наотмашь зачеркнула все представления о ней, сложившиеся в такую ладную театроведческую концепцию. Подтвердив, что у истинного таланта не может быть ни дна, ни разгадки...
И в следующей своей роли -Матрены из «Горячего сердца» Островского, Глушенко даже не потрясла — ошеломила. Сметя разом все представления и о роли, и о себе.
Жену купца Курослепова Матрену всегда играли этакой похотливой, расхристанной, семипудовой бабищей, дурищей... Глушенко сыграла страсть. Сыграла московскую Катерину Измайлову — только в комедии, а не в трагедии. Ее Матрена чертовски хороша собой, задорна, отчаянна и отважно, и «вусмерть» влюблена: страсть испепеляла ее героиню.
Глушенко наградили «Хрустальной Турандот» за исполнение этой роли. Вовсе не главной в пьесе. Но залидировавшей в спектакле.
А как она играла командирскую жену в так несправедливо рано сошедшем со сцены спектакле по А. Солженицыну «Пир победителей»! Жену, которая прибыла в побежденную Германию «отовариться». Она с любовью и азартом демонстрирует «конфискованные» вещицы. Злобно и профессионально доносит: «Я тоже человек советский: есть у меня нюх!» И лихо танцует, разряженная в пух и прах. Халда, визгливая плебейка. Почти карикатура. Почти... Потому что Глушенко и смачную яркость играет естественно.
Начиная с Ефросиньи в «Царе Петре и Алексее» актрисе все чаще предлагают роли малосимпатичных особ с недюжинным темпераментом. И каждый раз, глядя ее в Ефросинье, Матрене, Глафире, думаешь: «Какая мерзкая тварь! Но какая прелестная актриса!» Обаяние, очарование самой Евгении Константиновны извиняет и роли. И тем обогащает.
Так случилось в премьере чеховского «Иванова» — последнем спектакле режиссера и актера Виталия Соломина.
Зинаида Савишна — патологически скупая особа, Гарпагон в юбке, оказалась в исполнении Глушенко до слез страдающей то из-за просьбы соседа повременить с отдачей долга, то из-за разбитой банки с «кружовенным» вареньем... Любить ее невозможно, но и возненавидеть не удается: уж больно жалка. Краснеет, теряется, куксится. Несносная. Но что-то такое в ней есть.
Это «что-то», эта загадочность, которой наделяет Глушенко своих героинь, и есть, наверно, талант. Дар Божий. Индивидуальность.
У Глушенко она проявляется в ролях лирических и комедийных, трагических и острохарактерных. Впрочем, эта актриса любит смешивать жанры. Наделяя живой плотью, живым дыханием часто давно почившие в хрестоматийное эти роли.
Евгения Константиновна давно уже Мастер. Но в Мастере этом живет та удивительная юная Женечка, «чистейшей прелести чистейший образец», что вышла когда-то впервые на сцену Малого театра и пленила и партнеров, и публику нежностью, женственностью, трогательностью.
Так в Жозефине — героине пьесы Губача «Корсиканка» — актриса снова говорит главные слова — для своей актерской судьбы, для своей темы в искусстве: «Я все это делала только ради тебя. И вижу, что напрасно старалась, потому что никакой мужчина не в состоянии это понять и оценить. Так по-глупому все устроено в этом мире...»
Говорит Наполеону. Но это не та Жозефина, что стала супругой императора. Это выдуманная женщина, которая якобы приезжала на остров Святой Елены к пленному. За долгом... Ведь Наполеон так много обещал своим солдатам. И погибшему мужу Жозефины в их числе. И она является сюда за двадцатью тысячами - чудная баба: скандальная, вспыльчивая, острая на язык, наивная, мудрая, жалостливая, самоуверенная, растерянная, страдающая, добрая, злая... Всякая. Глушенко играет щедрую натуру и играет щедро.
Глушенко потчует нас характером взрывным и нежным, несносным и желанным. Она вдохновенно лицедействует — заразительно, сочно. Она — массовик-затейник при Наполеоне и при нас, публике. Она заводила, она дирижер, она солистка...
Она — первая артистка.
Или Жозефина — первая артистка?
Пожалуй, обе.
И, как обычно, все вроде бы хорошо. Судьба складывается прекрасно. И вдруг — снова слом, снова поворот. Я-то решила, что все знаю и понимаю про артистку Глушенко.
Но тут пришел Женовач. И Глушенко сыграла у него сначала купчиху Барабошеву в Островском, потом Белину в Мольере. Сыграла как-то ненавязчиво, едва ли не тихо, на полутонах, хотя и отчетливо слышимых. Так захотел режиссер.
Без воплей и потому — крупнее. И властность Барабошевой, и ее любовь. Настоящая. Единственная в жизни. Фантазийный сюжет пьесы «Правда — хорошо, а счастье лучше», не переставая быть полусказочным, обрел реальность. Так не бывает? Так бывает. Единожды на тысячи раз. Как единственны на тысячи — великие актеры... Естественность Глушенко сотворила островскую роль едва ли не по-чеховски. А как чудесно получилось...
А в Мольере ее увели на второй план. Но Глушенко такая актриса и такой человек, что если надо — уйдет и в массовку. Ценя искусство выше амбиций, а замысел хорошего режиссера — выше даваемой ролью возможности показать себя.
Глушенко такова во всем. От неумения и нежелания давать интервью — до умения и желания играть всё. Я ведь лишь малую толику ролей актрисы рассказала. А если бы про все! Не случайно в самом ее имени таится слово «гений».
Светлана Овчинникова
«Планета красота», №5-6 2007
04.09.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
4 сентября – юбилей народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес актрисы и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и новых творческих свершений!
15.02.2012
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
02.11.2011
ШЕСТЬ ВЕЧЕРОВ С ГОРЬКИМ
Итак, 24 октября в Нижнем Новгороде открылся долгожданный фестиваль драматургии Максима Горького. От предыдущего нынешний, пятый по счету, отделяет почти два десятилетия. Столько понадобилось, чтобы восстановить традицию, берущую начало еще в 1958 году, и на новом этапе вернуться к собственному достоянию.
04.09.2011
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. Поздравляем!
01.06.2011
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
«Дети солнца» М.Горького. Сцена из 3-го действия
Режиссёр-постановщик — Адольф Шапиро. Протасов – Василий Бочкарев, Мелания – Евгения Глушенко, Фима – Ольга Жевакина, Елена Николаевна – Светлана Аманова
Режиссёр-постановщик — Адольф Шапиро. Протасов – Василий Бочкарев, Мелания – Евгения Глушенко, Фима – Ольга Жевакина, Елена Николаевна – Светлана Аманова
04.09.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души поздравляем Евгению Константиновну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и новых ролей в грядущем сезоне!
21.10.2009
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО И ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ ИМ. К.С.СТАНИСЛАВСКОГО
Олег Басилашвили, Василий Бочкарев, Евгения Глушенко получат Международную премию Станиславского. Об этом на пресс-конференции в Москве сообщила председатель жюри премии нынешнего года народная артистка России Людмила Максакова.
30.09.2009
ОСЕННЯЯ СКАЗКА
В Казани, на сцене Камаловского театра, прошли гастроли Малого театра. Казанцы встретили старейший коллектив страны весьма радушно - все спектакли шли при аншлагах, как и в прошлом году, когда Малый также приезжал в наш город.
04.09.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. От души поздравляем Евгению Константиновну и желаем ей крепкого здоровья, удачи и новых премьер!
08.08.2009
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО – ЛАУРЕАТ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ «МК»
На ежегодном Чеховском фестивале народная артистка России Евгения Глушенко удостоена премии «МК» в номинации «лучшая женская роль второго плана в категории «мэтры» за роль Мелании в спектакле «Дети солнца». От души поздравляем Евгению Константиновну с этим знаменательным событием!
07.07.2009
«Звуковой архив Малого театра»АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
«Звуковой архив Малого театра»
АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
Предлагаем вашему вниманию запись спектакля, поставленного в 1985 году режиссером Борисом Львовым-Анохиным…
АЛЕКСЕЙ ДУДАРЕВ «РЯДОВЫЕ»
Предлагаем вашему вниманию запись спектакля, поставленного в 1985 году режиссером Борисом Львовым-Анохиным…
14.11.2008
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
04.09.2008
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
4 сентября – день рождения народной артистки России Евгении Константиновны Глушенко. Искренне поздравляем Евгению Константиновну. Счастья, благополучия и неиссякаемого вдохновения!
05.09.2007
ПРОЦЕСС ВАЖНЕЕ РЕЗУЛЬТАТА
Впервые зрители увидели Евгению Глушенко в фильме Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», она сыграла трогательную, нежную, беззаветно любящую жену главного героя.
05.09.2007
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО. «ЧИСТЕЙШЕЙ ПРЕЛЕСТИ ЧИСТЕЙШИЙ ОБРАЗЕЦ»
Она окончила Щепкинское, по признанию руководителя курса Михаила Ивановича Царева, «вторым номером». «Первым» была...
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
