02.02.2006
Подробнее
КЛАССИКОЙ ПО ЮБИЛЕЮ
КЛАССИКОЙ ПО ЮБИЛЕЮ
В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам
В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам
КЛАССИКОЙ ПО ЮБИЛЕЮ
В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам
В нынешнем году русский театр отмечает свое 250-летие. Судя по репертуарным планам, наши режиссеры и постановщики решили отметить знаменательную дату классическими трагедиями и комедиями: от Софокла до Фонвизина, от Шекспира до Гоголя. И полны сил доказать, что юбиляр скорее жив, чем мертв.
Рядом с долгожителями вроде греческого театра или почтенными старцами – театрами Европы русский театр вполне может ощущать себя молодым и подающим надежды. Но рядом с театрами Америки или, скажем, Бразилии он скорее патриарх. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала Указ об учреждении в Санкт-Петербурге государственного публичного русского театра. Труппа театра создавалась на основе приехавших в Петербург ярославских актеров, а возглавил новое дело первый русский драматург Александр Сумароков. Собственно, эту дату от 30 августа и принято считать днем рождения русского профессионального театра.
Главные юбилейные торжества развернутся на реконструированной сцене старейшего театра России – Александринки. К августу 2006 года будет закончена реконструкция здания театра, считающегося одним из шедевров театральной архитектуры. Торжественное открытие воссозданного Александринского театра состоится в конце августа. Первой премьерой на вновь отремонтированной сцене должна стать постановка известного греческого режиссера Теодороса Терзопулоса. Он не раз привозил в Россию свои версии трагедий Софокла, Еврипида, Эсхила. А теперь поставит с русскими актерами самую известную трагедию Софокла «Эдип-царь». Петербургский Малый драматический театр – Театр Европы покажет трагедию не менее знаменитого царственного отца, мученика и мучителя, – шекспировского «Короля Лира». Лев Додин уже неоднократно переносил сроки премьеры, но МДТ тем и отличается, что спектакли здесь репетируются годами, зато потом и идут на сцене десятилетиями.
Московский Малый театр – второй старейший театр страны – встретил юбилейный год обращением к классической комедии Гоголя «Ревизор», которую Юрий Соломин готовит к выпуску уже в феврале. С момента написания пьесы «Ревизор» ставится в Малом театре уже в седьмой раз. Сам Соломин объясняет, что «нынешняя постановка – моя третья встреча с «Ревизором». Я играл Хлестакова в постановке Игоря Ильинского, затем была наша совместная работа с Евгением Весником и вот – нынешняя новая современная версия».
Свою версию гоголевского «Ревизора» покажет Юрий Бутусов. В этом сезоне он замахнулся сразу на две великие пьесы мирового репертуара. И после успеха «Гамлета» в МХТ (где в главных ролях были заняты «три товарища» – Михаил Трухин, Константин Хабенский и Михаил Пореченков) он, выполняя взятые ранее обещания, приступил к репетициям в «Сатириконе».
Ставку на Гоголя сделали и в «Табакерке», где Миндаугас Карбаускис, известный «охотник за другой стороной смерти», репетирует «Мертвые души» в собственной инсценировке.
В Московском Художественном театре в юбилейном году готовится к выпуску спектакль «Синяя птица» Метерлинка. На легендарном спектакле Станиславского выросло не одно поколение зрителей. И сейчас знаменитый Дмитрий Черняков (надолго оставлявший драматический театр ради оперных постановок в ведущих театрах мира) создаст новое прочтение волшебной феерии ироничного символиста.
В открывшемся в этом сезоне новом здании театра Et Cetera Александр Калягин скоро приступит к репетициям специально для него написанной драматургом Максимом Курочкиным пьесы о жизни популярных актеров-однокурсников. Наконец, в самом популярном театре Москвы – «Ленкоме» Марк Захаров готовит постановку одной из первых русских классических комедий – «Бригадира» Фонвизина.
Так, в юбилейный год русский театр, как всегда в рубежные времена и периоды, обращается к классике, заглядывает в зеркало вечности и вспоминает, для чего подписывала дочь Петра указ о создании «Русского для представления комедий и трагедий театра».
Ольга Егошина
«Новые Известия», 02.02.2006
В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам
В нынешнем году русский театр отмечает свое 250-летие. Судя по репертуарным планам, наши режиссеры и постановщики решили отметить знаменательную дату классическими трагедиями и комедиями: от Софокла до Фонвизина, от Шекспира до Гоголя. И полны сил доказать, что юбиляр скорее жив, чем мертв.
Рядом с долгожителями вроде греческого театра или почтенными старцами – театрами Европы русский театр вполне может ощущать себя молодым и подающим надежды. Но рядом с театрами Америки или, скажем, Бразилии он скорее патриарх. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала Указ об учреждении в Санкт-Петербурге государственного публичного русского театра. Труппа театра создавалась на основе приехавших в Петербург ярославских актеров, а возглавил новое дело первый русский драматург Александр Сумароков. Собственно, эту дату от 30 августа и принято считать днем рождения русского профессионального театра.
Главные юбилейные торжества развернутся на реконструированной сцене старейшего театра России – Александринки. К августу 2006 года будет закончена реконструкция здания театра, считающегося одним из шедевров театральной архитектуры. Торжественное открытие воссозданного Александринского театра состоится в конце августа. Первой премьерой на вновь отремонтированной сцене должна стать постановка известного греческого режиссера Теодороса Терзопулоса. Он не раз привозил в Россию свои версии трагедий Софокла, Еврипида, Эсхила. А теперь поставит с русскими актерами самую известную трагедию Софокла «Эдип-царь». Петербургский Малый драматический театр – Театр Европы покажет трагедию не менее знаменитого царственного отца, мученика и мучителя, – шекспировского «Короля Лира». Лев Додин уже неоднократно переносил сроки премьеры, но МДТ тем и отличается, что спектакли здесь репетируются годами, зато потом и идут на сцене десятилетиями.
Московский Малый театр – второй старейший театр страны – встретил юбилейный год обращением к классической комедии Гоголя «Ревизор», которую Юрий Соломин готовит к выпуску уже в феврале. С момента написания пьесы «Ревизор» ставится в Малом театре уже в седьмой раз. Сам Соломин объясняет, что «нынешняя постановка – моя третья встреча с «Ревизором». Я играл Хлестакова в постановке Игоря Ильинского, затем была наша совместная работа с Евгением Весником и вот – нынешняя новая современная версия».
Свою версию гоголевского «Ревизора» покажет Юрий Бутусов. В этом сезоне он замахнулся сразу на две великие пьесы мирового репертуара. И после успеха «Гамлета» в МХТ (где в главных ролях были заняты «три товарища» – Михаил Трухин, Константин Хабенский и Михаил Пореченков) он, выполняя взятые ранее обещания, приступил к репетициям в «Сатириконе».
Ставку на Гоголя сделали и в «Табакерке», где Миндаугас Карбаускис, известный «охотник за другой стороной смерти», репетирует «Мертвые души» в собственной инсценировке.
В Московском Художественном театре в юбилейном году готовится к выпуску спектакль «Синяя птица» Метерлинка. На легендарном спектакле Станиславского выросло не одно поколение зрителей. И сейчас знаменитый Дмитрий Черняков (надолго оставлявший драматический театр ради оперных постановок в ведущих театрах мира) создаст новое прочтение волшебной феерии ироничного символиста.
В открывшемся в этом сезоне новом здании театра Et Cetera Александр Калягин скоро приступит к репетициям специально для него написанной драматургом Максимом Курочкиным пьесы о жизни популярных актеров-однокурсников. Наконец, в самом популярном театре Москвы – «Ленкоме» Марк Захаров готовит постановку одной из первых русских классических комедий – «Бригадира» Фонвизина.
Так, в юбилейный год русский театр, как всегда в рубежные времена и периоды, обращается к классике, заглядывает в зеркало вечности и вспоминает, для чего подписывала дочь Петра указ о создании «Русского для представления комедий и трагедий театра».
Ольга Егошина
«Новые Известия», 02.02.2006
18.01.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПРЕНЕБРЕГАТЬ ТРАДИЦИЯМИ НЕ СТОИТ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПРЕНЕБРЕГАТЬ ТРАДИЦИЯМИ НЕ СТОИТ»
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПРЕНЕБРЕГАТЬ ТРАДИЦИЯМИ НЕ СТОИТ»
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
- Юрий Мефодъевич, вы руководитель старейшего театра России. 2006 год для Малого театра считается юбилейным. А в 1999-м, насколько мне помнится, отмечалось его 175-летие. Какая-то путаница в цифрах?
- Чтобы не было разночтений, уточню, что 1824 год - это год основания здания театра. А в 2006-м мы отметим 250-летие основания труппы. Кстати, в следующем году будут отмечаться два юбилея: Александринки в Питере и Малого в Москве. В 1756 году они были учреждены Указом императрицы Елизаветы Петровны, с разницей в несколько месяцев.
Сначала труппа Малого находилась в здании Университета, поэтому и возникло название - «второй Московский университет». Потом весь состав работал в Большом театре. А в 1824 году произошло разделение на драму и оперу. Поскольку опера Чайковского «Евгений Онегин» была впервые поставлена в этом здании, надо полагать, что общение между труппами сохранялось. Существовал даже подземный ход между театрами. Но эта история осталась на уровне легенд.
Открытие юбилейных торжеств намечается на 30 августа, и произойдет оно сначала в Петербурге, в Академическом театре драмы им. А.С.Пушкина. А 1 и 2 сентября состоится праздник Малого в Москве. Что касается приглашенных - ждем января. Когда будем знать, сколько у нас есть средств, тогда и станем звать гостей. Специальных постановок делать не будем. Пойдет репертуар, который существует. Устроим праздничный концерт, соберем о себе исторические справки и попытаемся «оправдаться» перед общественностью.
- Я знаю, что вы ставите «Ревизора»...
- Этот «Ревизор» - третий в моей жизни. Я играл Хлестакова у Ильинского. Второй «Ревизор» был поставлен вместе с Евгением Весником. Этот спектакль - моя самостоятельная режиссерская работа. Надеюсь, что его не испорчу. Заняты ведущие артисты театра и молодежь: Эдуард Марцевич, Александр Потапов, Людмила Полякова, Инна Иванова, Александр Клюквин. Впервые на сцену Малого выйдет Борис Невзоров.
Самая первая постановка «Ревизора» состоялась в Москве именно в Малом театре. Сам Николай Васильевич Гоголь возлагал на нее большие надежды, и в частности на Щепкина. И не ошибся. Эта постановка оказалась успешной. Так что для Малого театра этот спектакль можно считать судьбоносным.
- Ваш сосед Большой весь в лесах. Будет ли обновляться здание Малого?
- Нам тоже отпущены средства на капитальный ремонт. Разделили эти работы на три этапа. Они будут проходить до 2008 года. По четыре-пять месяцев в год. На это время театр будет выезжать на гастроли.
- Сегодня наблюдается спад интереса к классическому театру. Зрители идут на «горяченькое». И многие заинтересованы в том, чтобы на театральном искусстве сделать бизнес.
- Насильно культуру не привьешь. Не берусь давать рецепты, но уверен, что пренебрегать традициями не стоит. Их стоит сохранять. На сегодняшний день достаточно семей, которые воспитали следующее поколение в любви к традициям, к театру, к классике. Кто ходит в театры, тот и будет ходить. Все зависит от того, какие ценности проповедуются дома. Театральный зритель есть в каждом городе, он будет уменьшаться с годами, конечно, но не до трагических цифр. Если нас не будут трогать - имею в виду государственные театры, которые находятся на дотации, - то этого достаточно, чтобы сохранить драматическое искусство.
- В одном интервью, вы говорили, что в Малом театре была особая традиция - известные актеры дарили начинающим книги. У вас есть такие раритеты?
- Конечно: книга, подаренная Шатровой, когда я сыграл Хлестакова. А она играла унтер-офицершу. Супруга замечательного артиста Климова подарила мне перламутровые запонки, когда я сыграл одну из первых своих ролей. Есть книга Веры Николаевны Пашенной, когда я окончил училище. Все эти вещи мне дороги. Я храню их дома. Есть фотография от Светловидова, на ней Остужев. Они были друзьями, вместе ходили на охоту. Остужев много анекдотов рассказывал о Светловидове. У меня сохранилась книга об охоте, принадлежавшая Остужеву.
- Вы охотник?
- Я не охотник, а «почетный охотник», и вся амуниция у меня есть (улыбается)... Но - увы!..
- Говорят, вам подарил свой галстук сам Ильинский.
- Его супруга. Для спектакля нужен был галстук, и она принесла на репетицию галстук Ильинского. Теперь он хранится в костюмерной театра. Кстати, в костюмерной у нас много раритетных вещей. Например, костюмы Гоголевой, Ильинского, Жарова... Актеры часто завещают театру свои вещи. В музее Малого театра хранятся вещи Александра Николаевича Островского.
- Когда идешь по Малому театру, как будто чувствуешь присутствие этих людей. Здесь аура особенная.
- Не было ни одного человека, который, побывав здесь, не сказал бы, что тут особая атмосфера. В этих стенах можно отдыхать от суеты.
- Вы выходили на сцену с великими мастерами. Я понимаю, что в двух словах об этих людях не расскажешь. Назовите имена тех, кто оставил в вашей душе след.
- Я даже имен всех, боюсь, не перечислю. Это люди, которые оставили след в искусстве. Народные артисты бывшего СССР: Вера Пашенная, Евдокия Турчанинова, Александра Яблочкина, Елена Гоголева, Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Борис Бабочкин, Виталий Доронин, Иван Любезнов, Николай Рыжов, Семен Межинский, Владимир Владиславский, Елена Шатрова, Дарья Зеркалова и, конечно, Михаил Царев. Артисты с большой буквы. И чем мощнее был артист, тем более он внимателен был к своему партнеру, а особенно к молодому.
- Я думаю, ваши педагоги гордились вами. А вы кем гордитесь из своих учеников?
- Я о своих учениках ничего не говорю. Зачем? Они уже стали заслуженными, популярными. Если захотят, сами скажут. Иногда вырастишь и думаешь: зря я это сделал - потому что не каждый выдерживает испытание медными трубами и деньгами.
- Говорят, что актерская профессия - тяжкий хлеб. В чем ее особая сложность?
- Одного известного трагика спросили: как вы входите в образ? Он долго объяснял, как это сложно. Я скажу так: войти просто - выйти трудно. Любое искусство - вещь жестокая. Природа актерской профессии в том, что эмоциональная сторона жизни и есть материал для творчества. У актера нет вспомогательных инструментов, он работает собственным организмом. На нервной системе. И если он перестанет волноваться, то он плохой актер. Как говорится, «и из собственной судьбы я выдергивал по нитке». Недаром наш брат страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями.
Многие великие актрисы в старости оставались совершенно одинокими, без семьи, потому что полностью посвящали себя искусству. И последние годы проводили порой в нищете. Если ты надорвался - ты уже никому не нужен. Например, Маргарита Назарова, известная дрессировщица тигров, сыгравшая в фильме «Полосатый рейс», исполосованная зверями, доживала свой век в Нижнем Новгороде, запершись в однокомнатной квартирке.
- В нашей стране сегодня люди многих профессий социально не защищены.
- В нашей стране звучат призывы создавать экономику страны. Экономика может быть создана только образованными, здоровыми и культурными людьми. Поэтому нельзя забывать об образовании, медицине и культуре. Это те киты, которые могут стабилизировать экономику. А для этого нужно воспитать поколение. И в этом должно быть заинтересовано государство.
- Будучи министром культуры РСФСР, вы добились двух процентов отчислений на культуру. А сегодня есть ли у вас возможность достучаться в кабинеты?
- Я говорил уже на высоких уровнях о том, что есть режиссеры, певцы, художники, артисты балета, артисты цирка, внесшие серьезный вклад в искусство. Их всего осталось в стране не более 70 человек. И выделение им пожизненной финансовой поддержки было бы крайне важно. Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем Путиным по поводу празднования 250-летия театра, я поднял и этот вопрос. И Владимир Владимирович обещал поддержать.
- В одном интервью вы говорили, что любите помолчать. О чем молчите?
- Нагрузки большие. Вот сегодня я уже шесть часов работал. А впереди еще столько же. И так каждый день. Поэтому, когда удается, люблю отдохнуть на даче. С природой пообщаться. С собаками. Так разряжаюсь.
- Я знаю, что у вас несколько собак.
- Я считаю, что животные обязательно должны быть в доме. У нас всегда были собаки. Мы подбирали и выхаживали больных. И никто от них в семье не заразился - ни дети, ни внуки.
Сейчас почему-то одна история вспомнилась: дочь актрисы нашего театра подобрала щенка. Он был прибит за уши к дереву. Кругом были торговые палатки и масса людей. И никому не было до этого дела. Но все-таки нашелся один человек, который пожалел. Собака выжила, но до сих пор не чувствует боли. В такое мы время живем.
Первую собаку в моей жизни мне подарила моя мама. Как-то она пришла домой и принесла серый комочек. Я обрадовался страшно. И решил, что это овчарка. Тогда фильм шел про басмачей. И овчарку там звали Джульбарс. И я назвал свою собаку Джульбарсом. Когда она подросла, выяснилось, что это вовсе не овчарка, а дворняжка, и не Джульбарс, а Джульба. Я ее очень любил.
- И несколько блиц-вопросов: какую еду, питие предпочитаете?
- Из еды больше всего люблю жареную картошку. Пью с удовольствием чай. Увы, люблю сладкое! Хорошо, что я уже взрослый.
- Какой предпочитаете стиль в одежде?
- Сегодня по телевидению идет реклама «Это твой стиль». Я знаю, какие часы нужно носить, какую обувь. Сколько вилок кладут в ресторанах. Знаю, как нужно есть. В Щепкинском училище нас учили этикету. Бывал и на приемах, и на банкетах, и на раутах. Много ездил по миру. Теперь есть и другой этикет, когда ты идешь на так называемые тусовки. И все это требует немалых финансовых затрат. Человек публичный должен внешне выглядеть достойно. Пока я не бедствую - но кто знает, что впереди? А вот молодежь надо пожалеть. И не унижать. А какой стиль выбрать, она сама поймет.
- Какие у вас есть новые работы в кино? И как вы относитесь к сериалам?
- К нынешним сериалам? Я ведь тоже снимался в сериалах. Например, «Адъютант его превосходительства» тоже сериал. Но раньше сериалы снимались как кино. Неторопливо, обстоятельно. Сегодняшние сериалы называются «потоком» и снимаются быстротечно - такова жизнь. Когда снимался в «Московской саге», «Родина ждет», мне было интересно работать с режиссерами, с партнерами.
- Какие любите праздники?
- В этом году нам разрешили первого января отдохнуть. А так всю жизнь, все праздники мы на работе.
Беседу вела Наталия ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ
«ФельдПочта», 16.01.2006
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
- Юрий Мефодъевич, вы руководитель старейшего театра России. 2006 год для Малого театра считается юбилейным. А в 1999-м, насколько мне помнится, отмечалось его 175-летие. Какая-то путаница в цифрах?
- Чтобы не было разночтений, уточню, что 1824 год - это год основания здания театра. А в 2006-м мы отметим 250-летие основания труппы. Кстати, в следующем году будут отмечаться два юбилея: Александринки в Питере и Малого в Москве. В 1756 году они были учреждены Указом императрицы Елизаветы Петровны, с разницей в несколько месяцев.
Сначала труппа Малого находилась в здании Университета, поэтому и возникло название - «второй Московский университет». Потом весь состав работал в Большом театре. А в 1824 году произошло разделение на драму и оперу. Поскольку опера Чайковского «Евгений Онегин» была впервые поставлена в этом здании, надо полагать, что общение между труппами сохранялось. Существовал даже подземный ход между театрами. Но эта история осталась на уровне легенд.
Открытие юбилейных торжеств намечается на 30 августа, и произойдет оно сначала в Петербурге, в Академическом театре драмы им. А.С.Пушкина. А 1 и 2 сентября состоится праздник Малого в Москве. Что касается приглашенных - ждем января. Когда будем знать, сколько у нас есть средств, тогда и станем звать гостей. Специальных постановок делать не будем. Пойдет репертуар, который существует. Устроим праздничный концерт, соберем о себе исторические справки и попытаемся «оправдаться» перед общественностью.
- Я знаю, что вы ставите «Ревизора»...
- Этот «Ревизор» - третий в моей жизни. Я играл Хлестакова у Ильинского. Второй «Ревизор» был поставлен вместе с Евгением Весником. Этот спектакль - моя самостоятельная режиссерская работа. Надеюсь, что его не испорчу. Заняты ведущие артисты театра и молодежь: Эдуард Марцевич, Александр Потапов, Людмила Полякова, Инна Иванова, Александр Клюквин. Впервые на сцену Малого выйдет Борис Невзоров.
Самая первая постановка «Ревизора» состоялась в Москве именно в Малом театре. Сам Николай Васильевич Гоголь возлагал на нее большие надежды, и в частности на Щепкина. И не ошибся. Эта постановка оказалась успешной. Так что для Малого театра этот спектакль можно считать судьбоносным.
- Ваш сосед Большой весь в лесах. Будет ли обновляться здание Малого?
- Нам тоже отпущены средства на капитальный ремонт. Разделили эти работы на три этапа. Они будут проходить до 2008 года. По четыре-пять месяцев в год. На это время театр будет выезжать на гастроли.
- Сегодня наблюдается спад интереса к классическому театру. Зрители идут на «горяченькое». И многие заинтересованы в том, чтобы на театральном искусстве сделать бизнес.
- Насильно культуру не привьешь. Не берусь давать рецепты, но уверен, что пренебрегать традициями не стоит. Их стоит сохранять. На сегодняшний день достаточно семей, которые воспитали следующее поколение в любви к традициям, к театру, к классике. Кто ходит в театры, тот и будет ходить. Все зависит от того, какие ценности проповедуются дома. Театральный зритель есть в каждом городе, он будет уменьшаться с годами, конечно, но не до трагических цифр. Если нас не будут трогать - имею в виду государственные театры, которые находятся на дотации, - то этого достаточно, чтобы сохранить драматическое искусство.
- В одном интервью, вы говорили, что в Малом театре была особая традиция - известные актеры дарили начинающим книги. У вас есть такие раритеты?
- Конечно: книга, подаренная Шатровой, когда я сыграл Хлестакова. А она играла унтер-офицершу. Супруга замечательного артиста Климова подарила мне перламутровые запонки, когда я сыграл одну из первых своих ролей. Есть книга Веры Николаевны Пашенной, когда я окончил училище. Все эти вещи мне дороги. Я храню их дома. Есть фотография от Светловидова, на ней Остужев. Они были друзьями, вместе ходили на охоту. Остужев много анекдотов рассказывал о Светловидове. У меня сохранилась книга об охоте, принадлежавшая Остужеву.
- Вы охотник?
- Я не охотник, а «почетный охотник», и вся амуниция у меня есть (улыбается)... Но - увы!..
- Говорят, вам подарил свой галстук сам Ильинский.
- Его супруга. Для спектакля нужен был галстук, и она принесла на репетицию галстук Ильинского. Теперь он хранится в костюмерной театра. Кстати, в костюмерной у нас много раритетных вещей. Например, костюмы Гоголевой, Ильинского, Жарова... Актеры часто завещают театру свои вещи. В музее Малого театра хранятся вещи Александра Николаевича Островского.
- Когда идешь по Малому театру, как будто чувствуешь присутствие этих людей. Здесь аура особенная.
- Не было ни одного человека, который, побывав здесь, не сказал бы, что тут особая атмосфера. В этих стенах можно отдыхать от суеты.
- Вы выходили на сцену с великими мастерами. Я понимаю, что в двух словах об этих людях не расскажешь. Назовите имена тех, кто оставил в вашей душе след.
- Я даже имен всех, боюсь, не перечислю. Это люди, которые оставили след в искусстве. Народные артисты бывшего СССР: Вера Пашенная, Евдокия Турчанинова, Александра Яблочкина, Елена Гоголева, Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Борис Бабочкин, Виталий Доронин, Иван Любезнов, Николай Рыжов, Семен Межинский, Владимир Владиславский, Елена Шатрова, Дарья Зеркалова и, конечно, Михаил Царев. Артисты с большой буквы. И чем мощнее был артист, тем более он внимателен был к своему партнеру, а особенно к молодому.
- Я думаю, ваши педагоги гордились вами. А вы кем гордитесь из своих учеников?
- Я о своих учениках ничего не говорю. Зачем? Они уже стали заслуженными, популярными. Если захотят, сами скажут. Иногда вырастишь и думаешь: зря я это сделал - потому что не каждый выдерживает испытание медными трубами и деньгами.
- Говорят, что актерская профессия - тяжкий хлеб. В чем ее особая сложность?
- Одного известного трагика спросили: как вы входите в образ? Он долго объяснял, как это сложно. Я скажу так: войти просто - выйти трудно. Любое искусство - вещь жестокая. Природа актерской профессии в том, что эмоциональная сторона жизни и есть материал для творчества. У актера нет вспомогательных инструментов, он работает собственным организмом. На нервной системе. И если он перестанет волноваться, то он плохой актер. Как говорится, «и из собственной судьбы я выдергивал по нитке». Недаром наш брат страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями.
Многие великие актрисы в старости оставались совершенно одинокими, без семьи, потому что полностью посвящали себя искусству. И последние годы проводили порой в нищете. Если ты надорвался - ты уже никому не нужен. Например, Маргарита Назарова, известная дрессировщица тигров, сыгравшая в фильме «Полосатый рейс», исполосованная зверями, доживала свой век в Нижнем Новгороде, запершись в однокомнатной квартирке.
- В нашей стране сегодня люди многих профессий социально не защищены.
- В нашей стране звучат призывы создавать экономику страны. Экономика может быть создана только образованными, здоровыми и культурными людьми. Поэтому нельзя забывать об образовании, медицине и культуре. Это те киты, которые могут стабилизировать экономику. А для этого нужно воспитать поколение. И в этом должно быть заинтересовано государство.
- Будучи министром культуры РСФСР, вы добились двух процентов отчислений на культуру. А сегодня есть ли у вас возможность достучаться в кабинеты?
- Я говорил уже на высоких уровнях о том, что есть режиссеры, певцы, художники, артисты балета, артисты цирка, внесшие серьезный вклад в искусство. Их всего осталось в стране не более 70 человек. И выделение им пожизненной финансовой поддержки было бы крайне важно. Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем Путиным по поводу празднования 250-летия театра, я поднял и этот вопрос. И Владимир Владимирович обещал поддержать.
- В одном интервью вы говорили, что любите помолчать. О чем молчите?
- Нагрузки большие. Вот сегодня я уже шесть часов работал. А впереди еще столько же. И так каждый день. Поэтому, когда удается, люблю отдохнуть на даче. С природой пообщаться. С собаками. Так разряжаюсь.
- Я знаю, что у вас несколько собак.
- Я считаю, что животные обязательно должны быть в доме. У нас всегда были собаки. Мы подбирали и выхаживали больных. И никто от них в семье не заразился - ни дети, ни внуки.
Сейчас почему-то одна история вспомнилась: дочь актрисы нашего театра подобрала щенка. Он был прибит за уши к дереву. Кругом были торговые палатки и масса людей. И никому не было до этого дела. Но все-таки нашелся один человек, который пожалел. Собака выжила, но до сих пор не чувствует боли. В такое мы время живем.
Первую собаку в моей жизни мне подарила моя мама. Как-то она пришла домой и принесла серый комочек. Я обрадовался страшно. И решил, что это овчарка. Тогда фильм шел про басмачей. И овчарку там звали Джульбарс. И я назвал свою собаку Джульбарсом. Когда она подросла, выяснилось, что это вовсе не овчарка, а дворняжка, и не Джульбарс, а Джульба. Я ее очень любил.
- И несколько блиц-вопросов: какую еду, питие предпочитаете?
- Из еды больше всего люблю жареную картошку. Пью с удовольствием чай. Увы, люблю сладкое! Хорошо, что я уже взрослый.
- Какой предпочитаете стиль в одежде?
- Сегодня по телевидению идет реклама «Это твой стиль». Я знаю, какие часы нужно носить, какую обувь. Сколько вилок кладут в ресторанах. Знаю, как нужно есть. В Щепкинском училище нас учили этикету. Бывал и на приемах, и на банкетах, и на раутах. Много ездил по миру. Теперь есть и другой этикет, когда ты идешь на так называемые тусовки. И все это требует немалых финансовых затрат. Человек публичный должен внешне выглядеть достойно. Пока я не бедствую - но кто знает, что впереди? А вот молодежь надо пожалеть. И не унижать. А какой стиль выбрать, она сама поймет.
- Какие у вас есть новые работы в кино? И как вы относитесь к сериалам?
- К нынешним сериалам? Я ведь тоже снимался в сериалах. Например, «Адъютант его превосходительства» тоже сериал. Но раньше сериалы снимались как кино. Неторопливо, обстоятельно. Сегодняшние сериалы называются «потоком» и снимаются быстротечно - такова жизнь. Когда снимался в «Московской саге», «Родина ждет», мне было интересно работать с режиссерами, с партнерами.
- Какие любите праздники?
- В этом году нам разрешили первого января отдохнуть. А так всю жизнь, все праздники мы на работе.
Беседу вела Наталия ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ
«ФельдПочта», 16.01.2006
12.01.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
«Листая старые подшивки»
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
«Листая старые подшивки»
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
Дом Островского верен себе. На сцене филиала Малого театра появилась еще одна пьеса великого драматурга - «Пучина» в постановке Александра Коршунова. Коршунов известен столичной театральной публике своими спектаклями «Чудаки», «Трудовой хлеб», а также многочисленными актерскими работами. Здесь он тоже исполняет центральную роль - Кисельникова.
Зрители любят комедии Островского с неизменно остроумными диалогами и счастливыми финалами А в драмах - плачут над разбитыми сердцами Ларисы Огудаловой и Катерины Кабановой... Но эта странная пьеса ни на что не похожа! Ее действие растягивается чуть ли не на двадцать лет, создавая массу неудобств исполнителю главной роли: в первой картине ему приходится быть веселым неоперившимся юнцом, а впоследствии - несчастным отцом взрослой дочери, безумным, раздавленным жизнью человеком.
Посреди сцены - карусель, на которой катается маленький мальчик. Она возникает снова и снова, вот только лошадок на этой карусели становится все меньше... А в конце спектакля ее круг уже совершенно пуст. Это жизнь, казавшаяся такой веселой и нарядной вначале, предстает во всей своей безжалостной и неприглядной наготе... И, прислонившись к стволу карусели, словно пригвоздив сам себя к позорному столбу, кружится наш герой - чистый и трогательный человек Кисельников.
Александр Коршунов собрал, как всегда, великолепный по своей цельности актерский ансамбль. Очень органично в спектакле работает молодежь. Убедителен Егор Баринов в роли основательного, доброго и серьезного Погуляева. Очаровательны Ольга Пашкова и Татьяна Скиба, создающие два непохожих и в то же время в чем-то близких женских характера. Не тех, что коня на скаку остановят, а слабых, жалких и милых. Да, даже стерва Глафира (именно это определение возникает по прочтении Островского) предстает здесь несчастной девочкой. Очень достоверен созданный Аленой Охлупиной острохарактерный образ купчихи, хотя, казалось бы эта роль находится в противоречии с внешностью актрисы.
И, конечно же, на высоте оказалось зрелое поколение мастеров Малого. Валерий Баринов играет тестя Кисельникова, Боровцова, искренне презирающего своего зятя за неумение жить (то бишь за честность). Но при всем том в финале пьесы они оказываются в одинаковом положении: жалкими нищими. Баринов очень точно играет эту метаморфозу: потеряв все, он становится более умудренным, обретает некое внутреннее спокойствие... Высот подлинного трагизма достигает Ольга Чуваева в роли матери Кисельникова. И настоящей жемчужиной спектакля становится эпизод с неизвестным, которого играет Василий Бочкарев. Этот инфернальный господин, не повышающий голоса и даже дружелюбно улыбающийся, вызывает неподдельный ужас.
Серьезной удачей спектакля стало исполнение роли Кисельникова Александром Коршуновым. Безусловно, артисту было непросто хотя бы потому, что многие помнят великолепного Кисельникова в исполнении Юрия Соломина. Если в первых сценах Коршунов «на своем месте» благодаря юношеской внешности и голосу, то ближе к финалу зрители уже ощущают все возможности таланта артиста. Коршунов играет психологически тонко, глубоко и трогательно, заставляя нас проливать самые настоящие слезы... И слезы эти, может быть, не только о бедном Кисельникове, но и о себе. Все мы когда-то были детьми, с восторгом взирающими на разноцветную карусель.
Татьяна СЕМАШКО
«Российские вести», 23.01.2002
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
Дом Островского верен себе. На сцене филиала Малого театра появилась еще одна пьеса великого драматурга - «Пучина» в постановке Александра Коршунова. Коршунов известен столичной театральной публике своими спектаклями «Чудаки», «Трудовой хлеб», а также многочисленными актерскими работами. Здесь он тоже исполняет центральную роль - Кисельникова.
Зрители любят комедии Островского с неизменно остроумными диалогами и счастливыми финалами А в драмах - плачут над разбитыми сердцами Ларисы Огудаловой и Катерины Кабановой... Но эта странная пьеса ни на что не похожа! Ее действие растягивается чуть ли не на двадцать лет, создавая массу неудобств исполнителю главной роли: в первой картине ему приходится быть веселым неоперившимся юнцом, а впоследствии - несчастным отцом взрослой дочери, безумным, раздавленным жизнью человеком.
Посреди сцены - карусель, на которой катается маленький мальчик. Она возникает снова и снова, вот только лошадок на этой карусели становится все меньше... А в конце спектакля ее круг уже совершенно пуст. Это жизнь, казавшаяся такой веселой и нарядной вначале, предстает во всей своей безжалостной и неприглядной наготе... И, прислонившись к стволу карусели, словно пригвоздив сам себя к позорному столбу, кружится наш герой - чистый и трогательный человек Кисельников.
Александр Коршунов собрал, как всегда, великолепный по своей цельности актерский ансамбль. Очень органично в спектакле работает молодежь. Убедителен Егор Баринов в роли основательного, доброго и серьезного Погуляева. Очаровательны Ольга Пашкова и Татьяна Скиба, создающие два непохожих и в то же время в чем-то близких женских характера. Не тех, что коня на скаку остановят, а слабых, жалких и милых. Да, даже стерва Глафира (именно это определение возникает по прочтении Островского) предстает здесь несчастной девочкой. Очень достоверен созданный Аленой Охлупиной острохарактерный образ купчихи, хотя, казалось бы эта роль находится в противоречии с внешностью актрисы.
И, конечно же, на высоте оказалось зрелое поколение мастеров Малого. Валерий Баринов играет тестя Кисельникова, Боровцова, искренне презирающего своего зятя за неумение жить (то бишь за честность). Но при всем том в финале пьесы они оказываются в одинаковом положении: жалкими нищими. Баринов очень точно играет эту метаморфозу: потеряв все, он становится более умудренным, обретает некое внутреннее спокойствие... Высот подлинного трагизма достигает Ольга Чуваева в роли матери Кисельникова. И настоящей жемчужиной спектакля становится эпизод с неизвестным, которого играет Василий Бочкарев. Этот инфернальный господин, не повышающий голоса и даже дружелюбно улыбающийся, вызывает неподдельный ужас.
Серьезной удачей спектакля стало исполнение роли Кисельникова Александром Коршуновым. Безусловно, артисту было непросто хотя бы потому, что многие помнят великолепного Кисельникова в исполнении Юрия Соломина. Если в первых сценах Коршунов «на своем месте» благодаря юношеской внешности и голосу, то ближе к финалу зрители уже ощущают все возможности таланта артиста. Коршунов играет психологически тонко, глубоко и трогательно, заставляя нас проливать самые настоящие слезы... И слезы эти, может быть, не только о бедном Кисельникове, но и о себе. Все мы когда-то были детьми, с восторгом взирающими на разноцветную карусель.
Татьяна СЕМАШКО
«Российские вести», 23.01.2002
10.01.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом — свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). Без той цельности, которая была чудом и тайной в старом МХАТе.
Но и без анемии чувств, бесплотности, бесчувственности, к которым мы в нынешних воплощениях «печального гения» почти привыкли. Смешно было бы в берегущем традиции, верном своему прошлому Малом ожидать и режиссерского радикализма, безответственно-разрушительного или холодно-умствующего, что ныне стало типичным в отношении чеховской драматургии у большинства постановщиков. Репертуарная переизбыточность Чехова, разросшегося усилиями могучего отряда чеховедов, в особенности чеховедок, самого почитаемого из русских классиков, в современном репертуаре очевидна. Так же как очевиден м дефицит новых, органических, а не противостоящих ему режиссерских идей, исполнителей высокого класса, чеховских по духу.
В «Трех сестрах» (которых начал ставить Юрий Соломин, но заболел; едва оправившись после операции на сердце, вернулся к работе, репетируя по два раза в день) говорят нормальными человеческими голосами. Не сорванными, не надсадными, не сожженными алкоголем и не прокуренными, а, как полагается в Малом театре, звучными и музыкальными.
Столь раздражающая новую критику реальная, натуральная декорация художника Александра Глазунова — дом в два этажа неспешно поворачивается на круге сцены, открывая укромные уголки, лестницы, комнаты, заставленные старомодной мебелью. Все связано, соединено друг с другом. Все говорит о естественности и красоте давнего человеческого обихода.
И надуваются полосы белых легких занавесей. И по диагонали просторной столовой виден накрытый к завтраку стол. И горшочек с пармскими фиалками на крахмальной скатерти. Лиловый цвет фиалок, знак одиночества, вечного девичества, наденет в финале совсем еще молодая, хрупкая, высокая, старшая из сестер (а не состарившаяся) Ольга — Алена Охлупина.
«Великолепную скуку» Чехова, человеческое томление, оборванные полумечты великолепно играли в старом Художественном театре. В Малом играют жизнь, не скрывая, как больно и жестоко она бьет.
Трагедии и драмы повторяются, желания не осуществляются, но надежда не умирает. Каждый акт в большом, длинном спектакле кончается не крушением, а возрождением надежды. Даже Ирина — Варвара Андреева, только что потерявшая жениха, прекрасного и чистого человека, наутро поедет на кирпичный завод учительницей в школу не только оплакивать свою потерю, но и смутно, тайно надеясь на перемены, быть может, и к лучшему.
Спектакль волнует, увлекает. Юрий Соломин нынешними «Тремя сестрами» завершает чеховский цикл на старейшей русской сцене. (После им же поставленной «Чайки»; «Дяди Вани» известного кинорежиссера Сергея Соловьева; «Иванова» в оригинальном решении Виталия Соломина).
Режиссер ищет не мистические и символические мотивы человеческих драм и несвершений, не ужас русской рефлексии в бездействии персонажей, а самые простые, житейские, жизненные объяснения. В Москву никак не могут уехать, потому что живут от нее далеко. Еще потому не едут, что с нагретого, обжитого места подняться трудно. И здесь могила отца-генерала. И жалко оставлять Машу — Ольгу Пашкову (нервную, резкую, постоянно готовую к слезам) с нелюбимым, хоть и уважаемым мужем. Еще жальче бросать Андрея на съедение «шершавому животному» — Наташе. И денег на переезд мало. Теперь особенно, когда проигрался Андрей — Александр Клюквин.
И подполковник Вершинин, приехавший из той самой Москвы, куда стремятся сестры, влюблен не только в Машу, но и в прозоровское жилище, куда не устает приходить, зная, что найдет там тепло, музыку, красоту, умную и изящную беседу.
О трех сестрах Прозоровых в спектакле Малого театра можно сказать, что они молоды, стройны, с тончайшими талиями и красивы. Чувствуется высокая серьезность отношения актрис к работе.
Кажется, режиссер намеренно снял их «исключительность». Перед нами не уникумы женственности и духовной культуры, а три милые девушки из хорошей семьи; три сироты, жмущиеся друг к другу. Такое решение возможно. Но если бы больше любви, душевной силы и страсти, человеческой породы и меньше слез, носовых платков у глаз! (Недаром Немирович-Данченко считал, что роли сестер лучше поручать опытным исполнительницам.)
Из женщин-актрис нельзя не восхититься старейшиной Малого Галиной Деминой — нянькой Анфисой. Все та же, что и всегда, кружевная игра интонаций. Но груба для чеховской пьесы, загримирована, накрашена сверх меры Наташа — Инна Иванова.
За единственным исключением, Деминой, мужчины в новых «Трех сестрах» играют сильнее женщин. И нежный, даже когда пьян, Эдуард Марцевич — Чебутыкин. Озорующий, бузящий, еще не старый, в чертах которого видна былая мужская красота, а в отношениях к сестрам, в трепетности и бережности любования Ириной эхом отзывается любовь к их давно умершей матери.
Кулыгина всегда и все актеры играли хорошо. Валерий Бабятинский играет очень хорошо и по-своему. Комические черты инспектора гимназии убраны. Человек своего времени, провинциальный интеллигент, книжник возникает на сцене. Бабятинский играет несчастливого в любви и беспредельно любящего человека. Очень доброго. В Прозоровском доме он принят не по причине родства, а потому, что душевно одноприроден сестрам — воспитанностью, мягкостью, неумением мстить, ожесточаться и помнить зло.
Думается, что от спектакля к спектаклю будет лучше играть Андрея талантливый Александр Клюквин. Сейчас он чуть жмет и для Чехова громок, напорист. Но отчаяние и смертная усталость в молодом, красивом, еще крепком человеке — подлинны.
Рискуя, Соломин отдал Тузенбаха очень молодому Подгородинскому, и выбор оправдал себя. Тузенбах смотрится почти сверстником юной Ирины. Юным, грустно-веселым, совсем не говорливым, трогательно любящим и полным тихого достоинства играет Тузенбаха Глеб Подгородинский.
Его любовь первая в жизни. Предчувствуя, что погибнет на дуэли, зная, что люди скоро его забудут, он уходит со сцены просто. Без эффектного вскрика: «Ирина!..» Без многозначительной фразы о том, что утром он не успел выпить кофе. Текст сокращен. Но долго будут виноватая, неловкая улыбка и молчание, и то, как пятится, медленно отступает барон, не в силах оторваться от лица любимой, и как тихо затворяет за собой калитку.
Актеры щепкинской школы, наиболее из всех других сохранившейся, прочной и верной своему направлению, идее «живого человека» на сцене, умеют играть великую простоту жизни и то, что счастье или несчастье не в Перми или в Москве, а в самом человеке, в его судьбе, в «случае», который подарит или не подарит жизнь.
Когда полк уходит, когда из жизни уходит Тузенбах, мы думаем о них, но и о себе, о нынешних мучениках человеческого кочевья и бездомья, о непрочности земного бытия. И о том, как бесповоротно и страшно сегодня и теперь звучит слово «никогда».
Вера Максимова
«Родная газета», 27.02.2004
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом — свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). Без той цельности, которая была чудом и тайной в старом МХАТе.
Но и без анемии чувств, бесплотности, бесчувственности, к которым мы в нынешних воплощениях «печального гения» почти привыкли. Смешно было бы в берегущем традиции, верном своему прошлому Малом ожидать и режиссерского радикализма, безответственно-разрушительного или холодно-умствующего, что ныне стало типичным в отношении чеховской драматургии у большинства постановщиков. Репертуарная переизбыточность Чехова, разросшегося усилиями могучего отряда чеховедов, в особенности чеховедок, самого почитаемого из русских классиков, в современном репертуаре очевидна. Так же как очевиден м дефицит новых, органических, а не противостоящих ему режиссерских идей, исполнителей высокого класса, чеховских по духу.
В «Трех сестрах» (которых начал ставить Юрий Соломин, но заболел; едва оправившись после операции на сердце, вернулся к работе, репетируя по два раза в день) говорят нормальными человеческими голосами. Не сорванными, не надсадными, не сожженными алкоголем и не прокуренными, а, как полагается в Малом театре, звучными и музыкальными.
Столь раздражающая новую критику реальная, натуральная декорация художника Александра Глазунова — дом в два этажа неспешно поворачивается на круге сцены, открывая укромные уголки, лестницы, комнаты, заставленные старомодной мебелью. Все связано, соединено друг с другом. Все говорит о естественности и красоте давнего человеческого обихода.
И надуваются полосы белых легких занавесей. И по диагонали просторной столовой виден накрытый к завтраку стол. И горшочек с пармскими фиалками на крахмальной скатерти. Лиловый цвет фиалок, знак одиночества, вечного девичества, наденет в финале совсем еще молодая, хрупкая, высокая, старшая из сестер (а не состарившаяся) Ольга — Алена Охлупина.
«Великолепную скуку» Чехова, человеческое томление, оборванные полумечты великолепно играли в старом Художественном театре. В Малом играют жизнь, не скрывая, как больно и жестоко она бьет.
Трагедии и драмы повторяются, желания не осуществляются, но надежда не умирает. Каждый акт в большом, длинном спектакле кончается не крушением, а возрождением надежды. Даже Ирина — Варвара Андреева, только что потерявшая жениха, прекрасного и чистого человека, наутро поедет на кирпичный завод учительницей в школу не только оплакивать свою потерю, но и смутно, тайно надеясь на перемены, быть может, и к лучшему.
Спектакль волнует, увлекает. Юрий Соломин нынешними «Тремя сестрами» завершает чеховский цикл на старейшей русской сцене. (После им же поставленной «Чайки»; «Дяди Вани» известного кинорежиссера Сергея Соловьева; «Иванова» в оригинальном решении Виталия Соломина).
Режиссер ищет не мистические и символические мотивы человеческих драм и несвершений, не ужас русской рефлексии в бездействии персонажей, а самые простые, житейские, жизненные объяснения. В Москву никак не могут уехать, потому что живут от нее далеко. Еще потому не едут, что с нагретого, обжитого места подняться трудно. И здесь могила отца-генерала. И жалко оставлять Машу — Ольгу Пашкову (нервную, резкую, постоянно готовую к слезам) с нелюбимым, хоть и уважаемым мужем. Еще жальче бросать Андрея на съедение «шершавому животному» — Наташе. И денег на переезд мало. Теперь особенно, когда проигрался Андрей — Александр Клюквин.
И подполковник Вершинин, приехавший из той самой Москвы, куда стремятся сестры, влюблен не только в Машу, но и в прозоровское жилище, куда не устает приходить, зная, что найдет там тепло, музыку, красоту, умную и изящную беседу.
О трех сестрах Прозоровых в спектакле Малого театра можно сказать, что они молоды, стройны, с тончайшими талиями и красивы. Чувствуется высокая серьезность отношения актрис к работе.
Кажется, режиссер намеренно снял их «исключительность». Перед нами не уникумы женственности и духовной культуры, а три милые девушки из хорошей семьи; три сироты, жмущиеся друг к другу. Такое решение возможно. Но если бы больше любви, душевной силы и страсти, человеческой породы и меньше слез, носовых платков у глаз! (Недаром Немирович-Данченко считал, что роли сестер лучше поручать опытным исполнительницам.)
Из женщин-актрис нельзя не восхититься старейшиной Малого Галиной Деминой — нянькой Анфисой. Все та же, что и всегда, кружевная игра интонаций. Но груба для чеховской пьесы, загримирована, накрашена сверх меры Наташа — Инна Иванова.
За единственным исключением, Деминой, мужчины в новых «Трех сестрах» играют сильнее женщин. И нежный, даже когда пьян, Эдуард Марцевич — Чебутыкин. Озорующий, бузящий, еще не старый, в чертах которого видна былая мужская красота, а в отношениях к сестрам, в трепетности и бережности любования Ириной эхом отзывается любовь к их давно умершей матери.
Кулыгина всегда и все актеры играли хорошо. Валерий Бабятинский играет очень хорошо и по-своему. Комические черты инспектора гимназии убраны. Человек своего времени, провинциальный интеллигент, книжник возникает на сцене. Бабятинский играет несчастливого в любви и беспредельно любящего человека. Очень доброго. В Прозоровском доме он принят не по причине родства, а потому, что душевно одноприроден сестрам — воспитанностью, мягкостью, неумением мстить, ожесточаться и помнить зло.
Думается, что от спектакля к спектаклю будет лучше играть Андрея талантливый Александр Клюквин. Сейчас он чуть жмет и для Чехова громок, напорист. Но отчаяние и смертная усталость в молодом, красивом, еще крепком человеке — подлинны.
Рискуя, Соломин отдал Тузенбаха очень молодому Подгородинскому, и выбор оправдал себя. Тузенбах смотрится почти сверстником юной Ирины. Юным, грустно-веселым, совсем не говорливым, трогательно любящим и полным тихого достоинства играет Тузенбаха Глеб Подгородинский.
Его любовь первая в жизни. Предчувствуя, что погибнет на дуэли, зная, что люди скоро его забудут, он уходит со сцены просто. Без эффектного вскрика: «Ирина!..» Без многозначительной фразы о том, что утром он не успел выпить кофе. Текст сокращен. Но долго будут виноватая, неловкая улыбка и молчание, и то, как пятится, медленно отступает барон, не в силах оторваться от лица любимой, и как тихо затворяет за собой калитку.
Актеры щепкинской школы, наиболее из всех других сохранившейся, прочной и верной своему направлению, идее «живого человека» на сцене, умеют играть великую простоту жизни и то, что счастье или несчастье не в Перми или в Москве, а в самом человеке, в его судьбе, в «случае», который подарит или не подарит жизнь.
Когда полк уходит, когда из жизни уходит Тузенбах, мы думаем о них, но и о себе, о нынешних мучениках человеческого кочевья и бездомья, о непрочности земного бытия. И о том, как бесповоротно и страшно сегодня и теперь звучит слово «никогда».
Вера Максимова
«Родная газета», 27.02.2004
Подробнее
ПОТОМКАМ ОТ ВЕЛИКОГО ПЕТРА
ПОТОМКАМ ОТ ВЕЛИКОГО ПЕТРА
накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум...
накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум...
ПОТОМКАМ ОТ ВЕЛИКОГО ПЕТРА
Ведал ли Петр I, что каких-нибудь три столетия спустя его имя станет символом укрепления демократических основ и государственности, критерием эффективного управления, эталоном доблести и чести! Допускал ли мысль о том, что по делам его будут сверять достижения и заслуги человека! Как бы там ни было, но накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. На престижный Петровский Олимп поднимались те, чьи имена широко известны не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум.
Адъютанту его превосходительства
С именем этого человека связана целая эпоха в истории отечественного театра и кинематографа. Свидетельством его яркой индивидуальности, многогранного таланта и виртуозного владения профессией являются блистательно сыгранные им роли. Он создал более полусотни незабываемых образов в кино и столько же - в театре: от Хлестакова и Тригорина до Сирано де Бержерака и царя Федора Иоанновича. Лирические или драматические, острохарактерные или комедийные - в каждую он вложил частичку самого себя, оттенки, присущие только ему одному. А диапазон творческих возможностей его поистине уникален. Ведущий актер театра, он выступает и как режиссер, создавая глубокие, талантливые спектакли. Среди его выдающихся сценических работ такие, как «Коварство и любовь», «Чайка» и «Ревизор».
В историю кинематографа навсегда вошли созданные им образы Телегина в «Хождении по мукам» и майора Звягинцева в «Блокаде». Капитан Кольцов из «Адъютанта его превосходительства» стал его второй тенью, а роль Арсеньева в фильме Акиры Куросавы «Дерсу Узала» сделала, его известными всему мировому кинематографу.
Лауреат Государственной премии России, народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин возглавляет Государственный академический Малый театр по сегодняшний день. Волею судьбы этот театр вошел в его жизнь еще с юных лет. И сегодня жизни своей без театра он просто не представляет. Славные традиции этого храма искусства всегда помнили и почитали. И мало кому в наше нелегкое время удавалось сохранить академичность русского театра, его традиции, сберечь коллектив, создать репертуар заново.
Полгода назад, в день своего юбилея, от президента страны он получил орден «За заслуги перед Отечеством» II степени. И вот сегодня легендарный Соломин удостоен главной награды гражданского общества - ордена Петра Великого I степени. Высший общественный орден присужден выдающемуся русскому актеру и режиссеру за исключительные заслуги и достижения, способствующие процветанию, величию и славе России. Наш разговор с народным актером начался в тот момент, когда костюмированный Петр I уже объявлял бал в честь лауреатов.
- Юрий Мефодьевич, что значит эта награда для вас как профессионала в области театрального искусства и как лучшего «адъютанта» всех времен!
- Каждая награда и каждое поощрение остается в памяти, тем более что эта награда носит имя человека, который для нас является символом возрождения России. Это первое. Во-вторых, вручение проходит в удивительно торжественной атмосфере, на таком необычном событии, как Петровская ассамблея. Наконец, награду присуждает представительная комиссия, в составе которой столь авторитетные эксперты. А это - доверие большое. В то же время для меня, как для артиста, все они тоже зрители. А это очень важно, когда тебя уважает и чтит зритель. Это самое дорогое, что может быть. Поэтому считаю, что эта награда дороже, чем любая другая. А когда это чувствуешь, хочется работать еще больше и лучше.
- Как вы чувствуете себя в компании таких орденоносцев, как Валентина Терешкова, Жорес Алферов и Михаил Калашников!
- Безусловно, это наша общая гордость, наше национальное достояние. Честно говоря, мне даже неудобно ставить себя в один ряд с Терешковой, потому что нет ни одного человека в мире, который бы не знал первую женщину, которая полетела в космос. А нобелевский лауреат Алферов? Все они всемирно известные личности.
- Вы - первый художественный руководитель театра, избранный коллективом. Как вам удается сохранять традиции театра в наше непростое время!
- Я возглавляю Малый театр более 18 лет - с тех самых 80-х, когда все было еще «шатко-валко». И в театре я с 18 лет. Во всяком случае, это дом, в котором я вырос. Учился у Веры Николаевны Пашенной, Михаила Ивановича Царева. Мне посчастливилось играть главные роли с такими артистами, как Жаров, Ильинский, Бабочкин, Любезнов, Доронин. А это актеры, которые передавали профессию, как говорят, «из рук в руки» от учителя к ученику. Малый театр для меня - это наша история. Это национальный театр с той актерской школой, которая сохраняется по сегодняшний день. Вы, наверное, знаете, что наш театр не все почитают, хотя, в общем-то, открыто и не ругают. Да, иногда приходится биться за традиции. Плохо это или хорошо, но оценено это будет еще лет через сто - двести.
- Так уж и двести! А что же будет завтра, через полгода!
- А в следующем году мы будем отмечать наш большой юбилей - 250-летие государственности русского театра. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала указ о создании Государственного императорского театра. Александринка - в Петербурге и Малый театр - в Москве. Празднование начнется 30 августа в Питере и закончится в начале сентября в Москве. Надо отдать должное, что и руководители нашей страны обратили на это внимание: несколько театров и учебных заведений получили гранты - на сохранение театральной школы, традиций русского театра. И это нужно ценить.
Коренной житель «града Петрова»
По сути он родился в белом халате. Его дом - Россия, родина - Ленинград. И как коренной ленинградец, искренне мечтающий «придать домам знакомый с детства вид», он убежден, что другого имени у города на Неве быть не может. Врач по образованию, композитор, поэт и музыкант по призванию, он глубоко сожалеет, что редко бывает в родном городе - съемки, записи и плотный гастрольный график, отчего даже называет себя капитаном дальнего плавания.
Добрый стрелок и охотник, опытный наездник и несговорчивый политик, он всегда в исключительной физической форме - сказывается многолетняя спортивная закалка. Хороший знаток человеческой души, неординарно мыслящий человек, не терпящий никакого панибратства, он не мелькает на экране, как иные «звезды-однолетки». И не потому, что считается «неформатным» для ряда музыкальных программ. Просто человек он достаточно занятой. К тому же и живет не в Москве, куда сведены основные промомощности телеиндустрии. Главный смысл его жизни - это творчество. Казалось бы: талант, легкое перо и гитара - что еще надо, чтобы написать песню, от которой щемит сердце и выкатываются слезы у самых крутых мужиков? Как там, у классиков жанра: «Произведенье не родишь без вдохновенья»... Нет, тоже не «катит». Потому что это - труд, до шестнадцатого пота. А работать он может круглосуточно.
Еще на сцене, получая орден Петра Великого II степени за выдающийся вклад в развитие культуры России, обычно хлесткий и конкретный в ответах Александр Розенбаум сказал, что любое поощрение всегда воспринимает как аванс на будущую работу. Когда народный артист России оказался в кулуарах «красного» зала, мне удалось выяснить, как же кавалер относится именно к этой награде. Непринужденная атмосфера ассамблеи располагала к откровенному разговору.
- Александр Яковлевич, как вы расцениваете присуждение вам ордена, который носит имя великого императора России!
- Общественная награда столь высокой комиссии не дается просто так. Здесь достаточно ответственные и профессиональные люди, независимые эксперты. Что греха таить, сегодня многие звания нивелируются благодаря обилию всевозможных корпоративных наград. Но получить орден Петра Великого - награду общенациональную, отражающую признание гражданского общества, - это высокая честь для меня. Тем более приятно получать ее, будучи родом из города Петра Алексеевича. Я никогда не задираю носа. Любое благодарственное действие от людей, для которых я тружусь, пою, живу, любую награду, и в первую очередь столь высокую, я расцениваю только как аванс, не более того. Это благодарность людей за мой труд. Значит, я должен сделать еще больше, я должен писать еще лучше, насколько это возможно. И я часто говорю: «Спасибо Родине за то, что она меня воспитала, и спасибо моим родителям за то, что произвели меня на свет. А Родина и родители - это самое дорогое у человека».
- Считаете ли вы, что в нынешнем тысячелетии эстафета петровских праздников должна продолжаться или у вас другие впечатления по этому вопросу!
- Любое действо, которое сохраняет и развивает исторические традиции родины, государства, и если оно направлено на пользу и процветание общества, надо возрождать. Существуют, наверное, традиции и не самые лучшие. Но такие, как Петровские ассамблеи, на которых отмечаются люди, много сделавшие для страны, конечно, должны продолжаться. Так что живи, ассамблея! Виват тебе!
Орден Петра Великого, присужденный авторитетной общественной комиссией, имеет особенную ценность, поскольку свидетельствует о признании истинных заслуг перед гражданским обществом, перед Отечеством. Призвание дарить людям свой талант, радовать и удивлять зрителей своим творчеством, находками и достижениями -удел личностей неординарных. Герои нашей ассамблеи заслужили эти награды по праву. Их вклад в развитие отечественной культуры трудно переоценить.
Евгений МОХНАЧЕВ.
«Московская правда», 10.01.2006
Ведал ли Петр I, что каких-нибудь три столетия спустя его имя станет символом укрепления демократических основ и государственности, критерием эффективного управления, эталоном доблести и чести! Допускал ли мысль о том, что по делам его будут сверять достижения и заслуги человека! Как бы там ни было, но накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. На престижный Петровский Олимп поднимались те, чьи имена широко известны не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум.
Адъютанту его превосходительства
С именем этого человека связана целая эпоха в истории отечественного театра и кинематографа. Свидетельством его яркой индивидуальности, многогранного таланта и виртуозного владения профессией являются блистательно сыгранные им роли. Он создал более полусотни незабываемых образов в кино и столько же - в театре: от Хлестакова и Тригорина до Сирано де Бержерака и царя Федора Иоанновича. Лирические или драматические, острохарактерные или комедийные - в каждую он вложил частичку самого себя, оттенки, присущие только ему одному. А диапазон творческих возможностей его поистине уникален. Ведущий актер театра, он выступает и как режиссер, создавая глубокие, талантливые спектакли. Среди его выдающихся сценических работ такие, как «Коварство и любовь», «Чайка» и «Ревизор».
В историю кинематографа навсегда вошли созданные им образы Телегина в «Хождении по мукам» и майора Звягинцева в «Блокаде». Капитан Кольцов из «Адъютанта его превосходительства» стал его второй тенью, а роль Арсеньева в фильме Акиры Куросавы «Дерсу Узала» сделала, его известными всему мировому кинематографу.
Лауреат Государственной премии России, народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин возглавляет Государственный академический Малый театр по сегодняшний день. Волею судьбы этот театр вошел в его жизнь еще с юных лет. И сегодня жизни своей без театра он просто не представляет. Славные традиции этого храма искусства всегда помнили и почитали. И мало кому в наше нелегкое время удавалось сохранить академичность русского театра, его традиции, сберечь коллектив, создать репертуар заново.
Полгода назад, в день своего юбилея, от президента страны он получил орден «За заслуги перед Отечеством» II степени. И вот сегодня легендарный Соломин удостоен главной награды гражданского общества - ордена Петра Великого I степени. Высший общественный орден присужден выдающемуся русскому актеру и режиссеру за исключительные заслуги и достижения, способствующие процветанию, величию и славе России. Наш разговор с народным актером начался в тот момент, когда костюмированный Петр I уже объявлял бал в честь лауреатов.
- Юрий Мефодьевич, что значит эта награда для вас как профессионала в области театрального искусства и как лучшего «адъютанта» всех времен!
- Каждая награда и каждое поощрение остается в памяти, тем более что эта награда носит имя человека, который для нас является символом возрождения России. Это первое. Во-вторых, вручение проходит в удивительно торжественной атмосфере, на таком необычном событии, как Петровская ассамблея. Наконец, награду присуждает представительная комиссия, в составе которой столь авторитетные эксперты. А это - доверие большое. В то же время для меня, как для артиста, все они тоже зрители. А это очень важно, когда тебя уважает и чтит зритель. Это самое дорогое, что может быть. Поэтому считаю, что эта награда дороже, чем любая другая. А когда это чувствуешь, хочется работать еще больше и лучше.
- Как вы чувствуете себя в компании таких орденоносцев, как Валентина Терешкова, Жорес Алферов и Михаил Калашников!
- Безусловно, это наша общая гордость, наше национальное достояние. Честно говоря, мне даже неудобно ставить себя в один ряд с Терешковой, потому что нет ни одного человека в мире, который бы не знал первую женщину, которая полетела в космос. А нобелевский лауреат Алферов? Все они всемирно известные личности.
- Вы - первый художественный руководитель театра, избранный коллективом. Как вам удается сохранять традиции театра в наше непростое время!
- Я возглавляю Малый театр более 18 лет - с тех самых 80-х, когда все было еще «шатко-валко». И в театре я с 18 лет. Во всяком случае, это дом, в котором я вырос. Учился у Веры Николаевны Пашенной, Михаила Ивановича Царева. Мне посчастливилось играть главные роли с такими артистами, как Жаров, Ильинский, Бабочкин, Любезнов, Доронин. А это актеры, которые передавали профессию, как говорят, «из рук в руки» от учителя к ученику. Малый театр для меня - это наша история. Это национальный театр с той актерской школой, которая сохраняется по сегодняшний день. Вы, наверное, знаете, что наш театр не все почитают, хотя, в общем-то, открыто и не ругают. Да, иногда приходится биться за традиции. Плохо это или хорошо, но оценено это будет еще лет через сто - двести.
- Так уж и двести! А что же будет завтра, через полгода!
- А в следующем году мы будем отмечать наш большой юбилей - 250-летие государственности русского театра. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала указ о создании Государственного императорского театра. Александринка - в Петербурге и Малый театр - в Москве. Празднование начнется 30 августа в Питере и закончится в начале сентября в Москве. Надо отдать должное, что и руководители нашей страны обратили на это внимание: несколько театров и учебных заведений получили гранты - на сохранение театральной школы, традиций русского театра. И это нужно ценить.
Коренной житель «града Петрова»
По сути он родился в белом халате. Его дом - Россия, родина - Ленинград. И как коренной ленинградец, искренне мечтающий «придать домам знакомый с детства вид», он убежден, что другого имени у города на Неве быть не может. Врач по образованию, композитор, поэт и музыкант по призванию, он глубоко сожалеет, что редко бывает в родном городе - съемки, записи и плотный гастрольный график, отчего даже называет себя капитаном дальнего плавания.
Добрый стрелок и охотник, опытный наездник и несговорчивый политик, он всегда в исключительной физической форме - сказывается многолетняя спортивная закалка. Хороший знаток человеческой души, неординарно мыслящий человек, не терпящий никакого панибратства, он не мелькает на экране, как иные «звезды-однолетки». И не потому, что считается «неформатным» для ряда музыкальных программ. Просто человек он достаточно занятой. К тому же и живет не в Москве, куда сведены основные промомощности телеиндустрии. Главный смысл его жизни - это творчество. Казалось бы: талант, легкое перо и гитара - что еще надо, чтобы написать песню, от которой щемит сердце и выкатываются слезы у самых крутых мужиков? Как там, у классиков жанра: «Произведенье не родишь без вдохновенья»... Нет, тоже не «катит». Потому что это - труд, до шестнадцатого пота. А работать он может круглосуточно.
Еще на сцене, получая орден Петра Великого II степени за выдающийся вклад в развитие культуры России, обычно хлесткий и конкретный в ответах Александр Розенбаум сказал, что любое поощрение всегда воспринимает как аванс на будущую работу. Когда народный артист России оказался в кулуарах «красного» зала, мне удалось выяснить, как же кавалер относится именно к этой награде. Непринужденная атмосфера ассамблеи располагала к откровенному разговору.
- Александр Яковлевич, как вы расцениваете присуждение вам ордена, который носит имя великого императора России!
- Общественная награда столь высокой комиссии не дается просто так. Здесь достаточно ответственные и профессиональные люди, независимые эксперты. Что греха таить, сегодня многие звания нивелируются благодаря обилию всевозможных корпоративных наград. Но получить орден Петра Великого - награду общенациональную, отражающую признание гражданского общества, - это высокая честь для меня. Тем более приятно получать ее, будучи родом из города Петра Алексеевича. Я никогда не задираю носа. Любое благодарственное действие от людей, для которых я тружусь, пою, живу, любую награду, и в первую очередь столь высокую, я расцениваю только как аванс, не более того. Это благодарность людей за мой труд. Значит, я должен сделать еще больше, я должен писать еще лучше, насколько это возможно. И я часто говорю: «Спасибо Родине за то, что она меня воспитала, и спасибо моим родителям за то, что произвели меня на свет. А Родина и родители - это самое дорогое у человека».
- Считаете ли вы, что в нынешнем тысячелетии эстафета петровских праздников должна продолжаться или у вас другие впечатления по этому вопросу!
- Любое действо, которое сохраняет и развивает исторические традиции родины, государства, и если оно направлено на пользу и процветание общества, надо возрождать. Существуют, наверное, традиции и не самые лучшие. Но такие, как Петровские ассамблеи, на которых отмечаются люди, много сделавшие для страны, конечно, должны продолжаться. Так что живи, ассамблея! Виват тебе!
Орден Петра Великого, присужденный авторитетной общественной комиссией, имеет особенную ценность, поскольку свидетельствует о признании истинных заслуг перед гражданским обществом, перед Отечеством. Призвание дарить людям свой талант, радовать и удивлять зрителей своим творчеством, находками и достижениями -удел личностей неординарных. Герои нашей ассамблеи заслужили эти награды по праву. Их вклад в развитие отечественной культуры трудно переоценить.
Евгений МОХНАЧЕВ.
«Московская правда», 10.01.2006
31.12.2005
Подробнее
От всей души поздравляем вас с Новым 2006 годом! Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством! Здоровья вам, счастья и успехов! До встречи в Малом театре! [right">Художественный р
От всей души поздравляем вас с Новым 2006 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья вам, счастья и успехов!
До встречи в Малом театре!
[right">Художественный руководитель Ю.Соломин
Генеральный директор В.Коршунов[/right">
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья вам, счастья и успехов!
До встречи в Малом театре!
[right">Художественный руководитель Ю.Соломин
Генеральный директор В.Коршунов[/right">
22.12.2005
Подробнее
ЮРИЯ СОЛОМИНА, НИКИТУ МИХАЛКОВА И АЛЕКСАНДРА РОЗЕНБАУМА СОЕДИНИЛ ПЕТР ВЕЛИКИЙ
ЮРИЯ СОЛОМИНА, НИКИТУ МИХАЛКОВА И АЛЕКСАНДРА РОЗЕНБАУМА СОЕДИНИЛ ПЕТР ВЕЛИКИЙ
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта....
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта....
ЮРИЯ СОЛОМИНА, НИКИТУ МИХАЛКОВА И АЛЕКСАНДРА РОЗЕНБАУМА СОЕДИНИЛ ПЕТР ВЕЛИКИЙ
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта.
Организаторами Ассамблеи выступили Содружество «Менеджеры новой эпохи» и Международный клуб менеджеров имени Петра Великого.
Гостей Ассамблеи приветствовал ряженый Император Всероссийский Петр I в сопровождении своей свиты и гвардейцев Преображенского полка.
Главным событием Ассамблеи стала торжественная церемония вручения высших общественных наград имени Петра Великого. На соискание общественных наград имени Петра Великого в этом году было представлено свыше 1000 кандидатов – руководители субъектов России, органов государственной власти и предприятий, политики, дипломаты, деятели науки, культуры и спорта, а также города и регионы страны. Решением Российской общественной комиссии награды были присуждены более 40 соискателям.
Орденом Петра Великого I степени был награжден художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин. Высший общественный орден присужден выдающемуся актеру современности за исключительные заслуги и достижения, способствующие процветанию, величию и славе России.
- Наверное, самое дорогое, что может быть, это когда тебя уважает и чтит зритель, – отметил Юрий Мефодьевич. - Ведь награды присуждает профессиональная и независимая комиссия, в составе которой столь авторитетные эксперты. В тоже время для меня, как для артиста, они тоже зрители. И потому эта награда дороже любой другой, даже правительственной.
Орден Петра Великого I степени присужден также президенту Российского фонда культуры, кинорежиссеру Никите Михалкову, проделавшему путь от «шагающего по Москве» обаятельного юноши до маститого актера и мастера в области кинематографии.
За выдающийся вклад в развитие культуры России высшего общественного ордена удостоен народный артист России, знаменитый композитор, певец, музыкант и коренной ленинградец Александр Розенбаум.
- Общественная награда столь высокой комиссии не дается просто так, - подчеркнул Александр Яковлевич в ответном слове. - В комиссии достаточно ответственные люди. Многие награды и звания сегодня нивелируются благодаря обилию корпоративных наград. Но получить эту награду, общенациональную, награду гражданского общества – это высокая честь. Тем более приятно получить ее, ведь я родом из города Петра Алексеевича. Я расцениваю эту награду как аванс, а значит, я должен работать еще больше, писать еще лучше.
Орденом «Почетный знак Петра Великого» награжден заслуженный артист России Александр Буйнов.
ПРАВДА.ru
21.12.2005
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта.
Организаторами Ассамблеи выступили Содружество «Менеджеры новой эпохи» и Международный клуб менеджеров имени Петра Великого.
Гостей Ассамблеи приветствовал ряженый Император Всероссийский Петр I в сопровождении своей свиты и гвардейцев Преображенского полка.
Главным событием Ассамблеи стала торжественная церемония вручения высших общественных наград имени Петра Великого. На соискание общественных наград имени Петра Великого в этом году было представлено свыше 1000 кандидатов – руководители субъектов России, органов государственной власти и предприятий, политики, дипломаты, деятели науки, культуры и спорта, а также города и регионы страны. Решением Российской общественной комиссии награды были присуждены более 40 соискателям.
Орденом Петра Великого I степени был награжден художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин. Высший общественный орден присужден выдающемуся актеру современности за исключительные заслуги и достижения, способствующие процветанию, величию и славе России.
- Наверное, самое дорогое, что может быть, это когда тебя уважает и чтит зритель, – отметил Юрий Мефодьевич. - Ведь награды присуждает профессиональная и независимая комиссия, в составе которой столь авторитетные эксперты. В тоже время для меня, как для артиста, они тоже зрители. И потому эта награда дороже любой другой, даже правительственной.
Орден Петра Великого I степени присужден также президенту Российского фонда культуры, кинорежиссеру Никите Михалкову, проделавшему путь от «шагающего по Москве» обаятельного юноши до маститого актера и мастера в области кинематографии.
За выдающийся вклад в развитие культуры России высшего общественного ордена удостоен народный артист России, знаменитый композитор, певец, музыкант и коренной ленинградец Александр Розенбаум.
- Общественная награда столь высокой комиссии не дается просто так, - подчеркнул Александр Яковлевич в ответном слове. - В комиссии достаточно ответственные люди. Многие награды и звания сегодня нивелируются благодаря обилию корпоративных наград. Но получить эту награду, общенациональную, награду гражданского общества – это высокая честь. Тем более приятно получить ее, ведь я родом из города Петра Алексеевича. Я расцениваю эту награду как аванс, а значит, я должен работать еще больше, писать еще лучше.
Орденом «Почетный знак Петра Великого» награжден заслуженный артист России Александр Буйнов.
ПРАВДА.ru
21.12.2005
16.12.2005
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
«Листая старые подшивки»
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение...
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение...
«Листая старые подшивки»
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
К 65-летию Юрия Соломина
ЮБИЛЕЙНЫЕ тексты лучше всего освобождать от «ила и ракушек», представляя актера (раз уж юбилейная статья посвящена актеру) в том лучшем, что он сделал, в достоинствах, без публицистических выпадов по поводу каких-то сиюминутных событий. Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение. Как случилось, что Комитет по Государственным премиям или сам президент России исключили Малый театр из списка лауреатов Государственной премии России в области литературы и искусства? Президент, который так много говорит о достоинстве России, о национальной гордости... В юбилейный для Малого театра год... Что-то не складывается, не получается, если вспомнить, что в списке, который прошел все необходимые стадии отбора, значились лучшие актеры одной из лучших трупп России. Юрий Соломин, Виктор Павлов, Татьяна Панкова, Эдуард Марцевич, Виталий Соломин и Виктор Коршунов, артист и директор, все последние годы разделяющий с Юрием Мефодьевичем Соломиным тяготы, связанные с руководством театра. Может быть, неважно сформулировано, «за что»? В «отобранном списке» было написано: за «сохранение и развитие гуманистических традиций русской классической актерской школы». Все так, все правильно. Может быть, недоставало кого-то в списке (скажем, Валерия Баринова или еще кого-то)? Так ведь можно было добавить (в другом случае это не стало помехой). Недоумение - первое чувство. Разочарование - второе. В конце концов это награждение не Малому театру нужно (хотя и ему и его актерам, конечно, - тоже). А тем, кто говорит много красивых слов, - для подкрепления их конкретными делами.
Но в этой «публицистической связи», может быть, тем более интересно понять, что такое Юрий Соломин. В смысле: каковы составляющие его таланта или, как пелось в одной детской песенке, «из чего же, из чего же сделаны наши мальчишки? «.
Малый театр - в терминах нашего времени - можно было бы назвать открытой структурой. Он «питается» там, где находит пищу. Одно из сильнейших подпитывающих «устройств» Малого - провинция, и питала она Малый на протяжении почти двух столетий его истории, в этом - всегдашняя и непреходящая прелесть соединения и соотнесения столичной академии с крепостью и нестандартностью провинциального театра.
Соломин - из таких дорогих приобретений. Он приехал поступать в «Щепку» из Сибири, из Читы. С тех пор прошло сорок лет, а легкий говор, маленький сибирский акцент у него остается, да Соломин и не спешит отрицать это, как никогда не откажется от сибирского своего происхождения.
Соломин - уникален, поскольку его нельзя с совершенной уверенностью назвать ни характерным актером, ни героем-любовником. В нем нет, на первый взгляд, колоссальной мощной эмоции, какая отличала, скажем, титана этой сцены Мочалова. Необходимость такого сопоставления для Малого театра естественна: в Малом из века идут поколения актеров. Скажем, «из рук в руки» передавали эстафету актрисы-общественницы, государственницы, с орденами на груди. На сцене они были героинями, с трагедийным темпераментом, часто так и неизрасходованным. Яблочкина - Гоголева. Теперь эту «линию» продлевает в истории театра Элина Быстрицкая. За «спиной» Ильинского -шеренга простаков, лицедеев (сегодня его место заступил Виктор Павлов).
Юрий Соломин подхватил традицию, вероятно, идущую от великого актера этой сцены Сашина-Никольского. В Соломине - русская национальная трогательность, национальный характер в его беспафосной, безнадрывной силе. Если не забывать, что Малый традиционно называют Домом Островского, то, наверное, Соломин-старший когда-нибудь гениально сыграет Любима Торцова. В Кисельникове в «Пучине» - одной из лучших его ролей, подробно описанной и высоко оцененной, - он играл трагедию, которая происходила из сочетания в характере героя слабости и высоты. Потом Соломин те же краски использовал в роли Николая Второго в спектакле Бориса Морозова «...И аз воздам!», сыграв последнего русского царя не таким, какой он был, а таким, каким он, вероятно, должен был стать и. судя по каким-то клочкам воспоминаний, стал в екатеринбургском заключении. Соломин сыграл прозревшего Николая.
Не статный, невысокий, с очень красивым правильным лицом. Не зря же великий Акира Куросава именно Юрия Соломина отобрал на роль Арсеньева для своего фильма «Дерсу Узала». Если верно, что для японцев все европейцы - на одно лицо (как для европейца все китайцы и японцы поначалу кажутся похожими друг на друга, как две капли воды), то придется согласиться, что Куросава, выбрав Соломина, гениально угадал типичное - в своей лучшей природе - русское лицо.
В Малом театре, хотя и не только в Малом, самые великие актрисы умели сохранять в себе, если можно так сказать, детскую женственность, какое-то открытое приятие мира. В мужском - соломинском - варианте можно говорить примерно о том же. В нем, даже в его всегдашнем максимализме оценок и совершенно серьезных обидах, сохранилось отроческое, открытое и наивное, светлое, а временами, наоборот, избыточно пессимистическое отношение к миру. Царя Федора Иоанновича он играл иначе, чем, скажем, Иннокентий Смоктуновский. Соломин играл не безумного, а блаженного царя, играл благость человеческую, которой все время приходилось соприкасаться или нарываться на мерзость жизни, на ее подгнившие основания. Соломин играл царя-отрока, что, понятно, к возрасту прямого отношения не имеет, а имеет отношение к душе: в душе его Федор так и остался юношей или даже подростком. В классических ролях, которых в биографии Соломина было немало, среди чеховских опытов, для Малого - всегда экспериментального, была и остается в его репертуаре роль дяди Вани. Он «вошел» в эту роль, если позволено так сказать, без зазоров и без остатка, став идеальным дядей Ваней - не старым, по-настоящему влюбленным, с дурацкой виолончелью, на которой он когда-то выучился играть и теперь играет ни к селу ни к городу. Соломина следовало бы назвать чеховским актером в Малом театре, что для Малого театра - редкость. А учитывая «идеальность попадания» - вообще редкость.
Соломину, как и актерам предыдущего поколения Малого, на смену которому он пришел, приходилось играть роли в каких-то средних советских пьесах и «переделках». В «Береге», «Выборе» (из «последнего»). В этих ролях Соломин продемонстрировал, как возможно очеловечивать схемы. Произнесением, глазами, такой «человеческой» родинкой на щеке, мягкой красотой, какою-то не педалируемой искренностью.
Поднимаясь по ступеням юбилейного пафоса, следовало бы в финале признать еще и то, что Соломин - наверное, лучший художественный руководитель в сегодняшней Москве: в его театре - порядок, всегда - чистота, горят все лампочки и блестит все то, что должно гореть золотом в императорском театре. В атмосфере - всегдашнее уважение к делу, память о прошлом, умение не выносить сор из избы. И еще одно, что при упомянутом выше максимализме покажется неожиданностью, - Соломин умеет возвращать в театр тех, к кому однажды прикипел и кто по тем или иным обстоятельствам на время покидал стены Малого. Они возвращаются, и, как любит повторять Соломин вслед за Михаилом Ивановичем Царевым, - «Малый театр - большой корабль, который плывет вперед».
Григорий Заславский
«Независимая газета», 17.06.2000
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
К 65-летию Юрия Соломина
ЮБИЛЕЙНЫЕ тексты лучше всего освобождать от «ила и ракушек», представляя актера (раз уж юбилейная статья посвящена актеру) в том лучшем, что он сделал, в достоинствах, без публицистических выпадов по поводу каких-то сиюминутных событий. Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение. Как случилось, что Комитет по Государственным премиям или сам президент России исключили Малый театр из списка лауреатов Государственной премии России в области литературы и искусства? Президент, который так много говорит о достоинстве России, о национальной гордости... В юбилейный для Малого театра год... Что-то не складывается, не получается, если вспомнить, что в списке, который прошел все необходимые стадии отбора, значились лучшие актеры одной из лучших трупп России. Юрий Соломин, Виктор Павлов, Татьяна Панкова, Эдуард Марцевич, Виталий Соломин и Виктор Коршунов, артист и директор, все последние годы разделяющий с Юрием Мефодьевичем Соломиным тяготы, связанные с руководством театра. Может быть, неважно сформулировано, «за что»? В «отобранном списке» было написано: за «сохранение и развитие гуманистических традиций русской классической актерской школы». Все так, все правильно. Может быть, недоставало кого-то в списке (скажем, Валерия Баринова или еще кого-то)? Так ведь можно было добавить (в другом случае это не стало помехой). Недоумение - первое чувство. Разочарование - второе. В конце концов это награждение не Малому театру нужно (хотя и ему и его актерам, конечно, - тоже). А тем, кто говорит много красивых слов, - для подкрепления их конкретными делами.
Но в этой «публицистической связи», может быть, тем более интересно понять, что такое Юрий Соломин. В смысле: каковы составляющие его таланта или, как пелось в одной детской песенке, «из чего же, из чего же сделаны наши мальчишки? «.
Малый театр - в терминах нашего времени - можно было бы назвать открытой структурой. Он «питается» там, где находит пищу. Одно из сильнейших подпитывающих «устройств» Малого - провинция, и питала она Малый на протяжении почти двух столетий его истории, в этом - всегдашняя и непреходящая прелесть соединения и соотнесения столичной академии с крепостью и нестандартностью провинциального театра.
Соломин - из таких дорогих приобретений. Он приехал поступать в «Щепку» из Сибири, из Читы. С тех пор прошло сорок лет, а легкий говор, маленький сибирский акцент у него остается, да Соломин и не спешит отрицать это, как никогда не откажется от сибирского своего происхождения.
Соломин - уникален, поскольку его нельзя с совершенной уверенностью назвать ни характерным актером, ни героем-любовником. В нем нет, на первый взгляд, колоссальной мощной эмоции, какая отличала, скажем, титана этой сцены Мочалова. Необходимость такого сопоставления для Малого театра естественна: в Малом из века идут поколения актеров. Скажем, «из рук в руки» передавали эстафету актрисы-общественницы, государственницы, с орденами на груди. На сцене они были героинями, с трагедийным темпераментом, часто так и неизрасходованным. Яблочкина - Гоголева. Теперь эту «линию» продлевает в истории театра Элина Быстрицкая. За «спиной» Ильинского -шеренга простаков, лицедеев (сегодня его место заступил Виктор Павлов).
Юрий Соломин подхватил традицию, вероятно, идущую от великого актера этой сцены Сашина-Никольского. В Соломине - русская национальная трогательность, национальный характер в его беспафосной, безнадрывной силе. Если не забывать, что Малый традиционно называют Домом Островского, то, наверное, Соломин-старший когда-нибудь гениально сыграет Любима Торцова. В Кисельникове в «Пучине» - одной из лучших его ролей, подробно описанной и высоко оцененной, - он играл трагедию, которая происходила из сочетания в характере героя слабости и высоты. Потом Соломин те же краски использовал в роли Николая Второго в спектакле Бориса Морозова «...И аз воздам!», сыграв последнего русского царя не таким, какой он был, а таким, каким он, вероятно, должен был стать и. судя по каким-то клочкам воспоминаний, стал в екатеринбургском заключении. Соломин сыграл прозревшего Николая.
Не статный, невысокий, с очень красивым правильным лицом. Не зря же великий Акира Куросава именно Юрия Соломина отобрал на роль Арсеньева для своего фильма «Дерсу Узала». Если верно, что для японцев все европейцы - на одно лицо (как для европейца все китайцы и японцы поначалу кажутся похожими друг на друга, как две капли воды), то придется согласиться, что Куросава, выбрав Соломина, гениально угадал типичное - в своей лучшей природе - русское лицо.
В Малом театре, хотя и не только в Малом, самые великие актрисы умели сохранять в себе, если можно так сказать, детскую женственность, какое-то открытое приятие мира. В мужском - соломинском - варианте можно говорить примерно о том же. В нем, даже в его всегдашнем максимализме оценок и совершенно серьезных обидах, сохранилось отроческое, открытое и наивное, светлое, а временами, наоборот, избыточно пессимистическое отношение к миру. Царя Федора Иоанновича он играл иначе, чем, скажем, Иннокентий Смоктуновский. Соломин играл не безумного, а блаженного царя, играл благость человеческую, которой все время приходилось соприкасаться или нарываться на мерзость жизни, на ее подгнившие основания. Соломин играл царя-отрока, что, понятно, к возрасту прямого отношения не имеет, а имеет отношение к душе: в душе его Федор так и остался юношей или даже подростком. В классических ролях, которых в биографии Соломина было немало, среди чеховских опытов, для Малого - всегда экспериментального, была и остается в его репертуаре роль дяди Вани. Он «вошел» в эту роль, если позволено так сказать, без зазоров и без остатка, став идеальным дядей Ваней - не старым, по-настоящему влюбленным, с дурацкой виолончелью, на которой он когда-то выучился играть и теперь играет ни к селу ни к городу. Соломина следовало бы назвать чеховским актером в Малом театре, что для Малого театра - редкость. А учитывая «идеальность попадания» - вообще редкость.
Соломину, как и актерам предыдущего поколения Малого, на смену которому он пришел, приходилось играть роли в каких-то средних советских пьесах и «переделках». В «Береге», «Выборе» (из «последнего»). В этих ролях Соломин продемонстрировал, как возможно очеловечивать схемы. Произнесением, глазами, такой «человеческой» родинкой на щеке, мягкой красотой, какою-то не педалируемой искренностью.
Поднимаясь по ступеням юбилейного пафоса, следовало бы в финале признать еще и то, что Соломин - наверное, лучший художественный руководитель в сегодняшней Москве: в его театре - порядок, всегда - чистота, горят все лампочки и блестит все то, что должно гореть золотом в императорском театре. В атмосфере - всегдашнее уважение к делу, память о прошлом, умение не выносить сор из избы. И еще одно, что при упомянутом выше максимализме покажется неожиданностью, - Соломин умеет возвращать в театр тех, к кому однажды прикипел и кто по тем или иным обстоятельствам на время покидал стены Малого. Они возвращаются, и, как любит повторять Соломин вслед за Михаилом Ивановичем Царевым, - «Малый театр - большой корабль, который плывет вперед».
Григорий Заславский
«Независимая газета», 17.06.2000
13.12.2005
Подробнее
«Листая старые подшивки» ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова — два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...
Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А. Глазунов, музыка Г. Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий.
Начиная спектакль «Три сестры» с эпиграфа из записных книжек писателя, звучащего голосом режиссера на фоне изумительных по красоте декораций огромного сада и вращающихся комнат уютного большого дома, Юрий Соломин создает атмосферу поистине чеховскую: «Там хорошо, где нас нет... В прошлом нас нет, — звучит спокойный, негромкий голос, и медленно проплывают перед нашими глазами гостиная с выходом в сад, спальни, лесенка на второй этаж, широкая прихожая — и везде цветы, фотографии в рамочках, следы тщательно поддерживаемого уюта, любовно украшенного Дома, того необходимого пространства, в котором только и может дышать и трудиться та хрупкая субстанция, что зовется Душой...
Мне кажется, что это — самый нежный из всех чеховских спектаклей Малого театра: он пронизан такой чистой любовью, таким горьким состраданием к людям, которые (если воспользоваться словами Сорина из «Чайки») хотели, очень хотели чего-то от жизни, но не получили от нее ничего, кроме долгого ожидания. Как сестры Маша, Ольга и Ирина, которые так рвались в Москву, надеясь только там, на своей родине, обрести счастье. Как их брат Андрей Прозоров, мечтавший стать профессором Московского университета, а ставший членом Думской управы. Как учитель Кулыгин, убеждающий себя в том, что жена Маша любит его и он доволен, всем доволен. Как барон Тузенбах, грезивший о счастье труда на кирпичном заводе...
Ничего не сбылось, ничего и ни у кого! Даже у Наташи, захватившей, кажется, весь дом, не сложилось, не произошло нечто самое главное. Даже няне, счастливой тем, что обрела казенную комнату с казенной кроватью, не дано дожить возле трех девочек, которых воспитала и вырастила... Их жизни, их судьбы истаяли и исчезли, словно те, о ком стенает в своем монологе из пьесы Константина Треплева Мировая Душа, вместившая всех, от Наполеона до последней букашки. И Юрий Соломин каждого, абсолютно каждого из персонажей этой пьесы одаривает каплей своей любви и своего сочувствия.
Потому что именно это кажется режиссеру главным сегодня, в начале XXI столетия, во многом так разительно отличающегося от предшествующего, но с удивительной последовательностью рифмующегося с началом XX века. Да, мы есть в прошлом, хотя нас в нем давно уже нет — это отнюдь не парадокс, это определенное и очень точное восприятие времени и человека, пропускающего время через свою судьбу.
Спектакль начинается с именин Ирины, светлого майского дня, омраченного год назад, когда умер отец, и уже навсегда, потому что хотя и завершился официальный траур, надела Ирина белое платье, но теперь уже навеки свяжутся для всех присутствующих эти два события в единый трагический узел: день ангела младшей дочери стал днем смерти отца. И не просто свяжутся: завязка всех событий пьесы окажется предопределенной именно этим узлом, потому что с этого дня и начнется гибель дома, семьи.
Потому и кружится между актами этот дом под пленительные звуки вальса, и проплывают, проплывают мимо очертания комнат, няня (Г. Демина), присевшая в уголок с вязанием, скользящий по схваченным льдом лужам Ферапонт (А. Кудинович) с управскими бумагами, пробегающая по хозяйственным делам Ольга (А. Охлупина)... Все проходит, исчезает, время тает... Прошлое, в котором нас нет, но в котором все знакомо до физической боли, потому что это и наше прошлое...
Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О. Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей — первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И. Иванова), и Чебутыкин (Э. Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, — память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко.
А вот Кулыгин (В. Бабятинский) ищет Машу во время пожара и хочет войти в комнату Ирины (В. Андреева), но слышит за дверью крик Наташи и — медлит у порога, не решаясь постучать. Один этот маленький штрих дает понять, что Маша вышла замуж за него не только потому, что он казался ей самым умным, но потому что воспитание этого человека, его деликатность, чуткость свидетельствовали о том, что они из одного мира, что он не чужой. Ведь и в момент высшего эмоционального напряжения, когда останется позади прощание с Вершининым (А. Ермаков), когда будет убит на дуэли Тузенбах, когда ничего, совсем ничего уже не останется, а надо будет жить дальше, — именно Кулыгин окажется рядом с сестрами; пойдет дождь, и он тихо приблизится к обожаемой Маше с раскрытым зонтиком...
Или эпизод, когда Наташа, говоря о том, как это правильно — создать комитет, смотрится в зеркало, мимоходом заглядывая в шкаф Ольги. А чуть позже, отправляя Андрея (А. Клюквин) на трудный разговор с сестрами, выглядывает из его кабинета со свечой — как раз в тот момент, когда он замешкался у двери в комнату. И он, привыкший к безмолвному подчинению, решительно стучит в дверь...
А вот еще несколько «необходимых уточнений»: объясняя сестрам свое чувство вины за то, что он заложил дом без их разрешения, Андрей внезапно опускается на колени, и трудно не увидеть ужас в глазах Ольги и Ирины — это знак той самой новой жизни их брата, их гордости, с которой они не могут и не хотят смириться! А потом, когда они останутся одни и Ирина скажет Ольге, что она примет предложение барона, скрытая от младшей сестры ширмой, Ольга прижмет ко рту платок, чтобы не закричать в голос, и зальется слезами — в эту самую минуту и будет принято ее решение уйти из дома, поселившись в квартире при гимназии, потому что чувство дома рухнуло: Ирина решилась на замужество, значит, впереди только одиночество. Ольга осознает это страшно, горько. Навсегда...
Может быть, именно потому, что спектакль «Три сестры» выстроен Юрием Соломиным так нежно, чисто, с такой твердой опорой на «мелочи жизни», в конечном счете ход этой жизни определяющие, многие актерские работы восхищают филигранной отделкой. Это относится, в первую очередь, к И. Ивановой, выросшей за последние два сезона в сильную, очень яркую актрису. Ее Наташа по-своему очаровательна: непосредственна, открыта, даже лесть ее настолько прямодушна, что впору растеряться, а грубость так естественна, что воспринимается как продолжение достоинств. Совершенно по-новому трактует своего Кулыгина В. Бабятинский — он умен, деликатен, отлично воспитан, умеет не замечать того, что замечать не следует, но главное, В. Бабятинский существует в том собственном ритме, который словно от природы присущ его персонажу: ни под кого не подделываясь, Кулыгин и под свои нормы никого не выравнивает. Он живет собственной жизнью, и в те минуты, когда этому герою становится горько и больно, чувство собственного достоинства проявляется как-то по-особому резко и жестко. Изумительная, поистине ювелирная отделка роли отличает Э. Марцевича. Его доктор Чебутыкин очень непривычен, он привлекает к себе напряженное внимание с первой же минуты появления на сцене и до самого конца, до горького признания в том, что «одним бароном больше — одним бароном меньше», а жизнь все равно будет глумиться над твоими идеалами, над твоими надеждами. Да, этот человек, несомненно, любил мать трех сестер и Андрея, и она любила его — след той тайны тревожит душу доктора и поныне и заставляет наши души сжиматься от любви и сочувствия к нему, такому нелепому, бездомному, неприкаянному.
Очень сильно, интересно играют А. Клюквин (Андрей), А. Кудинович (Ферапонт), в большинстве эпизодов очень точны Г. Подгородинский (Тузенбах), Ольга (А. Охлупина), Маша (О. Пашкова), Ирина (В. Андреева) сильнее становится лишь к финалу — первые два чеховских действия явно не даются актрисе, она неестественно восторженно начинает и потом долго не может преодолеть эту ноту, зачастую разрушая общую атмосферу.
К сожалению, самой большой неудачей спектакля можно назвать Вершинина ( А. Ермаков) и Соленого (В. Низовой) — создается ощущение, что эти интересные артисты, которые в других спектаклях живут органично, наполненно, в эстетическом пространстве «Трех сестер» чувствуют себя не в своей тарелке. За довольно вяло произносимым ими текстом нет судеб, нет живых, страдающих людей — и это вызывает досаду...
В финале спектакля Юрий Соломин использует, казалось бы, вечный, но вечно волнующий прием. Здесь он оказывается неожиданным и оттого, может быть, действует еще сильнее. Музыка военного вальса резко обрывается, и в полной тишине мы слышим такие знакомые слова: «Музыка играет так громко...», а затем вновь раздается «закадровый» голос режиссера, дочитывающего за сестер Прозоровых итог их несложившейся жизни...
И вновь забирает в плен прошлое. То самое прошлое, в котором нас нет, но есть все то, что сформировало нас, выковало наши вкусы, пристрастия, эстетические и этические критерии, идеалы. Нас нет в нем, но оно живо в нас, хотя ничего уже нельзя изменить, переписать набело...
Юрий Соломин чувствует это и помогает нам ощутить тонкий, грустный аромат прошлого.
Оно никуда от нас не уходит...
Наталья Казьмина
«Театральная жизнь», 28.06.2004
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова — два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...
Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А. Глазунов, музыка Г. Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий.
Начиная спектакль «Три сестры» с эпиграфа из записных книжек писателя, звучащего голосом режиссера на фоне изумительных по красоте декораций огромного сада и вращающихся комнат уютного большого дома, Юрий Соломин создает атмосферу поистине чеховскую: «Там хорошо, где нас нет... В прошлом нас нет, — звучит спокойный, негромкий голос, и медленно проплывают перед нашими глазами гостиная с выходом в сад, спальни, лесенка на второй этаж, широкая прихожая — и везде цветы, фотографии в рамочках, следы тщательно поддерживаемого уюта, любовно украшенного Дома, того необходимого пространства, в котором только и может дышать и трудиться та хрупкая субстанция, что зовется Душой...
Мне кажется, что это — самый нежный из всех чеховских спектаклей Малого театра: он пронизан такой чистой любовью, таким горьким состраданием к людям, которые (если воспользоваться словами Сорина из «Чайки») хотели, очень хотели чего-то от жизни, но не получили от нее ничего, кроме долгого ожидания. Как сестры Маша, Ольга и Ирина, которые так рвались в Москву, надеясь только там, на своей родине, обрести счастье. Как их брат Андрей Прозоров, мечтавший стать профессором Московского университета, а ставший членом Думской управы. Как учитель Кулыгин, убеждающий себя в том, что жена Маша любит его и он доволен, всем доволен. Как барон Тузенбах, грезивший о счастье труда на кирпичном заводе...
Ничего не сбылось, ничего и ни у кого! Даже у Наташи, захватившей, кажется, весь дом, не сложилось, не произошло нечто самое главное. Даже няне, счастливой тем, что обрела казенную комнату с казенной кроватью, не дано дожить возле трех девочек, которых воспитала и вырастила... Их жизни, их судьбы истаяли и исчезли, словно те, о ком стенает в своем монологе из пьесы Константина Треплева Мировая Душа, вместившая всех, от Наполеона до последней букашки. И Юрий Соломин каждого, абсолютно каждого из персонажей этой пьесы одаривает каплей своей любви и своего сочувствия.
Потому что именно это кажется режиссеру главным сегодня, в начале XXI столетия, во многом так разительно отличающегося от предшествующего, но с удивительной последовательностью рифмующегося с началом XX века. Да, мы есть в прошлом, хотя нас в нем давно уже нет — это отнюдь не парадокс, это определенное и очень точное восприятие времени и человека, пропускающего время через свою судьбу.
Спектакль начинается с именин Ирины, светлого майского дня, омраченного год назад, когда умер отец, и уже навсегда, потому что хотя и завершился официальный траур, надела Ирина белое платье, но теперь уже навеки свяжутся для всех присутствующих эти два события в единый трагический узел: день ангела младшей дочери стал днем смерти отца. И не просто свяжутся: завязка всех событий пьесы окажется предопределенной именно этим узлом, потому что с этого дня и начнется гибель дома, семьи.
Потому и кружится между актами этот дом под пленительные звуки вальса, и проплывают, проплывают мимо очертания комнат, няня (Г. Демина), присевшая в уголок с вязанием, скользящий по схваченным льдом лужам Ферапонт (А. Кудинович) с управскими бумагами, пробегающая по хозяйственным делам Ольга (А. Охлупина)... Все проходит, исчезает, время тает... Прошлое, в котором нас нет, но в котором все знакомо до физической боли, потому что это и наше прошлое...
Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О. Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей — первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И. Иванова), и Чебутыкин (Э. Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, — память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко.
А вот Кулыгин (В. Бабятинский) ищет Машу во время пожара и хочет войти в комнату Ирины (В. Андреева), но слышит за дверью крик Наташи и — медлит у порога, не решаясь постучать. Один этот маленький штрих дает понять, что Маша вышла замуж за него не только потому, что он казался ей самым умным, но потому что воспитание этого человека, его деликатность, чуткость свидетельствовали о том, что они из одного мира, что он не чужой. Ведь и в момент высшего эмоционального напряжения, когда останется позади прощание с Вершининым (А. Ермаков), когда будет убит на дуэли Тузенбах, когда ничего, совсем ничего уже не останется, а надо будет жить дальше, — именно Кулыгин окажется рядом с сестрами; пойдет дождь, и он тихо приблизится к обожаемой Маше с раскрытым зонтиком...
Или эпизод, когда Наташа, говоря о том, как это правильно — создать комитет, смотрится в зеркало, мимоходом заглядывая в шкаф Ольги. А чуть позже, отправляя Андрея (А. Клюквин) на трудный разговор с сестрами, выглядывает из его кабинета со свечой — как раз в тот момент, когда он замешкался у двери в комнату. И он, привыкший к безмолвному подчинению, решительно стучит в дверь...
А вот еще несколько «необходимых уточнений»: объясняя сестрам свое чувство вины за то, что он заложил дом без их разрешения, Андрей внезапно опускается на колени, и трудно не увидеть ужас в глазах Ольги и Ирины — это знак той самой новой жизни их брата, их гордости, с которой они не могут и не хотят смириться! А потом, когда они останутся одни и Ирина скажет Ольге, что она примет предложение барона, скрытая от младшей сестры ширмой, Ольга прижмет ко рту платок, чтобы не закричать в голос, и зальется слезами — в эту самую минуту и будет принято ее решение уйти из дома, поселившись в квартире при гимназии, потому что чувство дома рухнуло: Ирина решилась на замужество, значит, впереди только одиночество. Ольга осознает это страшно, горько. Навсегда...
Может быть, именно потому, что спектакль «Три сестры» выстроен Юрием Соломиным так нежно, чисто, с такой твердой опорой на «мелочи жизни», в конечном счете ход этой жизни определяющие, многие актерские работы восхищают филигранной отделкой. Это относится, в первую очередь, к И. Ивановой, выросшей за последние два сезона в сильную, очень яркую актрису. Ее Наташа по-своему очаровательна: непосредственна, открыта, даже лесть ее настолько прямодушна, что впору растеряться, а грубость так естественна, что воспринимается как продолжение достоинств. Совершенно по-новому трактует своего Кулыгина В. Бабятинский — он умен, деликатен, отлично воспитан, умеет не замечать того, что замечать не следует, но главное, В. Бабятинский существует в том собственном ритме, который словно от природы присущ его персонажу: ни под кого не подделываясь, Кулыгин и под свои нормы никого не выравнивает. Он живет собственной жизнью, и в те минуты, когда этому герою становится горько и больно, чувство собственного достоинства проявляется как-то по-особому резко и жестко. Изумительная, поистине ювелирная отделка роли отличает Э. Марцевича. Его доктор Чебутыкин очень непривычен, он привлекает к себе напряженное внимание с первой же минуты появления на сцене и до самого конца, до горького признания в том, что «одним бароном больше — одним бароном меньше», а жизнь все равно будет глумиться над твоими идеалами, над твоими надеждами. Да, этот человек, несомненно, любил мать трех сестер и Андрея, и она любила его — след той тайны тревожит душу доктора и поныне и заставляет наши души сжиматься от любви и сочувствия к нему, такому нелепому, бездомному, неприкаянному.
Очень сильно, интересно играют А. Клюквин (Андрей), А. Кудинович (Ферапонт), в большинстве эпизодов очень точны Г. Подгородинский (Тузенбах), Ольга (А. Охлупина), Маша (О. Пашкова), Ирина (В. Андреева) сильнее становится лишь к финалу — первые два чеховских действия явно не даются актрисе, она неестественно восторженно начинает и потом долго не может преодолеть эту ноту, зачастую разрушая общую атмосферу.
К сожалению, самой большой неудачей спектакля можно назвать Вершинина ( А. Ермаков) и Соленого (В. Низовой) — создается ощущение, что эти интересные артисты, которые в других спектаклях живут органично, наполненно, в эстетическом пространстве «Трех сестер» чувствуют себя не в своей тарелке. За довольно вяло произносимым ими текстом нет судеб, нет живых, страдающих людей — и это вызывает досаду...
В финале спектакля Юрий Соломин использует, казалось бы, вечный, но вечно волнующий прием. Здесь он оказывается неожиданным и оттого, может быть, действует еще сильнее. Музыка военного вальса резко обрывается, и в полной тишине мы слышим такие знакомые слова: «Музыка играет так громко...», а затем вновь раздается «закадровый» голос режиссера, дочитывающего за сестер Прозоровых итог их несложившейся жизни...
И вновь забирает в плен прошлое. То самое прошлое, в котором нас нет, но есть все то, что сформировало нас, выковало наши вкусы, пристрастия, эстетические и этические критерии, идеалы. Нас нет в нем, но оно живо в нас, хотя ничего уже нельзя изменить, переписать набело...
Юрий Соломин чувствует это и помогает нам ощутить тонкий, грустный аромат прошлого.
Оно никуда от нас не уходит...
Наталья Казьмина
«Театральная жизнь», 28.06.2004
08.12.2005
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЗАГОВОР ЧУВСТВ
«Листая старые подшивки»
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями....
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями....
«Листая старые подшивки»
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Каких-то 2-3 года назад некоторые критики списывали этот театр в лавку древностей, причисляли его к музейному антиквариату, не имеющему ничего общего с живым творческим процессом. И вот поди ж ты, одна премьера здесь следует за другой: «Чайка», «Лес», «Коварство и любовь».
Как будто «прорвало» режиссера Юрия Соломина, а вместе с ним и его артистов, понявших в эти трудные времена, что Дом Островского - это их крепость. Вот и критики стали чаще захаживать «на огонек», объясняя свой поворот на 180 градусов тем, что наследие великого Михаила Щепкина по-прежнему живет в стенах Императорского театра. Что же касается публики, то она реагирует на постановки с восторгом. Люди, устав от нервных перегрузок, потянулись к вечным истинам, тому незыблемому, что составляет вечный смысл бытия, отраженный в классических произведениях. На фоне раздерганных антрепризами трупп других театральных суденышек этот корабль оказался непотопляем, потому что его лоцманы знают, как пройти мимо айсбергов в бушующем океане коммерции.
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями. Классик потому и остается классиком, что рассматривает человека (на какой бы он ни был политической высоте) во всем противоречии его характера. Предлагает разобраться: что у него от Бога, а что - от дьявола.
Для Шиллера и постановщика спектакля нет ничего страшнее бездуховных монстров, распоряжающихся судьбами миллионов людей. Президент Фон Вальтер в исполнении Валерия Баринова - прирожденный мастер закулисных политических игр. Путем козней и интриг он расчистил себе место у трона и теперь, когда все конкуренты уничтожены, мог бы насладиться победой. Но не тут-то было! Оказывается, его родное чадо Фердинанд влюблен в мещанку Луизу, дочь бедного музыканта, и мечтает на ней жениться. Карьера президента поставлена под угрозу. Извечный конфликт отцов и детей налицо, но он выходит за рамки семейного - тут замешана политика, а она, как известно, не любит сантиментов. Говорят: миром правит красота. Но на земле большинство людей подчиняется силе, и только избранные противостоят ей. К ним Шиллер причислял романтиков и в первую очередь своих любимых героев Фердинанда и Луизу (в спектакле их играют Василий Зотов и Татьяна Скиба).
Возлюбленные выбирают смерть как освобождение от лживой и страшной жизни, где любовь продается и покупается, а человеческое достоинство втаптывается в грязь.
Печальную, я бы сказала, душераздирающую историю поведал нам Малый театр. Что может быть ужаснее, когда отцы переживают своих детей и при этом не понимают, почему Бог избрал для них такую кару?
И все-таки земной шарик вертится, и романтика не изчезла из нашей жизни. В противном случае люди перестали бы сочинять музыку и писать стихи, восторгаться красотой и верить в любовь. Да и сам основоположник немецкой литературы XVIII века был неисправимым идеалистом, создав теорию «Эстетического воспитания», как один из способов достижения справедливого общества.
В течение 70 лет нам внушали, что мы строим то самое справедливое общество. Но потом разубедили и сказали, что в эпоху демократии каждый человек свободен и поэтому сам выбирает, по какому пути ему идти. Малый театр выбрал свой путь еще 175 лет назад, избрав своим лозунгом: «сеять разумное, доброе, вечное» и с улыбкой царям правду говорить.
Любовь ЛЕБЕДИНА.
«Труд», 21.01.1999
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Каких-то 2-3 года назад некоторые критики списывали этот театр в лавку древностей, причисляли его к музейному антиквариату, не имеющему ничего общего с живым творческим процессом. И вот поди ж ты, одна премьера здесь следует за другой: «Чайка», «Лес», «Коварство и любовь».
Как будто «прорвало» режиссера Юрия Соломина, а вместе с ним и его артистов, понявших в эти трудные времена, что Дом Островского - это их крепость. Вот и критики стали чаще захаживать «на огонек», объясняя свой поворот на 180 градусов тем, что наследие великого Михаила Щепкина по-прежнему живет в стенах Императорского театра. Что же касается публики, то она реагирует на постановки с восторгом. Люди, устав от нервных перегрузок, потянулись к вечным истинам, тому незыблемому, что составляет вечный смысл бытия, отраженный в классических произведениях. На фоне раздерганных антрепризами трупп других театральных суденышек этот корабль оказался непотопляем, потому что его лоцманы знают, как пройти мимо айсбергов в бушующем океане коммерции.
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями. Классик потому и остается классиком, что рассматривает человека (на какой бы он ни был политической высоте) во всем противоречии его характера. Предлагает разобраться: что у него от Бога, а что - от дьявола.
Для Шиллера и постановщика спектакля нет ничего страшнее бездуховных монстров, распоряжающихся судьбами миллионов людей. Президент Фон Вальтер в исполнении Валерия Баринова - прирожденный мастер закулисных политических игр. Путем козней и интриг он расчистил себе место у трона и теперь, когда все конкуренты уничтожены, мог бы насладиться победой. Но не тут-то было! Оказывается, его родное чадо Фердинанд влюблен в мещанку Луизу, дочь бедного музыканта, и мечтает на ней жениться. Карьера президента поставлена под угрозу. Извечный конфликт отцов и детей налицо, но он выходит за рамки семейного - тут замешана политика, а она, как известно, не любит сантиментов. Говорят: миром правит красота. Но на земле большинство людей подчиняется силе, и только избранные противостоят ей. К ним Шиллер причислял романтиков и в первую очередь своих любимых героев Фердинанда и Луизу (в спектакле их играют Василий Зотов и Татьяна Скиба).
Возлюбленные выбирают смерть как освобождение от лживой и страшной жизни, где любовь продается и покупается, а человеческое достоинство втаптывается в грязь.
Печальную, я бы сказала, душераздирающую историю поведал нам Малый театр. Что может быть ужаснее, когда отцы переживают своих детей и при этом не понимают, почему Бог избрал для них такую кару?
И все-таки земной шарик вертится, и романтика не изчезла из нашей жизни. В противном случае люди перестали бы сочинять музыку и писать стихи, восторгаться красотой и верить в любовь. Да и сам основоположник немецкой литературы XVIII века был неисправимым идеалистом, создав теорию «Эстетического воспитания», как один из способов достижения справедливого общества.
В течение 70 лет нам внушали, что мы строим то самое справедливое общество. Но потом разубедили и сказали, что в эпоху демократии каждый человек свободен и поэтому сам выбирает, по какому пути ему идти. Малый театр выбрал свой путь еще 175 лет назад, избрав своим лозунгом: «сеять разумное, доброе, вечное» и с улыбкой царям правду говорить.
Любовь ЛЕБЕДИНА.
«Труд», 21.01.1999
06.12.2005
Подробнее
НА СЦЕНУ МАЛОГО ТЕАТРА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СПЕКТАКЛЬ «КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ»
НА СЦЕНУ МАЛОГО ТЕАТРА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СПЕКТАКЛЬ «КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ»
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев...
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев...
НА СЦЕНУ МАЛОГО ТЕАТРА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СПЕКТАКЛЬ «КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ»
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев, ранее игравший скрипача Миллера. В роли Луизы зрители вновь увидят Татьяну Скибу, которая будет играть в очередь с Варварой Андреевой.
Как сообщили корреспонденту REGIONS.RU в пресс-службе Государственного академического Малого театра, в прошлом месяце произошел ряд интересных вводов в некоторые спектакли Малого театра. Так что в декабре у зрителей появится возможность увидеть новых Чебутыкина — Владимира Носика (он будет играть в очередь с Эдуардом Марцевичем), Соленого — Алексея Фаддеева (в очередь с Виктором Низовым) и Родэ — Дмитрия Марина (в очередь с Алексеем Фаддеевым) в «Трех сестрах»; вторым исполнителем роли помещика Смирнова в «Свадьбе, свадьбе, свадьбе!» стал Виталий Петров.
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев, ранее игравший скрипача Миллера. В роли Луизы зрители вновь увидят Татьяну Скибу, которая будет играть в очередь с Варварой Андреевой.
Как сообщили корреспонденту REGIONS.RU в пресс-службе Государственного академического Малого театра, в прошлом месяце произошел ряд интересных вводов в некоторые спектакли Малого театра. Так что в декабре у зрителей появится возможность увидеть новых Чебутыкина — Владимира Носика (он будет играть в очередь с Эдуардом Марцевичем), Соленого — Алексея Фаддеева (в очередь с Виктором Низовым) и Родэ — Дмитрия Марина (в очередь с Алексеем Фаддеевым) в «Трех сестрах»; вторым исполнителем роли помещика Смирнова в «Свадьбе, свадьбе, свадьбе!» стал Виталий Петров.
28.11.2005
Подробнее
ХРАНИТЕЛИ. МАЛЫЙ ТЕАТР: МЕЖДУ ЛЕДОЙ И НЕГЛИНКОЙ
ХРАНИТЕЛИ. МАЛЫЙ ТЕАТР: МЕЖДУ ЛЕДОЙ И НЕГЛИНКОЙ
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов.
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов.
ХРАНИТЕЛИ. МАЛЫЙ ТЕАТР: МЕЖДУ ЛЕДОЙ И НЕГЛИНКОЙ
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов. Мои коллеги и я немного опасались, что сама история императорской сцены, «Дома Островского», оплота национального репертуара, его близящийся юбилей придадут разговору слишком академический, не в меру серьезный тон. Но уже первый вопрос вызвал у наших собеседников неожиданно живую, вполне гастрономическую реакцию. После нее о самых серьезных проблемах театра, современной культуры и общества говорить было легко и свободно.
«Ночной дозор» и сибирские пельмени
РГ: Юрий Мефодьевич, Малый театр готовится отметить свое 250-летие. Как вам видится сегодня место Малого театра как центра сохранения традиций? Насколько удается или не удается это место удерживать?
Юрий Соломин: Мы ничего специально не удерживаем. И отбиваться не отбиваемся. У нас есть ниша в культуре, которую мы занимаем вот уже 250 лет. Пока, мне кажется, претендентов на эту нишу нет. Если кто-то будет лучше, мы уступим. Все говорят: надо сохранять нашу культуру, наши традиции... Но никто этим не занимается. Что такое сохранять? Если вы начнете изобретать новые правила изготовления шашлыка, допустим, жарить его не на огне, а варить, то шашлыка не будет. Может быть, останется палочка, на которой будут куски мяса, но — не шашлык. Я из Забайкалья, из тех мест, где без пельменей не существует ни одного торжественного мероприятия. По крайней мере, так было, когда я там жил. Причем пельмени бывают и жареные, и пареные и какие угодно. Когда люди уходили на охоту, на рыбалку, особенно зимой, брали сшитый мешочек, набитый пельменями. А они как камень замороженные. Уходил на неделю в лес. И было им и первое, и второе, и бульон. Понимаете, это искусство. Нужно добавить три сорта мяса — обязательно должна быть свинина, которая создает сочность, и баранина для запаха, и перец, и чеснок обязательно, и лук. Это традиции. Если их изменить, то не будет пельменей.
РГ: А как сделать так, чтобы традиция в культуре, в искусстве была не замороженным пельменем, а живым, горячим?
Соломин: Если правильно пельмень приготовить, сохранить замороженным, он в горячей воде всплывет свеженьким, вкуснейшим.
РГ: В недавней «Школе злословия» с Олегом Куликом он обосновывал свои сложные отношения с высокой культурой тем, что, по его мнению, она всегда заморожена. Он сравнил ее с кладбищем. Она скучна, поскольку всеми признана. А раз признана, значит мертва.
Соломин: Это возрастное. Зубы выпадут — кусаться не будет..
Соломин: Мы все время чувствуем напор этих тенденций, что необходимо для поднятия боевого духа... Придумать можно все. Но мне кажется, что все эти придумки — раздевание, сидение в клетке, разрезание картин и так далее, — не творческие. Они надуманные. Однажды в Голландии, в музее Рембрандта, я провел у картины «Ночной дозор» все отпущенное время. Почему? В этой картине — целая жизнь, жизнь десятков людей, даже собачки. И там можно увидеть и свет — какой свет! — и какие глаза у одного, второго, третьего... У меня не возникло мысли, что и я так могу. Тогда рождается преклонение, необходимое в искусстве. А когда смотришь и думаешь, что ты тоже так можешь... Раздеться ведь не сложно…
Кладбище или музей?
РГ: Когда вы возглавили Малый театр, был ли у вас специальный рецепт, знали ли вы точно, что положить в свое варево, чтобы оно оставалось свежим и полезным?
Соломин: Мы с Борисом Николаевичем тогда вместе перешли площадь Ногина, где он работал со мной в Министерстве культуры, и навсегда вошли в наш дом на Театральной площади.
Борис Любимов: Вопрос о спасении театра в 1988 году стоял в самом буквальном смысле слова. Когда я туда пришел, Юрий Мефодьевич был председателем художественного совета, а через месяц его выбрали художественным руководителем. С тех пор восемнадцатый год в этом качестве он и пребывает. Предстоял капитальный ремонт сцены. Конец перестройки. Долгострои. Ефремовский Художественный театр закрылся в 1977, а открылся только в через десять лет. Было ощущение, что театр вообще тонет, буквально уходит в Неглинку. Вопрос о выживании стоял не только в философском смысле слова. И какая хитрость, интуиция подсказала Юрию Мефодьевичу, что нужно сделать? «Как хотите, но в каком-нибудь из помещений Малого театра обязательно должны идти спектакли». И за какие-то относительно вменяемые сроки был сделан ремонт. Малый театр ушел в свой филиал, потеряв многих зрителей. Это было не так просто. А потом был сделан мощный, капитальный ремонт филиала, и фактически Москве вернулись два великолепных театральных здания.
Дело прошлое, но дружественные коллеги, пресса конца 80-х годов сделала из Малого театра мальчика для битья. Вспоминали все — прежде всего постановку брежневской «Целины». То, что Брежнева ставили и в других театрах и получали Государственную премию, никто не вспоминал. Тогдашний прогрессивный союз театральных деятелей не только не помогал, а немножко подтапливал Малый театр. Как только Малый театр выезжает на гастроли — сразу смех, хохот. Когда мы ехали в Ливию, в одной из статей была интонация: хоть бы там Малый театр и остался!
Так что вопрос о спасении стоял нешуточно. Кладбище... Поскольку музеи тогда тоже не финансировались, было ощущение, что вместе с ними должны потонуть и мы. Как сохранить своего зрителя, как приобрести нового, потому что «иных уж нет, а те далече»? Не сравниваю с событиями 20-х годов, но все же: кто-то из зрителей, из российской интеллигенции уезжал навсегда или почти навсегда. Кто-то лишался средств к существованию. Тогдашнему учителю и тогдашнему врачу прокормить семью было невозможно, а уж где взять деньги на билет? Как найти репертуар, что придумать с публикой? Те возможности привлечения актеров, режиссеров, которые были раньше у Малого театра, когда он был первым театром страны, к концу 80-х тоже кончились...
Поэтому шла борьба за свою репертуарную линию. Найти этого нового зрителя, а он каждое десятилетие обновляется, было очень непросто. Я был на недавней премьере «Мертвых душ» в театре Маяковского и поразился реакции зрителей. Они первое действие смотрят как «Аншлаг», а второе — где второй том гоголевской поэмы — как программу Караулова. Ощущение, что эти люди первый том, может быть, читали или слышали, что он есть, а вот про второй даже не знают, что он был написан. И такой зритель должен был прийти в Малый театр. Как сохранить то, о чем говорил Юрий Мефодьевич, при этом, не превращаясь ни в Таганку, ни в «Ленком», ни в «Современник»?
Чаепитие 1988 года
РГ: И как вы сформулировали свой фарватер?
Соломин: Мы сели, выпили чаю, поговорили… Столько лет у России не было своей Академии наук, даже ЦК своего не было. У всех было, а у нас — нет. И тогда мы решили так: должен быть, в конце концов, в России национальный театр. И вот, оглядываясь на итоги тогдашнего чаепития, думаешь, что если кто и выстоял среди невзгод последних десятилетий, то прежде всего — Малый театр. Вот и получилось, что мы стали национальным достоянием вместе с Большим театром, получив президентский грант. Почему мы, а не другие? Да у нас люстр больше, ребята!
РГ: Вы говорили о репертуаре, о зрителе. Что в конце 80-х вам обоим виделось как спасение?
Любимов: Наша встреча состоялась в октябре 88 года. Юрий Мефодьевич ехал тогда с репетиции на «Жигулях», я вышел из своей квартиры. У меня в руках был томик пьес Солженицина. Я думал о «Пире победителей» или «Олене и Шалашовке», которую потом Олег Николаевич поставил в Художественном театре без большого успеха. Мы, я помню, собирались писать в Вермонт Александру Исаевичу, чтобы он дал разрешение на постановку. Но это было накануне 70-летия Солженицина, и тогда главный идеолог партии Медведев примерно на полгода отложил печатание его произведений. Нам сверху сказали: годите...
А потом, в 1989 году, когда все его стали ставить, уже не хотелось вписываться в эту волну. И мы вернулись к «Пиру победителей» только в 95-м, к 50-летаю Победы. Я помню, как на обсуждении Солженицин сказал: «Настал один из самых счастливых дней в моей жизни: я увидел свою пьесу на сцене Малого театра».
Мы много искали. Но главное было решено сразу: Малый театр должен идти генеральной линией национального репертуара. «Горе от ума» поставили, сейчас Соломин репетирует «Ревизор».
Соломин: Ты забыл сказать, как потом принес нам неоконченную пьесу «И аз воздам». Написана она была не драматуРГом, а врачом, который не мог пройти мимо судьбы расстрелянного русского царя. И пьеса, собственно, создавалась в театре. А когда спектакль уже шел, мы туда включали все новые и новые детали, подробности. Было трудно: когда мы спектакль сдавали, художественный совет раскололся. И все-таки мы его выпустили. Я взял на себя ответственность как председатель художественного совета. А потом мы просто аннулировали сам совет.
РГ: То есть, отказались от идеи демократии в отдельно взятом театре?
Соломин: Я тогда сказал, что коллективной ответственности в театре быть не может. Когда собирается десять хороших актеров, естественно, каждый из них считает, что он лучший, а девять хуже.
Парадоксы императорской сцены
РГ: Статус бывшего императорского театра это эфемерное понятие? Как-то учитывая, что таких сцен мало в России?
Соломин: Сохранен он лучше, и как здание, и как традиция, чем все остальные старые сцены России. Пусть на меня не обижаются другие. Да они и не будут обижаться, потому что это правда. В чем сохранены? В уважении к автору. В воспитании актера, сохранении актерской театральной школы. И даже, если угодно, в принятии режиссуры, хотя нас обвиняют именно в том, что у нас нет режиссеров. Малый театр спасал от бед очень многих теперь известных и по-настоящему великих режиссеров в самые трудные минуты их жизни. Это и , и . И Эфросу, когда его оплевали в ЦК, Малый театр протянул руку. Эфрос поставил у нас два спектакля («Танцы на шоссе» и «По московскому времени»). И хоть оба они были закрыты, он у нас проработал два года. Он не был отдан в это время на растерзание. Это и Хейфиц, которого в свое время отовсюду убрали. И Львов-Анохин, который заново родился в Малом театре. И Борис Морозов из театра Пушкина пришел сюда. И Петр Наумович Фоменко здесь работал. Все это сейчас забыто, но это было.
Любимов:. Проще сказать, кто не ставил. Как раз все дело в том, что в отличие от тех театров, где воля некоего лидера, скажем, Захарова, Любимова, Товстоногова, закрывает путь другим режиссерам, Малый театр всегда для режиссера открыт. Из мхатовских «недр» пришел Илья Яковлевич Судаков, он стал главным режиссером Малого театра и возглавлял его с 1935 по 1945 год. Волков — человек, выросший из первой студии МХТ, работавший с Михаилом Чеховым. Режиссеры мейерхольдовской школы — Варпаховский, Раввинских, которые, может быть, лучшие свои спектакли поставили здесь. Вахтанговец Евгений Симонов возглавлял театр восемь лет, с 1962 по 1970. Гончаров стал главным в Театре на Малой Бронной, выйдя из Малого. Мы звали Виктюка. Не сложилось, но это другой вопрос. Мы в последние годы разговаривали с Фоменко, Захаровым, Додиным. Все это люди, отвечающие за свои театры, и им очень трудно. Но никто не отказался, никто не сказал: в ваш Малый театр не пойдем. Я-то вообще считаю, что Малый театр может работать с любым режиссером. Два требования, о которых сказал Юрий Мефодьевич. Первое. Уважение к тексту, любовь к слову. Это трагедия ХХ века: он стал вообще визуальным, клиповым. Поэтому слово не звучит. И второе, это отношение к актерам. Евгений Самойлов, последний Чацкий у Мейерхольда, играет князя Тугоуховского в спектакле Женовача в Малом театре. Какая фантастическая биография!
Василий Бочкарев, Людмила Полякова прошли через уроки Анатолия Васильева. Юрий Мефодьевич снимался у Марка Захарова. Любой из актеров Малого, от Самойлова до выпускника, скажет только одно: я выполню любое задание, хоть Някрошюса, хоть Серебрянникова, только чтобы меня было видно и слышно, и чтобы смысл был в том, что я делаю. У Женовача, хотя он, казалось бы, прямо противоположен Малому театру и ближе скорее Первой студии МХТ, Суллержицкому, есть эти два качества: любовь к тексту и любовь к актеру. Я точно знаю, если актер Малого театра заболел, первым к нему в больницу поедет Женовач. Если у него триумф, неважно, в чьем спектакле, первым его поздравит Женовач. И все это чувствуют и ценят.
Галстук Ильинского
РГ: Существуют невероятные легенды про отношения актеров и актрис в Малом, про внутренние обычаи и ритуалы, байки про то, как Нифонтова никогда не ездит в том же лифте, что Быстрицкая. Мелкие, странные, нелепые или действительно великие традиции, — насколько они переменились за последние 200 лет, как вам кажется?
Соломин: Они, конечно, трансформируются, но в чем-то самом главном сохраняются, и я сейчас скажу, в чем. Я играл центральные роли с Ильинским, Жаровым, Бабочкиным, Шатровой, Зеркаловой, Владиславским, Светловидовым, Дорониным, Любезновым. Они очень доброжелательно относились к вновь поступающему молодому актеру. Если они не заняты в спектакле, то приходили посмотреть как он играет и говорили потом: ты знаешь, в этом месте Михаил Чехов делал вот так-то… Или еще кто-то так-то. Когда я репетировал Хлестакова с Ильинским в «Ревизоре», мне и Владиславский, и Бабочкин, который играл почтмейстера, а в молодости Хлестакова, и Хохряков столько рассказывали... Я уже не говорю об Ильинском, который был режиссером. И я начинал сходить с ума, потому что я не мог повторить то, что они мне предлагали. После премьеры Хлестакова все они стали приходить ко мне в уборную: Светловидов подарил фотографию Остужева, они были друзья, вместе на охоту ходили. Шатрова, которая играла унтер-офицершу, принесла мне книгу Радина, ее покойного мужа, и там было целое письмо, где написано: «В добрый путь!»
Это существует по сегодняшний день. Татьяна Александровна Еремеева, супруга Игоря Ильинского, блестящая актриса, когда мы работали вместе в «Дяде Ване», однажды ко мне подошла: «Галстук у вас не тот, у Чехова написано «василькового цвета»«. И она вдруг мне приносит василькового цвета галстук. «Посмотрите, это вам подойдет? Это Игоря Владимировича галстук». Понимаете?
РГ: Вот вы ставите «Ревизора», который неоднократно был в Малом. О чем он будет?
Соломин: Это я на читке актерам сказал: «Нет концепции. Давайте, почитаем Гоголя. Чего он там наколбасил, этот странный человек?». И вот начинаем читать. Земляника отвечает Городничему: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если выживет, то и так выживет». И все начинают смеяться, точно впервые услышали. Чего тут еще играть? Слово! Я и говорю: «Стоп. Вот это слово еще потише и еще пошире надо сказать». Вот и весь концепт.
РГ: Это и есть рецепт приготовления «Ревизора»: потише и пошире!
Соломин: Примерно. Чтобы слово дошло до людей, которые сидят в зрительном зале.
РГ: А Шекспира в Малом театре мы когда-нибудь увидим ?
Соломин: У нас в филиале идет комедия Шекспира. Но хотелось бы и на основной сцене. Ведь мы один из немногих театров, который имеет возможность ставить большие постановочные, костюмные спектакли. Всю дотацию, которую мы получаем от государства, мы пускаем на зрителя. Чтобы те люди, которые, может быть, один раз в жизни попадают в театр и смотрят Шекспира или Островского, могли получить все богатство, весь спектр впечатлений. Вот у нас сейчас Мольер идет, «Мнимый больной» в постановке Женовача. Там такие декорации Александра Боровского, что их можно показывать как в музее, сами по себе.
Тайные воды Неглинки
РГ: Ремонт Большого театра как-то затронет вас?
Соломин: Вскрытие покажет. Там ведь не только Неглинка как у нас, там чуть ли ни целое озеро. Дай Бог, чтобы все было хорошо. Нам не хочется потерять Большой театр, потому что мы как-то связаны историей и пространством. Театральная площадь должна остаться неприкосновенной. Это важнейшее историческое место Москвы.
Мы решили делать реконструкцию в три этапа. Каждый год мы будем летние месяцы отдавать строителям. В этот раз уедем на гастроли в апреле с тем, чтобы 30 августа соответствовать тому празднику, который у нас намечается вместе с Александринкой — празднованию 250-летия государственного театра в России.
РГ: Расскажите, как это будет?
Соломин: Открытие этого праздника должно быть в Александринке, в Петербурге. Они действительно первые. Только через несколько месяцев Указ императрицы об учреждении императорского театра был задействован в Москве. 30 августа они открывают торжества. Мы, наверное, там примем участие. А 1, 2 сентября состоится Международная конференция, которая будет проводится в Малом . В ней речь пойдет о традициях, о сохранении национальных театров. Их ведь много в мире — Шекспировский в Лондоне, «Комедии Франсез» в Париже... И у нас ведь еще масса старых театров: и в Ярославле, и в Иркутске, и в Омске.
РГ: А что будет с юбилейными гастролями?
Соломин: Было бы очень красиво, если бы один театр, Александринка, поехала бы от Калининграда на восток. А Малый — от Владивостока на запад. И через месяц встретились бы где-нибудь на Урале. Я давно предлагал эту идею. В принципе, она правильная. Кстати, эта мысль была на самом вверху очень хорошо принята: ведь этот юбилей, этот день мог бы быть вообще стать праздником российского театра.
Конечно, уничтожить государственность театра легко. А потом, через 10-15 лет заново по крупицам все восстанавливать? Репертуарный театр должен быть сохранен до тех пор, что пока он сам, естественно не отомрет. А новое не появится.
РГ: Какие премьеры вам предстоят?
Любимов: Ближайшая премьера в филиале. Это Шиллер, «Мария Стюарт». Соломин, надеюсь, весной покажет «Ревизора». Александр Коршунов репетирует «Бедность не порок» Островского. Пьеса, которая у нас очень давно не шла. С довоенных времен. И, наконец, это еще не репетируется, но Юрий Мефодьевич это произнес на сборе труппы и поэтому я тоже секрета не выдам. Мы давно ставили пьес на исторические темы. А пьеса Островского, которая, по-моему, с дореволюционных времен на сцене Малого театра не шла — это «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Так мы включимся в разговоры о 4-м ноября, о природе смуты и так далее.
«Вон в том кресле сидел Пушкин!»
РГ: Но прежде всего Малый театр, как никакой другой, связан с репертуаром хрестоматийным, который у всех на слуху. У меня есть замечательное воспоминание. В Канаде на фестивале показали плохой фильм Газарова «Ревизор». И местные газеты отметили, что фильм плохой: играют плохо, плохо снято. Но сценарист придумал очень хороший сюжетик. Канадцам простительно. Но мне кажется, что у нас публика резко меняется в эту сторону. В театр стали ходить люди, которые действительно не читали «Ревизора» и для которых текст воспринимается не как бы впервые, как хотите вы, а просто впервые. И они хохочут действительно потому, что не знают, что будет дальше. У вас есть такие наблюдения над публикой? Ваша публика меняется?
Соломин: Да. Меняется. Необразованность существует. Особенно естественно, у молодых. Школа их не доучивает. Я например запретил коллективные посещения. И уже через Интернет получил обвинительное письмо. Мы, мол, хотим приехать, а нам не продают билеты, а нам нужно посмотреть «Горе от ума». Что значит, посмотреть нужно? Возьмите книжку и почитайте. Почему обязательно коллективно? Коллективно ничего не бывает, как мы уже говорили. Просачиваются, конечно, и хоть мы в руки больше двух билетов не даем, по нескольку раз становятся в очередь.
На недавнем спектакле «Горе от ума» народу — битком. Тишина, и вдруг после первого акта свист. Это выражается восторг. Я говорю: кто пустил? — Да сами просочились. Играем следующий акт. Реакция идет, но опять ор. В конце, на поклонах, я остановил визг и сказал: «Родненькие, вы не на стадионе». Рассказал им, что отмечается 250 лет, рассказал об истории театра, сказал, что вон на том стуле сидел Гоголь, там — Грибоедов, здесь Пушкин. Я сказал: «Если бы это произошло на Западе, любая фирма с вами никаких отношений бы уже не завела, потому что уровень гуманитарной культуры для уровня жизни значит не меньше, чем экономические показатели». Я об этом говорю уже 15 лет. Без образования, без медицины, без науки и культуры никакой экономики не будет. Нужен здоровый, умный, образованный человек, чтобы создать хорошую экономику. Только так. Островский сказал: «Без театра не может быть нации». Ведь театр вбирает в себя и литературу, и музыку, и живопись, и актерское мастерство.
РГ: А также и культуру светских ритуалов, и зрительского поведения.
Любимов: Совершенно верно. И поведения. Я постоянно думаю о том, что вы спросили. Мне кажется, в какой-то степени и музыкант, и актер, выходящий к сегодняшнему зрителю, испытывает примерно тоже, что могли испытывать старики Малого театра в 22-м году. Гумилев, читающий лекцию о стихии перед революционными матросиками. Для Олега Кулика это поведенческая поза. Но некоторые просто не знают, как себя вести и поэтому ведут себя, как на дискотеке. Должно пройти еще несколько поколений, чтобы выработалась новая российская интеллигенция. Я думаю с некоторым относительным оптимизмом об этом. Когда-то я с известным шекспироведом Алексеем Бартошевичем гулял по Лондону, и он показывал мне целый район, застроенный в определенное десятилетие XIX века. В чем дело, почему открылось столько театров? А потому, что те приказчики, которые во времена Диккенса, кроме как в пивную, никуда не ходили, разбогатели, вырос новый уровень материальной возможности, а с ней — и культурной потребности. И они стали строить театры. Если мы не подорвемся на терроре и наркотиках, то третье и четвертое поколение, которое поймет, что две пары ботинок на одну ногу не наденешь, начнет строить и ходить в театры элегантно. И вдруг ему захочется в Консерваторию, а не на дискотеку. Кто знает?
РГ: Вы оптимист. Скажите, вам не кажется, что это вопрос, кто раньше сломается? Потому что пока они выберут Консерваторию, там уже будет работать группа «Ногу свело».
Любимов: Лет 15 назад мне тоже так казалось. Мне казалось, что Малый театр уйдет под воды Неглинки вместе со всей культурой, с толстыми журналами, книгами. Но посмотрите, все выжили — и книги, и журналы, и Малый…
«Деловой завтрак» в «Российской газете»
Алена Карась
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов. Мои коллеги и я немного опасались, что сама история императорской сцены, «Дома Островского», оплота национального репертуара, его близящийся юбилей придадут разговору слишком академический, не в меру серьезный тон. Но уже первый вопрос вызвал у наших собеседников неожиданно живую, вполне гастрономическую реакцию. После нее о самых серьезных проблемах театра, современной культуры и общества говорить было легко и свободно.
«Ночной дозор» и сибирские пельмени
РГ: Юрий Мефодьевич, Малый театр готовится отметить свое 250-летие. Как вам видится сегодня место Малого театра как центра сохранения традиций? Насколько удается или не удается это место удерживать?
Юрий Соломин: Мы ничего специально не удерживаем. И отбиваться не отбиваемся. У нас есть ниша в культуре, которую мы занимаем вот уже 250 лет. Пока, мне кажется, претендентов на эту нишу нет. Если кто-то будет лучше, мы уступим. Все говорят: надо сохранять нашу культуру, наши традиции... Но никто этим не занимается. Что такое сохранять? Если вы начнете изобретать новые правила изготовления шашлыка, допустим, жарить его не на огне, а варить, то шашлыка не будет. Может быть, останется палочка, на которой будут куски мяса, но — не шашлык. Я из Забайкалья, из тех мест, где без пельменей не существует ни одного торжественного мероприятия. По крайней мере, так было, когда я там жил. Причем пельмени бывают и жареные, и пареные и какие угодно. Когда люди уходили на охоту, на рыбалку, особенно зимой, брали сшитый мешочек, набитый пельменями. А они как камень замороженные. Уходил на неделю в лес. И было им и первое, и второе, и бульон. Понимаете, это искусство. Нужно добавить три сорта мяса — обязательно должна быть свинина, которая создает сочность, и баранина для запаха, и перец, и чеснок обязательно, и лук. Это традиции. Если их изменить, то не будет пельменей.
РГ: А как сделать так, чтобы традиция в культуре, в искусстве была не замороженным пельменем, а живым, горячим?
Соломин: Если правильно пельмень приготовить, сохранить замороженным, он в горячей воде всплывет свеженьким, вкуснейшим.
РГ: В недавней «Школе злословия» с Олегом Куликом он обосновывал свои сложные отношения с высокой культурой тем, что, по его мнению, она всегда заморожена. Он сравнил ее с кладбищем. Она скучна, поскольку всеми признана. А раз признана, значит мертва.
Соломин: Это возрастное. Зубы выпадут — кусаться не будет..
Соломин: Мы все время чувствуем напор этих тенденций, что необходимо для поднятия боевого духа... Придумать можно все. Но мне кажется, что все эти придумки — раздевание, сидение в клетке, разрезание картин и так далее, — не творческие. Они надуманные. Однажды в Голландии, в музее Рембрандта, я провел у картины «Ночной дозор» все отпущенное время. Почему? В этой картине — целая жизнь, жизнь десятков людей, даже собачки. И там можно увидеть и свет — какой свет! — и какие глаза у одного, второго, третьего... У меня не возникло мысли, что и я так могу. Тогда рождается преклонение, необходимое в искусстве. А когда смотришь и думаешь, что ты тоже так можешь... Раздеться ведь не сложно…
Кладбище или музей?
РГ: Когда вы возглавили Малый театр, был ли у вас специальный рецепт, знали ли вы точно, что положить в свое варево, чтобы оно оставалось свежим и полезным?
Соломин: Мы с Борисом Николаевичем тогда вместе перешли площадь Ногина, где он работал со мной в Министерстве культуры, и навсегда вошли в наш дом на Театральной площади.
Борис Любимов: Вопрос о спасении театра в 1988 году стоял в самом буквальном смысле слова. Когда я туда пришел, Юрий Мефодьевич был председателем художественного совета, а через месяц его выбрали художественным руководителем. С тех пор восемнадцатый год в этом качестве он и пребывает. Предстоял капитальный ремонт сцены. Конец перестройки. Долгострои. Ефремовский Художественный театр закрылся в 1977, а открылся только в через десять лет. Было ощущение, что театр вообще тонет, буквально уходит в Неглинку. Вопрос о выживании стоял не только в философском смысле слова. И какая хитрость, интуиция подсказала Юрию Мефодьевичу, что нужно сделать? «Как хотите, но в каком-нибудь из помещений Малого театра обязательно должны идти спектакли». И за какие-то относительно вменяемые сроки был сделан ремонт. Малый театр ушел в свой филиал, потеряв многих зрителей. Это было не так просто. А потом был сделан мощный, капитальный ремонт филиала, и фактически Москве вернулись два великолепных театральных здания.
Дело прошлое, но дружественные коллеги, пресса конца 80-х годов сделала из Малого театра мальчика для битья. Вспоминали все — прежде всего постановку брежневской «Целины». То, что Брежнева ставили и в других театрах и получали Государственную премию, никто не вспоминал. Тогдашний прогрессивный союз театральных деятелей не только не помогал, а немножко подтапливал Малый театр. Как только Малый театр выезжает на гастроли — сразу смех, хохот. Когда мы ехали в Ливию, в одной из статей была интонация: хоть бы там Малый театр и остался!
Так что вопрос о спасении стоял нешуточно. Кладбище... Поскольку музеи тогда тоже не финансировались, было ощущение, что вместе с ними должны потонуть и мы. Как сохранить своего зрителя, как приобрести нового, потому что «иных уж нет, а те далече»? Не сравниваю с событиями 20-х годов, но все же: кто-то из зрителей, из российской интеллигенции уезжал навсегда или почти навсегда. Кто-то лишался средств к существованию. Тогдашнему учителю и тогдашнему врачу прокормить семью было невозможно, а уж где взять деньги на билет? Как найти репертуар, что придумать с публикой? Те возможности привлечения актеров, режиссеров, которые были раньше у Малого театра, когда он был первым театром страны, к концу 80-х тоже кончились...
Поэтому шла борьба за свою репертуарную линию. Найти этого нового зрителя, а он каждое десятилетие обновляется, было очень непросто. Я был на недавней премьере «Мертвых душ» в театре Маяковского и поразился реакции зрителей. Они первое действие смотрят как «Аншлаг», а второе — где второй том гоголевской поэмы — как программу Караулова. Ощущение, что эти люди первый том, может быть, читали или слышали, что он есть, а вот про второй даже не знают, что он был написан. И такой зритель должен был прийти в Малый театр. Как сохранить то, о чем говорил Юрий Мефодьевич, при этом, не превращаясь ни в Таганку, ни в «Ленком», ни в «Современник»?
Чаепитие 1988 года
РГ: И как вы сформулировали свой фарватер?
Соломин: Мы сели, выпили чаю, поговорили… Столько лет у России не было своей Академии наук, даже ЦК своего не было. У всех было, а у нас — нет. И тогда мы решили так: должен быть, в конце концов, в России национальный театр. И вот, оглядываясь на итоги тогдашнего чаепития, думаешь, что если кто и выстоял среди невзгод последних десятилетий, то прежде всего — Малый театр. Вот и получилось, что мы стали национальным достоянием вместе с Большим театром, получив президентский грант. Почему мы, а не другие? Да у нас люстр больше, ребята!
РГ: Вы говорили о репертуаре, о зрителе. Что в конце 80-х вам обоим виделось как спасение?
Любимов: Наша встреча состоялась в октябре 88 года. Юрий Мефодьевич ехал тогда с репетиции на «Жигулях», я вышел из своей квартиры. У меня в руках был томик пьес Солженицина. Я думал о «Пире победителей» или «Олене и Шалашовке», которую потом Олег Николаевич поставил в Художественном театре без большого успеха. Мы, я помню, собирались писать в Вермонт Александру Исаевичу, чтобы он дал разрешение на постановку. Но это было накануне 70-летия Солженицина, и тогда главный идеолог партии Медведев примерно на полгода отложил печатание его произведений. Нам сверху сказали: годите...
А потом, в 1989 году, когда все его стали ставить, уже не хотелось вписываться в эту волну. И мы вернулись к «Пиру победителей» только в 95-м, к 50-летаю Победы. Я помню, как на обсуждении Солженицин сказал: «Настал один из самых счастливых дней в моей жизни: я увидел свою пьесу на сцене Малого театра».
Мы много искали. Но главное было решено сразу: Малый театр должен идти генеральной линией национального репертуара. «Горе от ума» поставили, сейчас Соломин репетирует «Ревизор».
Соломин: Ты забыл сказать, как потом принес нам неоконченную пьесу «И аз воздам». Написана она была не драматуРГом, а врачом, который не мог пройти мимо судьбы расстрелянного русского царя. И пьеса, собственно, создавалась в театре. А когда спектакль уже шел, мы туда включали все новые и новые детали, подробности. Было трудно: когда мы спектакль сдавали, художественный совет раскололся. И все-таки мы его выпустили. Я взял на себя ответственность как председатель художественного совета. А потом мы просто аннулировали сам совет.
РГ: То есть, отказались от идеи демократии в отдельно взятом театре?
Соломин: Я тогда сказал, что коллективной ответственности в театре быть не может. Когда собирается десять хороших актеров, естественно, каждый из них считает, что он лучший, а девять хуже.
Парадоксы императорской сцены
РГ: Статус бывшего императорского театра это эфемерное понятие? Как-то учитывая, что таких сцен мало в России?
Соломин: Сохранен он лучше, и как здание, и как традиция, чем все остальные старые сцены России. Пусть на меня не обижаются другие. Да они и не будут обижаться, потому что это правда. В чем сохранены? В уважении к автору. В воспитании актера, сохранении актерской театральной школы. И даже, если угодно, в принятии режиссуры, хотя нас обвиняют именно в том, что у нас нет режиссеров. Малый театр спасал от бед очень многих теперь известных и по-настоящему великих режиссеров в самые трудные минуты их жизни. Это и , и . И Эфросу, когда его оплевали в ЦК, Малый театр протянул руку. Эфрос поставил у нас два спектакля («Танцы на шоссе» и «По московскому времени»). И хоть оба они были закрыты, он у нас проработал два года. Он не был отдан в это время на растерзание. Это и Хейфиц, которого в свое время отовсюду убрали. И Львов-Анохин, который заново родился в Малом театре. И Борис Морозов из театра Пушкина пришел сюда. И Петр Наумович Фоменко здесь работал. Все это сейчас забыто, но это было.
Любимов:. Проще сказать, кто не ставил. Как раз все дело в том, что в отличие от тех театров, где воля некоего лидера, скажем, Захарова, Любимова, Товстоногова, закрывает путь другим режиссерам, Малый театр всегда для режиссера открыт. Из мхатовских «недр» пришел Илья Яковлевич Судаков, он стал главным режиссером Малого театра и возглавлял его с 1935 по 1945 год. Волков — человек, выросший из первой студии МХТ, работавший с Михаилом Чеховым. Режиссеры мейерхольдовской школы — Варпаховский, Раввинских, которые, может быть, лучшие свои спектакли поставили здесь. Вахтанговец Евгений Симонов возглавлял театр восемь лет, с 1962 по 1970. Гончаров стал главным в Театре на Малой Бронной, выйдя из Малого. Мы звали Виктюка. Не сложилось, но это другой вопрос. Мы в последние годы разговаривали с Фоменко, Захаровым, Додиным. Все это люди, отвечающие за свои театры, и им очень трудно. Но никто не отказался, никто не сказал: в ваш Малый театр не пойдем. Я-то вообще считаю, что Малый театр может работать с любым режиссером. Два требования, о которых сказал Юрий Мефодьевич. Первое. Уважение к тексту, любовь к слову. Это трагедия ХХ века: он стал вообще визуальным, клиповым. Поэтому слово не звучит. И второе, это отношение к актерам. Евгений Самойлов, последний Чацкий у Мейерхольда, играет князя Тугоуховского в спектакле Женовача в Малом театре. Какая фантастическая биография!
Василий Бочкарев, Людмила Полякова прошли через уроки Анатолия Васильева. Юрий Мефодьевич снимался у Марка Захарова. Любой из актеров Малого, от Самойлова до выпускника, скажет только одно: я выполню любое задание, хоть Някрошюса, хоть Серебрянникова, только чтобы меня было видно и слышно, и чтобы смысл был в том, что я делаю. У Женовача, хотя он, казалось бы, прямо противоположен Малому театру и ближе скорее Первой студии МХТ, Суллержицкому, есть эти два качества: любовь к тексту и любовь к актеру. Я точно знаю, если актер Малого театра заболел, первым к нему в больницу поедет Женовач. Если у него триумф, неважно, в чьем спектакле, первым его поздравит Женовач. И все это чувствуют и ценят.
Галстук Ильинского
РГ: Существуют невероятные легенды про отношения актеров и актрис в Малом, про внутренние обычаи и ритуалы, байки про то, как Нифонтова никогда не ездит в том же лифте, что Быстрицкая. Мелкие, странные, нелепые или действительно великие традиции, — насколько они переменились за последние 200 лет, как вам кажется?
Соломин: Они, конечно, трансформируются, но в чем-то самом главном сохраняются, и я сейчас скажу, в чем. Я играл центральные роли с Ильинским, Жаровым, Бабочкиным, Шатровой, Зеркаловой, Владиславским, Светловидовым, Дорониным, Любезновым. Они очень доброжелательно относились к вновь поступающему молодому актеру. Если они не заняты в спектакле, то приходили посмотреть как он играет и говорили потом: ты знаешь, в этом месте Михаил Чехов делал вот так-то… Или еще кто-то так-то. Когда я репетировал Хлестакова с Ильинским в «Ревизоре», мне и Владиславский, и Бабочкин, который играл почтмейстера, а в молодости Хлестакова, и Хохряков столько рассказывали... Я уже не говорю об Ильинском, который был режиссером. И я начинал сходить с ума, потому что я не мог повторить то, что они мне предлагали. После премьеры Хлестакова все они стали приходить ко мне в уборную: Светловидов подарил фотографию Остужева, они были друзья, вместе на охоту ходили. Шатрова, которая играла унтер-офицершу, принесла мне книгу Радина, ее покойного мужа, и там было целое письмо, где написано: «В добрый путь!»
Это существует по сегодняшний день. Татьяна Александровна Еремеева, супруга Игоря Ильинского, блестящая актриса, когда мы работали вместе в «Дяде Ване», однажды ко мне подошла: «Галстук у вас не тот, у Чехова написано «василькового цвета»«. И она вдруг мне приносит василькового цвета галстук. «Посмотрите, это вам подойдет? Это Игоря Владимировича галстук». Понимаете?
РГ: Вот вы ставите «Ревизора», который неоднократно был в Малом. О чем он будет?
Соломин: Это я на читке актерам сказал: «Нет концепции. Давайте, почитаем Гоголя. Чего он там наколбасил, этот странный человек?». И вот начинаем читать. Земляника отвечает Городничему: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если выживет, то и так выживет». И все начинают смеяться, точно впервые услышали. Чего тут еще играть? Слово! Я и говорю: «Стоп. Вот это слово еще потише и еще пошире надо сказать». Вот и весь концепт.
РГ: Это и есть рецепт приготовления «Ревизора»: потише и пошире!
Соломин: Примерно. Чтобы слово дошло до людей, которые сидят в зрительном зале.
РГ: А Шекспира в Малом театре мы когда-нибудь увидим ?
Соломин: У нас в филиале идет комедия Шекспира. Но хотелось бы и на основной сцене. Ведь мы один из немногих театров, который имеет возможность ставить большие постановочные, костюмные спектакли. Всю дотацию, которую мы получаем от государства, мы пускаем на зрителя. Чтобы те люди, которые, может быть, один раз в жизни попадают в театр и смотрят Шекспира или Островского, могли получить все богатство, весь спектр впечатлений. Вот у нас сейчас Мольер идет, «Мнимый больной» в постановке Женовача. Там такие декорации Александра Боровского, что их можно показывать как в музее, сами по себе.
Тайные воды Неглинки
РГ: Ремонт Большого театра как-то затронет вас?
Соломин: Вскрытие покажет. Там ведь не только Неглинка как у нас, там чуть ли ни целое озеро. Дай Бог, чтобы все было хорошо. Нам не хочется потерять Большой театр, потому что мы как-то связаны историей и пространством. Театральная площадь должна остаться неприкосновенной. Это важнейшее историческое место Москвы.
Мы решили делать реконструкцию в три этапа. Каждый год мы будем летние месяцы отдавать строителям. В этот раз уедем на гастроли в апреле с тем, чтобы 30 августа соответствовать тому празднику, который у нас намечается вместе с Александринкой — празднованию 250-летия государственного театра в России.
РГ: Расскажите, как это будет?
Соломин: Открытие этого праздника должно быть в Александринке, в Петербурге. Они действительно первые. Только через несколько месяцев Указ императрицы об учреждении императорского театра был задействован в Москве. 30 августа они открывают торжества. Мы, наверное, там примем участие. А 1, 2 сентября состоится Международная конференция, которая будет проводится в Малом . В ней речь пойдет о традициях, о сохранении национальных театров. Их ведь много в мире — Шекспировский в Лондоне, «Комедии Франсез» в Париже... И у нас ведь еще масса старых театров: и в Ярославле, и в Иркутске, и в Омске.
РГ: А что будет с юбилейными гастролями?
Соломин: Было бы очень красиво, если бы один театр, Александринка, поехала бы от Калининграда на восток. А Малый — от Владивостока на запад. И через месяц встретились бы где-нибудь на Урале. Я давно предлагал эту идею. В принципе, она правильная. Кстати, эта мысль была на самом вверху очень хорошо принята: ведь этот юбилей, этот день мог бы быть вообще стать праздником российского театра.
Конечно, уничтожить государственность театра легко. А потом, через 10-15 лет заново по крупицам все восстанавливать? Репертуарный театр должен быть сохранен до тех пор, что пока он сам, естественно не отомрет. А новое не появится.
РГ: Какие премьеры вам предстоят?
Любимов: Ближайшая премьера в филиале. Это Шиллер, «Мария Стюарт». Соломин, надеюсь, весной покажет «Ревизора». Александр Коршунов репетирует «Бедность не порок» Островского. Пьеса, которая у нас очень давно не шла. С довоенных времен. И, наконец, это еще не репетируется, но Юрий Мефодьевич это произнес на сборе труппы и поэтому я тоже секрета не выдам. Мы давно ставили пьес на исторические темы. А пьеса Островского, которая, по-моему, с дореволюционных времен на сцене Малого театра не шла — это «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Так мы включимся в разговоры о 4-м ноября, о природе смуты и так далее.
«Вон в том кресле сидел Пушкин!»
РГ: Но прежде всего Малый театр, как никакой другой, связан с репертуаром хрестоматийным, который у всех на слуху. У меня есть замечательное воспоминание. В Канаде на фестивале показали плохой фильм Газарова «Ревизор». И местные газеты отметили, что фильм плохой: играют плохо, плохо снято. Но сценарист придумал очень хороший сюжетик. Канадцам простительно. Но мне кажется, что у нас публика резко меняется в эту сторону. В театр стали ходить люди, которые действительно не читали «Ревизора» и для которых текст воспринимается не как бы впервые, как хотите вы, а просто впервые. И они хохочут действительно потому, что не знают, что будет дальше. У вас есть такие наблюдения над публикой? Ваша публика меняется?
Соломин: Да. Меняется. Необразованность существует. Особенно естественно, у молодых. Школа их не доучивает. Я например запретил коллективные посещения. И уже через Интернет получил обвинительное письмо. Мы, мол, хотим приехать, а нам не продают билеты, а нам нужно посмотреть «Горе от ума». Что значит, посмотреть нужно? Возьмите книжку и почитайте. Почему обязательно коллективно? Коллективно ничего не бывает, как мы уже говорили. Просачиваются, конечно, и хоть мы в руки больше двух билетов не даем, по нескольку раз становятся в очередь.
На недавнем спектакле «Горе от ума» народу — битком. Тишина, и вдруг после первого акта свист. Это выражается восторг. Я говорю: кто пустил? — Да сами просочились. Играем следующий акт. Реакция идет, но опять ор. В конце, на поклонах, я остановил визг и сказал: «Родненькие, вы не на стадионе». Рассказал им, что отмечается 250 лет, рассказал об истории театра, сказал, что вон на том стуле сидел Гоголь, там — Грибоедов, здесь Пушкин. Я сказал: «Если бы это произошло на Западе, любая фирма с вами никаких отношений бы уже не завела, потому что уровень гуманитарной культуры для уровня жизни значит не меньше, чем экономические показатели». Я об этом говорю уже 15 лет. Без образования, без медицины, без науки и культуры никакой экономики не будет. Нужен здоровый, умный, образованный человек, чтобы создать хорошую экономику. Только так. Островский сказал: «Без театра не может быть нации». Ведь театр вбирает в себя и литературу, и музыку, и живопись, и актерское мастерство.
РГ: А также и культуру светских ритуалов, и зрительского поведения.
Любимов: Совершенно верно. И поведения. Я постоянно думаю о том, что вы спросили. Мне кажется, в какой-то степени и музыкант, и актер, выходящий к сегодняшнему зрителю, испытывает примерно тоже, что могли испытывать старики Малого театра в 22-м году. Гумилев, читающий лекцию о стихии перед революционными матросиками. Для Олега Кулика это поведенческая поза. Но некоторые просто не знают, как себя вести и поэтому ведут себя, как на дискотеке. Должно пройти еще несколько поколений, чтобы выработалась новая российская интеллигенция. Я думаю с некоторым относительным оптимизмом об этом. Когда-то я с известным шекспироведом Алексеем Бартошевичем гулял по Лондону, и он показывал мне целый район, застроенный в определенное десятилетие XIX века. В чем дело, почему открылось столько театров? А потому, что те приказчики, которые во времена Диккенса, кроме как в пивную, никуда не ходили, разбогатели, вырос новый уровень материальной возможности, а с ней — и культурной потребности. И они стали строить театры. Если мы не подорвемся на терроре и наркотиках, то третье и четвертое поколение, которое поймет, что две пары ботинок на одну ногу не наденешь, начнет строить и ходить в театры элегантно. И вдруг ему захочется в Консерваторию, а не на дискотеку. Кто знает?
РГ: Вы оптимист. Скажите, вам не кажется, что это вопрос, кто раньше сломается? Потому что пока они выберут Консерваторию, там уже будет работать группа «Ногу свело».
Любимов: Лет 15 назад мне тоже так казалось. Мне казалось, что Малый театр уйдет под воды Неглинки вместе со всей культурой, с толстыми журналами, книгами. Но посмотрите, все выжили — и книги, и журналы, и Малый…
«Деловой завтрак» в «Российской газете»
Алена Карась
25.11.2005
Подробнее
ЛИЛИЯ ЮДИНА ПОЛУЧИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА
ЛИЛИЯ ЮДИНА ПОЛУЧИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА
От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин...
От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин...
ЛИЛИЯ ЮДИНА ПОЛУЧИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА
23 ноября по окончании спектакля «Лес» народной артистке России Лилии Витальевне Юдиной была вручена благодарственная грамота, подписанная президентом России Владимиром Путиным. От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин. Поощрение Лилии Юдиной за «заслуги в развитии театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность» было вынесено еще 19 апреля, незадолго до ее дня рождения. Однако сама грамота дошла до своего адресата лишь два дня назад.
РАСПОРЯЖЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
23 ноября по окончании спектакля «Лес» народной артистке России Лилии Витальевне Юдиной была вручена благодарственная грамота, подписанная президентом России Владимиром Путиным. От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин. Поощрение Лилии Юдиной за «заслуги в развитии театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность» было вынесено еще 19 апреля, незадолго до ее дня рождения. Однако сама грамота дошла до своего адресата лишь два дня назад.
РАСПОРЯЖЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
08.11.2005
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»
О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком!
О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком!
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»
- Юрий Мефодиевич, вы позиционируете руководимый вами Малый театр как «российский национальный», в котором главный закон — сохранение правильного русского языка...
- Да, для меня принципиально важно, чтобы в нашем театре говорили на языке Чехова, а не так, как сегодня на улице. Ведь язык у нас сейчас не просто изменяется, а изменяется в сторону ухудшения, я бы сказал, примитивизма. Вы согласны со мной?
- Но в любом случае, время меняет разговорный язык...
- Нет, неправильно. Вот я 70 лет живу на белом свете — и что? Я разговаривал со своими родителями, бабушкой на одном языке. И я не был, что называется, домашним мальчиком — как и все, дома разве что ночевал, а все остальное время — школа, кружки, двор со своей непростой жизнью. И надо учесть, что я все-таки жил в Чите, в местах, где были лагеря. И безусловно, мы употребляли «нелитературные» слова. Но сегодня ребята говорят на языке, который я уже просто не понимаю. Что это за странные слова — «сити-обувь»? Почему у нас так не уважают родной язык?
Хотя чего тут удивляться. Вот вы видели где-нибудь в больнице, чтобы хирурги, не закончив операцию, кинули медсестре: «Ну ты тут пока протампонируй, а мы пойдем покурим». Или учителя оставили класс, даже если дети пишут самостоятельную работу?
- Это риторический вопрос.
- Тогда почему же депутаты Думы все время ходят туда-сюда?
- Разминаются, видимо...
- А когда же они работают? Они же все время ходят. Я однажды, когда имел возможность приходить на думские заседания, приметил одного, в бабочке — он, по-моему, ни минуты не сидел на месте. И когда он вышел из зала в очередной раз, я пошел за ним, решил посмотреть, куда же он пойдет. Он вышел в коридор, прошелся по холлу, затем направился в туалет, причем не по делу, а так, покурить, там пообщался. И в конце концов соизволил вернуться в зал, когда заседание уже почти закончилось. Что же это такое, а? Если бы у меня в училище кто-нибудь из студентов позволил так гулять во время занятий, он был бы молниеносно отчислен.
- Что ж, Юрий Мефодиевич, считайте, что это национальная особенность нашей Думы. Но давайте лучше поговорим о других национальных особенностях. Вы как профессионал национальные театры других стран посещаете? К примеру, были в «Глобусе» (мемориальный шекспировский театр в Лондоне)?
- Был.
- И как вам театр эпохи Шекспира — без декораций, с исключительно мужским составом?
- Ну, его и надо воспринимать лишь как мемориальный театр-музей. Точно так же относишься к знаменитым античным амфитеатрам в Греции, Италии, Ливии. Кстати, насчет Ливии — вспомнил смешную историю, которая вышла у нас там, когда мы давали спектакли в дипломатической зоне. А надо сказать, что на гастроли с труппой приехала помощница режиссера, удивительно наивный человек. Играем мы спектакль, а рядом с местом представления — мечеть. И когда во время спектакля с минарета раздался крик муэдзина, она выскочила на улицу и закричала страшным голосом: «Тихо-о-о! Идет спектакль! Перестаньте хулиганить!» Представляете — «перестаньте хулиганить»!
- А национальный японский театр кабуки видеть довелось? Вы же частый гость в Стране восходящего солнца: и гастролировали с Малым театром не единожды, и снимались не раз...
- Это да. И мне как профессионалу было очень интересно. Вообще-то иностранцев пускают на верхний этаж бесплатно. Потому что японцы знают — европейца хватит на 15-20 минут. Я задержался подольше.
- Так захватило зрелище?
- Ну, во-первых, меня это действительно заинтересовало. Может быть, потому, что я родом из Забайкалья, где живут и буряты, и монголы, и эвенки, и тувинцы, и каждый народ обладает своими национальными — интереснейшими — особенностями, я всегда был любопытен до чужой культуры. Правда — мне это все интересно.
А что касается кабуки, то забавно было, когда посреди спектакля в зале кто-то громко закричал, я даже испугался. Потом еще раз, еще. Я поинтересовался у своих сопровождающих: что случилось? И слышу спокойное в ответ: «Это мы так подбадриваем своих любимых артистов». Понимаете, они кричат из зала артистам, как мы в спорте «гол!!!»
- В японском театре традиционны и подарки любимым артистам.
- Ну, это и у нас бывает. Допустим, мне совсем недавно подарили раритет — очень старое издание «Ревизора». Хотя дарят лично мне, но я оставляю подарки в театре.
- А кстати, вы что-нибудь привозите из поездок по миру?
- Я раньше отовсюду ложечки привозил.
- Ложечки?
- Да, такие маленькие. Я их не то чтобы коллекционировал, но поскольку не мог тогда купить что-то более существенное, обходился ложечками. А потом, когда у меня уже штук 30 их накопилось, спросил себя: а зачем я это делаю?
- И что — ответили самому себе?
- Честно говоря, нет. Но ведь всегда хочется оставить какую-то материальную память о чем-либо. Бывает, что-то перенимаешь, и это становится частью твоей жизни. Так, например, я приучился пить зеленый чай — из чайника с длинным носиком, чтобы вода, доходя до чашки, успевала слегка охладиться.
Только, знаете, все равно это не тот настоящий зеленый чай, который мне довелось однажды попробовать в японском храме. Тогда нам вместе с чаем подали какие-то не то конфетки, не то разноцветные кусочки сахара. И поскольку к сладкому я отношусь спокойно, меня больше интересовал чай. Я хлебнул его. Боже, как это было ужасно — горькая каша! Кто-то из японцев это заметил: «Соломин-сан, возьмите обязательно вот этот кусочек сахара». Я взял его, и он оказался таким сладким, что я думал — умру. Японец вновь заметил и сказал: «Соломин-сан, надо взять этот кусочек и запить его зеленым чаем». И когда я наконец это сделал, я понял, что более вкусного чая я еще никогда не пил. Все мечтаю еще раз попробовать тот зеленый чай.
А однажды мне довелось быть приглашенным в один дом в Арабских Эмиратах. Там для меня накрыли стол — фрукты и сладости, и все так красиво, вкусно. А мне сладкого нельзя. Боже, какая это была мука, но я же не мог оскорбить хозяев.
- Так вы жертва гастрономических национальных особенностей!
- А что делать? Всегда стараешься уважать какие-то национальные особенности чужой страны, пытаешься их понять и хоть как-то соответствовать.
- Получается?
- Знаете, в Японии принято — если ты зашел в магазин, но даже ничего в нем не купил, тебя проводят до дверей, выведут на улицу и будут долго-долго стоять и кланяться, кланяться тебе вслед.
- Меня бы это напрягло...
- В том-то и дело: мне тоже сначала было неудобно. А однажды, когда я в Японии побывал, выйдя в очередной раз из магазина без покупки, поймал себя на том, что тоже стою в дверях и долго-долго кланяюсь и повторяю: «домо аригато, домо аригато» («большое спасибо» по-японски. — Прим. авт.). Нет, мир безумно интересен — у каждого народа свои обычаи, особенности. Разве это может быть не интересно? Причем это может касаться таких обыденных вещей, таких как, скажем... пельмени.
- Почему — пельмени?
- А потому, что хотя пельмени есть и в Китае, и в Японии, и в Италии, но все они несравнимы с забайкальскими пельменями, которые делают охотники испокон веку. Я с детства знал, как делаются пельмени — из трех сортов мяса: больше говядины, меньше баранины, совсем мало свинины, для сока. Впрочем, дозировки у каждой семьи разные. И когда мы с братом привезли маму в Москву, она всегда нас собирала «на пельмени». Так что у нас в семье пельмени это была особая статья.
- А вы можете сегодня сделать пельмени?
- Конечно. Но только нет времени — пельмени нельзя делать с помощью техники, только руками! И еще, боже, как же мы любили жареную картошку кругляшками!
- И с луком?
- Э-э, нет. Лук надо жарить отдельно. Если картошку делать с луком, она будет такая кашеобразная. Вот когда картошка кругляшками поджарится, берешь лук, вяленый и жареный — в сковородку, прикрываешь и еще чуть-чуть жаришь. И тогда картошка получается и с хрустом, и со вкусом лука.
- Вы так вкусно все это рассказываете — никогда не хотели быть ресторатором?
- Нет, не было такого желания. Да и таланта. Но вот картошку иногда позволяю себе делать. А если еще и с селедочкой... Ну, что тут говорить, поесть я люблю...
Но поскольку я в театре целый день, то о картошке, селедочке и прочем можно только мечтать да вот в таких разговорах вспоминать. Кстати, если уж мы с вами заговорили о еде — в Японии самой лучшей кухней считается китайская. И если тебя уважают, то поведут именно в китайский ресторан есть лапшу. О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком! А я ведь бывал в китайских ресторанах в Японии в компаниях очень известных людей, которые именно так и ели лапшу — изо всех сил ее втягивая в себя и с этим специфическим звуком. Непередаваемые ощущения...
...Вообще, повидать белый свет очень интересно. Но не как турист. Когда еще в эпоху СССР была возможность объездить всю Европу в составе такой специализированной туристской группы от Малого театра и по плану надо было посмотреть, к примеру, четыре замка Луары, меня хватало лишь на один. А потом я садился в каком-нибудь особенно симпатичном месте, ко мне присоединялась еще парочка коллег, мы сидели и просто наблюдали за текущей мимо нас жизнью...
Елена БОБРОВА
«Санкт-Петербургский курьер», 03.11.2005
ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ
- Юрий Мефодиевич, вы позиционируете руководимый вами Малый театр как «российский национальный», в котором главный закон — сохранение правильного русского языка...
- Да, для меня принципиально важно, чтобы в нашем театре говорили на языке Чехова, а не так, как сегодня на улице. Ведь язык у нас сейчас не просто изменяется, а изменяется в сторону ухудшения, я бы сказал, примитивизма. Вы согласны со мной?
- Но в любом случае, время меняет разговорный язык...
- Нет, неправильно. Вот я 70 лет живу на белом свете — и что? Я разговаривал со своими родителями, бабушкой на одном языке. И я не был, что называется, домашним мальчиком — как и все, дома разве что ночевал, а все остальное время — школа, кружки, двор со своей непростой жизнью. И надо учесть, что я все-таки жил в Чите, в местах, где были лагеря. И безусловно, мы употребляли «нелитературные» слова. Но сегодня ребята говорят на языке, который я уже просто не понимаю. Что это за странные слова — «сити-обувь»? Почему у нас так не уважают родной язык?
Хотя чего тут удивляться. Вот вы видели где-нибудь в больнице, чтобы хирурги, не закончив операцию, кинули медсестре: «Ну ты тут пока протампонируй, а мы пойдем покурим». Или учителя оставили класс, даже если дети пишут самостоятельную работу?
- Это риторический вопрос.
- Тогда почему же депутаты Думы все время ходят туда-сюда?
- Разминаются, видимо...
- А когда же они работают? Они же все время ходят. Я однажды, когда имел возможность приходить на думские заседания, приметил одного, в бабочке — он, по-моему, ни минуты не сидел на месте. И когда он вышел из зала в очередной раз, я пошел за ним, решил посмотреть, куда же он пойдет. Он вышел в коридор, прошелся по холлу, затем направился в туалет, причем не по делу, а так, покурить, там пообщался. И в конце концов соизволил вернуться в зал, когда заседание уже почти закончилось. Что же это такое, а? Если бы у меня в училище кто-нибудь из студентов позволил так гулять во время занятий, он был бы молниеносно отчислен.
- Что ж, Юрий Мефодиевич, считайте, что это национальная особенность нашей Думы. Но давайте лучше поговорим о других национальных особенностях. Вы как профессионал национальные театры других стран посещаете? К примеру, были в «Глобусе» (мемориальный шекспировский театр в Лондоне)?
- Был.
- И как вам театр эпохи Шекспира — без декораций, с исключительно мужским составом?
- Ну, его и надо воспринимать лишь как мемориальный театр-музей. Точно так же относишься к знаменитым античным амфитеатрам в Греции, Италии, Ливии. Кстати, насчет Ливии — вспомнил смешную историю, которая вышла у нас там, когда мы давали спектакли в дипломатической зоне. А надо сказать, что на гастроли с труппой приехала помощница режиссера, удивительно наивный человек. Играем мы спектакль, а рядом с местом представления — мечеть. И когда во время спектакля с минарета раздался крик муэдзина, она выскочила на улицу и закричала страшным голосом: «Тихо-о-о! Идет спектакль! Перестаньте хулиганить!» Представляете — «перестаньте хулиганить»!
- А национальный японский театр кабуки видеть довелось? Вы же частый гость в Стране восходящего солнца: и гастролировали с Малым театром не единожды, и снимались не раз...
- Это да. И мне как профессионалу было очень интересно. Вообще-то иностранцев пускают на верхний этаж бесплатно. Потому что японцы знают — европейца хватит на 15-20 минут. Я задержался подольше.
- Так захватило зрелище?
- Ну, во-первых, меня это действительно заинтересовало. Может быть, потому, что я родом из Забайкалья, где живут и буряты, и монголы, и эвенки, и тувинцы, и каждый народ обладает своими национальными — интереснейшими — особенностями, я всегда был любопытен до чужой культуры. Правда — мне это все интересно.
А что касается кабуки, то забавно было, когда посреди спектакля в зале кто-то громко закричал, я даже испугался. Потом еще раз, еще. Я поинтересовался у своих сопровождающих: что случилось? И слышу спокойное в ответ: «Это мы так подбадриваем своих любимых артистов». Понимаете, они кричат из зала артистам, как мы в спорте «гол!!!»
- В японском театре традиционны и подарки любимым артистам.
- Ну, это и у нас бывает. Допустим, мне совсем недавно подарили раритет — очень старое издание «Ревизора». Хотя дарят лично мне, но я оставляю подарки в театре.
- А кстати, вы что-нибудь привозите из поездок по миру?
- Я раньше отовсюду ложечки привозил.
- Ложечки?
- Да, такие маленькие. Я их не то чтобы коллекционировал, но поскольку не мог тогда купить что-то более существенное, обходился ложечками. А потом, когда у меня уже штук 30 их накопилось, спросил себя: а зачем я это делаю?
- И что — ответили самому себе?
- Честно говоря, нет. Но ведь всегда хочется оставить какую-то материальную память о чем-либо. Бывает, что-то перенимаешь, и это становится частью твоей жизни. Так, например, я приучился пить зеленый чай — из чайника с длинным носиком, чтобы вода, доходя до чашки, успевала слегка охладиться.
Только, знаете, все равно это не тот настоящий зеленый чай, который мне довелось однажды попробовать в японском храме. Тогда нам вместе с чаем подали какие-то не то конфетки, не то разноцветные кусочки сахара. И поскольку к сладкому я отношусь спокойно, меня больше интересовал чай. Я хлебнул его. Боже, как это было ужасно — горькая каша! Кто-то из японцев это заметил: «Соломин-сан, возьмите обязательно вот этот кусочек сахара». Я взял его, и он оказался таким сладким, что я думал — умру. Японец вновь заметил и сказал: «Соломин-сан, надо взять этот кусочек и запить его зеленым чаем». И когда я наконец это сделал, я понял, что более вкусного чая я еще никогда не пил. Все мечтаю еще раз попробовать тот зеленый чай.
А однажды мне довелось быть приглашенным в один дом в Арабских Эмиратах. Там для меня накрыли стол — фрукты и сладости, и все так красиво, вкусно. А мне сладкого нельзя. Боже, какая это была мука, но я же не мог оскорбить хозяев.
- Так вы жертва гастрономических национальных особенностей!
- А что делать? Всегда стараешься уважать какие-то национальные особенности чужой страны, пытаешься их понять и хоть как-то соответствовать.
- Получается?
- Знаете, в Японии принято — если ты зашел в магазин, но даже ничего в нем не купил, тебя проводят до дверей, выведут на улицу и будут долго-долго стоять и кланяться, кланяться тебе вслед.
- Меня бы это напрягло...
- В том-то и дело: мне тоже сначала было неудобно. А однажды, когда я в Японии побывал, выйдя в очередной раз из магазина без покупки, поймал себя на том, что тоже стою в дверях и долго-долго кланяюсь и повторяю: «домо аригато, домо аригато» («большое спасибо» по-японски. — Прим. авт.). Нет, мир безумно интересен — у каждого народа свои обычаи, особенности. Разве это может быть не интересно? Причем это может касаться таких обыденных вещей, таких как, скажем... пельмени.
- Почему — пельмени?
- А потому, что хотя пельмени есть и в Китае, и в Японии, и в Италии, но все они несравнимы с забайкальскими пельменями, которые делают охотники испокон веку. Я с детства знал, как делаются пельмени — из трех сортов мяса: больше говядины, меньше баранины, совсем мало свинины, для сока. Впрочем, дозировки у каждой семьи разные. И когда мы с братом привезли маму в Москву, она всегда нас собирала «на пельмени». Так что у нас в семье пельмени это была особая статья.
- А вы можете сегодня сделать пельмени?
- Конечно. Но только нет времени — пельмени нельзя делать с помощью техники, только руками! И еще, боже, как же мы любили жареную картошку кругляшками!
- И с луком?
- Э-э, нет. Лук надо жарить отдельно. Если картошку делать с луком, она будет такая кашеобразная. Вот когда картошка кругляшками поджарится, берешь лук, вяленый и жареный — в сковородку, прикрываешь и еще чуть-чуть жаришь. И тогда картошка получается и с хрустом, и со вкусом лука.
- Вы так вкусно все это рассказываете — никогда не хотели быть ресторатором?
- Нет, не было такого желания. Да и таланта. Но вот картошку иногда позволяю себе делать. А если еще и с селедочкой... Ну, что тут говорить, поесть я люблю...
Но поскольку я в театре целый день, то о картошке, селедочке и прочем можно только мечтать да вот в таких разговорах вспоминать. Кстати, если уж мы с вами заговорили о еде — в Японии самой лучшей кухней считается китайская. И если тебя уважают, то поведут именно в китайский ресторан есть лапшу. О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком! А я ведь бывал в китайских ресторанах в Японии в компаниях очень известных людей, которые именно так и ели лапшу — изо всех сил ее втягивая в себя и с этим специфическим звуком. Непередаваемые ощущения...
...Вообще, повидать белый свет очень интересно. Но не как турист. Когда еще в эпоху СССР была возможность объездить всю Европу в составе такой специализированной туристской группы от Малого театра и по плану надо было посмотреть, к примеру, четыре замка Луары, меня хватало лишь на один. А потом я садился в каком-нибудь особенно симпатичном месте, ко мне присоединялась еще парочка коллег, мы сидели и просто наблюдали за текущей мимо нас жизнью...
Елена БОБРОВА
«Санкт-Петербургский курьер», 03.11.2005
ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ
18.01.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПРЕНЕБРЕГАТЬ ТРАДИЦИЯМИ НЕ СТОИТ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПРЕНЕБРЕГАТЬ ТРАДИЦИЯМИ НЕ СТОИТ»
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
Малому театру в этом году 250 лет. Замечательно, когда у больших коллективов есть славная история и предстоит отметить юбилей. Этот информационный повод, как принято сегодня говорить, дает возможность привлечь внимание общественности и рассказать о творческих достижениях и истории старейшего театра России.
12.01.2006
«Листая старые подшивки» КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
«Листая старые подшивки»
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
КАРУСЕЛЬ – ПУЧИНА
ПОСЛЕ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА НЕЙ КАТАЛСЯ АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ
10.01.2006
«Листая старые подшивки» ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
«Листая старые подшивки»
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
ТУЗЕНБАХ ТИХО ЗАТВОРИЛ КАЛИТКУ
В Малом театре завершили чеховский цикл
10.01.2006
ПОТОМКАМ ОТ ВЕЛИКОГО ПЕТРА
ПОТОМКАМ ОТ ВЕЛИКОГО ПЕТРА
накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум...
накануне новогодних праздников в Москве прошла 9-я Петровская ассамблея XXI века, которая чествовала лучших управленцев, деятелей культуры, спортсменов, ученых и политиков. В числе обладателей петровских наград - выдающийся актер современности Юрий Соломин и знаменитый бард Александр Розенбаум...
31.12.2005
От всей души поздравляем вас с Новым 2006 годом! Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством! Здоровья вам, счастья и успехов! До встречи в Малом театре! [right">Художественный р
От всей души поздравляем вас с Новым 2006 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья вам, счастья и успехов!
До встречи в Малом театре!
[right">Художественный руководитель Ю.Соломин
Генеральный директор В.Коршунов[/right">
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесет много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья вам, счастья и успехов!
До встречи в Малом театре!
[right">Художественный руководитель Ю.Соломин
Генеральный директор В.Коршунов[/right">
22.12.2005
ЮРИЯ СОЛОМИНА, НИКИТУ МИХАЛКОВА И АЛЕКСАНДРА РОЗЕНБАУМА СОЕДИНИЛ ПЕТР ВЕЛИКИЙ
ЮРИЯ СОЛОМИНА, НИКИТУ МИХАЛКОВА И АЛЕКСАНДРА РОЗЕНБАУМА СОЕДИНИЛ ПЕТР ВЕЛИКИЙ
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта....
17 декабря 2005 года в московском отеле «Метрополь» состоялась 9-я Петровская Ассамблея XXI века, которая по традиции чествовала лучших российских управленцев, промышленников, политиков, выдающихся деятелей науки, культуры и спорта....
16.12.2005
«Листая старые подшивки» ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
«Листая старые подшивки»
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение...
ЧЕХОВСКИЙ АКТЕР В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Говоря о Юрии Соломине, трудно не выразить, хотя бы в нескольких строках, недоумение...
13.12.2005
«Листая старые подшивки» ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
«Листая старые подшивки»
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
ПРОШЛО СТО ЛЕТ....
О судьбе произведений А. П. Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы — «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
08.12.2005
«Листая старые подшивки» ЗАГОВОР ЧУВСТВ
«Листая старые подшивки»
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями....
ЗАГОВОР ЧУВСТВ
Вот и последний спектакль «традиционалиста» Юрия Соломина «Коварство и любовь» поразил всех своим современным звучанием. Шиллер пришелся ко двору нашему политизированному времени с его вечными импичментами и парламентскими баталиями....
06.12.2005
НА СЦЕНУ МАЛОГО ТЕАТРА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СПЕКТАКЛЬ «КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ»
НА СЦЕНУ МАЛОГО ТЕАТРА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СПЕКТАКЛЬ «КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ»
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев...
8 декабря на сцену Государственного академического Малого театра возвращается спектакль «Коварство и любовь», поставленный Юрием Соломиным по одной из лучших пьес Ф.Шиллера. В роли Президента фон Вальтера выступит народный артист России Ярослав Барышев...
28.11.2005
ХРАНИТЕЛИ. МАЛЫЙ ТЕАТР: МЕЖДУ ЛЕДОЙ И НЕГЛИНКОЙ
ХРАНИТЕЛИ. МАЛЫЙ ТЕАТР: МЕЖДУ ЛЕДОЙ И НЕГЛИНКОЙ
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов.
В гостях у «Российской газеты» побывали художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин и его заместитель по литературной части, профессор Борис Любимов.
25.11.2005
ЛИЛИЯ ЮДИНА ПОЛУЧИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА
ЛИЛИЯ ЮДИНА ПОЛУЧИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА
От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин...
От имени главы государства актрису поздравил художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин...
08.11.2005
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ПОВИДАТЬ БЕЛЫЙ СВЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО»
О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком!
О, эта лапша... У нас если будешь ее есть так, как ее едят там, — засмеют. Там принято лапшину втягивать в себя, причем с таким чудовищным звуком!
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка