07.12.2015
Подробнее
ПАМЯТЬ
5 декабря исполнилось 90 лет со дня рождения народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой (1925 – 2005).
5 декабря исполнилось 90 лет со дня рождения народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой (1925 – 2005).
20.04.2012
11.03.2012
Подробнее
ВЕЧЕР ПАМЯТИ ГАЛИНЫ ДЕМИНОЙ
19 марта в 19:00 в гостиной на 7-м этаже Дома актера им. А.А.Яблочкиной состоится вечер памяти народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой «Маменька». Режиccёр – Павел Тихомиров. Ведущая — кандидат искусствоведения Вера Максимова.
05.12.2010
Подробнее
«Библиотека Малого театра» ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
«Библиотека Малого театра»
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
«Библиотека Малого театра»
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
Он написал ей.
Он, никогда никому не писавший, не объяснявшийся в любви публично, строгий до суровости, порой ерничающий, задевающий, и пребольно...
А вот написал.
И опубликовал написанное, которое иначе, нежели признанием в любви, не назовешь. Хоть и не в форме письма — прямым обращением к ней он выплеснется в самых последних, так не похожих на него строчках... А в форме — нет, не рецензии... Скорее — эссе.
О ней.
И о его любви к ней.
И я, тоже любящая ее нежно и восторженно, начну свои признания в этой любви — его признанием. Довольно длинным. Чуточку сумбурным. Но таким искренним, что его слова соответствуют — а это так трудно, почти даже невозможно, — ее искренности.
«Если вы ходили сегодня в булочную, вы наверняка были с ней в одной очереди и наверняка не обратили на нее никакого внимания.
Возможно, она ехала с вами в одном вагоне метро, чаще всего ее можно встретить на линии от «Киевской» до «Площади Революции».
Не знаю, есть ли у нее время погулять по улицам Москвы, но все дороги, которые исхаживают натруженные ноги наших не очень молодых московских женщин, знакомы и ее ногам...
Уверен, что она никогда никому не бросается в глаза. Нет на ней шикарных нарядов, особых драгоценностей. Прическа ее как у миллионов русских женщин — гладко зачесанные волосы с сединой с пробором посередине. Лицо мне кажется красивым, и вообще фигурка ладная, невысокая, но уж очень неброско все, просто, почти неказисто, неярко, непышно.
Она напоминает нам частицу русской природы, которая хороша, и прелестна, и печальна, и светла именно своей незаметной но такой пронзительной, такой щемящей красотой. Мне кажется что и живет она так.
И расположилась так в этом бушующем, яростном, жестоко нашем бытии, где сильные локти, да мохнатые лапы, да фальшивые речи так много выбрасывают на поверхность сверкающей лжи, фанфаронства, самодовольства и самозванства. Где уж разглядеть лицо и судьбу этой замечательной русской актрисы, в сути которой проглядывает то, что когда-то имело гордое название «великая старуха Малого театра»... Великие старухи!..
До нынешних поколений вряд ли дошла их музыка. Музыка их жизни, музыка их речи, музыка их душевного, сердечного, неподражаемого, искреннего поведения на сцене Великого Малого театра.
Можно сказать, у каждого времени — свои герои. И время не то, и песни не те...
Все это так. А вот ведь Москвин — Федор на радиопленке зовет жену: «Аринушка!..» И сквозь грохот и толщу десятилетий музыка его души пробивается и бессмертна потому, что искренность и боль не имеют временных границ. Они сквозь века.
Убежден, что музыка Рыжовой и Турчаниновой, Шатровой и Зеркаловой ни на секунду не устарели. Не устарел же Рахманинов или Скрябин, наконец!
Также уверен, что артистка Малого театра Галина Яковлевна Демина изумительна в своей сердечной и неподдельной правде актерского и человеческого бытия.
Убежден, что все в ней есть, что есть у каждого из нас.
Не ангел она, а живой человек из плоти и крови. И жизнь не раз оборачивалась к ней разными сторонами.
И играть ей хотелось и хочется больше, чем получается, да и много такого, что входит в понятие «жизнь актрисы, московской актрисы, да еще и Малого театра».
Так мне думается.
Но сильнее всего все же другое. Просто ее жизнь.
В зрелые уже годы пришла Галина Яковлевна в Малый театр. И очень редкое это дело — приехать из другого города и сразу же, что называется, «пройти» в театре столичном.
И я счастлив, что мне суждено было встретиться с ней в «Ретро», благодарен судьбе за то время, когда три прекрасные женщины Малого — недавно ушедшая от нас красавица М.Овчинникова, и величественная, строгая Е.Солодова, и маленькая, но, без обиды для ее дивных партнерш, самая правдивая из невест, самая узнаваемая, самая как будто бы родная и знакомая Галина Яковлевна Демина — на сцене филиала так дивно репетировали и играли и так неподражаемо ухаживали за своим женихом Иваном Александровичем Любезновым... Осталось в памяти все.
И сеточка с пустыми бутылками из-под кефира. И блузка, застегнутая на все пуговицы, под кофточкой из районного универмага, все такое опрятное, выстиранное, домашнее, совсем не актерское — и речь, и руки, и ноги. Это в самом деле была медсестра из районной больницы. Сестра, сестричка, та самая-самая наша спасительница, которая и попоит, и руку погладит, и в самое тяжкое время поможет. Единственная, кто и спасет нас на этой земле.
Галина Яковлевна! Дорогая! Спасибо!»
Подпись: Леонид Хейфец.
Режиссер, который после «Ретро» встретился с актрисой в работе над спектаклем «Зыковы» по пьесе Горького. Она сыграла Целованьеву. И больше у них встреч не было. Пока...
Но Демина пленила не только режиссерское сердце. О ней писали и ей писали много и восторженно. И будут еще писать.
И я понимаю тех, кто сочиняет ей стихи, дает на официальной бумаге с официальной печатью и заверенной подписью со всеми регалиями влюбленные... характеристики.
Вот я же пишу.
И в душе моей поселяется тепло.
То самое ласковое тепло, которое окутывает зал, когда на сцене — она, Галина Демина, артистка, народная не только по званию, но — по сути своего дара. Нет, Дара.
Она замечательно естественна. До наивности. И эту естественность не сыграешь — ее надо иметь, как цвет глаз, как тембр голоса...
У нее почти детский голос: высокий и нежный. Она и начинала свою актерскую судьбу с того, что, учась в эстрадной студии, читала в концертах рассказы из репертуара Рины Зеленой.
У нее и амплуа было такое — травести.
О том времени — та самая характеристика на страшноватеньком бланке:
«Отдел по делам искусств при исполкоме Сталинградского облсовета депутатов трудящихся.
Такие разные роли играла Демина в Горьковском театре.
Сталинградский областной драматический театр имени М.Горького.
Набережная им. тов. Сталина». А дальше — вот такой текст:
«Галину Демину, по работе в Горьковском драмтеатре, помню особенно ярко и радостно.
Травести! Какая это опасная и скользкая театральная позиция. Каждый момент пребывания «ребенка» на сцене требует совершенной органичной правдивости. Именно этой органичностью и владеет актриса.
Я вспоминаю, как ряд солидных московских театроведов и один автор пьесы (А.Салынский — «Забытый друг») всерьез спорили со мной, что это, мол, не актриса, а ребенок, и удивлялись, откуда я добыл такого вундеркинда.
А для меня работа с актрисой всегда была необычайно приятной, когда я вспоминаю сейчас, как в «Крыльях» Корнейчука я занял ее в бессловесной роли в массовой сцене спектакля и потом отчетливо понимал все мысли той девушки, мне казалось ( и не только мне ), и слышал слова... Это и сегодня волнует и радует меня.
С огорчением расставался я с ней, переходя в Сталинград. Н.Покровский (главный режиссер Сталинградского театра, нар. арт. РСФСР)».
А если бы характеристику на Демину пришлось составлять (характеристики у нас, как известно, не сочиняются, не пишутся, а именно «составляются») мне?
Я бы, наверное, написала в первых строках, что в партнерстве с Деминой должно быть очень трудно: разве что дети и собаки обладают той же естественностью.
И при этом, и несмотря на это — она актриса Малого театра с его генетически сильным актерским ансамблем. Актриса того прекрасного амплуа, которое родил именно этот театр и продолжает культивировать он, и только он, и зовется это амплуа странно — «великая старуха».
В Деминой есть что-то рыжовское. И что-то садовское.
Она, похоже, как Ольга Осиповна Садовская, может взять стул, сесть у рампы лицом к зрителю и беседовать с ним... И зал затаит дыхание и будет внимать — и со-глашаться, и со-чувствовать, и сопереживать...
Народный артист России Вячеслав Иванович Езепов:
- Галина Яковлевна пришла из провинции, а завоевывать такой театр, при таких прекрасных «старухах», как у нас в Малом, — это дело очень серьезное. На моей памяти у Галины Яковлевны были разные моменты здесь, но она заняла достойнейшее место в труппе.
Она, конечно, актриса от Бога: по органике, по юмору, по на-иву, вообще по пребыванию на сцене.
Мне посчастливилось партнерствовать с ней в нескольких спектаклях.
Она прекрасно играла в «Ретро» Галина. Где я с Никитой Подгорным — Царство ему небесное — играл Леонида.
Это был популярнейший спектакль, и она в нем была изумительна.
Это был шедевр.
А потом мы играли «Дети Ванюшина» Найденова. Уже спектакль давно не идет, но все, кто по роли были в нем ее «детьми», так и называют Галину Яковлевну «мамашей».
И я в их числе. Потому что она действительно была такой мамашей... Очень достойно, прекрасно работая с Царевым.
Я считаю, что она великолепно играет сейчас «Волки и овцы» Островского. Все три актрисы — Татьяна Петровна Панкова, Татьяна Александровна Еремеева, Галина Яковлевна Демина — играют эту роль уникально. Встречаться с ними на сцене — наслаждение. Три разных и равных Анфусы Тихоновны.
Галина Яковлевна пленяет своим талантом, трудолюбием, оригинальностью, скромностью.
Она не переходит никому дорогу.
Она хочет играть, но довольна тем, что ей дают, и делает это прекрасно.
Она — одна из моих любимых актрис...
Ей природа дала нечто, что есть у «старух» Малого театра. Она очень просто говорит, она ничего вроде бы не играет, но я с трудом могу понять, почему, когда в Островском она выходит и говорит ну ничего не значащую фразу, — зал стонет...
Это Дар. Это необъяснимо.
И человек она очень симпатичный: мы часто общаемся за кулисами, и мне интересно ее слушать: у нее про все есть свое, достаточно оригинальное мнение.
Мамаша, одним словом...
Демина рано начала играть старух — в тридцать лет... Еще на сцене Горьковского театра.
Старух равно комедийных и трагических: она в своих ролях бесстрашно смешивает жанры, при этом всегда играя в одном-единственном, которому верна. Название ему — жизнь. И она многолика, многоцветна, многопланова.
Увидев Демину в роли старухи-колхозницы на гастролях в Москве Горьковского театра, руководство Малого пригласило ее в труппу.
То была пьеса Ю.Чепурина «Мое сердце с тобой», которую автор сочинял двадцать лет, и сюжет ее безнадежно устарел. Сюжет, но не характер, сыгранный актрисой, которая сама часто является сочинительницей своих ролей.
Ее шестидесятилетнюю Настасью Васильцову одновременно и осуждали — и бесконечно любили. Сочувствовали ей: ее горю из-за болезни дочери, ее радости при встрече сыновей, ее слепой материнской любви, ее семейному разладу, с которым боролась озорная и лихая душа, вдруг выплеснувшаяся в танце или частушках...
«Настасья вовсе не главное лицо в пьесе, не «главный прыщ» (это ее так муж, Егор Васильцов, ставит на место). Но в спектакле она «главное лицо» — такова сила таланта Г.Деминой...
Настасья бушует у печки, орудует ухватом, бросает ехидные реплики, шпыняет под руку попавшего деда Акима, но в ехидство ее не веришь, а веришь в неотвратимую Настасьину любовь...»
«Где подсмотрела, в каком селе отыскала актриса свою Настасью, такую ладненькую, такую хозяйственную и подвижную, такую искреннюю и в горе и в радости... Здесь нет игры в «деревенское» ...
Это все критика ликует, увидев актрису, открыв ее для себя.
И впрямь — зал вставал на том спектакле из колхозной жизни, где Демина и пела, и плясала, и молилась — жила...
На той же горьковской сцене Галина Яковлевна Демина играла, например, и Сережу в «Анне Карениной», и Нелли в «Униженных и оскорбленных», и Махору в «Любови Яровой», и Манефу в «На всякого мудреца довольно простоты», и Арину Ивановну в «Детях Ванюшина», и графиню Хрюмину в «Горе от ума»... Невероятный диапазон.
А об одной роли надо сказать особо.
Загадочна актерская душа! Маленькая, хрупкая, женственная Демина при поступлении в студию при Горьковском театре читала... монолог Арбенина! И, конечно, благополучно провалилась. Это позже ее «переманили» сюда уже из эстрадной студии...
Но с тех пор — и поныне — Демина мечтает о... мужских ролях.
- Я и сейчас сыграла бы. Но Виктор Иванович ( Коршунов, генеральный директор Малого театра. — СО.) надо мной смеется: «Мы вам мальчишку дадим». Отвечаю: «Мне мальчишку не надо, а мужчину я бы согласилась сыграть. С удовольствием».
Она и сыграла. Еще в Горьком. Портного в «Чрезвычайном после». Под гомерический хохот зала. И очень правдиво, натурально. Иначе она просто не может.
Народный артист России Александр Викторович Коршунов:
- Первая моя актерская встреча с Галиной Яковлевной Деминой была на спектакле «Сон о Белых горах» пятнадцать лет назад. Там она играла мою, Акима, мать.
Это была удивительно теплая встреча, потому что самое ее потрясающее, уникальное качество — во всем, что она делает, быть абсолютно живой. Абсолютно непосредственной.
Она — дивный партнер.
И открытое, сердечное существо.
Поэтому качества, которые нужны были по роли — сыновние и материнские — игрались легко. В ней было обаяние, она там пела... С ней очень радостно было работать.
А режиссерская встреча началась с «Чудаков», и я ей по гроб жизни буду благодарен за ее желание со мной работать. «Чудаки» были первой моей режиссерской попыткой, и было непредсказуемо, чем все закончится... Я рискнул начать, стал говорить с партнерами — и я помню, как возле доски с расписанием мы с Галиной Яковлевной стояли рядом и она сказала: «Если у вас есть желание, может быть, вы бы мне предложили поучаствовать...» И она вошла в нашу самостоятельную работу, а это репетиции в свободное время, в выходные, в перерывах...
И она всегда с колоссальным желанием, с удовольствием, с отдачей репетировала. И замечательно несла в спектакле материнскую медведевскую ноту. Живую и теплую. Я ее слушал — и слезы выступали на глазах...
А потом была работа уже в «Трудовом хлебе» — тоже поначалу самостоятельная. И, как всегда, именно она несла теплую, живую ноту.
Она — человек чрезвычайно требовательный к себе, переживающий, когда ей что-то кажется не так, и абсолютно скромный. Я ее заставил в «Трудовом хлебе» выходить на поклоны последней — вместе с Бариновым. И она возмущалась: «Нет, почему? Он — главный герой, а я кто? Я играю Меланью. С чего я буду выходить?..»
А ее всегда встречают радостными аплодисментами.
Еще у нее юмор замечательный: легкий, без нажима. И в Меланье она много чего сама придумала: и грудь накладную, и полотенцем хмельную головушку обматывать... То, что она придумывает, всегда принимается, потому что это очень непосредственно и на пользу делу.
Так что Галина Яковлевна — уникальная артистка.
Есть разные актеры: хорошие, умные, глубокие, такие, сякие... Но есть те, о которых можно сказать: родился актером. Она родилась актрисой.
Сейчас мы с ней играем в «Волках и овцах». И она волнуется, что это ввод, что делает что-то не так. А она играет прелестно!
Я Галине Яковлевне безумно благодарен за нашу совместную работу. За отношение ко мне. За веру. За отдачу.
Дай Бог ей добра, счастья, ролей...
Каким чувством: шестым, восьмым, дясятым? — чувствует актриса бытовую, житейскую правду роли?
Как она, абсолютная горожанка, которая и в деревне-то никогда не жила, — так сыграла деревенскую Настасью?
Как — тридцатилетняя — ювелирно точна была в ролях старух?
Ее послушаешь — так все просто. Само собой.
«Степку играла и говорила солдату: «На, возьми платок, девке своей подаришь. Это после мамки осталось».
И — слезы в глазах. И актриса их утирает, извиняясь перед журналистом: «Я часто теперь плачу, семьдесят пять все-таки...»
Но ведь пятьдесят лет назад — тоже плакала на этих словах...
И зал вместе с ней.
«Я доверчивая очень. Всему верю. Я так верила, что это я — Нелли».
Она так верила, что верили ей... И сегодня верят.
«Я всегда пряталась под лестницу, когда декорацию переставляли, чтобы до меня никто не дотронулся». Она оберегала в себе это состояние, с которым выходила потом на отчаянный Неллин монолог...
«Есть такие эпизоды — за них роли отдашь».
Это про Марью в «Любови Яровой»: коротенькую острохарактерную и горькую роль матери, ищущей в мясорубке Гражданской войны своих сыновей, которые воюют по разные стороны баррикад... (В молодости в Горьковском театре она играла другую роль в этой пьесе — Махору.)
Михаил Иванович Царев специально приходил в директорскую ложу смотреть сцену ее Марьи. На каждом представлении...
В «Детях Ванюшина» позже они играли вместе. Он — старика Ванюшина, она — его жену, Арину Ивановну.
Роль драматическую: у нее сердце болит за мужа, за детей, она готова все для них сделать, но не знает, что надо для того, чтобы в семье был покой, мир и счастье.
Ей, маленькой хозяйке большого, солидного купеческого дома, никак с ним не сладить, никак не управиться. И кажется, она не столько жена, супруга Ванюшина, сколько еще один его ребенок, только, в отличие от других — озлобленных, отчужденных, эгоистичных, — преданный, кроткий и любящий.
«Мне хотелось его (Царева — Ванюшина. — СО.) погладить, прижать к себе, и я была такая послушная ему, ласковая...
Я всегда говорю: мало получить роль — надо еще выиграть партнера».
Однажды артистку обидели.
Написали в журнале «Театр» про ее работу в «Женитьбе Бальзаминова», что «роль маменьки задумана режиссером и воплощена актрисой Г.Деминой недостаточно определенно и последовательно».
А роль, может быть впервые, была сыграна верно: такой сын мог родиться и вырасти именно у такой маменьки!
Это маменька — барышня, маленькая, легкая, щебечущая, как канарейка, Мишины фантазии занимают ее не меньше, чем самого Бальзаминова.
Если она и ворчит, и урезонивает сына, то для порядка.
На самом деле она преисполнена наивной, восторженной веры в чудо волшебного обогащения.
Вся ее жизнь, по сути дела, непрерывная игра с любимым сыном, игра в загадки-отгадки снов, в приметы — серия нехитрых импровизаций, театрализованных шарад и невинных розыгрышей.
Бальзаминова Деминой из тех женщин, которые в замужестве продолжают играть в куклы.
У Бальзаминова — Бочкарева и не может быть другой матери. С самой колыбели он жил в этой атмосфере незатейливых фантазий, неизжитых девичьих мечтаний и представлений.
Недаром день маменьки-барышни начинается с того, что она поливает цветочки на окне, прихорашивается перед зеркальцем в овальной оправе — идиллическая картинка.
На горе стоит домик-крошечка.
Он на всех глядит в три окошечка... — поется в старинной песне.
Бальзаминова — Демина — хозяйка именно такого домика, и сама она — крошечка, и ум у нее — крошечный, и сердечко — детское, и добра она накопила за всю свою жизнь самую малость.
Все логично, очаровательно и истинно по Островскому... А актрису обидели.
И до сих пор она считает эту роль своей неудачей: Демина ведь доверчива. Даже критикам верит...
Народный артист России Василий Иванович Бочкарев:
- Мы с Галиной Яковлевной одновременно пришли в Малый театр. Причем, на роли, которые были золотым фондом театра — роли из Островского.
Я играл Бальзаминова, она — мою маменьку.
И я был просто ошарашен материнскими чувствами, исходящими от актрисы. То, что необходимо было в этой пьесе для роли Бальзаминова, я получил от нее...
В спектакле вообще была замечательная компания: семейство состояло из Галины Яковлевны, Варвары Александровны Обуховой и меня. И на сцене было то «облако», на котором эта семья живет.
Что больше всего покоряет в Галине Яковлевне?
То, насколько она естественна, органична, правдива во взаимоотношениях со своей индивидуальностью, а значит — со своими персонажами.
Она достаточно проницательный человек, с хитрецой, у нее есть своя манера, свой способ защиты от дискомфорта в театре.
Она очень точна, ее амплуа — комедийная старуха, но ей не чужд романтизм.
Она, как профессионал, очень хорошо себя знает.
В чем еще ее прелесть — она не заштампована. Мы каждый спектакль играли по-разному. Она очень живая — и мы всегда готовы были идти на импровизации.
Это — одно из основных ее качеств.
Галина Яковлевна азартна, и азарт этот не наигранный, он — от сути. Она никогда не подвирает, никогда не показывает — живет.
В роли Карпухиной из спектакля «Дядюшкин сон» по Ф.Достоевскому.
Это та актриса, у которой можно поучиться.
И, честно говоря, я многому у нее учусь: ее пребыванию на сцене, ее умению завоевывать пространство для того, чтобы творить. Она это делает очень мягко, но очень сильно.
Сила присутствия Галины Яковлевны на сцене — чувствуется.
Это и природа, и мастерство, и опыт...
Галина Яковлевна Демина разрушила традицию исполнения еще одной роли — Карпухиной в «Дядюшкином сне» Ф.М.Достоевского.
Она могла показаться недостаточно эксцентричной, острой, более тихой, чем она была у некоторых замечательных исполнительниц этой трагикомической роли...
Но Демина всегда играет так, как чувствует, не пытаясь форсировать свои возможности.
Нелепая в гомерических провинциальных амбициях, она похожа на нахохлившегося, воинственного воробья, бесстрашно наскакивающего на стаю далеко не безобидных ворон и сорок. Ее гложет, терзает и жжет невыносимая обида. Она ругается и плюется
со слезами на глазах: «Я сама полковница, я в благородном пансионе мадам Жарни воспитывалась...»
Глядя на Демину — Карпухину, почему-то кажется, что в пансионе мадам Жарни она почти всегда лишалась сладкого за свой занозистый характер...
У нее, конечно, далеко не добрая, но все же в чем-то детская душа.
Несносное, желчное, сварливое, но и униженное, оскорбленное «дитя», крошечный раскаленный вулкан, извергающий лаву проклятий...
Один из своих шедевров создала актриса в спектакле «Ретро» по А.Галину, анекдотичной истории о том, как молодой, вполне современный и вполне деловой человек решил женить своего престарелого тестя, а невесты, перепутав время, явились все разом...
Суть пьесы — в извечном столкновении жестокосердия и милосердия.
В различном понимании смысла и ценности жизни. В беззащитности человеческого одиночества, сталкивающегося с духовной глухотой.
Галин придумал сюжет, именно придумал. Но окунул в него непридуманных людей. Он разглядел в четырех смешных стариках высокую и мудрую духовность бессребреников. В квартиру, меблированную хозяином и антиквариатом в стиле модерн, он привел людей с антикварными душами. И перед залом встал вопрос: что важнее сберечь?
Демина сыграла одну из этих антикварных душ — Нину Ивановну Воронову. Роль самую невыигрышную: строгую, суховатую... Всем даны монологи, а ей — одни реплики, в основном служебно-короткие...
Но в этом звездном спектакле Демина стала самой крупной и яркой звездой.
И опять критика ликовала:
«Актриса Г.Демина удивительно правдива в роли бывшей медсестры: кажется, она пришла в спектакль из этой самой больницы, где работала многие годы...»
«Пожалуй, работа Г.Деминой стала самой большой удачей спектакля.
Ее Нина Ивановна наделена совершенной достоверностью — от внешнего облика, удивительно точно почувствованного актрисой, до простого на первый взгляд, а по сути живого и сложного характера, совмещающего в себе ограниченность и агрессивность с беззащитностью и интуитивной женской мудростью.
И драма... еще жестче и безысходней в аккуратно прибранном мирке Нины Ивановны, одиноко и мужественно ведущей борьбу с собственной ненужностью и забытостью среди чужой и молодой жизни...»
Роль Нины Ивановны — из самых любимых актрисой. Впрочем, она любит всех своих героинь.
И Домну Евсигневну Мигачеву из пьесы Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» — нелепо-смешную, наивно-хитрющую маменьку Елеси, вдруг запевающую тоненьким хмельным голосочком: «Шумел камыш / деревья гнулись...» И тут же басом профундо начинает вторить ей другая великая старуха Малого — Татьяна Петровна Панкова, играющая Фетинью Мироновну Епишкину: «А ночка те-о-мная была...»
В зале — гомерический хохот.
А актрисы с самым невинным выражением лиц продолжают плести кружева своих ролей...
И Анну Марковну Целованьеву в «Зыковых» М.Горького: «мещанка» — определил ее писатель. И в слове этом не только социальная принадлежность, но человеческая суть малосимпатичной особы, растворившейся в материнском инстинкте.
Именно инстинкте — вне чувств, вне разума...
И Медведеву в «Чудаках» М.Горького — «добрейшую душу», у которой... «погибает дочь... да! ... ну а материнское — вам неведомо и непонятно. Мук моих вы не узнаете, слез — не видите, думушки мои бесконечные неведомы вам... Сына потеряла, теперь — дочь теряю... каково это?»
Эту материнскую боль актриса умеет, любит и хочет играть.
Сама призналась.
И кухарку Меланью в «Трудовом хлебе» А.Н. Островского — нелепую, с полотенцем, обмотанным вокруг болящей с похмелья головы, строптивую, деловитую... Не потерявшую, однако, женственности.
Героини Деминой ее никогда не теряют.
И глумовскую мамашу, тоже из Островского, из пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», — в предыдущей ее постановке, — суетливую, нелепую, старательную, боготворящую и побаивающуюся своего «умного» сынка...
Какая прелесть — эти деминские женщины, бабенки, старушки, мамаши...
Как они узнаваемы и милы.
Как родны залу — и немудрено, что к этой актрисе зритель испытывает особые чувства.
«Демина так правдива и достоверна в каждый момент роли, в каждой характеристике своей героини, что кажется, она вышла на сцену не из артистической уборной, а прямо с улицы — из автобуса, с работы, из соседнего магазина...»
Эти слова режиссера Бориса Львова-Анохина удивительно перекликаются со словами режиссера Леонида Хейфеца...
Она такая — своя, близкая, родная. И делает такой каждую свою героиню.
Галина Яковлевна Демина — одна из великих старух сегодняшнего Малого театра.
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
Он написал ей.
Он, никогда никому не писавший, не объяснявшийся в любви публично, строгий до суровости, порой ерничающий, задевающий, и пребольно...
А вот написал.
И опубликовал написанное, которое иначе, нежели признанием в любви, не назовешь. Хоть и не в форме письма — прямым обращением к ней он выплеснется в самых последних, так не похожих на него строчках... А в форме — нет, не рецензии... Скорее — эссе.
О ней.
И о его любви к ней.
И я, тоже любящая ее нежно и восторженно, начну свои признания в этой любви — его признанием. Довольно длинным. Чуточку сумбурным. Но таким искренним, что его слова соответствуют — а это так трудно, почти даже невозможно, — ее искренности.
«Если вы ходили сегодня в булочную, вы наверняка были с ней в одной очереди и наверняка не обратили на нее никакого внимания.
Возможно, она ехала с вами в одном вагоне метро, чаще всего ее можно встретить на линии от «Киевской» до «Площади Революции».
Не знаю, есть ли у нее время погулять по улицам Москвы, но все дороги, которые исхаживают натруженные ноги наших не очень молодых московских женщин, знакомы и ее ногам...
Уверен, что она никогда никому не бросается в глаза. Нет на ней шикарных нарядов, особых драгоценностей. Прическа ее как у миллионов русских женщин — гладко зачесанные волосы с сединой с пробором посередине. Лицо мне кажется красивым, и вообще фигурка ладная, невысокая, но уж очень неброско все, просто, почти неказисто, неярко, непышно.
Она напоминает нам частицу русской природы, которая хороша, и прелестна, и печальна, и светла именно своей незаметной но такой пронзительной, такой щемящей красотой. Мне кажется что и живет она так.
И расположилась так в этом бушующем, яростном, жестоко нашем бытии, где сильные локти, да мохнатые лапы, да фальшивые речи так много выбрасывают на поверхность сверкающей лжи, фанфаронства, самодовольства и самозванства. Где уж разглядеть лицо и судьбу этой замечательной русской актрисы, в сути которой проглядывает то, что когда-то имело гордое название «великая старуха Малого театра»... Великие старухи!..
До нынешних поколений вряд ли дошла их музыка. Музыка их жизни, музыка их речи, музыка их душевного, сердечного, неподражаемого, искреннего поведения на сцене Великого Малого театра.
Можно сказать, у каждого времени — свои герои. И время не то, и песни не те...
Все это так. А вот ведь Москвин — Федор на радиопленке зовет жену: «Аринушка!..» И сквозь грохот и толщу десятилетий музыка его души пробивается и бессмертна потому, что искренность и боль не имеют временных границ. Они сквозь века.
Убежден, что музыка Рыжовой и Турчаниновой, Шатровой и Зеркаловой ни на секунду не устарели. Не устарел же Рахманинов или Скрябин, наконец!
Также уверен, что артистка Малого театра Галина Яковлевна Демина изумительна в своей сердечной и неподдельной правде актерского и человеческого бытия.
Убежден, что все в ней есть, что есть у каждого из нас.
Не ангел она, а живой человек из плоти и крови. И жизнь не раз оборачивалась к ней разными сторонами.
И играть ей хотелось и хочется больше, чем получается, да и много такого, что входит в понятие «жизнь актрисы, московской актрисы, да еще и Малого театра».
Так мне думается.
Но сильнее всего все же другое. Просто ее жизнь.
В зрелые уже годы пришла Галина Яковлевна в Малый театр. И очень редкое это дело — приехать из другого города и сразу же, что называется, «пройти» в театре столичном.
И я счастлив, что мне суждено было встретиться с ней в «Ретро», благодарен судьбе за то время, когда три прекрасные женщины Малого — недавно ушедшая от нас красавица М.Овчинникова, и величественная, строгая Е.Солодова, и маленькая, но, без обиды для ее дивных партнерш, самая правдивая из невест, самая узнаваемая, самая как будто бы родная и знакомая Галина Яковлевна Демина — на сцене филиала так дивно репетировали и играли и так неподражаемо ухаживали за своим женихом Иваном Александровичем Любезновым... Осталось в памяти все.
И сеточка с пустыми бутылками из-под кефира. И блузка, застегнутая на все пуговицы, под кофточкой из районного универмага, все такое опрятное, выстиранное, домашнее, совсем не актерское — и речь, и руки, и ноги. Это в самом деле была медсестра из районной больницы. Сестра, сестричка, та самая-самая наша спасительница, которая и попоит, и руку погладит, и в самое тяжкое время поможет. Единственная, кто и спасет нас на этой земле.
Галина Яковлевна! Дорогая! Спасибо!»
Подпись: Леонид Хейфец.
Режиссер, который после «Ретро» встретился с актрисой в работе над спектаклем «Зыковы» по пьесе Горького. Она сыграла Целованьеву. И больше у них встреч не было. Пока...
Но Демина пленила не только режиссерское сердце. О ней писали и ей писали много и восторженно. И будут еще писать.
И я понимаю тех, кто сочиняет ей стихи, дает на официальной бумаге с официальной печатью и заверенной подписью со всеми регалиями влюбленные... характеристики.
Вот я же пишу.
И в душе моей поселяется тепло.
То самое ласковое тепло, которое окутывает зал, когда на сцене — она, Галина Демина, артистка, народная не только по званию, но — по сути своего дара. Нет, Дара.
Она замечательно естественна. До наивности. И эту естественность не сыграешь — ее надо иметь, как цвет глаз, как тембр голоса...
У нее почти детский голос: высокий и нежный. Она и начинала свою актерскую судьбу с того, что, учась в эстрадной студии, читала в концертах рассказы из репертуара Рины Зеленой.
У нее и амплуа было такое — травести.
О том времени — та самая характеристика на страшноватеньком бланке:
«Отдел по делам искусств при исполкоме Сталинградского облсовета депутатов трудящихся.
Такие разные роли играла Демина в Горьковском театре.
Сталинградский областной драматический театр имени М.Горького.
Набережная им. тов. Сталина». А дальше — вот такой текст:
«Галину Демину, по работе в Горьковском драмтеатре, помню особенно ярко и радостно.
Травести! Какая это опасная и скользкая театральная позиция. Каждый момент пребывания «ребенка» на сцене требует совершенной органичной правдивости. Именно этой органичностью и владеет актриса.
Я вспоминаю, как ряд солидных московских театроведов и один автор пьесы (А.Салынский — «Забытый друг») всерьез спорили со мной, что это, мол, не актриса, а ребенок, и удивлялись, откуда я добыл такого вундеркинда.
А для меня работа с актрисой всегда была необычайно приятной, когда я вспоминаю сейчас, как в «Крыльях» Корнейчука я занял ее в бессловесной роли в массовой сцене спектакля и потом отчетливо понимал все мысли той девушки, мне казалось ( и не только мне ), и слышал слова... Это и сегодня волнует и радует меня.
С огорчением расставался я с ней, переходя в Сталинград. Н.Покровский (главный режиссер Сталинградского театра, нар. арт. РСФСР)».
А если бы характеристику на Демину пришлось составлять (характеристики у нас, как известно, не сочиняются, не пишутся, а именно «составляются») мне?
Я бы, наверное, написала в первых строках, что в партнерстве с Деминой должно быть очень трудно: разве что дети и собаки обладают той же естественностью.
И при этом, и несмотря на это — она актриса Малого театра с его генетически сильным актерским ансамблем. Актриса того прекрасного амплуа, которое родил именно этот театр и продолжает культивировать он, и только он, и зовется это амплуа странно — «великая старуха».
В Деминой есть что-то рыжовское. И что-то садовское.
Она, похоже, как Ольга Осиповна Садовская, может взять стул, сесть у рампы лицом к зрителю и беседовать с ним... И зал затаит дыхание и будет внимать — и со-глашаться, и со-чувствовать, и сопереживать...
Народный артист России Вячеслав Иванович Езепов:
- Галина Яковлевна пришла из провинции, а завоевывать такой театр, при таких прекрасных «старухах», как у нас в Малом, — это дело очень серьезное. На моей памяти у Галины Яковлевны были разные моменты здесь, но она заняла достойнейшее место в труппе.
Она, конечно, актриса от Бога: по органике, по юмору, по на-иву, вообще по пребыванию на сцене.
Мне посчастливилось партнерствовать с ней в нескольких спектаклях.
Она прекрасно играла в «Ретро» Галина. Где я с Никитой Подгорным — Царство ему небесное — играл Леонида.
Это был популярнейший спектакль, и она в нем была изумительна.
Это был шедевр.
А потом мы играли «Дети Ванюшина» Найденова. Уже спектакль давно не идет, но все, кто по роли были в нем ее «детьми», так и называют Галину Яковлевну «мамашей».
И я в их числе. Потому что она действительно была такой мамашей... Очень достойно, прекрасно работая с Царевым.
Я считаю, что она великолепно играет сейчас «Волки и овцы» Островского. Все три актрисы — Татьяна Петровна Панкова, Татьяна Александровна Еремеева, Галина Яковлевна Демина — играют эту роль уникально. Встречаться с ними на сцене — наслаждение. Три разных и равных Анфусы Тихоновны.
Галина Яковлевна пленяет своим талантом, трудолюбием, оригинальностью, скромностью.
Она не переходит никому дорогу.
Она хочет играть, но довольна тем, что ей дают, и делает это прекрасно.
Она — одна из моих любимых актрис...
Ей природа дала нечто, что есть у «старух» Малого театра. Она очень просто говорит, она ничего вроде бы не играет, но я с трудом могу понять, почему, когда в Островском она выходит и говорит ну ничего не значащую фразу, — зал стонет...
Это Дар. Это необъяснимо.
И человек она очень симпатичный: мы часто общаемся за кулисами, и мне интересно ее слушать: у нее про все есть свое, достаточно оригинальное мнение.
Мамаша, одним словом...
Демина рано начала играть старух — в тридцать лет... Еще на сцене Горьковского театра.
Старух равно комедийных и трагических: она в своих ролях бесстрашно смешивает жанры, при этом всегда играя в одном-единственном, которому верна. Название ему — жизнь. И она многолика, многоцветна, многопланова.
Увидев Демину в роли старухи-колхозницы на гастролях в Москве Горьковского театра, руководство Малого пригласило ее в труппу.
То была пьеса Ю.Чепурина «Мое сердце с тобой», которую автор сочинял двадцать лет, и сюжет ее безнадежно устарел. Сюжет, но не характер, сыгранный актрисой, которая сама часто является сочинительницей своих ролей.
Ее шестидесятилетнюю Настасью Васильцову одновременно и осуждали — и бесконечно любили. Сочувствовали ей: ее горю из-за болезни дочери, ее радости при встрече сыновей, ее слепой материнской любви, ее семейному разладу, с которым боролась озорная и лихая душа, вдруг выплеснувшаяся в танце или частушках...
«Настасья вовсе не главное лицо в пьесе, не «главный прыщ» (это ее так муж, Егор Васильцов, ставит на место). Но в спектакле она «главное лицо» — такова сила таланта Г.Деминой...
Настасья бушует у печки, орудует ухватом, бросает ехидные реплики, шпыняет под руку попавшего деда Акима, но в ехидство ее не веришь, а веришь в неотвратимую Настасьину любовь...»
«Где подсмотрела, в каком селе отыскала актриса свою Настасью, такую ладненькую, такую хозяйственную и подвижную, такую искреннюю и в горе и в радости... Здесь нет игры в «деревенское» ...
Это все критика ликует, увидев актрису, открыв ее для себя.
И впрямь — зал вставал на том спектакле из колхозной жизни, где Демина и пела, и плясала, и молилась — жила...
На той же горьковской сцене Галина Яковлевна Демина играла, например, и Сережу в «Анне Карениной», и Нелли в «Униженных и оскорбленных», и Махору в «Любови Яровой», и Манефу в «На всякого мудреца довольно простоты», и Арину Ивановну в «Детях Ванюшина», и графиню Хрюмину в «Горе от ума»... Невероятный диапазон.
А об одной роли надо сказать особо.
Загадочна актерская душа! Маленькая, хрупкая, женственная Демина при поступлении в студию при Горьковском театре читала... монолог Арбенина! И, конечно, благополучно провалилась. Это позже ее «переманили» сюда уже из эстрадной студии...
Но с тех пор — и поныне — Демина мечтает о... мужских ролях.
- Я и сейчас сыграла бы. Но Виктор Иванович ( Коршунов, генеральный директор Малого театра. — СО.) надо мной смеется: «Мы вам мальчишку дадим». Отвечаю: «Мне мальчишку не надо, а мужчину я бы согласилась сыграть. С удовольствием».
Она и сыграла. Еще в Горьком. Портного в «Чрезвычайном после». Под гомерический хохот зала. И очень правдиво, натурально. Иначе она просто не может.
Народный артист России Александр Викторович Коршунов:
- Первая моя актерская встреча с Галиной Яковлевной Деминой была на спектакле «Сон о Белых горах» пятнадцать лет назад. Там она играла мою, Акима, мать.
Это была удивительно теплая встреча, потому что самое ее потрясающее, уникальное качество — во всем, что она делает, быть абсолютно живой. Абсолютно непосредственной.
Она — дивный партнер.
И открытое, сердечное существо.
Поэтому качества, которые нужны были по роли — сыновние и материнские — игрались легко. В ней было обаяние, она там пела... С ней очень радостно было работать.
А режиссерская встреча началась с «Чудаков», и я ей по гроб жизни буду благодарен за ее желание со мной работать. «Чудаки» были первой моей режиссерской попыткой, и было непредсказуемо, чем все закончится... Я рискнул начать, стал говорить с партнерами — и я помню, как возле доски с расписанием мы с Галиной Яковлевной стояли рядом и она сказала: «Если у вас есть желание, может быть, вы бы мне предложили поучаствовать...» И она вошла в нашу самостоятельную работу, а это репетиции в свободное время, в выходные, в перерывах...
И она всегда с колоссальным желанием, с удовольствием, с отдачей репетировала. И замечательно несла в спектакле материнскую медведевскую ноту. Живую и теплую. Я ее слушал — и слезы выступали на глазах...
А потом была работа уже в «Трудовом хлебе» — тоже поначалу самостоятельная. И, как всегда, именно она несла теплую, живую ноту.
Она — человек чрезвычайно требовательный к себе, переживающий, когда ей что-то кажется не так, и абсолютно скромный. Я ее заставил в «Трудовом хлебе» выходить на поклоны последней — вместе с Бариновым. И она возмущалась: «Нет, почему? Он — главный герой, а я кто? Я играю Меланью. С чего я буду выходить?..»
А ее всегда встречают радостными аплодисментами.
Еще у нее юмор замечательный: легкий, без нажима. И в Меланье она много чего сама придумала: и грудь накладную, и полотенцем хмельную головушку обматывать... То, что она придумывает, всегда принимается, потому что это очень непосредственно и на пользу делу.
Так что Галина Яковлевна — уникальная артистка.
Есть разные актеры: хорошие, умные, глубокие, такие, сякие... Но есть те, о которых можно сказать: родился актером. Она родилась актрисой.
Сейчас мы с ней играем в «Волках и овцах». И она волнуется, что это ввод, что делает что-то не так. А она играет прелестно!
Я Галине Яковлевне безумно благодарен за нашу совместную работу. За отношение ко мне. За веру. За отдачу.
Дай Бог ей добра, счастья, ролей...
Каким чувством: шестым, восьмым, дясятым? — чувствует актриса бытовую, житейскую правду роли?
Как она, абсолютная горожанка, которая и в деревне-то никогда не жила, — так сыграла деревенскую Настасью?
Как — тридцатилетняя — ювелирно точна была в ролях старух?
Ее послушаешь — так все просто. Само собой.
«Степку играла и говорила солдату: «На, возьми платок, девке своей подаришь. Это после мамки осталось».
И — слезы в глазах. И актриса их утирает, извиняясь перед журналистом: «Я часто теперь плачу, семьдесят пять все-таки...»
Но ведь пятьдесят лет назад — тоже плакала на этих словах...
И зал вместе с ней.
«Я доверчивая очень. Всему верю. Я так верила, что это я — Нелли».
Она так верила, что верили ей... И сегодня верят.
«Я всегда пряталась под лестницу, когда декорацию переставляли, чтобы до меня никто не дотронулся». Она оберегала в себе это состояние, с которым выходила потом на отчаянный Неллин монолог...
«Есть такие эпизоды — за них роли отдашь».
Это про Марью в «Любови Яровой»: коротенькую острохарактерную и горькую роль матери, ищущей в мясорубке Гражданской войны своих сыновей, которые воюют по разные стороны баррикад... (В молодости в Горьковском театре она играла другую роль в этой пьесе — Махору.)
Михаил Иванович Царев специально приходил в директорскую ложу смотреть сцену ее Марьи. На каждом представлении...
В «Детях Ванюшина» позже они играли вместе. Он — старика Ванюшина, она — его жену, Арину Ивановну.
Роль драматическую: у нее сердце болит за мужа, за детей, она готова все для них сделать, но не знает, что надо для того, чтобы в семье был покой, мир и счастье.
Ей, маленькой хозяйке большого, солидного купеческого дома, никак с ним не сладить, никак не управиться. И кажется, она не столько жена, супруга Ванюшина, сколько еще один его ребенок, только, в отличие от других — озлобленных, отчужденных, эгоистичных, — преданный, кроткий и любящий.
«Мне хотелось его (Царева — Ванюшина. — СО.) погладить, прижать к себе, и я была такая послушная ему, ласковая...
Я всегда говорю: мало получить роль — надо еще выиграть партнера».
Однажды артистку обидели.
Написали в журнале «Театр» про ее работу в «Женитьбе Бальзаминова», что «роль маменьки задумана режиссером и воплощена актрисой Г.Деминой недостаточно определенно и последовательно».
А роль, может быть впервые, была сыграна верно: такой сын мог родиться и вырасти именно у такой маменьки!
Это маменька — барышня, маленькая, легкая, щебечущая, как канарейка, Мишины фантазии занимают ее не меньше, чем самого Бальзаминова.
Если она и ворчит, и урезонивает сына, то для порядка.
На самом деле она преисполнена наивной, восторженной веры в чудо волшебного обогащения.
Вся ее жизнь, по сути дела, непрерывная игра с любимым сыном, игра в загадки-отгадки снов, в приметы — серия нехитрых импровизаций, театрализованных шарад и невинных розыгрышей.
Бальзаминова Деминой из тех женщин, которые в замужестве продолжают играть в куклы.
У Бальзаминова — Бочкарева и не может быть другой матери. С самой колыбели он жил в этой атмосфере незатейливых фантазий, неизжитых девичьих мечтаний и представлений.
Недаром день маменьки-барышни начинается с того, что она поливает цветочки на окне, прихорашивается перед зеркальцем в овальной оправе — идиллическая картинка.
На горе стоит домик-крошечка.
Он на всех глядит в три окошечка... — поется в старинной песне.
Бальзаминова — Демина — хозяйка именно такого домика, и сама она — крошечка, и ум у нее — крошечный, и сердечко — детское, и добра она накопила за всю свою жизнь самую малость.
Все логично, очаровательно и истинно по Островскому... А актрису обидели.
И до сих пор она считает эту роль своей неудачей: Демина ведь доверчива. Даже критикам верит...
Народный артист России Василий Иванович Бочкарев:
- Мы с Галиной Яковлевной одновременно пришли в Малый театр. Причем, на роли, которые были золотым фондом театра — роли из Островского.
Я играл Бальзаминова, она — мою маменьку.
И я был просто ошарашен материнскими чувствами, исходящими от актрисы. То, что необходимо было в этой пьесе для роли Бальзаминова, я получил от нее...
В спектакле вообще была замечательная компания: семейство состояло из Галины Яковлевны, Варвары Александровны Обуховой и меня. И на сцене было то «облако», на котором эта семья живет.
Что больше всего покоряет в Галине Яковлевне?
То, насколько она естественна, органична, правдива во взаимоотношениях со своей индивидуальностью, а значит — со своими персонажами.
Она достаточно проницательный человек, с хитрецой, у нее есть своя манера, свой способ защиты от дискомфорта в театре.
Она очень точна, ее амплуа — комедийная старуха, но ей не чужд романтизм.
Она, как профессионал, очень хорошо себя знает.
В чем еще ее прелесть — она не заштампована. Мы каждый спектакль играли по-разному. Она очень живая — и мы всегда готовы были идти на импровизации.
Это — одно из основных ее качеств.
Галина Яковлевна азартна, и азарт этот не наигранный, он — от сути. Она никогда не подвирает, никогда не показывает — живет.
В роли Карпухиной из спектакля «Дядюшкин сон» по Ф.Достоевскому.
Это та актриса, у которой можно поучиться.
И, честно говоря, я многому у нее учусь: ее пребыванию на сцене, ее умению завоевывать пространство для того, чтобы творить. Она это делает очень мягко, но очень сильно.
Сила присутствия Галины Яковлевны на сцене — чувствуется.
Это и природа, и мастерство, и опыт...
Галина Яковлевна Демина разрушила традицию исполнения еще одной роли — Карпухиной в «Дядюшкином сне» Ф.М.Достоевского.
Она могла показаться недостаточно эксцентричной, острой, более тихой, чем она была у некоторых замечательных исполнительниц этой трагикомической роли...
Но Демина всегда играет так, как чувствует, не пытаясь форсировать свои возможности.
Нелепая в гомерических провинциальных амбициях, она похожа на нахохлившегося, воинственного воробья, бесстрашно наскакивающего на стаю далеко не безобидных ворон и сорок. Ее гложет, терзает и жжет невыносимая обида. Она ругается и плюется
со слезами на глазах: «Я сама полковница, я в благородном пансионе мадам Жарни воспитывалась...»
Глядя на Демину — Карпухину, почему-то кажется, что в пансионе мадам Жарни она почти всегда лишалась сладкого за свой занозистый характер...
У нее, конечно, далеко не добрая, но все же в чем-то детская душа.
Несносное, желчное, сварливое, но и униженное, оскорбленное «дитя», крошечный раскаленный вулкан, извергающий лаву проклятий...
Один из своих шедевров создала актриса в спектакле «Ретро» по А.Галину, анекдотичной истории о том, как молодой, вполне современный и вполне деловой человек решил женить своего престарелого тестя, а невесты, перепутав время, явились все разом...
Суть пьесы — в извечном столкновении жестокосердия и милосердия.
В различном понимании смысла и ценности жизни. В беззащитности человеческого одиночества, сталкивающегося с духовной глухотой.
Галин придумал сюжет, именно придумал. Но окунул в него непридуманных людей. Он разглядел в четырех смешных стариках высокую и мудрую духовность бессребреников. В квартиру, меблированную хозяином и антиквариатом в стиле модерн, он привел людей с антикварными душами. И перед залом встал вопрос: что важнее сберечь?
Демина сыграла одну из этих антикварных душ — Нину Ивановну Воронову. Роль самую невыигрышную: строгую, суховатую... Всем даны монологи, а ей — одни реплики, в основном служебно-короткие...
Но в этом звездном спектакле Демина стала самой крупной и яркой звездой.
И опять критика ликовала:
«Актриса Г.Демина удивительно правдива в роли бывшей медсестры: кажется, она пришла в спектакль из этой самой больницы, где работала многие годы...»
«Пожалуй, работа Г.Деминой стала самой большой удачей спектакля.
Ее Нина Ивановна наделена совершенной достоверностью — от внешнего облика, удивительно точно почувствованного актрисой, до простого на первый взгляд, а по сути живого и сложного характера, совмещающего в себе ограниченность и агрессивность с беззащитностью и интуитивной женской мудростью.
И драма... еще жестче и безысходней в аккуратно прибранном мирке Нины Ивановны, одиноко и мужественно ведущей борьбу с собственной ненужностью и забытостью среди чужой и молодой жизни...»
Роль Нины Ивановны — из самых любимых актрисой. Впрочем, она любит всех своих героинь.
И Домну Евсигневну Мигачеву из пьесы Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» — нелепо-смешную, наивно-хитрющую маменьку Елеси, вдруг запевающую тоненьким хмельным голосочком: «Шумел камыш / деревья гнулись...» И тут же басом профундо начинает вторить ей другая великая старуха Малого — Татьяна Петровна Панкова, играющая Фетинью Мироновну Епишкину: «А ночка те-о-мная была...»
В зале — гомерический хохот.
А актрисы с самым невинным выражением лиц продолжают плести кружева своих ролей...
И Анну Марковну Целованьеву в «Зыковых» М.Горького: «мещанка» — определил ее писатель. И в слове этом не только социальная принадлежность, но человеческая суть малосимпатичной особы, растворившейся в материнском инстинкте.
Именно инстинкте — вне чувств, вне разума...
И Медведеву в «Чудаках» М.Горького — «добрейшую душу», у которой... «погибает дочь... да! ... ну а материнское — вам неведомо и непонятно. Мук моих вы не узнаете, слез — не видите, думушки мои бесконечные неведомы вам... Сына потеряла, теперь — дочь теряю... каково это?»
Эту материнскую боль актриса умеет, любит и хочет играть.
Сама призналась.
И кухарку Меланью в «Трудовом хлебе» А.Н. Островского — нелепую, с полотенцем, обмотанным вокруг болящей с похмелья головы, строптивую, деловитую... Не потерявшую, однако, женственности.
Героини Деминой ее никогда не теряют.
И глумовскую мамашу, тоже из Островского, из пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», — в предыдущей ее постановке, — суетливую, нелепую, старательную, боготворящую и побаивающуюся своего «умного» сынка...
Какая прелесть — эти деминские женщины, бабенки, старушки, мамаши...
Как они узнаваемы и милы.
Как родны залу — и немудрено, что к этой актрисе зритель испытывает особые чувства.
«Демина так правдива и достоверна в каждый момент роли, в каждой характеристике своей героини, что кажется, она вышла на сцену не из артистической уборной, а прямо с улицы — из автобуса, с работы, из соседнего магазина...»
Эти слова режиссера Бориса Львова-Анохина удивительно перекликаются со словами режиссера Леонида Хейфеца...
Она такая — своя, близкая, родная. И делает такой каждую свою героиню.
Галина Яковлевна Демина — одна из великих старух сегодняшнего Малого театра.
07.06.2007
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
«Звуковой архив Малого театра»
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России [link ОvchinnikovA">Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России [link ОvchinnikovA">Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
«Звуковой архив Малого театра»
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
Сергей Найденов
«ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Драма в четырех действиях
Действие первое (25,9 Мб)
Действие второе (17,2 Мб)
Действие третье (20,9 Мб)
Действие четвертое (25,7 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:
Александр Егорович Ванюшин – Михаил Царев
Арина Ивановна, его жена – Галина Демина
Константин – Александр Голобородько
Алексей – Александр Овчинников
Клавдия – Муза Седова
Людмила – Нелли Корниенко
Аня – Елена Цыплакова
Катя – Ирина Тельпугова
Елена – Людмила Суворкина
Павел Сергеевич Щеткин, муж Клавдии – Вячеслав Езепов
Степан Федорович Красавин, муж Людмилы – Валерий Носик
Генеральша Кукарникова – Ирина Ликсо
Инна, ее дочь – Ирина Печерникова
Авдотья – Галина Буканова
Акулина – Людмила Титова
Старик – Аркадий Смирнов
Пояснительный текст читает Георгий Куликов.
Режиссеры-постановщики — М.Царев, В.Рыжков и В.Седов
Художник-постановщик – Е.Куманьков
Композитор – Н.Мороз
Премьера – 18 ноября 1983 года.
ФОТОГАЛЕРЕЯ
СКАЧАТЬ ТЕКСТ ПЬЕСЫ
«Дети Ванюшина» С.А.Найденова
По книге Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1941-1995».
Зато заслуженный успех имела постановка пьесы С.А.Найденова «Дети Ванюшина». Спектакль ставил М.Царев, и он же играл роль старшего Ванюшина. В постановке ему помогали В.Рыжов и В.Седов, художником был Е.Куманьков, музыку написал Н.Мороз.
Царев говорил, что для него, как исполнителя главной роли, опорным моментом явилось запоздалое желание старика Ванюшина найти дорогу к сердцам детей, «найти какой-то способ влияния на их души». В постоянной погоне за наживой Ванюшин забывал о своих детях, об их духовной жизни, «о необходимости понимания между людьми» (Царев М. «Дети Ванюшина». — «Театр», 1984, № 7, с. 25).
Своеобразие пьесы Найденова, а затем и спектакля в том, что дети в семейных отношениях далеко не всегда более правы, чем старики.
Царев представлял Ванюшина, с одной стороны, ревнителем домостроя, а с другой — человеком, глубоко переживающим разлад с семьей, особенно уход младшего сына. В результате он решался на самоубийство.
События в спектакле начинались ранним утром. Появлялся старик Ванюшин в коричневом халате, со свечой в руках. Он взволнован, до этого часа не вернулся младший сын Алексей. Но вот он возвращается домой, и тут же происходит его первая ссора с отцом.
Дом Ванюшина — это не прежние купеческие «хоромы», а изящный особняк, и его хозяин по внешнему виду совсем европеец. Но события, в этом доме происходящие, доказывали, что далеко не все здесь спокойно, ломались человеческие судьбы, коверкались жизни. В этой семье вместе обедают, но все внутренне разобщены. Скошенный потолок с отверстием, через которое видна наружная стена третьего этажа соседнего дома, как бы придавливал старого Ванюшина.
Мучалась в доме Людмила (Н.Корниенко), она уходила от мужа и снова возвращалась в невыносимую семейную жизнь. Бродила по комнатам уродливая Клавдия (М.Седова), не могущая найти своего места в семье, а значит, и в жизни. В душевный тупик зашел младший, Алеша (А.Овчинников). И все эти страдания своих детей тяжело переживал старший Ванюшин. У него есть сила воли, он умен, но его душевный покой нарушен, он никак не может понять ни одного из детей. Растил, по-своему воспитывал, и вдруг такое со всеми расхождение. Теперь вся жизнь Ванюшина — спектакль именно это стремился показать — желание проникнуть в души людей ему близких, понять, что же в них происходит. По возможности помочь. И все больше возникает ощущение, что сделать он этого не в состоянии. Ванюшин часто садился за стол, задумчиво смотрел в окно, и становилось все более очевидно, что он погружен в не легкие мысли. Подлинно трагически звучал уход Ванюшина из дома, а это означало и из жизни. Царев не прибегал к приемам мелодрамы, оставался сдержан, но было очевидно, какие бури, какие страдания испытывала его душа.
Страдала за детей мать Арина Ивановна (Г.Демина), хотя казалось, она целиком погружена в домашние хлопоты и привержена прежним купеческим нормам, но дети ее волновали, выламывали из обыденности, в особенности Алексей. Она не могла понять драмы, которую он испытывал, когда, казалось, у него все было хорошо: сыт, одет, обут, учится в гимназии. Откуда возникали у сына страдания? Но она их чувствовала и страдала вместе с ним.
У Инны (И.Печерникова), собирающейся выйти замуж за старшего сына Ванюшиных, Константина, за ее внешней бравадой ощущались неуверенность, растерянность, боязнь. Видимо, не слишком она, аристократка, любила своего жениха — купеческого сына, и только обстоятельства вынуждали ее согласиться на этот брак. Она вступала в совсем неведомую ей жизненную сферу. Как сложится жизнь в ее новом положении купчихи?
В.Носик играл ничтожного человека, компаньона Ванюшина, склонного к бахвальству и к тому, чтобы создавать бури в стакане воды, постоянно унижаемого и унижающего. Но он любил Людмилу, и ее уход от него — драма.
Насмешливо, иронично наблюдала за всем происходящим в семье экономка (Г.Буканова), но временами и у нее возникало желание помочь окружающим у нее людям. Другое дело, что она не знала, как следует поступать.
Особое место занимал Константин (А.Голобородько), он все время стремился себя представить человеком образованным, передовым, ведущим борьбу с косностью, царящей в доме отца. И все время он выдавал себя за жертву – не пошел в университет, встал за прилавок ради семьи. Но отец его раскусил, понял, что все это только маска, а на самом деле, денежный интерес привел его в торговлю. Оказалось, что его невеста познала грех с другим мужчиной. Он обескуражен, но как же быть со свободой взглядов? И он произносил: «Смешно», хотя ему при таких обстоятельствах – не до смеха.
В целом спектакль решился в традициях Малого театра, в принципах бытовой постановки. Режиссеры решительно отказывались от любых и прежде всего внешних форм новаторства.
Благодарим «Клуб любителей аудиокниг» за предоставленную запись.
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
Сергей Найденов
«ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Драма в четырех действиях
Действие первое (25,9 Мб)
Действие второе (17,2 Мб)
Действие третье (20,9 Мб)
Действие четвертое (25,7 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:
Александр Егорович Ванюшин – Михаил Царев
Арина Ивановна, его жена – Галина Демина
Константин – Александр Голобородько
Алексей – Александр Овчинников
Клавдия – Муза Седова
Людмила – Нелли Корниенко
Аня – Елена Цыплакова
Катя – Ирина Тельпугова
Елена – Людмила Суворкина
Павел Сергеевич Щеткин, муж Клавдии – Вячеслав Езепов
Степан Федорович Красавин, муж Людмилы – Валерий Носик
Генеральша Кукарникова – Ирина Ликсо
Инна, ее дочь – Ирина Печерникова
Авдотья – Галина Буканова
Акулина – Людмила Титова
Старик – Аркадий Смирнов
Пояснительный текст читает Георгий Куликов.
Режиссеры-постановщики — М.Царев, В.Рыжков и В.Седов
Художник-постановщик – Е.Куманьков
Композитор – Н.Мороз
Премьера – 18 ноября 1983 года.
ФОТОГАЛЕРЕЯ
СКАЧАТЬ ТЕКСТ ПЬЕСЫ
«Дети Ванюшина» С.А.Найденова
По книге Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1941-1995».
Зато заслуженный успех имела постановка пьесы С.А.Найденова «Дети Ванюшина». Спектакль ставил М.Царев, и он же играл роль старшего Ванюшина. В постановке ему помогали В.Рыжов и В.Седов, художником был Е.Куманьков, музыку написал Н.Мороз.
Царев говорил, что для него, как исполнителя главной роли, опорным моментом явилось запоздалое желание старика Ванюшина найти дорогу к сердцам детей, «найти какой-то способ влияния на их души». В постоянной погоне за наживой Ванюшин забывал о своих детях, об их духовной жизни, «о необходимости понимания между людьми» (Царев М. «Дети Ванюшина». — «Театр», 1984, № 7, с. 25).
Своеобразие пьесы Найденова, а затем и спектакля в том, что дети в семейных отношениях далеко не всегда более правы, чем старики.
Царев представлял Ванюшина, с одной стороны, ревнителем домостроя, а с другой — человеком, глубоко переживающим разлад с семьей, особенно уход младшего сына. В результате он решался на самоубийство.
События в спектакле начинались ранним утром. Появлялся старик Ванюшин в коричневом халате, со свечой в руках. Он взволнован, до этого часа не вернулся младший сын Алексей. Но вот он возвращается домой, и тут же происходит его первая ссора с отцом.
Дом Ванюшина — это не прежние купеческие «хоромы», а изящный особняк, и его хозяин по внешнему виду совсем европеец. Но события, в этом доме происходящие, доказывали, что далеко не все здесь спокойно, ломались человеческие судьбы, коверкались жизни. В этой семье вместе обедают, но все внутренне разобщены. Скошенный потолок с отверстием, через которое видна наружная стена третьего этажа соседнего дома, как бы придавливал старого Ванюшина.
Мучалась в доме Людмила (Н.Корниенко), она уходила от мужа и снова возвращалась в невыносимую семейную жизнь. Бродила по комнатам уродливая Клавдия (М.Седова), не могущая найти своего места в семье, а значит, и в жизни. В душевный тупик зашел младший, Алеша (А.Овчинников). И все эти страдания своих детей тяжело переживал старший Ванюшин. У него есть сила воли, он умен, но его душевный покой нарушен, он никак не может понять ни одного из детей. Растил, по-своему воспитывал, и вдруг такое со всеми расхождение. Теперь вся жизнь Ванюшина — спектакль именно это стремился показать — желание проникнуть в души людей ему близких, понять, что же в них происходит. По возможности помочь. И все больше возникает ощущение, что сделать он этого не в состоянии. Ванюшин часто садился за стол, задумчиво смотрел в окно, и становилось все более очевидно, что он погружен в не легкие мысли. Подлинно трагически звучал уход Ванюшина из дома, а это означало и из жизни. Царев не прибегал к приемам мелодрамы, оставался сдержан, но было очевидно, какие бури, какие страдания испытывала его душа.
Страдала за детей мать Арина Ивановна (Г.Демина), хотя казалось, она целиком погружена в домашние хлопоты и привержена прежним купеческим нормам, но дети ее волновали, выламывали из обыденности, в особенности Алексей. Она не могла понять драмы, которую он испытывал, когда, казалось, у него все было хорошо: сыт, одет, обут, учится в гимназии. Откуда возникали у сына страдания? Но она их чувствовала и страдала вместе с ним.
У Инны (И.Печерникова), собирающейся выйти замуж за старшего сына Ванюшиных, Константина, за ее внешней бравадой ощущались неуверенность, растерянность, боязнь. Видимо, не слишком она, аристократка, любила своего жениха — купеческого сына, и только обстоятельства вынуждали ее согласиться на этот брак. Она вступала в совсем неведомую ей жизненную сферу. Как сложится жизнь в ее новом положении купчихи?
В.Носик играл ничтожного человека, компаньона Ванюшина, склонного к бахвальству и к тому, чтобы создавать бури в стакане воды, постоянно унижаемого и унижающего. Но он любил Людмилу, и ее уход от него — драма.
Насмешливо, иронично наблюдала за всем происходящим в семье экономка (Г.Буканова), но временами и у нее возникало желание помочь окружающим у нее людям. Другое дело, что она не знала, как следует поступать.
Особое место занимал Константин (А.Голобородько), он все время стремился себя представить человеком образованным, передовым, ведущим борьбу с косностью, царящей в доме отца. И все время он выдавал себя за жертву – не пошел в университет, встал за прилавок ради семьи. Но отец его раскусил, понял, что все это только маска, а на самом деле, денежный интерес привел его в торговлю. Оказалось, что его невеста познала грех с другим мужчиной. Он обескуражен, но как же быть со свободой взглядов? И он произносил: «Смешно», хотя ему при таких обстоятельствах – не до смеха.
В целом спектакль решился в традициях Малого театра, в принципах бытовой постановки. Режиссеры решительно отказывались от любых и прежде всего внешних форм новаторства.
Благодарим «Клуб любителей аудиокниг» за предоставленную запись.
03.04.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» СЧАСТЬЕ
«Листая старые подшивки»
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
«Листая старые подшивки»
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
В провинции я уже играла 28 лет, когда вдруг после гастролей с Волгоградским театром в Москве меня пригласили работать в Малый театр. Конечно, я обрадовалась и стала ждать вызова. Но скоро сказка сказывается... Прошел год, другой, и наконец во время наших гастролей в Киеве мне позвонил Б. И. Равенских и сказал, что я принята в труппу. «А творческая работа будет?» - спросила я. «Нет, - ответил в своей манере Борис Иванович, - мы тебя приглашаем по коридору ходить». Было это почти 25 лет назад. Прошло еще два года, и М. И. Царев предложил мне роль Аринушки в спектакле «Дети Ванюшина», где он играл главную роль (Аринушка - жена его). Впечатления незабываемые. И главное - партнерство Михаила Ивановича. С ним игралось как-то необыкновенно. И спектакль принимался зрителями очень хорошо - и у нас, и в зарубежных гастролях. Помню, в Варшаве занавес давали 17 раз.
Позже Ванюшина стал играть А. И. Кочетков. Хорошо играл. Но того удивительного контакта, который был у меня на сцене с Царевым, уже не было.
Еще одна роль незабываема: Нина Ивановна в «Ретро» А. Галина. Успех спектакля был редкостный. Помню, пришел автор, благодарил и сказал, что много видел постановок своей пьесы, но подобного не видал нигде.
Конечно, я счастлива, что работаю в Малом театре, и по-моему, недаром прожила свою жизнь.
«Театральная жизнь», 1998, №7
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
В провинции я уже играла 28 лет, когда вдруг после гастролей с Волгоградским театром в Москве меня пригласили работать в Малый театр. Конечно, я обрадовалась и стала ждать вызова. Но скоро сказка сказывается... Прошел год, другой, и наконец во время наших гастролей в Киеве мне позвонил Б. И. Равенских и сказал, что я принята в труппу. «А творческая работа будет?» - спросила я. «Нет, - ответил в своей манере Борис Иванович, - мы тебя приглашаем по коридору ходить». Было это почти 25 лет назад. Прошло еще два года, и М. И. Царев предложил мне роль Аринушки в спектакле «Дети Ванюшина», где он играл главную роль (Аринушка - жена его). Впечатления незабываемые. И главное - партнерство Михаила Ивановича. С ним игралось как-то необыкновенно. И спектакль принимался зрителями очень хорошо - и у нас, и в зарубежных гастролях. Помню, в Варшаве занавес давали 17 раз.
Позже Ванюшина стал играть А. И. Кочетков. Хорошо играл. Но того удивительного контакта, который был у меня на сцене с Царевым, уже не было.
Еще одна роль незабываема: Нина Ивановна в «Ретро» А. Галина. Успех спектакля был редкостный. Помню, пришел автор, благодарил и сказал, что много видел постановок своей пьесы, но подобного не видал нигде.
Конечно, я счастлива, что работаю в Малом театре, и по-моему, недаром прожила свою жизнь.
«Театральная жизнь», 1998, №7
27.02.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
«Листая старые подшивки»
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра...
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра...
«Листая старые подшивки»
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра
Неужели это Евгений Самойлов?
Тот самый Евгений Самойлов, который 60 лет назад вступил в труппу Мейерхольда, а без малого 40 - сыграл Гамлета в спектакле Охлопкова на сцене Театра имени В. Маяковского? Кумир нескольких поколений кинозрителей довоенных и послевоенных фильмов.
Да, тот самый. Переигравший на сцене Малого театра немало ролей, но никогда не выходивший в такой, какую он играет в спектакле, поставленном Эдуардом Марцевичем по пьесе А. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
Артист, отметивший недавно свое 80-летие, играет роль чиновника Михея Михеевича Крутицкого, тайного ростовщика, заболевшего маниакальной страстью к деньгам, заморившего голодом жену и племянницу да и себя самого.
Эту роль, начиная с 1872 года, когда была написана пьеса, играли многие выдающиеся актеры. В зависимости от духа времени и, разумеется, артистических данных, каждый исполнитель предлагал свой взгляд на героя. Тот, что предлагает Самойлов, кажется, не имеет предтечи, отмечен яркой новизной. Артист играет, если можно так сказать, героическую скупость. В душевном строе этого Крутицкого есть нечто от Барона из пушкинского «Скупого рыцаря» и в еще большей степени от ростовщика, что выведен Достоевским в «Кроткой».
Но если бы актер играл лишь патологию, клинику скупости, это не было бы столь впечатляющим. Конечно, Самойлов играет болезнь скупости, когда деньги превращаются в самодовлеющую страсть, но его Крутицкий обуян гордыней! Потертая шинель, в подкладке которой он прячет деньги, временами кажется романтическим плащом Чайльд-Гарольда.
И еще. Если бальзаковский ростовщик Гобсек, чье имя сделалось нарицательным, упивается тайной властью над великосветским Парижем, то Гобсек с московской окраины заметно отличается от своего литературного собрата тем, что Толстой называл чисто русским бесстрашием перед самоуничижением. Крутицкий Самойлова не кается, но он себя судит. Апогей образа - сцена, когда Крутицкий вдруг взглядывает на себя «со стороны». Кто я? Что я? Откуда, зачем? Разве может существовать такой бессмысленно мерзкий человек?
Можно посчитать это раздвоением сознания, но тут и возможность покаяния, которая так и остается нереализованной. Зато реализуется «нарциссов комплекс» - Крутицкий и в этот момент любуется собой: каков я, а? Как я себя!
Образ, созданный Самойловым, многогранен, его физическая форма изумляет. Тут он прямой наследник отличавшихся своим творческим долголетием знаменитых «старух» и «стариков» Малого театра.
При видимой простоте режиссер создал сложную симфонию голосов. Слово у Островского - уже театр, и актеры испытывают явное удовольствие, погружаясь в стихию автора.
Контрапунктом к зловещему звучанию темы Крутицкого обволакивает действие, время от времени взрывая его синкопами, очаровательный дуэт Г. Деминой (Домна Евстигнеевна) и Т. Панковой (Фетинья Мироновна). «Соседки судачат», «Соседки ругаются», «Соседки сплетничают» - так можно бы назвать эпизоды дуэта. Одна - мандолина, Другая - контрабас. В картине «Любопытство сильнее смерти» (названия, разумеется, наши. - А. С.) Г. Демина поднимается до истинного комедийного пафоса. В этот момент слышится мне эхо несравненной Варвары Николаевны Рыжовой, одной из великих этого дома.
В эти дни театры России заканчивают сезон Островского. Становятся явственны две тенденции в подходе к его драматургии. Представители одной (их, пожалуй, большинство) сомневаются в возможности прямого контакта сегодняшнего зрителя с миром его пьес. Они оснащают спектакли добавленной стоимостью режиссерских решений: тут и авангардные приемы, и прямые политические намеки, и ассоциации. «Здесь, разумеется, есть и свои выдающиеся успехи, но они обеспечиваются глубокой художественной философией постановщика, а не использованием только модных приемов».
Представители другой тенденции убеждены, что сам Островский, мир и люди его пьес, уникальное знание драматургом психологии зрителя и, наконец, могучая внутренняя авторская режиссура не нуждаются в прикрытии современными приемами театрального зрелища и, что, напротив, «старомодность» тут может прозвучать как неслыханная современность.
Эдуард Марцевич в полном согласии с художником спектакля Е. Куманьковым проявил волю, пошел против течения, и та тишина, что устанавливается в зрительном зале, та мелодия тишины, что отвечает мелодии сцены, свидетельствуют о его успехе.
Александр СВОБОДИН, критик
«Известия», 21.05.1993
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра
Неужели это Евгений Самойлов?
Тот самый Евгений Самойлов, который 60 лет назад вступил в труппу Мейерхольда, а без малого 40 - сыграл Гамлета в спектакле Охлопкова на сцене Театра имени В. Маяковского? Кумир нескольких поколений кинозрителей довоенных и послевоенных фильмов.
Да, тот самый. Переигравший на сцене Малого театра немало ролей, но никогда не выходивший в такой, какую он играет в спектакле, поставленном Эдуардом Марцевичем по пьесе А. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
Артист, отметивший недавно свое 80-летие, играет роль чиновника Михея Михеевича Крутицкого, тайного ростовщика, заболевшего маниакальной страстью к деньгам, заморившего голодом жену и племянницу да и себя самого.
Эту роль, начиная с 1872 года, когда была написана пьеса, играли многие выдающиеся актеры. В зависимости от духа времени и, разумеется, артистических данных, каждый исполнитель предлагал свой взгляд на героя. Тот, что предлагает Самойлов, кажется, не имеет предтечи, отмечен яркой новизной. Артист играет, если можно так сказать, героическую скупость. В душевном строе этого Крутицкого есть нечто от Барона из пушкинского «Скупого рыцаря» и в еще большей степени от ростовщика, что выведен Достоевским в «Кроткой».
Но если бы актер играл лишь патологию, клинику скупости, это не было бы столь впечатляющим. Конечно, Самойлов играет болезнь скупости, когда деньги превращаются в самодовлеющую страсть, но его Крутицкий обуян гордыней! Потертая шинель, в подкладке которой он прячет деньги, временами кажется романтическим плащом Чайльд-Гарольда.
И еще. Если бальзаковский ростовщик Гобсек, чье имя сделалось нарицательным, упивается тайной властью над великосветским Парижем, то Гобсек с московской окраины заметно отличается от своего литературного собрата тем, что Толстой называл чисто русским бесстрашием перед самоуничижением. Крутицкий Самойлова не кается, но он себя судит. Апогей образа - сцена, когда Крутицкий вдруг взглядывает на себя «со стороны». Кто я? Что я? Откуда, зачем? Разве может существовать такой бессмысленно мерзкий человек?
Можно посчитать это раздвоением сознания, но тут и возможность покаяния, которая так и остается нереализованной. Зато реализуется «нарциссов комплекс» - Крутицкий и в этот момент любуется собой: каков я, а? Как я себя!
Образ, созданный Самойловым, многогранен, его физическая форма изумляет. Тут он прямой наследник отличавшихся своим творческим долголетием знаменитых «старух» и «стариков» Малого театра.
При видимой простоте режиссер создал сложную симфонию голосов. Слово у Островского - уже театр, и актеры испытывают явное удовольствие, погружаясь в стихию автора.
Контрапунктом к зловещему звучанию темы Крутицкого обволакивает действие, время от времени взрывая его синкопами, очаровательный дуэт Г. Деминой (Домна Евстигнеевна) и Т. Панковой (Фетинья Мироновна). «Соседки судачат», «Соседки ругаются», «Соседки сплетничают» - так можно бы назвать эпизоды дуэта. Одна - мандолина, Другая - контрабас. В картине «Любопытство сильнее смерти» (названия, разумеется, наши. - А. С.) Г. Демина поднимается до истинного комедийного пафоса. В этот момент слышится мне эхо несравненной Варвары Николаевны Рыжовой, одной из великих этого дома.
В эти дни театры России заканчивают сезон Островского. Становятся явственны две тенденции в подходе к его драматургии. Представители одной (их, пожалуй, большинство) сомневаются в возможности прямого контакта сегодняшнего зрителя с миром его пьес. Они оснащают спектакли добавленной стоимостью режиссерских решений: тут и авангардные приемы, и прямые политические намеки, и ассоциации. «Здесь, разумеется, есть и свои выдающиеся успехи, но они обеспечиваются глубокой художественной философией постановщика, а не использованием только модных приемов».
Представители другой тенденции убеждены, что сам Островский, мир и люди его пьес, уникальное знание драматургом психологии зрителя и, наконец, могучая внутренняя авторская режиссура не нуждаются в прикрытии современными приемами театрального зрелища и, что, напротив, «старомодность» тут может прозвучать как неслыханная современность.
Эдуард Марцевич в полном согласии с художником спектакля Е. Куманьковым проявил волю, пошел против течения, и та тишина, что устанавливается в зрительном зале, та мелодия тишины, что отвечает мелодии сцены, свидетельствуют о его успехе.
Александр СВОБОДИН, критик
«Известия», 21.05.1993
10.01.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом — свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). Без той цельности, которая была чудом и тайной в старом МХАТе.
Но и без анемии чувств, бесплотности, бесчувственности, к которым мы в нынешних воплощениях «печального гения» почти привыкли. Смешно было бы в берегущем традиции, верном своему прошлому Малом ожидать и режиссерского радикализма, безответственно-разрушительного или холодно-умствующего, что ныне стало типичным в отношении чеховской драматургии у большинства постановщиков. Репертуарная переизбыточность Чехова, разросшегося усилиями могучего отряда чеховедов, в особенности чеховедок, самого почитаемого из русских классиков, в современном репертуаре очевидна. Так же как очевиден м дефицит новых, органических, а не противостоящих ему режиссерских идей, исполнителей высокого класса, чеховских по духу.
В «Трех сестрах» (которых начал ставить Юрий Соломин, но заболел; едва оправившись после операции на сердце, вернулся к работе, репетируя по два раза в день) говорят нормальными человеческими голосами. Не сорванными, не надсадными, не сожженными алкоголем и не прокуренными, а, как полагается в Малом театре, звучными и музыкальными.
Столь раздражающая новую критику реальная, натуральная декорация художника Александра Глазунова — дом в два этажа неспешно поворачивается на круге сцены, открывая укромные уголки, лестницы, комнаты, заставленные старомодной мебелью. Все связано, соединено друг с другом. Все говорит о естественности и красоте давнего человеческого обихода.
И надуваются полосы белых легких занавесей. И по диагонали просторной столовой виден накрытый к завтраку стол. И горшочек с пармскими фиалками на крахмальной скатерти. Лиловый цвет фиалок, знак одиночества, вечного девичества, наденет в финале совсем еще молодая, хрупкая, высокая, старшая из сестер (а не состарившаяся) Ольга — Алена Охлупина.
«Великолепную скуку» Чехова, человеческое томление, оборванные полумечты великолепно играли в старом Художественном театре. В Малом играют жизнь, не скрывая, как больно и жестоко она бьет.
Трагедии и драмы повторяются, желания не осуществляются, но надежда не умирает. Каждый акт в большом, длинном спектакле кончается не крушением, а возрождением надежды. Даже Ирина — Варвара Андреева, только что потерявшая жениха, прекрасного и чистого человека, наутро поедет на кирпичный завод учительницей в школу не только оплакивать свою потерю, но и смутно, тайно надеясь на перемены, быть может, и к лучшему.
Спектакль волнует, увлекает. Юрий Соломин нынешними «Тремя сестрами» завершает чеховский цикл на старейшей русской сцене. (После им же поставленной «Чайки»; «Дяди Вани» известного кинорежиссера Сергея Соловьева; «Иванова» в оригинальном решении Виталия Соломина).
Режиссер ищет не мистические и символические мотивы человеческих драм и несвершений, не ужас русской рефлексии в бездействии персонажей, а самые простые, житейские, жизненные объяснения. В Москву никак не могут уехать, потому что живут от нее далеко. Еще потому не едут, что с нагретого, обжитого места подняться трудно. И здесь могила отца-генерала. И жалко оставлять Машу — Ольгу Пашкову (нервную, резкую, постоянно готовую к слезам) с нелюбимым, хоть и уважаемым мужем. Еще жальче бросать Андрея на съедение «шершавому животному» — Наташе. И денег на переезд мало. Теперь особенно, когда проигрался Андрей — Александр Клюквин.
И подполковник Вершинин, приехавший из той самой Москвы, куда стремятся сестры, влюблен не только в Машу, но и в прозоровское жилище, куда не устает приходить, зная, что найдет там тепло, музыку, красоту, умную и изящную беседу.
О трех сестрах Прозоровых в спектакле Малого театра можно сказать, что они молоды, стройны, с тончайшими талиями и красивы. Чувствуется высокая серьезность отношения актрис к работе.
Кажется, режиссер намеренно снял их «исключительность». Перед нами не уникумы женственности и духовной культуры, а три милые девушки из хорошей семьи; три сироты, жмущиеся друг к другу. Такое решение возможно. Но если бы больше любви, душевной силы и страсти, человеческой породы и меньше слез, носовых платков у глаз! (Недаром Немирович-Данченко считал, что роли сестер лучше поручать опытным исполнительницам.)
Из женщин-актрис нельзя не восхититься старейшиной Малого Галиной Деминой — нянькой Анфисой. Все та же, что и всегда, кружевная игра интонаций. Но груба для чеховской пьесы, загримирована, накрашена сверх меры Наташа — Инна Иванова.
За единственным исключением, Деминой, мужчины в новых «Трех сестрах» играют сильнее женщин. И нежный, даже когда пьян, Эдуард Марцевич — Чебутыкин. Озорующий, бузящий, еще не старый, в чертах которого видна былая мужская красота, а в отношениях к сестрам, в трепетности и бережности любования Ириной эхом отзывается любовь к их давно умершей матери.
Кулыгина всегда и все актеры играли хорошо. Валерий Бабятинский играет очень хорошо и по-своему. Комические черты инспектора гимназии убраны. Человек своего времени, провинциальный интеллигент, книжник возникает на сцене. Бабятинский играет несчастливого в любви и беспредельно любящего человека. Очень доброго. В Прозоровском доме он принят не по причине родства, а потому, что душевно одноприроден сестрам — воспитанностью, мягкостью, неумением мстить, ожесточаться и помнить зло.
Думается, что от спектакля к спектаклю будет лучше играть Андрея талантливый Александр Клюквин. Сейчас он чуть жмет и для Чехова громок, напорист. Но отчаяние и смертная усталость в молодом, красивом, еще крепком человеке — подлинны.
Рискуя, Соломин отдал Тузенбаха очень молодому Подгородинскому, и выбор оправдал себя. Тузенбах смотрится почти сверстником юной Ирины. Юным, грустно-веселым, совсем не говорливым, трогательно любящим и полным тихого достоинства играет Тузенбаха Глеб Подгородинский.
Его любовь первая в жизни. Предчувствуя, что погибнет на дуэли, зная, что люди скоро его забудут, он уходит со сцены просто. Без эффектного вскрика: «Ирина!..» Без многозначительной фразы о том, что утром он не успел выпить кофе. Текст сокращен. Но долго будут виноватая, неловкая улыбка и молчание, и то, как пятится, медленно отступает барон, не в силах оторваться от лица любимой, и как тихо затворяет за собой калитку.
Актеры щепкинской школы, наиболее из всех других сохранившейся, прочной и верной своему направлению, идее «живого человека» на сцене, умеют играть великую простоту жизни и то, что счастье или несчастье не в Перми или в Москве, а в самом человеке, в его судьбе, в «случае», который подарит или не подарит жизнь.
Когда полк уходит, когда из жизни уходит Тузенбах, мы думаем о них, но и о себе, о нынешних мучениках человеческого кочевья и бездомья, о непрочности земного бытия. И о том, как бесповоротно и страшно сегодня и теперь звучит слово «никогда».
Вера Максимова
«Родная газета», 27.02.2004
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом — свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). Без той цельности, которая была чудом и тайной в старом МХАТе.
Но и без анемии чувств, бесплотности, бесчувственности, к которым мы в нынешних воплощениях «печального гения» почти привыкли. Смешно было бы в берегущем традиции, верном своему прошлому Малом ожидать и режиссерского радикализма, безответственно-разрушительного или холодно-умствующего, что ныне стало типичным в отношении чеховской драматургии у большинства постановщиков. Репертуарная переизбыточность Чехова, разросшегося усилиями могучего отряда чеховедов, в особенности чеховедок, самого почитаемого из русских классиков, в современном репертуаре очевидна. Так же как очевиден м дефицит новых, органических, а не противостоящих ему режиссерских идей, исполнителей высокого класса, чеховских по духу.
В «Трех сестрах» (которых начал ставить Юрий Соломин, но заболел; едва оправившись после операции на сердце, вернулся к работе, репетируя по два раза в день) говорят нормальными человеческими голосами. Не сорванными, не надсадными, не сожженными алкоголем и не прокуренными, а, как полагается в Малом театре, звучными и музыкальными.
Столь раздражающая новую критику реальная, натуральная декорация художника Александра Глазунова — дом в два этажа неспешно поворачивается на круге сцены, открывая укромные уголки, лестницы, комнаты, заставленные старомодной мебелью. Все связано, соединено друг с другом. Все говорит о естественности и красоте давнего человеческого обихода.
И надуваются полосы белых легких занавесей. И по диагонали просторной столовой виден накрытый к завтраку стол. И горшочек с пармскими фиалками на крахмальной скатерти. Лиловый цвет фиалок, знак одиночества, вечного девичества, наденет в финале совсем еще молодая, хрупкая, высокая, старшая из сестер (а не состарившаяся) Ольга — Алена Охлупина.
«Великолепную скуку» Чехова, человеческое томление, оборванные полумечты великолепно играли в старом Художественном театре. В Малом играют жизнь, не скрывая, как больно и жестоко она бьет.
Трагедии и драмы повторяются, желания не осуществляются, но надежда не умирает. Каждый акт в большом, длинном спектакле кончается не крушением, а возрождением надежды. Даже Ирина — Варвара Андреева, только что потерявшая жениха, прекрасного и чистого человека, наутро поедет на кирпичный завод учительницей в школу не только оплакивать свою потерю, но и смутно, тайно надеясь на перемены, быть может, и к лучшему.
Спектакль волнует, увлекает. Юрий Соломин нынешними «Тремя сестрами» завершает чеховский цикл на старейшей русской сцене. (После им же поставленной «Чайки»; «Дяди Вани» известного кинорежиссера Сергея Соловьева; «Иванова» в оригинальном решении Виталия Соломина).
Режиссер ищет не мистические и символические мотивы человеческих драм и несвершений, не ужас русской рефлексии в бездействии персонажей, а самые простые, житейские, жизненные объяснения. В Москву никак не могут уехать, потому что живут от нее далеко. Еще потому не едут, что с нагретого, обжитого места подняться трудно. И здесь могила отца-генерала. И жалко оставлять Машу — Ольгу Пашкову (нервную, резкую, постоянно готовую к слезам) с нелюбимым, хоть и уважаемым мужем. Еще жальче бросать Андрея на съедение «шершавому животному» — Наташе. И денег на переезд мало. Теперь особенно, когда проигрался Андрей — Александр Клюквин.
И подполковник Вершинин, приехавший из той самой Москвы, куда стремятся сестры, влюблен не только в Машу, но и в прозоровское жилище, куда не устает приходить, зная, что найдет там тепло, музыку, красоту, умную и изящную беседу.
О трех сестрах Прозоровых в спектакле Малого театра можно сказать, что они молоды, стройны, с тончайшими талиями и красивы. Чувствуется высокая серьезность отношения актрис к работе.
Кажется, режиссер намеренно снял их «исключительность». Перед нами не уникумы женственности и духовной культуры, а три милые девушки из хорошей семьи; три сироты, жмущиеся друг к другу. Такое решение возможно. Но если бы больше любви, душевной силы и страсти, человеческой породы и меньше слез, носовых платков у глаз! (Недаром Немирович-Данченко считал, что роли сестер лучше поручать опытным исполнительницам.)
Из женщин-актрис нельзя не восхититься старейшиной Малого Галиной Деминой — нянькой Анфисой. Все та же, что и всегда, кружевная игра интонаций. Но груба для чеховской пьесы, загримирована, накрашена сверх меры Наташа — Инна Иванова.
За единственным исключением, Деминой, мужчины в новых «Трех сестрах» играют сильнее женщин. И нежный, даже когда пьян, Эдуард Марцевич — Чебутыкин. Озорующий, бузящий, еще не старый, в чертах которого видна былая мужская красота, а в отношениях к сестрам, в трепетности и бережности любования Ириной эхом отзывается любовь к их давно умершей матери.
Кулыгина всегда и все актеры играли хорошо. Валерий Бабятинский играет очень хорошо и по-своему. Комические черты инспектора гимназии убраны. Человек своего времени, провинциальный интеллигент, книжник возникает на сцене. Бабятинский играет несчастливого в любви и беспредельно любящего человека. Очень доброго. В Прозоровском доме он принят не по причине родства, а потому, что душевно одноприроден сестрам — воспитанностью, мягкостью, неумением мстить, ожесточаться и помнить зло.
Думается, что от спектакля к спектаклю будет лучше играть Андрея талантливый Александр Клюквин. Сейчас он чуть жмет и для Чехова громок, напорист. Но отчаяние и смертная усталость в молодом, красивом, еще крепком человеке — подлинны.
Рискуя, Соломин отдал Тузенбаха очень молодому Подгородинскому, и выбор оправдал себя. Тузенбах смотрится почти сверстником юной Ирины. Юным, грустно-веселым, совсем не говорливым, трогательно любящим и полным тихого достоинства играет Тузенбаха Глеб Подгородинский.
Его любовь первая в жизни. Предчувствуя, что погибнет на дуэли, зная, что люди скоро его забудут, он уходит со сцены просто. Без эффектного вскрика: «Ирина!..» Без многозначительной фразы о том, что утром он не успел выпить кофе. Текст сокращен. Но долго будут виноватая, неловкая улыбка и молчание, и то, как пятится, медленно отступает барон, не в силах оторваться от лица любимой, и как тихо затворяет за собой калитку.
Актеры щепкинской школы, наиболее из всех других сохранившейся, прочной и верной своему направлению, идее «живого человека» на сцене, умеют играть великую простоту жизни и то, что счастье или несчастье не в Перми или в Москве, а в самом человеке, в его судьбе, в «случае», который подарит или не подарит жизнь.
Когда полк уходит, когда из жизни уходит Тузенбах, мы думаем о них, но и о себе, о нынешних мучениках человеческого кочевья и бездомья, о непрочности земного бытия. И о том, как бесповоротно и страшно сегодня и теперь звучит слово «никогда».
Вера Максимова
«Родная газета», 27.02.2004
13.12.2005
Подробнее
«Листая старые подшивки» ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова — два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...
Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А. Глазунов, музыка Г. Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий.
Начиная спектакль «Три сестры» с эпиграфа из записных книжек писателя, звучащего голосом режиссера на фоне изумительных по красоте декораций огромного сада и вращающихся комнат уютного большого дома, Юрий Соломин создает атмосферу поистине чеховскую: «Там хорошо, где нас нет... В прошлом нас нет, — звучит спокойный, негромкий голос, и медленно проплывают перед нашими глазами гостиная с выходом в сад, спальни, лесенка на второй этаж, широкая прихожая — и везде цветы, фотографии в рамочках, следы тщательно поддерживаемого уюта, любовно украшенного Дома, того необходимого пространства, в котором только и может дышать и трудиться та хрупкая субстанция, что зовется Душой...
Мне кажется, что это — самый нежный из всех чеховских спектаклей Малого театра: он пронизан такой чистой любовью, таким горьким состраданием к людям, которые (если воспользоваться словами Сорина из «Чайки») хотели, очень хотели чего-то от жизни, но не получили от нее ничего, кроме долгого ожидания. Как сестры Маша, Ольга и Ирина, которые так рвались в Москву, надеясь только там, на своей родине, обрести счастье. Как их брат Андрей Прозоров, мечтавший стать профессором Московского университета, а ставший членом Думской управы. Как учитель Кулыгин, убеждающий себя в том, что жена Маша любит его и он доволен, всем доволен. Как барон Тузенбах, грезивший о счастье труда на кирпичном заводе...
Ничего не сбылось, ничего и ни у кого! Даже у Наташи, захватившей, кажется, весь дом, не сложилось, не произошло нечто самое главное. Даже няне, счастливой тем, что обрела казенную комнату с казенной кроватью, не дано дожить возле трех девочек, которых воспитала и вырастила... Их жизни, их судьбы истаяли и исчезли, словно те, о ком стенает в своем монологе из пьесы Константина Треплева Мировая Душа, вместившая всех, от Наполеона до последней букашки. И Юрий Соломин каждого, абсолютно каждого из персонажей этой пьесы одаривает каплей своей любви и своего сочувствия.
Потому что именно это кажется режиссеру главным сегодня, в начале XXI столетия, во многом так разительно отличающегося от предшествующего, но с удивительной последовательностью рифмующегося с началом XX века. Да, мы есть в прошлом, хотя нас в нем давно уже нет — это отнюдь не парадокс, это определенное и очень точное восприятие времени и человека, пропускающего время через свою судьбу.
Спектакль начинается с именин Ирины, светлого майского дня, омраченного год назад, когда умер отец, и уже навсегда, потому что хотя и завершился официальный траур, надела Ирина белое платье, но теперь уже навеки свяжутся для всех присутствующих эти два события в единый трагический узел: день ангела младшей дочери стал днем смерти отца. И не просто свяжутся: завязка всех событий пьесы окажется предопределенной именно этим узлом, потому что с этого дня и начнется гибель дома, семьи.
Потому и кружится между актами этот дом под пленительные звуки вальса, и проплывают, проплывают мимо очертания комнат, няня (Г. Демина), присевшая в уголок с вязанием, скользящий по схваченным льдом лужам Ферапонт (А. Кудинович) с управскими бумагами, пробегающая по хозяйственным делам Ольга (А. Охлупина)... Все проходит, исчезает, время тает... Прошлое, в котором нас нет, но в котором все знакомо до физической боли, потому что это и наше прошлое...
Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О. Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей — первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И. Иванова), и Чебутыкин (Э. Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, — память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко.
А вот Кулыгин (В. Бабятинский) ищет Машу во время пожара и хочет войти в комнату Ирины (В. Андреева), но слышит за дверью крик Наташи и — медлит у порога, не решаясь постучать. Один этот маленький штрих дает понять, что Маша вышла замуж за него не только потому, что он казался ей самым умным, но потому что воспитание этого человека, его деликатность, чуткость свидетельствовали о том, что они из одного мира, что он не чужой. Ведь и в момент высшего эмоционального напряжения, когда останется позади прощание с Вершининым (А. Ермаков), когда будет убит на дуэли Тузенбах, когда ничего, совсем ничего уже не останется, а надо будет жить дальше, — именно Кулыгин окажется рядом с сестрами; пойдет дождь, и он тихо приблизится к обожаемой Маше с раскрытым зонтиком...
Или эпизод, когда Наташа, говоря о том, как это правильно — создать комитет, смотрится в зеркало, мимоходом заглядывая в шкаф Ольги. А чуть позже, отправляя Андрея (А. Клюквин) на трудный разговор с сестрами, выглядывает из его кабинета со свечой — как раз в тот момент, когда он замешкался у двери в комнату. И он, привыкший к безмолвному подчинению, решительно стучит в дверь...
А вот еще несколько «необходимых уточнений»: объясняя сестрам свое чувство вины за то, что он заложил дом без их разрешения, Андрей внезапно опускается на колени, и трудно не увидеть ужас в глазах Ольги и Ирины — это знак той самой новой жизни их брата, их гордости, с которой они не могут и не хотят смириться! А потом, когда они останутся одни и Ирина скажет Ольге, что она примет предложение барона, скрытая от младшей сестры ширмой, Ольга прижмет ко рту платок, чтобы не закричать в голос, и зальется слезами — в эту самую минуту и будет принято ее решение уйти из дома, поселившись в квартире при гимназии, потому что чувство дома рухнуло: Ирина решилась на замужество, значит, впереди только одиночество. Ольга осознает это страшно, горько. Навсегда...
Может быть, именно потому, что спектакль «Три сестры» выстроен Юрием Соломиным так нежно, чисто, с такой твердой опорой на «мелочи жизни», в конечном счете ход этой жизни определяющие, многие актерские работы восхищают филигранной отделкой. Это относится, в первую очередь, к И. Ивановой, выросшей за последние два сезона в сильную, очень яркую актрису. Ее Наташа по-своему очаровательна: непосредственна, открыта, даже лесть ее настолько прямодушна, что впору растеряться, а грубость так естественна, что воспринимается как продолжение достоинств. Совершенно по-новому трактует своего Кулыгина В. Бабятинский — он умен, деликатен, отлично воспитан, умеет не замечать того, что замечать не следует, но главное, В. Бабятинский существует в том собственном ритме, который словно от природы присущ его персонажу: ни под кого не подделываясь, Кулыгин и под свои нормы никого не выравнивает. Он живет собственной жизнью, и в те минуты, когда этому герою становится горько и больно, чувство собственного достоинства проявляется как-то по-особому резко и жестко. Изумительная, поистине ювелирная отделка роли отличает Э. Марцевича. Его доктор Чебутыкин очень непривычен, он привлекает к себе напряженное внимание с первой же минуты появления на сцене и до самого конца, до горького признания в том, что «одним бароном больше — одним бароном меньше», а жизнь все равно будет глумиться над твоими идеалами, над твоими надеждами. Да, этот человек, несомненно, любил мать трех сестер и Андрея, и она любила его — след той тайны тревожит душу доктора и поныне и заставляет наши души сжиматься от любви и сочувствия к нему, такому нелепому, бездомному, неприкаянному.
Очень сильно, интересно играют А. Клюквин (Андрей), А. Кудинович (Ферапонт), в большинстве эпизодов очень точны Г. Подгородинский (Тузенбах), Ольга (А. Охлупина), Маша (О. Пашкова), Ирина (В. Андреева) сильнее становится лишь к финалу — первые два чеховских действия явно не даются актрисе, она неестественно восторженно начинает и потом долго не может преодолеть эту ноту, зачастую разрушая общую атмосферу.
К сожалению, самой большой неудачей спектакля можно назвать Вершинина ( А. Ермаков) и Соленого (В. Низовой) — создается ощущение, что эти интересные артисты, которые в других спектаклях живут органично, наполненно, в эстетическом пространстве «Трех сестер» чувствуют себя не в своей тарелке. За довольно вяло произносимым ими текстом нет судеб, нет живых, страдающих людей — и это вызывает досаду...
В финале спектакля Юрий Соломин использует, казалось бы, вечный, но вечно волнующий прием. Здесь он оказывается неожиданным и оттого, может быть, действует еще сильнее. Музыка военного вальса резко обрывается, и в полной тишине мы слышим такие знакомые слова: «Музыка играет так громко...», а затем вновь раздается «закадровый» голос режиссера, дочитывающего за сестер Прозоровых итог их несложившейся жизни...
И вновь забирает в плен прошлое. То самое прошлое, в котором нас нет, но есть все то, что сформировало нас, выковало наши вкусы, пристрастия, эстетические и этические критерии, идеалы. Нас нет в нем, но оно живо в нас, хотя ничего уже нельзя изменить, переписать набело...
Юрий Соломин чувствует это и помогает нам ощутить тонкий, грустный аромат прошлого.
Оно никуда от нас не уходит...
Наталья Казьмина
«Театральная жизнь», 28.06.2004
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова — два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...
Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А. Глазунов, музыка Г. Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий.
Начиная спектакль «Три сестры» с эпиграфа из записных книжек писателя, звучащего голосом режиссера на фоне изумительных по красоте декораций огромного сада и вращающихся комнат уютного большого дома, Юрий Соломин создает атмосферу поистине чеховскую: «Там хорошо, где нас нет... В прошлом нас нет, — звучит спокойный, негромкий голос, и медленно проплывают перед нашими глазами гостиная с выходом в сад, спальни, лесенка на второй этаж, широкая прихожая — и везде цветы, фотографии в рамочках, следы тщательно поддерживаемого уюта, любовно украшенного Дома, того необходимого пространства, в котором только и может дышать и трудиться та хрупкая субстанция, что зовется Душой...
Мне кажется, что это — самый нежный из всех чеховских спектаклей Малого театра: он пронизан такой чистой любовью, таким горьким состраданием к людям, которые (если воспользоваться словами Сорина из «Чайки») хотели, очень хотели чего-то от жизни, но не получили от нее ничего, кроме долгого ожидания. Как сестры Маша, Ольга и Ирина, которые так рвались в Москву, надеясь только там, на своей родине, обрести счастье. Как их брат Андрей Прозоров, мечтавший стать профессором Московского университета, а ставший членом Думской управы. Как учитель Кулыгин, убеждающий себя в том, что жена Маша любит его и он доволен, всем доволен. Как барон Тузенбах, грезивший о счастье труда на кирпичном заводе...
Ничего не сбылось, ничего и ни у кого! Даже у Наташи, захватившей, кажется, весь дом, не сложилось, не произошло нечто самое главное. Даже няне, счастливой тем, что обрела казенную комнату с казенной кроватью, не дано дожить возле трех девочек, которых воспитала и вырастила... Их жизни, их судьбы истаяли и исчезли, словно те, о ком стенает в своем монологе из пьесы Константина Треплева Мировая Душа, вместившая всех, от Наполеона до последней букашки. И Юрий Соломин каждого, абсолютно каждого из персонажей этой пьесы одаривает каплей своей любви и своего сочувствия.
Потому что именно это кажется режиссеру главным сегодня, в начале XXI столетия, во многом так разительно отличающегося от предшествующего, но с удивительной последовательностью рифмующегося с началом XX века. Да, мы есть в прошлом, хотя нас в нем давно уже нет — это отнюдь не парадокс, это определенное и очень точное восприятие времени и человека, пропускающего время через свою судьбу.
Спектакль начинается с именин Ирины, светлого майского дня, омраченного год назад, когда умер отец, и уже навсегда, потому что хотя и завершился официальный траур, надела Ирина белое платье, но теперь уже навеки свяжутся для всех присутствующих эти два события в единый трагический узел: день ангела младшей дочери стал днем смерти отца. И не просто свяжутся: завязка всех событий пьесы окажется предопределенной именно этим узлом, потому что с этого дня и начнется гибель дома, семьи.
Потому и кружится между актами этот дом под пленительные звуки вальса, и проплывают, проплывают мимо очертания комнат, няня (Г. Демина), присевшая в уголок с вязанием, скользящий по схваченным льдом лужам Ферапонт (А. Кудинович) с управскими бумагами, пробегающая по хозяйственным делам Ольга (А. Охлупина)... Все проходит, исчезает, время тает... Прошлое, в котором нас нет, но в котором все знакомо до физической боли, потому что это и наше прошлое...
Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О. Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей — первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И. Иванова), и Чебутыкин (Э. Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, — память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко.
А вот Кулыгин (В. Бабятинский) ищет Машу во время пожара и хочет войти в комнату Ирины (В. Андреева), но слышит за дверью крик Наташи и — медлит у порога, не решаясь постучать. Один этот маленький штрих дает понять, что Маша вышла замуж за него не только потому, что он казался ей самым умным, но потому что воспитание этого человека, его деликатность, чуткость свидетельствовали о том, что они из одного мира, что он не чужой. Ведь и в момент высшего эмоционального напряжения, когда останется позади прощание с Вершининым (А. Ермаков), когда будет убит на дуэли Тузенбах, когда ничего, совсем ничего уже не останется, а надо будет жить дальше, — именно Кулыгин окажется рядом с сестрами; пойдет дождь, и он тихо приблизится к обожаемой Маше с раскрытым зонтиком...
Или эпизод, когда Наташа, говоря о том, как это правильно — создать комитет, смотрится в зеркало, мимоходом заглядывая в шкаф Ольги. А чуть позже, отправляя Андрея (А. Клюквин) на трудный разговор с сестрами, выглядывает из его кабинета со свечой — как раз в тот момент, когда он замешкался у двери в комнату. И он, привыкший к безмолвному подчинению, решительно стучит в дверь...
А вот еще несколько «необходимых уточнений»: объясняя сестрам свое чувство вины за то, что он заложил дом без их разрешения, Андрей внезапно опускается на колени, и трудно не увидеть ужас в глазах Ольги и Ирины — это знак той самой новой жизни их брата, их гордости, с которой они не могут и не хотят смириться! А потом, когда они останутся одни и Ирина скажет Ольге, что она примет предложение барона, скрытая от младшей сестры ширмой, Ольга прижмет ко рту платок, чтобы не закричать в голос, и зальется слезами — в эту самую минуту и будет принято ее решение уйти из дома, поселившись в квартире при гимназии, потому что чувство дома рухнуло: Ирина решилась на замужество, значит, впереди только одиночество. Ольга осознает это страшно, горько. Навсегда...
Может быть, именно потому, что спектакль «Три сестры» выстроен Юрием Соломиным так нежно, чисто, с такой твердой опорой на «мелочи жизни», в конечном счете ход этой жизни определяющие, многие актерские работы восхищают филигранной отделкой. Это относится, в первую очередь, к И. Ивановой, выросшей за последние два сезона в сильную, очень яркую актрису. Ее Наташа по-своему очаровательна: непосредственна, открыта, даже лесть ее настолько прямодушна, что впору растеряться, а грубость так естественна, что воспринимается как продолжение достоинств. Совершенно по-новому трактует своего Кулыгина В. Бабятинский — он умен, деликатен, отлично воспитан, умеет не замечать того, что замечать не следует, но главное, В. Бабятинский существует в том собственном ритме, который словно от природы присущ его персонажу: ни под кого не подделываясь, Кулыгин и под свои нормы никого не выравнивает. Он живет собственной жизнью, и в те минуты, когда этому герою становится горько и больно, чувство собственного достоинства проявляется как-то по-особому резко и жестко. Изумительная, поистине ювелирная отделка роли отличает Э. Марцевича. Его доктор Чебутыкин очень непривычен, он привлекает к себе напряженное внимание с первой же минуты появления на сцене и до самого конца, до горького признания в том, что «одним бароном больше — одним бароном меньше», а жизнь все равно будет глумиться над твоими идеалами, над твоими надеждами. Да, этот человек, несомненно, любил мать трех сестер и Андрея, и она любила его — след той тайны тревожит душу доктора и поныне и заставляет наши души сжиматься от любви и сочувствия к нему, такому нелепому, бездомному, неприкаянному.
Очень сильно, интересно играют А. Клюквин (Андрей), А. Кудинович (Ферапонт), в большинстве эпизодов очень точны Г. Подгородинский (Тузенбах), Ольга (А. Охлупина), Маша (О. Пашкова), Ирина (В. Андреева) сильнее становится лишь к финалу — первые два чеховских действия явно не даются актрисе, она неестественно восторженно начинает и потом долго не может преодолеть эту ноту, зачастую разрушая общую атмосферу.
К сожалению, самой большой неудачей спектакля можно назвать Вершинина ( А. Ермаков) и Соленого (В. Низовой) — создается ощущение, что эти интересные артисты, которые в других спектаклях живут органично, наполненно, в эстетическом пространстве «Трех сестер» чувствуют себя не в своей тарелке. За довольно вяло произносимым ими текстом нет судеб, нет живых, страдающих людей — и это вызывает досаду...
В финале спектакля Юрий Соломин использует, казалось бы, вечный, но вечно волнующий прием. Здесь он оказывается неожиданным и оттого, может быть, действует еще сильнее. Музыка военного вальса резко обрывается, и в полной тишине мы слышим такие знакомые слова: «Музыка играет так громко...», а затем вновь раздается «закадровый» голос режиссера, дочитывающего за сестер Прозоровых итог их несложившейся жизни...
И вновь забирает в плен прошлое. То самое прошлое, в котором нас нет, но есть все то, что сформировало нас, выковало наши вкусы, пристрастия, эстетические и этические критерии, идеалы. Нас нет в нем, но оно живо в нас, хотя ничего уже нельзя изменить, переписать набело...
Юрий Соломин чувствует это и помогает нам ощутить тонкий, грустный аромат прошлого.
Оно никуда от нас не уходит...
Наталья Казьмина
«Театральная жизнь», 28.06.2004
16.11.2005
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну!
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну! Она так и стоит у меня перед глазами: маленькая, трогательная, со смешной косичкой… Она всегда сохраняла чувство юмора, несмотря на все свои несчастья и бытовые неурядицы. Я познакомилась с Галиной Яковлевной на съёмках фильма «Прощание с Матёрой». Его снимала Лариса Шепитько. Она тогда угадала этот подлинно-русский тип – тихая женщина, с каким-то внутренним светом. К сожалению, нас постигла трагедия — Лариса погибла, но Элем Климов, доснимавший «Прощание с Матёрой», оставил почти всех старух, которых она выбрала, и в том числе Галину Яковлевну. Когда я смотрела материал, а потом уже готовый фильм, меня поражал удивительный внутренний свет, тепло и покой, исходившие от неё. Вот тогда я Галину Яковлевну и запомнила.
А спустя несколько лет мы с ней встретились уже на сцене Малого театра. Говорят, что нельзя переиграть детей и животных. Я не знаю, сочетала ли она в себе эти качества детскости и «кошачести», но такую органику, как у Галины Яковлевны, трудно себе представить. Мне ужасно нравилось с нею играть. Ведь вот какая удивительная вещь: она очень любила свою Анфусу в «Волках и овцах», и, как ни странно, там у неё проблем с текстом почти не было. То есть все эти бесконечные повторяющиеся междометия она употребляла очень точно и вовремя. А в «Своих людях» почему-то часто текст забывала. Но я люблю такие моменты. Мне интересно, когда спектакль играется уже десять лет, выкручиваться из какой-то ситуации, потому что это создает новизну. Если Галина Яковлевна забывала текст, она никогда не терялась, не начинала нервничать. Ничего подобного! Она смотрела мне прямо в глаза каким-то хулиганским взглядом: дескать, ну, выкручивайся! Я не помню, что дальше! И мне приходилось задавать какие-то наводящие вопросы: ты, наверное, хотела сказать то-то и то-то? Но даже в такие моменты Галина Яковлевна всегда оставалась убедительной и естественной. Она была такая трогательная, милая, со всеми своими бедами, неприятностями с собаками, кошками. Светлая ей память! Она была эталоном подлинности. Ни разу, ни в одном её проявлении на сцене, я не видела фальши, ни единого сбоя. Последним спектаклем Галины Яковлевны стали её любимые «Волки и овцы». В тот вечер она говорила тихо, но зал всё равно её слышал и реагировал, потому что она была удивительно органичной. Почти в каждой сцене зрители ей аплодировали. И символической получилась последняя фраза Анфусы Тихоновны – она уходит, машет задорно ручкой и говорит: «Прощайте уж»! Через два дня мы с ней должны были играть «Свои люди – сочтёмся!» Хорошо, что мне позвонили заранее, предупредили: «Мила, ты соберись, Галины Яковлевны не будет…» Она ушла очень красиво.
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну! Она так и стоит у меня перед глазами: маленькая, трогательная, со смешной косичкой… Она всегда сохраняла чувство юмора, несмотря на все свои несчастья и бытовые неурядицы. Я познакомилась с Галиной Яковлевной на съёмках фильма «Прощание с Матёрой». Его снимала Лариса Шепитько. Она тогда угадала этот подлинно-русский тип – тихая женщина, с каким-то внутренним светом. К сожалению, нас постигла трагедия — Лариса погибла, но Элем Климов, доснимавший «Прощание с Матёрой», оставил почти всех старух, которых она выбрала, и в том числе Галину Яковлевну. Когда я смотрела материал, а потом уже готовый фильм, меня поражал удивительный внутренний свет, тепло и покой, исходившие от неё. Вот тогда я Галину Яковлевну и запомнила.
А спустя несколько лет мы с ней встретились уже на сцене Малого театра. Говорят, что нельзя переиграть детей и животных. Я не знаю, сочетала ли она в себе эти качества детскости и «кошачести», но такую органику, как у Галины Яковлевны, трудно себе представить. Мне ужасно нравилось с нею играть. Ведь вот какая удивительная вещь: она очень любила свою Анфусу в «Волках и овцах», и, как ни странно, там у неё проблем с текстом почти не было. То есть все эти бесконечные повторяющиеся междометия она употребляла очень точно и вовремя. А в «Своих людях» почему-то часто текст забывала. Но я люблю такие моменты. Мне интересно, когда спектакль играется уже десять лет, выкручиваться из какой-то ситуации, потому что это создает новизну. Если Галина Яковлевна забывала текст, она никогда не терялась, не начинала нервничать. Ничего подобного! Она смотрела мне прямо в глаза каким-то хулиганским взглядом: дескать, ну, выкручивайся! Я не помню, что дальше! И мне приходилось задавать какие-то наводящие вопросы: ты, наверное, хотела сказать то-то и то-то? Но даже в такие моменты Галина Яковлевна всегда оставалась убедительной и естественной. Она была такая трогательная, милая, со всеми своими бедами, неприятностями с собаками, кошками. Светлая ей память! Она была эталоном подлинности. Ни разу, ни в одном её проявлении на сцене, я не видела фальши, ни единого сбоя. Последним спектаклем Галины Яковлевны стали её любимые «Волки и овцы». В тот вечер она говорила тихо, но зал всё равно её слышал и реагировал, потому что она была удивительно органичной. Почти в каждой сцене зрители ей аплодировали. И символической получилась последняя фраза Анфусы Тихоновны – она уходит, машет задорно ручкой и говорит: «Прощайте уж»! Через два дня мы с ней должны были играть «Свои люди – сочтёмся!» Хорошо, что мне позвонили заранее, предупредили: «Мила, ты соберись, Галины Яковлевны не будет…» Она ушла очень красиво.
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ОБЩЕНИЕ С НЕЙ БЫЛО ИСТИННЫМ СЧАСТЬЕМ»
Галина Яковлевна Дёмина оказалась в Малом театре совершенно для меня неожиданно. Я знал, что она вроде бы тюзовской структуры, играла «Сын полка» в своё время.
Эдуард Марцевич: «Общение с ней было истинным счастьем»
Галина Яковлевна Дёмина оказалась в Малом театре совершенно для меня неожиданно. Я знал, что она вроде бы тюзовской структуры, играла «Сын полка» в своё время. Когда она пришла в Малый, ей было сорок семь лет, но она очень рано стала играть старух. В первой же постановке, в которой я её увидел, Галина Яковлевна произвела на меня удивительное впечатление своей необычностью. А потом вышел спектакль Хейфеца «Ретро» — это было просто диво, явление актрисы большого масштаба. Такое маленькое существо – и вдруг такая человечная, я бы сказал, и актёрская и в то же время женская философия. И даже порок был, когда она приходила с бутылками и требовала своего места в этой компании женщин, отстаивавших мужчину, которого играл Любезнов. Ну, а потом я уже увидел её с Михаилом Ивановичем Царёвым в спектакле «Дети Ванюшина». Это была такая мамочка, домашняя, сердечная, и в то же время забитая женщина — все её обижают, гонят… Я увидел другую грань.
Однажды мы сидели в музее Островского, и Галина Яковлевна сказала, что очень хотела бы сыграть Домну Евстигнеевну в «Не было ни гроша, да вдруг алтын». А я как раз тогда думал над постановкой. Я люблю эту пьесу с детства, потому что она шла в Вильнюсе, и я смотрел её много раз. И всегда обращал внимание, что там на редкость музыкальный язык. Кстати, сам Островский очень высоко ценил эту пьесу. Разговорились мы с Галиной Яковлевной, я ей пообещал, и она выступила в «Не было ни гроша» в роли Домны Евстигнеевны. Это была радость, потому что Галина Яковлевна — талантливый человек, желавший выразить себя в роли Мигачёвой в полную силу. И, конечно, такой дуэт, как она с Татьяной Петровной Панковой, редко случается. «Старухи» – это замечательное амплуа, традиционное для Малого театра. «Стариков» почему-то нет, а вот «старухи»… Были Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, Гоголева… И Дёмина.
Очень жалко, что она ушла так неожиданно и быстро. Общение с ней было истинным счастьем. Встречаясь с талантливым человеком, ты всегда у него что-то берешь, и это дополняет твои собственные возможности, понимание, отношение к людям и миру. В актёре должно быть всё. В каждом человеке заложена Вселенная, как в капле океана весь океан. Так и в актёре должна быть заложена психология всех эпох. И я бы назвал Галину Яковлевну Дёмину актрисой, которая действительно могла играть всё: и мальчиков, и дедушек, и такую вот хулиганку, как в «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
Конечно, там много маленьких деталей, к которым я её подталкивал, потому что я сам большой хулиган. Вот, например, чесание о фонарный столб. Это, конечно, очень забавно. В пьесе есть тема скотного двора. Противопоставление интеллигенции – и жизни, которая идёт на скотном дворе. Так что чесание было вполне к месту. Актёр без хулиганства на сцене – скучный актёр. Долго упрашивать Галину Яковлевну не приходилось, она всё подхватывала с удовольствием, моментально, у неё было великолепное чувство юмора.
Еще я занимал её в «Воскресении». Она играла арестантку – такую вроде бы кроткую, молящуюся, а потом выяснялось, что у этой женщины очень сложная судьба, что она прошла огонь и воду.
Вообще, с Галиной Яковлевной легко работалось. Она была очень инициативной и, главное, очень любила сцену, это была самая большая любовь в её жизни. Она очень полюбила Малый театр, хотя пришла сюда уже зрелым, сложившимся мастером. Для неё это был какой-то божественный подарок. Она служила Малому театру верой и правдой. И эта великая любовь сделала Галину Яковлевну великой актрисой. Она уникальна. Такой сейчас нет и, наверное, долго не будет. Потому что многое зависит от истинной любви. Она здесь нашла смысл жизни.
Галина Яковлевна Дёмина оказалась в Малом театре совершенно для меня неожиданно. Я знал, что она вроде бы тюзовской структуры, играла «Сын полка» в своё время. Когда она пришла в Малый, ей было сорок семь лет, но она очень рано стала играть старух. В первой же постановке, в которой я её увидел, Галина Яковлевна произвела на меня удивительное впечатление своей необычностью. А потом вышел спектакль Хейфеца «Ретро» — это было просто диво, явление актрисы большого масштаба. Такое маленькое существо – и вдруг такая человечная, я бы сказал, и актёрская и в то же время женская философия. И даже порок был, когда она приходила с бутылками и требовала своего места в этой компании женщин, отстаивавших мужчину, которого играл Любезнов. Ну, а потом я уже увидел её с Михаилом Ивановичем Царёвым в спектакле «Дети Ванюшина». Это была такая мамочка, домашняя, сердечная, и в то же время забитая женщина — все её обижают, гонят… Я увидел другую грань.
Однажды мы сидели в музее Островского, и Галина Яковлевна сказала, что очень хотела бы сыграть Домну Евстигнеевну в «Не было ни гроша, да вдруг алтын». А я как раз тогда думал над постановкой. Я люблю эту пьесу с детства, потому что она шла в Вильнюсе, и я смотрел её много раз. И всегда обращал внимание, что там на редкость музыкальный язык. Кстати, сам Островский очень высоко ценил эту пьесу. Разговорились мы с Галиной Яковлевной, я ей пообещал, и она выступила в «Не было ни гроша» в роли Домны Евстигнеевны. Это была радость, потому что Галина Яковлевна — талантливый человек, желавший выразить себя в роли Мигачёвой в полную силу. И, конечно, такой дуэт, как она с Татьяной Петровной Панковой, редко случается. «Старухи» – это замечательное амплуа, традиционное для Малого театра. «Стариков» почему-то нет, а вот «старухи»… Были Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, Гоголева… И Дёмина.
Очень жалко, что она ушла так неожиданно и быстро. Общение с ней было истинным счастьем. Встречаясь с талантливым человеком, ты всегда у него что-то берешь, и это дополняет твои собственные возможности, понимание, отношение к людям и миру. В актёре должно быть всё. В каждом человеке заложена Вселенная, как в капле океана весь океан. Так и в актёре должна быть заложена психология всех эпох. И я бы назвал Галину Яковлевну Дёмину актрисой, которая действительно могла играть всё: и мальчиков, и дедушек, и такую вот хулиганку, как в «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
Конечно, там много маленьких деталей, к которым я её подталкивал, потому что я сам большой хулиган. Вот, например, чесание о фонарный столб. Это, конечно, очень забавно. В пьесе есть тема скотного двора. Противопоставление интеллигенции – и жизни, которая идёт на скотном дворе. Так что чесание было вполне к месту. Актёр без хулиганства на сцене – скучный актёр. Долго упрашивать Галину Яковлевну не приходилось, она всё подхватывала с удовольствием, моментально, у неё было великолепное чувство юмора.
Еще я занимал её в «Воскресении». Она играла арестантку – такую вроде бы кроткую, молящуюся, а потом выяснялось, что у этой женщины очень сложная судьба, что она прошла огонь и воду.
Вообще, с Галиной Яковлевной легко работалось. Она была очень инициативной и, главное, очень любила сцену, это была самая большая любовь в её жизни. Она очень полюбила Малый театр, хотя пришла сюда уже зрелым, сложившимся мастером. Для неё это был какой-то божественный подарок. Она служила Малому театру верой и правдой. И эта великая любовь сделала Галину Яковлевну великой актрисой. Она уникальна. Такой сейчас нет и, наверное, долго не будет. Потому что многое зависит от истинной любви. Она здесь нашла смысл жизни.
Подробнее
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «ЕЁ УХОД – НЕВОСПОЛНИМАЯ ПОТЕРЯ ДЛЯ МАЛОГО ТЕАТРА»
Галина Яковлевна не работала, а служила в театре. Партнёр она была изумительный: всё на лету подхватывала, умела импровизировать.
Татьяна Панкова: «Её уход – невосполнимая потеря для Малого театра»
Галина Яковлевна не работала, а служила в театре. Партнёр она была изумительный: всё на лету подхватывала, умела импровизировать. С ней можно было быть спокойной, не страшно что-нибудь забыть, перепутать — она сама «выведет». И человек она была замечательный, удивительно доброжелательный. Вы знаете, когда принимают в труппу молодых актёров, проходит какое-то время, пока узнаешь фамилию, запомнишь, иногда перепутаешь… Нет, Галина Яковлевна в тот же день, как объявляли о приходе новых артистов, уже их знала, подходила к ним, знакомилась и следила за их работами, хотя она и не работала педагогом. Такая доброжелательность по отношению к искусству театра, к сцене, к своим товарищам всегда меня восхищала.
Я как на праздник шла на спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын», где моей партнершей была Галина Яковлевна. Я с ней играла довольно много, в том числе небольшие роли, как в «Воскресении», да и ещё целый ряд работ, но вот эту – «Не было ни гроша» — мы особенно любили. Во-первых, она сама блистательно играла там, и, во-вторых, как я уже говорила, всегда помогала, попадала в тон. Если я начинала говорить громко, и она чувствовала, что не надо так, она, бывало, «осадит» немножко, и я понимала, что «перегромчила». Я ужасно любила с ней играть.
Помню, как она пришла в Малый театр, удивительно бойкая, хотя уже была в возрасте. Вы бы ни за что не назвали её пожилым человеком. Она бегала как метеор, меленько семеня своими маленькими ножками. Боже мой, она во всех углах театра побывает, всё узнает, всё расскажет! И все первые работы её прекрасны, а как великолепно она работала у Хейфеца в «Ретро», просто бесподобно! Малюсенькая, она играла медсестру, которая с сумасшедшими гигантами справлялась. И верилось, она убеждала в этом. И речь у неё была хорошая. Ну что говорить, актриса Галина Яковлевна великолепная! К сожалению, болезнь в последние два-три года её подкосила. И всё-таки она доработала до последних дней.
В «Трудовом хлебе» она играла великолепно. Саша Коршунов всегда брал Галину Яковлевну в свои спектакли, и она каждый раз была их украшением. Вообще, вот, мне кажется, признак большой актрисы: как только выходит на сцену, внимание зрителя на ней. И вот так всегда: стоит Галочке появиться, выглянуть или слово сказать– все аплодируют. А как она играла Бальзаминову, это было изумительно! Её уход – огромная, невосполнимая потеря для Малого театра.
Галина Яковлевна не работала, а служила в театре. Партнёр она была изумительный: всё на лету подхватывала, умела импровизировать. С ней можно было быть спокойной, не страшно что-нибудь забыть, перепутать — она сама «выведет». И человек она была замечательный, удивительно доброжелательный. Вы знаете, когда принимают в труппу молодых актёров, проходит какое-то время, пока узнаешь фамилию, запомнишь, иногда перепутаешь… Нет, Галина Яковлевна в тот же день, как объявляли о приходе новых артистов, уже их знала, подходила к ним, знакомилась и следила за их работами, хотя она и не работала педагогом. Такая доброжелательность по отношению к искусству театра, к сцене, к своим товарищам всегда меня восхищала.
Я как на праздник шла на спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын», где моей партнершей была Галина Яковлевна. Я с ней играла довольно много, в том числе небольшие роли, как в «Воскресении», да и ещё целый ряд работ, но вот эту – «Не было ни гроша» — мы особенно любили. Во-первых, она сама блистательно играла там, и, во-вторых, как я уже говорила, всегда помогала, попадала в тон. Если я начинала говорить громко, и она чувствовала, что не надо так, она, бывало, «осадит» немножко, и я понимала, что «перегромчила». Я ужасно любила с ней играть.
Помню, как она пришла в Малый театр, удивительно бойкая, хотя уже была в возрасте. Вы бы ни за что не назвали её пожилым человеком. Она бегала как метеор, меленько семеня своими маленькими ножками. Боже мой, она во всех углах театра побывает, всё узнает, всё расскажет! И все первые работы её прекрасны, а как великолепно она работала у Хейфеца в «Ретро», просто бесподобно! Малюсенькая, она играла медсестру, которая с сумасшедшими гигантами справлялась. И верилось, она убеждала в этом. И речь у неё была хорошая. Ну что говорить, актриса Галина Яковлевна великолепная! К сожалению, болезнь в последние два-три года её подкосила. И всё-таки она доработала до последних дней.
В «Трудовом хлебе» она играла великолепно. Саша Коршунов всегда брал Галину Яковлевну в свои спектакли, и она каждый раз была их украшением. Вообще, вот, мне кажется, признак большой актрисы: как только выходит на сцену, внимание зрителя на ней. И вот так всегда: стоит Галочке появиться, выглянуть или слово сказать– все аплодируют. А как она играла Бальзаминову, это было изумительно! Её уход – огромная, невосполнимая потеря для Малого театра.
17.10.2005
Подробнее
АКТРИСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
АКТРИСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого...
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого...
АКТРИСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого.
Всего за два дня до кончины она играла старую няньку Фоминишну в комедии А. Н. Островского «Свои люди сочтемся». Скромная, на вид незаметная – «женщина из толпы» - она потрясающе достоверно, тонко, точно, глубоко воплощала на сцене русский характер женщины-матери, жены, бабушки, доброй нянюшки, прислуги в небогатом доме. Глаз было не оторвать от ее кухарки Маланьи в «Трудовом хлебе», Анфусы Тихоновны в «Волках и овцах», Мигачевой, матери непутевого Елеси в «Не было ни гроша, да вдруг алтын»... И говорила-то она как будто тихо, а каждое слово доходило до последних рядов балкона и каждое было произнесено со значением. Кажется, так теперь уже нигде, кроме Малого театра, и не умеют говорить со сцены.
Галина Яковлевна ушла тихо, как жила. Да будет земля ей пухом. А все, кто работал с нею, кто видел ее на сцене, никогда не забудут созданных актрисой образов - простых и прекрасных, щедрых душой и сердцем, истинно русских женщин.
Наталия БАЛАШОВА
«Московская правда», 15.10.2005
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого.
Всего за два дня до кончины она играла старую няньку Фоминишну в комедии А. Н. Островского «Свои люди сочтемся». Скромная, на вид незаметная – «женщина из толпы» - она потрясающе достоверно, тонко, точно, глубоко воплощала на сцене русский характер женщины-матери, жены, бабушки, доброй нянюшки, прислуги в небогатом доме. Глаз было не оторвать от ее кухарки Маланьи в «Трудовом хлебе», Анфусы Тихоновны в «Волках и овцах», Мигачевой, матери непутевого Елеси в «Не было ни гроша, да вдруг алтын»... И говорила-то она как будто тихо, а каждое слово доходило до последних рядов балкона и каждое было произнесено со значением. Кажется, так теперь уже нигде, кроме Малого театра, и не умеют говорить со сцены.
Галина Яковлевна ушла тихо, как жила. Да будет земля ей пухом. А все, кто работал с нею, кто видел ее на сцене, никогда не забудут созданных актрисой образов - простых и прекрасных, щедрых душой и сердцем, истинно русских женщин.
Наталия БАЛАШОВА
«Московская правда», 15.10.2005
14.10.2005
Подробнее
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЕМИНА Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЕМИНА
Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЕМИНА
7 октября на 80-м поду жизни скончалась одна из прославленных «великих старух» Малого театра, народная артистка России Галина Яковлевна Демина. Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству. С 1947-го по 1973 год она работала в Горьковском театре драмы им. Горького, а в 1973-м по приглашению Михаила Царева перешла в Малый театр. Галина Яковлевна Демина — уникальная творческая индивидуальность, созданная, кажется, специально для ролей русского классического репертуара. Зрителям запомнились многие замечательные работы актрисы — Аринушка в «Детях Ванюшина», Целованьева в «Зыковых», Софья Петровна в «Дядюшкином сне», Фиона в «Не все коту масленица», Бальзаминова в «Женитьбе Бальзаминова», Глумова в «На всякого мудреца довольно простоты» и многие другие. Демина была настоящей любимицей зрителей, по достоинству ценивших незаурядный талант актрисы, ее удивительно русскую манеру игры, сердечность, открытость, обаяние и потрясающую органичность во всех создаваемых ею образах, Галину Демину знают и любители кино — она снималась в фильмах «Прощание» «Полынь — трава горькая» «Однолюбы» «Вера, надежда, любовь» «Прости меня, Алеша» «Суд в Ершовке» «Не послать ли нам гонца» Еще несколько дней тому назад артистка была полна творческих планов, огромного желания работать. Галина Яковлевна Демина была прекрасной актрисой, замечательным человеком, наделенным необычайно яркой индивидуальностью. Нам будет очень ее не хватать.
Коллектив Малого театра
«Культура», 14.10.2005
7 октября на 80-м поду жизни скончалась одна из прославленных «великих старух» Малого театра, народная артистка России Галина Яковлевна Демина. Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству. С 1947-го по 1973 год она работала в Горьковском театре драмы им. Горького, а в 1973-м по приглашению Михаила Царева перешла в Малый театр. Галина Яковлевна Демина — уникальная творческая индивидуальность, созданная, кажется, специально для ролей русского классического репертуара. Зрителям запомнились многие замечательные работы актрисы — Аринушка в «Детях Ванюшина», Целованьева в «Зыковых», Софья Петровна в «Дядюшкином сне», Фиона в «Не все коту масленица», Бальзаминова в «Женитьбе Бальзаминова», Глумова в «На всякого мудреца довольно простоты» и многие другие. Демина была настоящей любимицей зрителей, по достоинству ценивших незаурядный талант актрисы, ее удивительно русскую манеру игры, сердечность, открытость, обаяние и потрясающую органичность во всех создаваемых ею образах, Галину Демину знают и любители кино — она снималась в фильмах «Прощание» «Полынь — трава горькая» «Однолюбы» «Вера, надежда, любовь» «Прости меня, Алеша» «Суд в Ершовке» «Не послать ли нам гонца» Еще несколько дней тому назад артистка была полна творческих планов, огромного желания работать. Галина Яковлевна Демина была прекрасной актрисой, замечательным человеком, наделенным необычайно яркой индивидуальностью. Нам будет очень ее не хватать.
Коллектив Малого театра
«Культура», 14.10.2005
11.10.2005
Подробнее
«Памяти Галины Яковлевны Деминой» «К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
«Памяти Галины Яковлевны Деминой»
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит....
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит....
«Памяти Галины Яковлевны Деминой»
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Нам бы очень хотелось, чтобы наши читатели приняли участие в «диалоге» с Малым театром. Сегодня мы публикуем третье по счету интервью с еще одной его актрисой. Мы задумались над вопросом: для кого оно важнее для нас с вами или для мастера, отвечающего на вопросы нашего корреспондента? Должным ли образом востребованы сегодня старые мастера -в искусстве, общественной жизни, в педагогике, наконец? Ведь, забывая о них, мы только увеличиваем свой путь к познанию вечных истин... Наша собеседница сегодня — Галина Яковлевна ДЕМИНА, народная артистка России, исполнительница ряда центральных ролей классического и современного репертуара.
Среди них роли Аринушки («Дети Ванюшина» С. Найденова), Трефены («Над светлой водой» В. Белова), медсестры («Чудаки» М. Горького), Софьи Петровны («Дядюшкин сон» Ф. Достоевского) и другие. Галина Демина неоднократно снималась в кино: «Прощание», «Полынь -трава горькая», «Однолюбы», «Вера, Надежда, Любовь», «Прости меня, Алеша», «Суд в Ершовке», «Не послать ли нам гонца» ...
- Галина Яковлевна, как вы попали в Малый театр?
- Я окончила нижегородскую школу, тогда она называлась горьковской.
Мечтала, конечно, о Малом театре, поскольку педагоги все время говорили: «Галя, тебе надо в Малый театр». У себя в училище мы, студенты, считались вспомогательным составом театра, и я переиграла всех мальчишек в репертуаре. А на экзамен делала Домну Пантелеевну в «Талантах и поклонниках» Островского. Я всегда добром поминаю моих горьковских педагогов Виталия Александровича Лепского, Георгия Апоменовича Воровского и многих других. Они и воспитывали нас в стиле Малого театра. У нас из училища очень хорошие ученики выходили Е. Евстигнеев, М. Зимин...
А попала я в Малый после гастролей нашего театра в Москве. Была такая традиция. Каждые пять лет мы приезжали в Москву, а Малый театр -в Горький. И судьба распорядилась так, как и предрекали педагоги. На гастролях в 1971 году я играла Настасью в пьесе «Мое сердце с тобой» по Чепурину. Роль с юмором и драматизмом. Сюжет о том, как комсомольцы приезжают в колхоз. Вы знаете, я не могу объяснить, как рождается роль. Но я так верю в искусство, что, когда мне дают роль, я начинаю верить, что она это уже я. Такая, какая она есть. И в этой роли Настасьи я имела такой успех, какой имела, может быть, только на гастролях с М. Царевым в спектакле «Дети Ванюшина» в Польше. Семнадцать раз занавес открывался.
- А что вы ощутили, когда вас приняли в Малый театр?
- Стены были уже знакомые, но у меня затряслись коленки, когда я увидела Гоголеву. Молодежь всегда вставала, когда она проходила мимо. Это в традиции театра. Тут вообще такое отношение к старшим, старейшим с большим уважением. А поначалу я как во сне была. Как во сне! Потому что роли за ролями у меня были, много вводов. И за полчаса, и за час. Но принял меня Малый театр после роли Трефены в спектакле «Над светлой водой» по Белову. Я в деревне никогда не жила, но почему-то очень хорошо ее чувствую. Я очень благодарна этой роли. Тогда были конференции со зрителями. Люди очень волновались за судьбы героев.
- А что это такое зрительские конференции?
- Теперь этого, к сожалению, уже нет. Участники спектакля оставались на сцене после спектакля, а зрители высказывали им свое мнение. Очень горячо и заинтересованно. Тогда один зритель даже сказал: «Где они такую крестьянку взяли? «. Это обо мне. Очень мне нравилась эта роль. А потом Е. Гоголева мне как-то сказала: «Я против вас выступала, потому что у нас своих «старух» много. Но после спектакля «Над светлой водой» мое мнение резко изменилось. Вы — артистка Малого театра». Так я оказалась в труппе Малого театра.
- А что бы вы сегодня хотели сыграть?
- Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит.
- За что вы любите Малый театр?
- Театр это наш дом. Во Франции есть театр Мольера, в Англии Шекспира, а наш Дом Островского. Малый театр — театр реалистический. И, конечно, это всячески сохраняется. В основе репертуара классика. Я часто хожу в наш театр на спектакли. Люблю посидеть на диване перед лифтом. У нас все актеры сидят на этом диване и встречают всех, кто входит. Я с удовольствием смотрю наши спектакли. Новички меня очень интересуют. Расстраиваюсь, когда молодежь не сохраняет текст. Правильно раньше делали, когда в спектакле в основном были заняты старики, а молодых актеров один или два. Тогда не так заметно, если молодые что-то не дотянут. Когда молодежи много (это мое наблюдение), мне чего-то не хватает, какого-то питания.
К счастью, традиции классики у нас в театре остались. И руководство наше молодец, что бережет это. Несмотря на то что театр классический, все, что играется на сцене, звучит очень современно. Да, например, «Свои люди сочтемся». Молодежь с таким интересом смотрит этот спектакль: банкротство и сегодня тема дня. Злободневный спектакль. Поэтому я считаю: читать и смотреть классику получить ответы на все вопросы. Или один из последних наших спектаклей «Коварство и любовь» Шиллера. Вдруг такой интерес у молодежи! Как у нас замирает зал на последней сцене в этом спектакле! Это очень важно сейчас, когда так много наносного с Запада.
- А дух Малого театра из чего складывается?
- Мне кажется, из вежливости, внимания. Как-то один молодой актер в беседе сказал: «У вас...». Его поправили: «У нас...». Да, действительно, войдя в театр это уже «у нас» и «наше». Если что-то случается с кем-то, Малый театр стеной за него встает. Думается, вас не замечают, не до вас. Но не дай Бог, что случится болезнь, например... Тут мне нехорошо стало, когда я пришла на спектакль. Как все поднялись, засуетились... И потом еще долго спрашивали, как я себя чувствую. И после этого я так остро ощутила: какой же это родной дом.
- А что бы вы хотели пожелать Малому театру в его юбилей?
- Я бы хотела пожелать оставаться во многом таким, какой он есть. А молодым я бы пожелала немножко внимательнее быть к речи на сцене. Очень расстраиваюсь, когда в зале сижу и не слышу, что говорят на сцене. Или съедают окончания фраз. А на что же тогда партнеру отвечать? И что должен понять зритель? Ведь есть и решающие фразы в сцене. Недавно пересмотрела несколько наших спектаклей и еще раз поняла у нас очень хорошие актеры.
- А что бы вы пожелали зрителям Малого театра?
- Зрителям Малого театра я хочу пожелать, чтобы любили наш театр. Чтобы ходили к нам. Любили наших актеров. Ведь что в театре главное? Актер и зритель! Пока живы актер и зритель, театр живет. Я нашего зрителя люблю. Люблю, когда я в роли, в моменты паузы, когда зритель замирает и слушает. Я люблю эту тишину. Тогда такое рождается! И когда идешь домой после спектакля, думаешь: «Господи, за что же такое счастье?!»
Вероника ЗУЕВА.
«Подмосковье», 22.01.2000
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Нам бы очень хотелось, чтобы наши читатели приняли участие в «диалоге» с Малым театром. Сегодня мы публикуем третье по счету интервью с еще одной его актрисой. Мы задумались над вопросом: для кого оно важнее для нас с вами или для мастера, отвечающего на вопросы нашего корреспондента? Должным ли образом востребованы сегодня старые мастера -в искусстве, общественной жизни, в педагогике, наконец? Ведь, забывая о них, мы только увеличиваем свой путь к познанию вечных истин... Наша собеседница сегодня — Галина Яковлевна ДЕМИНА, народная артистка России, исполнительница ряда центральных ролей классического и современного репертуара.
Среди них роли Аринушки («Дети Ванюшина» С. Найденова), Трефены («Над светлой водой» В. Белова), медсестры («Чудаки» М. Горького), Софьи Петровны («Дядюшкин сон» Ф. Достоевского) и другие. Галина Демина неоднократно снималась в кино: «Прощание», «Полынь -трава горькая», «Однолюбы», «Вера, Надежда, Любовь», «Прости меня, Алеша», «Суд в Ершовке», «Не послать ли нам гонца» ...
- Галина Яковлевна, как вы попали в Малый театр?
- Я окончила нижегородскую школу, тогда она называлась горьковской.
Мечтала, конечно, о Малом театре, поскольку педагоги все время говорили: «Галя, тебе надо в Малый театр». У себя в училище мы, студенты, считались вспомогательным составом театра, и я переиграла всех мальчишек в репертуаре. А на экзамен делала Домну Пантелеевну в «Талантах и поклонниках» Островского. Я всегда добром поминаю моих горьковских педагогов Виталия Александровича Лепского, Георгия Апоменовича Воровского и многих других. Они и воспитывали нас в стиле Малого театра. У нас из училища очень хорошие ученики выходили Е. Евстигнеев, М. Зимин...
А попала я в Малый после гастролей нашего театра в Москве. Была такая традиция. Каждые пять лет мы приезжали в Москву, а Малый театр -в Горький. И судьба распорядилась так, как и предрекали педагоги. На гастролях в 1971 году я играла Настасью в пьесе «Мое сердце с тобой» по Чепурину. Роль с юмором и драматизмом. Сюжет о том, как комсомольцы приезжают в колхоз. Вы знаете, я не могу объяснить, как рождается роль. Но я так верю в искусство, что, когда мне дают роль, я начинаю верить, что она это уже я. Такая, какая она есть. И в этой роли Настасьи я имела такой успех, какой имела, может быть, только на гастролях с М. Царевым в спектакле «Дети Ванюшина» в Польше. Семнадцать раз занавес открывался.
- А что вы ощутили, когда вас приняли в Малый театр?
- Стены были уже знакомые, но у меня затряслись коленки, когда я увидела Гоголеву. Молодежь всегда вставала, когда она проходила мимо. Это в традиции театра. Тут вообще такое отношение к старшим, старейшим с большим уважением. А поначалу я как во сне была. Как во сне! Потому что роли за ролями у меня были, много вводов. И за полчаса, и за час. Но принял меня Малый театр после роли Трефены в спектакле «Над светлой водой» по Белову. Я в деревне никогда не жила, но почему-то очень хорошо ее чувствую. Я очень благодарна этой роли. Тогда были конференции со зрителями. Люди очень волновались за судьбы героев.
- А что это такое зрительские конференции?
- Теперь этого, к сожалению, уже нет. Участники спектакля оставались на сцене после спектакля, а зрители высказывали им свое мнение. Очень горячо и заинтересованно. Тогда один зритель даже сказал: «Где они такую крестьянку взяли? «. Это обо мне. Очень мне нравилась эта роль. А потом Е. Гоголева мне как-то сказала: «Я против вас выступала, потому что у нас своих «старух» много. Но после спектакля «Над светлой водой» мое мнение резко изменилось. Вы — артистка Малого театра». Так я оказалась в труппе Малого театра.
- А что бы вы сегодня хотели сыграть?
- Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит.
- За что вы любите Малый театр?
- Театр это наш дом. Во Франции есть театр Мольера, в Англии Шекспира, а наш Дом Островского. Малый театр — театр реалистический. И, конечно, это всячески сохраняется. В основе репертуара классика. Я часто хожу в наш театр на спектакли. Люблю посидеть на диване перед лифтом. У нас все актеры сидят на этом диване и встречают всех, кто входит. Я с удовольствием смотрю наши спектакли. Новички меня очень интересуют. Расстраиваюсь, когда молодежь не сохраняет текст. Правильно раньше делали, когда в спектакле в основном были заняты старики, а молодых актеров один или два. Тогда не так заметно, если молодые что-то не дотянут. Когда молодежи много (это мое наблюдение), мне чего-то не хватает, какого-то питания.
К счастью, традиции классики у нас в театре остались. И руководство наше молодец, что бережет это. Несмотря на то что театр классический, все, что играется на сцене, звучит очень современно. Да, например, «Свои люди сочтемся». Молодежь с таким интересом смотрит этот спектакль: банкротство и сегодня тема дня. Злободневный спектакль. Поэтому я считаю: читать и смотреть классику получить ответы на все вопросы. Или один из последних наших спектаклей «Коварство и любовь» Шиллера. Вдруг такой интерес у молодежи! Как у нас замирает зал на последней сцене в этом спектакле! Это очень важно сейчас, когда так много наносного с Запада.
- А дух Малого театра из чего складывается?
- Мне кажется, из вежливости, внимания. Как-то один молодой актер в беседе сказал: «У вас...». Его поправили: «У нас...». Да, действительно, войдя в театр это уже «у нас» и «наше». Если что-то случается с кем-то, Малый театр стеной за него встает. Думается, вас не замечают, не до вас. Но не дай Бог, что случится болезнь, например... Тут мне нехорошо стало, когда я пришла на спектакль. Как все поднялись, засуетились... И потом еще долго спрашивали, как я себя чувствую. И после этого я так остро ощутила: какой же это родной дом.
- А что бы вы хотели пожелать Малому театру в его юбилей?
- Я бы хотела пожелать оставаться во многом таким, какой он есть. А молодым я бы пожелала немножко внимательнее быть к речи на сцене. Очень расстраиваюсь, когда в зале сижу и не слышу, что говорят на сцене. Или съедают окончания фраз. А на что же тогда партнеру отвечать? И что должен понять зритель? Ведь есть и решающие фразы в сцене. Недавно пересмотрела несколько наших спектаклей и еще раз поняла у нас очень хорошие актеры.
- А что бы вы пожелали зрителям Малого театра?
- Зрителям Малого театра я хочу пожелать, чтобы любили наш театр. Чтобы ходили к нам. Любили наших актеров. Ведь что в театре главное? Актер и зритель! Пока живы актер и зритель, театр живет. Я нашего зрителя люблю. Люблю, когда я в роли, в моменты паузы, когда зритель замирает и слушает. Я люблю эту тишину. Тогда такое рождается! И когда идешь домой после спектакля, думаешь: «Господи, за что же такое счастье?!»
Вероника ЗУЕВА.
«Подмосковье», 22.01.2000
07.12.2015
ПАМЯТЬ
5 декабря исполнилось 90 лет со дня рождения народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой (1925 – 2005).
11.03.2012
ВЕЧЕР ПАМЯТИ ГАЛИНЫ ДЕМИНОЙ
19 марта в 19:00 в гостиной на 7-м этаже Дома актера им. А.А.Яблочкиной состоится вечер памяти народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой «Маменька». Режиccёр – Павел Тихомиров. Ведущая — кандидат искусствоведения Вера Максимова.
05.12.2010
«Библиотека Малого театра» ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
«Библиотека Малого театра»
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЁМИНА
Очерк Светланы Овчинниковой…
05.12.2010
ПАМЯТЬ
5 декабря исполняется 85 лет со дня рождения народной артистки России Галины Яковлевны Дёминой (1925 – 2005).
07.06.2007
«Звуковой архив Малого театра» АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
«Звуковой архив Малого театра»
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России [link ОvchinnikovA">Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
АЛЕКСАНДР ОВЧИННИКОВ – АЛЕКСЕЙ В ДРАМЕ С.НАЙДЕНОВА «ДЕТИ ВАНЮШИНА»
Сегодня замечательному актеру и человеку, заслуженному артисту России [link ОvchinnikovA">Александру Юрьевичу Овчинникову исполнилось бы 60 лет. Почтить его память мы решили записью знаменитого спектакля, в котором актер сыграл одну из своих лучших ролей…
03.04.2006
«Листая старые подшивки» СЧАСТЬЕ
«Листая старые подшивки»
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
СЧАСТЬЕ
Галина ДЕМИНА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…
27.02.2006
«Листая старые подшивки» ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
«Листая старые подшивки»
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра...
ГОБСЕК ЗАМОСКВОРЕЧЬЯ И ДРУГИЕ
Евгений Самойлов в новом спектакле Малого театра...
10.01.2006
«Листая старые подшивки» ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
13.12.2005
«Листая старые подшивки» ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
16.11.2005
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну!
16.11.2005
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ОБЩЕНИЕ С НЕЙ БЫЛО ИСТИННЫМ СЧАСТЬЕМ»
Галина Яковлевна Дёмина оказалась в Малом театре совершенно для меня неожиданно. Я знал, что она вроде бы тюзовской структуры, играла «Сын полка» в своё время.
16.11.2005
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «ЕЁ УХОД – НЕВОСПОЛНИМАЯ ПОТЕРЯ ДЛЯ МАЛОГО ТЕАТРА»
Галина Яковлевна не работала, а служила в театре. Партнёр она была изумительный: всё на лету подхватывала, умела импровизировать.
17.10.2005
АКТРИСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
АКТРИСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого...
В труппе Малого театра утрата. Ушла из жизни Галина Яковлевна Демина, замечательная актриса, по праву мастерства и таланта принадлежащая к славной когорте «стариков» Малого...
14.10.2005
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЕМИНА Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
ГАЛИНА ЯКОВЛЕВНА ДЕМИНА
Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
Почти шестьдесят лет отдала Галина Яковлевна служению русскому драматическому искусству...
11.10.2005
«Памяти Галины Яковлевны Деминой» «К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
«Памяти Галины Яковлевны Деминой»
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит....
«К СЧАСТЬЮ, ТРАДИЦИИ ОСТАЛИСЬ»
Я матерей до сих пор не наигралась. Во мне еще много «материнского молока». Вы посмотрите, какая жизнь, сколько трагедий, бед. И все через материнское сердце проходит....
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
