19.06.2006
Подробнее
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину...
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину.
С днем рождения его поздравляет народная артистка СССР актриса Элина Быстрицкая:
– Много говорить не буду, иначе это сочтут подхалимажем, чего бы мне не хотелось. Скажу кратко. Я поздравляю Юрия Соломина с днем его рождения и желаю ему крепкого здоровья, удачи и счастья – всего, что в его лице послужит на благо нашего славного Малого театра.
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину.
С днем рождения его поздравляет народная артистка СССР актриса Элина Быстрицкая:
– Много говорить не буду, иначе это сочтут подхалимажем, чего бы мне не хотелось. Скажу кратко. Я поздравляю Юрия Соломина с днем его рождения и желаю ему крепкого здоровья, удачи и счастья – всего, что в его лице послужит на благо нашего славного Малого театра.
18.06.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
02.06.2006
Подробнее
«ИСКУССТВОМ ТОЖЕ МОЖНО ТРАВИТЬ ЛЮДЕЙ»
В свой 250-летний юбилей один из самых крупных драматических коллективов страны впервые оказался втянутым в неприятную историю. Об этом инциденте, а также о жизни труппы в канун готовящихся реформ мы поговорили с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ...
«ИСКУССТВОМ ТОЖЕ МОЖНО ТРАВИТЬ ЛЮДЕЙ»
Малый театр живет несколько в стороне от других московских сцен. Играет классику, оберегает традиции, избегает скандалов. Но в свой 250-летний юбилей один из самых крупных драматических коллективов страны впервые оказался втянутым в неприятную историю, вокруг которой в скором времени начнется судебное разбирательство. Случилось это в Ростове-на-Дону во время гастролей, посвященных круглой дате. Об этом инциденте, а также о жизни труппы в канун готовящихся реформ мы поговорили с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ.
– Юрий Мефодьевич, последняя новость, пришедшая из Малого театра, связана с гастролями в Ростове. Расскажите, пожалуйста, что же там произошло.
– Это очень неприятная история. Мы государственный театр, государство дает нам дотацию, и мы стараемся отдавать ее зрителю: у нас цены на билеты ниже, чем где бы то ни было. А когда мы едем на гастроли, то в определенных регионах часто делаем скидку на билеты. В Ростове-на-Дону на пресс-конференции, открывавшей наши гастроли, я сказал: «Хотя Ростов – большой город, стоимость билетов будет такая же, как в Москве. Мы ничего не повышаем, мы не антрепризный театр». И каково же было мое изумление, когда я случайно в день отлета – а я был там всего три дня – узнал, что билеты продаются в полтора раза дороже! Оказалось, что замдиректора местного драматического театра имени Горького (Геннадий Полуян. – «НИ») взял наши билеты по определенной цене, положил их в сейф и стал продавать свои билеты. Закрутилось дело, вмешалась прокуратура, потому что этот человек отказывался отдавать нашему продюсеру часть денег за билеты. По-моему, он заплатил только 30% положенной суммы. Теперь дело передано в определенные органы. Нам очень неприятно, что Малый театр в год своего 250-летия и гастролей, посвященных этой дате, в качестве свидетеля будет фигурировать в этом деле.
– А сам театр не понес материального ущерба?
– Нет, материально мы никак не пострадали. Пострадал этот продюсер, к сожалению. Мы в прошлом году с ним работали на гастролях в Сибири, Челябинске, Перми, Нижнем Новгороде. И он произвел на нас хорошее впечатление. Тихий, спокойный, не нервный. Он теряет деньги. А вот я видел его буквально позавчера, спросил: «Ну что?» А он: «Да все нормально!» Не бегает, не кричит, не бьет себя кулаком в грудь, не обвиняет никого, хотя сумма приличная.
– Исходя из этого инцидента вы делаете для себя какие-то выводы? Как в дальнейшем планируете избегать подобных ситуаций?
– Вы знаете, мы привыкли работать на старых экономических условиях. Подписывая какую-то бумагу или получая сдачу, я никогда не проверяю. Меня учили доверять людям. К сожалению, теперь нужно будет проверять. Это хороший урок. Я пятьдесят лет в театре, и такого никогда еще не случалось.
– Как получилось, что в смутные 90-е годы, когда многие театры на гастролях сталкивались с мошенниками, Малый театр не попадал в такие истории, а сейчас, в относительно спокойное время, оказался втянут в аферу?
– Мы всегда ездили на гастроли, каждый год. И обычно взаимоотношения с организаторами складывались дружеские. Нам и в голову не приходило, что такую большую организацию, государственную структуру, один из самых крупных драматических коллективов могут обмануть! Оказывается, это возможно.
– После Ростова Малый отправился на гастроли в Краснодар. Как они прошли, без эксцессов?
– Да, в Краснодаре все было совсем по-другому. Хотя после Ростова мы были насторожены, но в Краснодаре встретили других людей, другое отношение, сложились другие впечатления. Я уехал, отыграв свои спектакли, но гастроли еще продолжались. Вот мне позвонили недавно, сказали, что на спектакле был губернатор. Играли тот же репертуар, что в Ростове, – чеховскую «Чайку», три пьесы Островского: «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты» и «Правда – хорошо, а счастье – лучше». И «Тайны мадридского двора».
– Летом еще будут гастроли?
– Нет, после Краснодара мы никуда больше не поедем. У нас две недели до отпуска, мы готовимся к юбилейным торжествам.
– Если можно, пару слов о праздновании юбилея.
– Юбилейные дни начнутся 30 августа в Петербурге и затем переедут в Москву: в начале сентября будет юбилейное представление, потом международный симпозиум по жизни национальных театров в мире. Мне кажется, именно сегодня нужно говорить о сохранении традиций, потому что на традиции идет наступление. Массированное наступление. «Это не надо, это национальное!» И возникает вопрос: вы же были на форуме СТД (Союза театральных деятелей. – «НИ»), так что же теперь рассуждаете, нужны театры или нет? Да у кого вообще поворачивается язык говорить об этом?! Театр – это рупор нашей жизни, театр – это сохранение национальной культуры. Мы стали говорить на другом языке. И язык идет не на пользу нашему государству. Я уже лет пятнадцать говорю о том, что экономику можно создать, только если человек образован, если он здоров и культурен. Культура не в смысле одежды или интеллигентности, а в смысле даже родного языка. Слава богу, услышали нас: образование и медицину включили в список привилегированных сфер. Ну, естественно, пока о культуре забыли, и мы опять оказались нигде. Но я абсолютно уверен, что это ошибка и она будет исправлена.
– Что вас больше всего возмущает в грядущей театральной реформе?
– Меня возмущает то, что с профессионалами не советуются. Какой-то человек, который занимает какую-то должность, который не очень хорошо работает, потому что ему все время об этом говорят: у тебя здесь ошибка и здесь, так вот, он все время говорит: «Да пошли вы! Я доделаю то, что считаю нужным». А профессионалы говорят: «Да нам не надо этого! Родненький, ты же этого не понимаешь!» А он пытается доказать, что понимает. Но доказывать он будет на человеческих судьбах. И не на одном-двух десятках, их может быть два-три миллиона. Дело не в том, будет ли театр или нет. Театр будет, он выживет! Но каким путем и сколько мы потеряем людей на выживании? Ради чего? Одного-двух человек, которые хотят что-то доказать?.. Вот я сейчас говорю, но мне кажется, кроме врагов, я ничего не наживаю, а у меня они, враги, и так есть. (Смеется.) Вот говорят: он в Малом театре, а Большой и Малый могут не беспокоиться…
– Да, некоторые считают, что вам не о чем волноваться. У вас привилегированное положение: финансирования вас не лишат, форму существования выбирать не надо…
– Но! Зная басни Крылова и то, как в жизни все происходит, нельзя говорить: у меня все нормально, а там пусть будет все, что угодно. Через некоторое время с тобой произойдет то же самое! И логика подсказывает: не может быть так, что одних уничтожают, а другая половина смотрит и молчит. Да это не в характере русском вообще! Если мы как-то живем – тьфу-тьфу-тьфу! – нормально, то провинциальные театры тянут лямку очень тяжелую. И почему бы не вызвать одного губернатора, другого, сказать: «В чем дело? Вам деньги отпускаются на это? Будьте любезны!» Ведь легче всего зажать деньги у образования, медицины и культуры. Все дело в том, что ни один чиновник высокого ранга не наказан за то, что он должен был сделать, и не сделал.
– Сейчас установилась тенденция: театры стремятся эпатировать, поразить публику. Вы принципиально не пользуетесь такими методами?
– Это не тенденция! Это заработок! Давайте называть все своими именами. Неталантливый человек сразу разденет актера, актрису. Для чего? Чтобы заработать. И берет именно Чехова, Гоголя, Островского, Шекспира, Мольера. Вроде там раздевай как хочешь и ты не ответишь за это. Но мы-то воспитанные, у нас есть гордость национальная! Я задаю вопрос: а почему он это делает? Ведь интереснее разгадать автора, нежели сесть на него верхом и, поплевывая ему в затылок, делать с ним все, что хочешь. На каком основании? Это та же экология! Почему надо реки вспять поворачивать? Почему сейчас вопрос встал о сохранении животных? Почему же мы не говорим об экологии в культуре? Театр – это воспитательный момент для поколения. Ну, как можно ставить пьесу, чтобы там ругались матом? На телевидении хоть пикалку вставляют, а здесь что же? Это разве творчество, искусство?
– А что вы предлагаете делать с такими спектаклями?
– Снимать.
– Кто же это будет делать? Государство?
– Поскольку теперь нет цензуры, везде нужен контроль. На рынке нужно проверять, сколько гадости в мясе, а как же! Иначе ведь травят людей этими продуктами. А почему вы думаете, что только продуктами можно травить людей? И искусством можно травить.
– Отвлечемся от грустной темы. Малый в числе шести театров получил грант на три года. На что он будет расходоваться?
– Грант дан только на поддержание зарплаты. Наконец-то мы смогли дать возможность людям чуть-чуть успокоиться. Тем, кто пашет в театре, играет много и качественно, мы попытались сделать нормальный прожиточный минимум, чтобы они могли хотя бы эти три года спокойно поработать. Но в гранте есть условия: если ты работаешь в театре, ты его получаешь. Если в это время занимаешься побочной работой, снимаешься в кино, с тебя снимается часть суммы. Теперь уже многие могут подумать, стоит ли тратить нервы, чтобы уезжать на съемку, выгодно ли это, или лучше получать чуть поменьше – грант полностью, но без нервотрепки. А что мне не очень нравится, – то, что грант снимается, когда ты болен. Артисты часто больные приезжают играть, они не могут жить без сцены, не могут не играть. Такая профессия. А снимать часть зарплаты в тот момент, когда ты болен, мне кажется, несправедливо.
– Мы все время говорим о делах театра. А что происходит в творчестве у вас лично? Какие роли хотите сыграть? Что планируете?
– Я мечтаю о хорошей роли. Но у меня есть закон, я сам его выработал: играю одну роль в два-три сезона. Поскольку я в театре начальник, то не имею права грести под себя. Сейчас у меня в репертуаре две роли. С половиной. А новую… Может, в следующем сезоне разрешу себе взять.
– Почему две с половиной?
– Половинка роли – это в водевиле «Таинственный ящик». С музыкой, танцами, с живым оркестром, с чудесными декорациями. Там речь идет об артисте-неудачнике и о театре. Я очень хотел сыграть эту роль и даже сыграл два раза, но случилось так, что немного надо подождать, не могу сейчас ее играть. А целые роли – это Фамусов и Тригорин. Но уже чувствую, что вырос из Тригорина. Да мы все уже из него выросли, но говорим друг другу: «Ты еще ничего!» и играем. (Смеется.) Ну, посмотрим, как дальше. Ведь каждая роль требует определенного возраста. Вот «Горе от ума» можно играть, пока тебя ноги носят, там моя роль без возраста.
– Как вы отважились пригласить Женовача? Не боялись, что он не разделит вашего бережного отношения к классике?
– Женовач из числа режиссеров, бережно относящихся к классике. Скорее, это его надо спросить, как он рискнул пойти в Малый театр, и его здесь не съели? А за что его есть? Он работает правильно, работает по школе, с уважением относится к автору. Поэтому все три спектакля, которые он сделал у нас в театре, они признаны. Теперь говорят: «Если б не Женовач, наверное, Малый театр не выжил бы». Но еще неизвестно, что было бы с Женовачом, если бы он не поставил эти три работы. Поэтому я бы посоветовал критикам не натравливать нас друг на друга. Слава богу, Сергей умный человек. Сейчас ему трудно, потому что он со своим курсом организовал новый театр. Это очень тяжелый кусок жизни, он даже похудел. Мы понимаем и не дергаем его сейчас. Хотя работа в Малом ему предложена.
– В юбилейный год не планируете удивить своего зрителя, поставив что-то неожиданное для Малого? Какую-нибудь современную пьесу?
– А вы можете предложить что-нибудь? Все об этом говорят, но никто ничего предложить не может.
– То есть проблема с репертуаром?
– Нет. Проблемы с репертуаром нет, потому что сейчас все ставят классику: и левые, и правые, и центристы. Только одни ее извращают, а других обвиняют в традиционности и в музейности. Но музеи – Эрмитаж, Третьяковка, Пушкинский – не так уж плохо иметь в каждом государстве. Но давайте будем их ломать, вынесем все, что там стоит, и повесим другое! Но зачем это делать? Островский был гений, талантливый, непростой человек, который создал русский национальный театр. Кто еще написал столько удивительных, замечательных пьес? Ведь он создал около пятидесяти названий, которые идут по сегодняшний день. И пока нет другого такого драматурга.
Актер и режиссер Юрий СОЛОМИН родился 18 июня 1935 года в Чите. В 1957 году окончил Театральное училище им. Щепкина и стал актером академического Малого театра. С 1961 года преподает в Театральном училище им. Щепкина. В кино снимается с 1960 года. Особую популярность ему принесли роли в фильмах «Адъютант его превосходительства», «Дерсу Узала», «Хождение по мукам», «Блокада», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Сны о России», «ТАСС уполномочен заявить...». С 1980 года режиссер, а с 1988-го – художественный руководитель Малого театра. В 1990–1992 годах Юрий Соломин был министром культуры России. Президент Ассоциации русских драматических театров. Народный артист СССР (1988) и Киргизии. Лауреат Государственной премии России (2001), лауреат премии «Золотой овен» за выдающийся вклад в развитие отечественного кино.
ЕВГЕНИЯ ШМЕЛЕВА
«Новые Известия», 02.06.2006
Малый театр живет несколько в стороне от других московских сцен. Играет классику, оберегает традиции, избегает скандалов. Но в свой 250-летний юбилей один из самых крупных драматических коллективов страны впервые оказался втянутым в неприятную историю, вокруг которой в скором времени начнется судебное разбирательство. Случилось это в Ростове-на-Дону во время гастролей, посвященных круглой дате. Об этом инциденте, а также о жизни труппы в канун готовящихся реформ мы поговорили с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ.
– Юрий Мефодьевич, последняя новость, пришедшая из Малого театра, связана с гастролями в Ростове. Расскажите, пожалуйста, что же там произошло.
– Это очень неприятная история. Мы государственный театр, государство дает нам дотацию, и мы стараемся отдавать ее зрителю: у нас цены на билеты ниже, чем где бы то ни было. А когда мы едем на гастроли, то в определенных регионах часто делаем скидку на билеты. В Ростове-на-Дону на пресс-конференции, открывавшей наши гастроли, я сказал: «Хотя Ростов – большой город, стоимость билетов будет такая же, как в Москве. Мы ничего не повышаем, мы не антрепризный театр». И каково же было мое изумление, когда я случайно в день отлета – а я был там всего три дня – узнал, что билеты продаются в полтора раза дороже! Оказалось, что замдиректора местного драматического театра имени Горького (Геннадий Полуян. – «НИ») взял наши билеты по определенной цене, положил их в сейф и стал продавать свои билеты. Закрутилось дело, вмешалась прокуратура, потому что этот человек отказывался отдавать нашему продюсеру часть денег за билеты. По-моему, он заплатил только 30% положенной суммы. Теперь дело передано в определенные органы. Нам очень неприятно, что Малый театр в год своего 250-летия и гастролей, посвященных этой дате, в качестве свидетеля будет фигурировать в этом деле.
– А сам театр не понес материального ущерба?
– Нет, материально мы никак не пострадали. Пострадал этот продюсер, к сожалению. Мы в прошлом году с ним работали на гастролях в Сибири, Челябинске, Перми, Нижнем Новгороде. И он произвел на нас хорошее впечатление. Тихий, спокойный, не нервный. Он теряет деньги. А вот я видел его буквально позавчера, спросил: «Ну что?» А он: «Да все нормально!» Не бегает, не кричит, не бьет себя кулаком в грудь, не обвиняет никого, хотя сумма приличная.
– Исходя из этого инцидента вы делаете для себя какие-то выводы? Как в дальнейшем планируете избегать подобных ситуаций?
– Вы знаете, мы привыкли работать на старых экономических условиях. Подписывая какую-то бумагу или получая сдачу, я никогда не проверяю. Меня учили доверять людям. К сожалению, теперь нужно будет проверять. Это хороший урок. Я пятьдесят лет в театре, и такого никогда еще не случалось.
– Как получилось, что в смутные 90-е годы, когда многие театры на гастролях сталкивались с мошенниками, Малый театр не попадал в такие истории, а сейчас, в относительно спокойное время, оказался втянут в аферу?
– Мы всегда ездили на гастроли, каждый год. И обычно взаимоотношения с организаторами складывались дружеские. Нам и в голову не приходило, что такую большую организацию, государственную структуру, один из самых крупных драматических коллективов могут обмануть! Оказывается, это возможно.
– После Ростова Малый отправился на гастроли в Краснодар. Как они прошли, без эксцессов?
– Да, в Краснодаре все было совсем по-другому. Хотя после Ростова мы были насторожены, но в Краснодаре встретили других людей, другое отношение, сложились другие впечатления. Я уехал, отыграв свои спектакли, но гастроли еще продолжались. Вот мне позвонили недавно, сказали, что на спектакле был губернатор. Играли тот же репертуар, что в Ростове, – чеховскую «Чайку», три пьесы Островского: «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты» и «Правда – хорошо, а счастье – лучше». И «Тайны мадридского двора».
– Летом еще будут гастроли?
– Нет, после Краснодара мы никуда больше не поедем. У нас две недели до отпуска, мы готовимся к юбилейным торжествам.
– Если можно, пару слов о праздновании юбилея.
– Юбилейные дни начнутся 30 августа в Петербурге и затем переедут в Москву: в начале сентября будет юбилейное представление, потом международный симпозиум по жизни национальных театров в мире. Мне кажется, именно сегодня нужно говорить о сохранении традиций, потому что на традиции идет наступление. Массированное наступление. «Это не надо, это национальное!» И возникает вопрос: вы же были на форуме СТД (Союза театральных деятелей. – «НИ»), так что же теперь рассуждаете, нужны театры или нет? Да у кого вообще поворачивается язык говорить об этом?! Театр – это рупор нашей жизни, театр – это сохранение национальной культуры. Мы стали говорить на другом языке. И язык идет не на пользу нашему государству. Я уже лет пятнадцать говорю о том, что экономику можно создать, только если человек образован, если он здоров и культурен. Культура не в смысле одежды или интеллигентности, а в смысле даже родного языка. Слава богу, услышали нас: образование и медицину включили в список привилегированных сфер. Ну, естественно, пока о культуре забыли, и мы опять оказались нигде. Но я абсолютно уверен, что это ошибка и она будет исправлена.
– Что вас больше всего возмущает в грядущей театральной реформе?
– Меня возмущает то, что с профессионалами не советуются. Какой-то человек, который занимает какую-то должность, который не очень хорошо работает, потому что ему все время об этом говорят: у тебя здесь ошибка и здесь, так вот, он все время говорит: «Да пошли вы! Я доделаю то, что считаю нужным». А профессионалы говорят: «Да нам не надо этого! Родненький, ты же этого не понимаешь!» А он пытается доказать, что понимает. Но доказывать он будет на человеческих судьбах. И не на одном-двух десятках, их может быть два-три миллиона. Дело не в том, будет ли театр или нет. Театр будет, он выживет! Но каким путем и сколько мы потеряем людей на выживании? Ради чего? Одного-двух человек, которые хотят что-то доказать?.. Вот я сейчас говорю, но мне кажется, кроме врагов, я ничего не наживаю, а у меня они, враги, и так есть. (Смеется.) Вот говорят: он в Малом театре, а Большой и Малый могут не беспокоиться…
– Да, некоторые считают, что вам не о чем волноваться. У вас привилегированное положение: финансирования вас не лишат, форму существования выбирать не надо…
– Но! Зная басни Крылова и то, как в жизни все происходит, нельзя говорить: у меня все нормально, а там пусть будет все, что угодно. Через некоторое время с тобой произойдет то же самое! И логика подсказывает: не может быть так, что одних уничтожают, а другая половина смотрит и молчит. Да это не в характере русском вообще! Если мы как-то живем – тьфу-тьфу-тьфу! – нормально, то провинциальные театры тянут лямку очень тяжелую. И почему бы не вызвать одного губернатора, другого, сказать: «В чем дело? Вам деньги отпускаются на это? Будьте любезны!» Ведь легче всего зажать деньги у образования, медицины и культуры. Все дело в том, что ни один чиновник высокого ранга не наказан за то, что он должен был сделать, и не сделал.
– Сейчас установилась тенденция: театры стремятся эпатировать, поразить публику. Вы принципиально не пользуетесь такими методами?
– Это не тенденция! Это заработок! Давайте называть все своими именами. Неталантливый человек сразу разденет актера, актрису. Для чего? Чтобы заработать. И берет именно Чехова, Гоголя, Островского, Шекспира, Мольера. Вроде там раздевай как хочешь и ты не ответишь за это. Но мы-то воспитанные, у нас есть гордость национальная! Я задаю вопрос: а почему он это делает? Ведь интереснее разгадать автора, нежели сесть на него верхом и, поплевывая ему в затылок, делать с ним все, что хочешь. На каком основании? Это та же экология! Почему надо реки вспять поворачивать? Почему сейчас вопрос встал о сохранении животных? Почему же мы не говорим об экологии в культуре? Театр – это воспитательный момент для поколения. Ну, как можно ставить пьесу, чтобы там ругались матом? На телевидении хоть пикалку вставляют, а здесь что же? Это разве творчество, искусство?
– А что вы предлагаете делать с такими спектаклями?
– Снимать.
– Кто же это будет делать? Государство?
– Поскольку теперь нет цензуры, везде нужен контроль. На рынке нужно проверять, сколько гадости в мясе, а как же! Иначе ведь травят людей этими продуктами. А почему вы думаете, что только продуктами можно травить людей? И искусством можно травить.
– Отвлечемся от грустной темы. Малый в числе шести театров получил грант на три года. На что он будет расходоваться?
– Грант дан только на поддержание зарплаты. Наконец-то мы смогли дать возможность людям чуть-чуть успокоиться. Тем, кто пашет в театре, играет много и качественно, мы попытались сделать нормальный прожиточный минимум, чтобы они могли хотя бы эти три года спокойно поработать. Но в гранте есть условия: если ты работаешь в театре, ты его получаешь. Если в это время занимаешься побочной работой, снимаешься в кино, с тебя снимается часть суммы. Теперь уже многие могут подумать, стоит ли тратить нервы, чтобы уезжать на съемку, выгодно ли это, или лучше получать чуть поменьше – грант полностью, но без нервотрепки. А что мне не очень нравится, – то, что грант снимается, когда ты болен. Артисты часто больные приезжают играть, они не могут жить без сцены, не могут не играть. Такая профессия. А снимать часть зарплаты в тот момент, когда ты болен, мне кажется, несправедливо.
– Мы все время говорим о делах театра. А что происходит в творчестве у вас лично? Какие роли хотите сыграть? Что планируете?
– Я мечтаю о хорошей роли. Но у меня есть закон, я сам его выработал: играю одну роль в два-три сезона. Поскольку я в театре начальник, то не имею права грести под себя. Сейчас у меня в репертуаре две роли. С половиной. А новую… Может, в следующем сезоне разрешу себе взять.
– Почему две с половиной?
– Половинка роли – это в водевиле «Таинственный ящик». С музыкой, танцами, с живым оркестром, с чудесными декорациями. Там речь идет об артисте-неудачнике и о театре. Я очень хотел сыграть эту роль и даже сыграл два раза, но случилось так, что немного надо подождать, не могу сейчас ее играть. А целые роли – это Фамусов и Тригорин. Но уже чувствую, что вырос из Тригорина. Да мы все уже из него выросли, но говорим друг другу: «Ты еще ничего!» и играем. (Смеется.) Ну, посмотрим, как дальше. Ведь каждая роль требует определенного возраста. Вот «Горе от ума» можно играть, пока тебя ноги носят, там моя роль без возраста.
– Как вы отважились пригласить Женовача? Не боялись, что он не разделит вашего бережного отношения к классике?
– Женовач из числа режиссеров, бережно относящихся к классике. Скорее, это его надо спросить, как он рискнул пойти в Малый театр, и его здесь не съели? А за что его есть? Он работает правильно, работает по школе, с уважением относится к автору. Поэтому все три спектакля, которые он сделал у нас в театре, они признаны. Теперь говорят: «Если б не Женовач, наверное, Малый театр не выжил бы». Но еще неизвестно, что было бы с Женовачом, если бы он не поставил эти три работы. Поэтому я бы посоветовал критикам не натравливать нас друг на друга. Слава богу, Сергей умный человек. Сейчас ему трудно, потому что он со своим курсом организовал новый театр. Это очень тяжелый кусок жизни, он даже похудел. Мы понимаем и не дергаем его сейчас. Хотя работа в Малом ему предложена.
– В юбилейный год не планируете удивить своего зрителя, поставив что-то неожиданное для Малого? Какую-нибудь современную пьесу?
– А вы можете предложить что-нибудь? Все об этом говорят, но никто ничего предложить не может.
– То есть проблема с репертуаром?
– Нет. Проблемы с репертуаром нет, потому что сейчас все ставят классику: и левые, и правые, и центристы. Только одни ее извращают, а других обвиняют в традиционности и в музейности. Но музеи – Эрмитаж, Третьяковка, Пушкинский – не так уж плохо иметь в каждом государстве. Но давайте будем их ломать, вынесем все, что там стоит, и повесим другое! Но зачем это делать? Островский был гений, талантливый, непростой человек, который создал русский национальный театр. Кто еще написал столько удивительных, замечательных пьес? Ведь он создал около пятидесяти названий, которые идут по сегодняшний день. И пока нет другого такого драматурга.
Актер и режиссер Юрий СОЛОМИН родился 18 июня 1935 года в Чите. В 1957 году окончил Театральное училище им. Щепкина и стал актером академического Малого театра. С 1961 года преподает в Театральном училище им. Щепкина. В кино снимается с 1960 года. Особую популярность ему принесли роли в фильмах «Адъютант его превосходительства», «Дерсу Узала», «Хождение по мукам», «Блокада», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Сны о России», «ТАСС уполномочен заявить...». С 1980 года режиссер, а с 1988-го – художественный руководитель Малого театра. В 1990–1992 годах Юрий Соломин был министром культуры России. Президент Ассоциации русских драматических театров. Народный артист СССР (1988) и Киргизии. Лауреат Государственной премии России (2001), лауреат премии «Золотой овен» за выдающийся вклад в развитие отечественного кино.
ЕВГЕНИЯ ШМЕЛЕВА
«Новые Известия», 02.06.2006
01.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
«Листая старые подшивки»
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице...
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице...
«Листая старые подшивки»
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице:
- Вера Николаевна оставила своим ученикам завещание очень простое и высокое - любить сцену. Она говорила: надо быть очень собранным, работать в полную силу, так, чтобы всего себя отдавать сцене. (Пашенная не любила слова «играть», говорила - «работать».) Только тогда в зале не останется равнодушных и большая часть зрителей поймет твою боль, твою мысль.
Всю жизнь, каждый день мы стремимся выполнять это ее завещание.
...Чтобы отметить память Веры Пашенной, мы выбрали «Чайку». Почему? Это был один из ее последних спектаклей в Щепкинском училище. Я играл в этом спектакле Треплева. Думаю, что та первая роль в «Чайке» и сделала мою актерскую судьбу.
И, конечно, работая над новой «Чайкой», мы вспоминали «Чайку» нашей юности. Мы - ученики Пашенной - сегодня вместе и будем играть в ее честь этот спектакль. В нем схлестнулись и юбилей, и наши воспоминания, и наша сегодняшняя премьера.
На репетициях Вера Николаевна никогда не показывала, как нужно играть, а была убедительна своими словами. Но уж если показывала - это надолго всем запоминалось. Помню, как, репетируя «Чайку», она объясняла нашей Нине Заречной: «Понимаешь, у нее глаза должны излучать. Вот посмотри». И вдруг Пашенная, уже старая, полная женщина, поднялась, и мы все увидели, что ее глаза - излучают. В них было многое: мысль, смысл... Словно лучилась ее душа. Этот момент я запомнил на всю жизнь.
Само собой разумеется, что ее все уважали и побаивались. Строгость ее знали. Вернее, знали ее мощь - она была сильная женщина. И в то же время я никогда не слышал, чтобы она причинила кому-то зло или даже просто на ком-то сорвала злость. Вера Николаевна была справедливым человеком и очень помогала студентам. Одному из нас она первые два года выплачивала стипендию. (Парня немножко перепутали: он был двадцать шестым на курсе, а вообще набиралось двадцать пять.) Словом, остался человек без стипендии, а без стипендии жить не мог, потому что у него не было родителей - жил у тетки. И Пашенная, договорившись с бухгалтером, оставляла свои деньги. Студент приходил, как все, в кассу, ему давали ведомость, он расписывался и ни о чем не подозревал. Она не хотела, чтобы человек чувствовал себя чем-то ей обязанным. И мы, и он узнали об этом только после смерти Веры Николаевны. Рассказала Ирина Витольдовна Полонская, ее дочь.
Пашенная в конце жизни очень болела: у нее был рак. Тогда она ставила «Грозу» в Малом театре. Внезапно объявлялся перерыв. Она уходила минут на сорок в гримерную, куда допускалась только ее дочь. Потом выходила и продолжала репетировать. И только спустя много времени мы узнали, что она была на уколах. Вера Николаевна никому не позволяла себя жалеть.
Когда она играла Вассу Железнову, мы все ходили ее смотреть. Понимали ли мы, что перед нами великая актриса? Как говорится, «в лоб не влетало». Это понимаешь лишь после того, как пройдет какое-то время.
Очень трудно рассказать, как играла Пашенная. В «Вассе» у нее была сцена смерти. После того как Васса отравляет своего мужа, ей становится плохо с сердцем. Актриса падала на диванчик, и шел занавес. И всегда мы старались пройти за кулисы, чтобы посмотреть поближе ее игру. Вокруг стояли и смотрели все присутствующие в этот день работники театра. Была пауза, аплодисменты... Но, словно завороженные, все стояли и смотрели. Она долго лежала, потом поднимала глаза и говорила: «Ну что же вы мне не скажете?» Вера Пашенная умела держать внимание не только зрителей, но и коллег. И так было не однажды, а в каждом спектакле.
Она очень серьезно относилась к своей профессии. Здесь я должен добавить: как и все наши актеры-старики. Я не хочу сказать, что молодые относятся несерьезно. Но у тех было какое-то благоговейное отношение к сцене. Мне посчастливилось: я застал многих знаменитых стариков Малого. Они приезжали задолго до спектакля и расставляли сувениры, собранные ими за всю жизнь. Тогда мы посмеивались, а теперь я понимаю: в эти час-полтора они собирались с мыслями, отрешались от всего, что не имело отношения к спектаклю.
Впервые я снялся в кино у режиссера Исидора Анненского: сыграл главную роль в фильме «Бессонная ночь». До этого меня в кино не приглашали. Прошло много лет. Шел семьдесят пятый - семьдесят шестой год. За фильм «Дерсу Узала», где я сыграл Арсеньева, мы получили премию на Международном кинофестивале в Москве. Меня попросили дать интервью для хроники. Оказалось, что режиссер хроникального фильма о фестивале - старый, старый Исидор Анненский. После съемок я спросил у него: «Исидор Маркович, почему вы пригласили меня тогда на главную роль?» (с тех пор прошло больше пятнадцати лет). «А я встретил в ВТО Веру Николаевну, - ответил он, - и спросил, нет ли у нее на примете молодого человека на такую-то роль. Она подумала и предложила вас».
Позже, на кинофестивале в Белграде, Сергей Бондарчук у меня спросил: «Ты не интересуешься, почему я тебя не утвердил в «Войне и мире»?» (я пробовался на роль Болконского). «Что же тут интересоваться? Понимаю, что был молод... У меня другой вопрос: почему вы меня пригласили?» Он ответил: «Мне Вера Николаевна тебя порекомендовала».
Так ко многим из ее учеников через десятки лет приходят от нее весточки. Многие из нас обязаны ей всем.
Материал подготовила Татьяна СЕМАШКО
«Российские вести» 28 ноября 1997 года
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице:
- Вера Николаевна оставила своим ученикам завещание очень простое и высокое - любить сцену. Она говорила: надо быть очень собранным, работать в полную силу, так, чтобы всего себя отдавать сцене. (Пашенная не любила слова «играть», говорила - «работать».) Только тогда в зале не останется равнодушных и большая часть зрителей поймет твою боль, твою мысль.
Всю жизнь, каждый день мы стремимся выполнять это ее завещание.
...Чтобы отметить память Веры Пашенной, мы выбрали «Чайку». Почему? Это был один из ее последних спектаклей в Щепкинском училище. Я играл в этом спектакле Треплева. Думаю, что та первая роль в «Чайке» и сделала мою актерскую судьбу.
И, конечно, работая над новой «Чайкой», мы вспоминали «Чайку» нашей юности. Мы - ученики Пашенной - сегодня вместе и будем играть в ее честь этот спектакль. В нем схлестнулись и юбилей, и наши воспоминания, и наша сегодняшняя премьера.
На репетициях Вера Николаевна никогда не показывала, как нужно играть, а была убедительна своими словами. Но уж если показывала - это надолго всем запоминалось. Помню, как, репетируя «Чайку», она объясняла нашей Нине Заречной: «Понимаешь, у нее глаза должны излучать. Вот посмотри». И вдруг Пашенная, уже старая, полная женщина, поднялась, и мы все увидели, что ее глаза - излучают. В них было многое: мысль, смысл... Словно лучилась ее душа. Этот момент я запомнил на всю жизнь.
Само собой разумеется, что ее все уважали и побаивались. Строгость ее знали. Вернее, знали ее мощь - она была сильная женщина. И в то же время я никогда не слышал, чтобы она причинила кому-то зло или даже просто на ком-то сорвала злость. Вера Николаевна была справедливым человеком и очень помогала студентам. Одному из нас она первые два года выплачивала стипендию. (Парня немножко перепутали: он был двадцать шестым на курсе, а вообще набиралось двадцать пять.) Словом, остался человек без стипендии, а без стипендии жить не мог, потому что у него не было родителей - жил у тетки. И Пашенная, договорившись с бухгалтером, оставляла свои деньги. Студент приходил, как все, в кассу, ему давали ведомость, он расписывался и ни о чем не подозревал. Она не хотела, чтобы человек чувствовал себя чем-то ей обязанным. И мы, и он узнали об этом только после смерти Веры Николаевны. Рассказала Ирина Витольдовна Полонская, ее дочь.
Пашенная в конце жизни очень болела: у нее был рак. Тогда она ставила «Грозу» в Малом театре. Внезапно объявлялся перерыв. Она уходила минут на сорок в гримерную, куда допускалась только ее дочь. Потом выходила и продолжала репетировать. И только спустя много времени мы узнали, что она была на уколах. Вера Николаевна никому не позволяла себя жалеть.
Когда она играла Вассу Железнову, мы все ходили ее смотреть. Понимали ли мы, что перед нами великая актриса? Как говорится, «в лоб не влетало». Это понимаешь лишь после того, как пройдет какое-то время.
Очень трудно рассказать, как играла Пашенная. В «Вассе» у нее была сцена смерти. После того как Васса отравляет своего мужа, ей становится плохо с сердцем. Актриса падала на диванчик, и шел занавес. И всегда мы старались пройти за кулисы, чтобы посмотреть поближе ее игру. Вокруг стояли и смотрели все присутствующие в этот день работники театра. Была пауза, аплодисменты... Но, словно завороженные, все стояли и смотрели. Она долго лежала, потом поднимала глаза и говорила: «Ну что же вы мне не скажете?» Вера Пашенная умела держать внимание не только зрителей, но и коллег. И так было не однажды, а в каждом спектакле.
Она очень серьезно относилась к своей профессии. Здесь я должен добавить: как и все наши актеры-старики. Я не хочу сказать, что молодые относятся несерьезно. Но у тех было какое-то благоговейное отношение к сцене. Мне посчастливилось: я застал многих знаменитых стариков Малого. Они приезжали задолго до спектакля и расставляли сувениры, собранные ими за всю жизнь. Тогда мы посмеивались, а теперь я понимаю: в эти час-полтора они собирались с мыслями, отрешались от всего, что не имело отношения к спектаклю.
Впервые я снялся в кино у режиссера Исидора Анненского: сыграл главную роль в фильме «Бессонная ночь». До этого меня в кино не приглашали. Прошло много лет. Шел семьдесят пятый - семьдесят шестой год. За фильм «Дерсу Узала», где я сыграл Арсеньева, мы получили премию на Международном кинофестивале в Москве. Меня попросили дать интервью для хроники. Оказалось, что режиссер хроникального фильма о фестивале - старый, старый Исидор Анненский. После съемок я спросил у него: «Исидор Маркович, почему вы пригласили меня тогда на главную роль?» (с тех пор прошло больше пятнадцати лет). «А я встретил в ВТО Веру Николаевну, - ответил он, - и спросил, нет ли у нее на примете молодого человека на такую-то роль. Она подумала и предложила вас».
Позже, на кинофестивале в Белграде, Сергей Бондарчук у меня спросил: «Ты не интересуешься, почему я тебя не утвердил в «Войне и мире»?» (я пробовался на роль Болконского). «Что же тут интересоваться? Понимаю, что был молод... У меня другой вопрос: почему вы меня пригласили?» Он ответил: «Мне Вера Николаевна тебя порекомендовала».
Так ко многим из ее учеников через десятки лет приходят от нее весточки. Многие из нас обязаны ей всем.
Материал подготовила Татьяна СЕМАШКО
«Российские вести» 28 ноября 1997 года
25.05.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ИХ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЙНЫ НАГРАДЫ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ИХ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЙНЫ НАГРАДЫ»
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах...
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ИХ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЙНЫ НАГРАДЫ»
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах. В начале 2006 года ТПП приняла решение поддержать Международную премию «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. 26 мая состоится четвертое вручение премии. Мы беседуем с председателем Совета попечителей, художественным руководителем Государственного академического Малого театра России Юрием СОЛОМИНЫМ.
- В настоящее время существует множество самых разных благотворительных проектов, в том числе - рассчитанных на помощь инвалидам. В чем особенность премии «Филантроп»?
- Уникальность этой премии не только в том, что она - единственная в мире, присуждаемая людям с ограничениями в здоровье. Этот проект как никакой другой связывает тесными партнерскими отношениями власть, бизнес и общество. Он направляет их общие усилия на то, чтобы сделать жизнь инвалидов, которые составляют значительную часть населения, полноценной, насыщенной и полезной для людей. Думаю, именно поэтому Торгово-промышленная палата поддержала премию «Филантроп». Без партнерских отношений между представителями делового мира и всем обществом невозможна гармоничная жизнь. Я, как председатель Совета попечителей, благодарен всем, кто смог внести свой вклад в это доброе и гуманное дело.
- Принято считать, что инвалиды - слабые люди, не могущие создать ничего значительного. Как видно, премия «Филантроп» опровергает это...
- Существует, например, даже такая, несколько парадоксальная, точка зрения: эта премия присуждается только инвалидам, тем самым ущемляются интересы остальных людей. Нет, мы протягиваем руку тем, кому нужна поддержка. Всегда русский народ протягивал руку слабому, помогал немощному. Так было испокон веков. Это одна из заповедей, которые существуют во всех вероисповеданиях, будь то Библия или Коран. По ним и надо жить! Но в премии «Филантроп» нет слабых. Мы, члены жюри, просто обязаны со всей ответственностью определить, является ли та или иная работа выдающимся достижением.
- Что вы чувствуете, соприкасаясь с творчеством этих людей?
- Они - внутренне очень сильные люди. Я это ясно ощутил и понял. Это талантливые люди. Возможно, будь они здоровы, они бы и не подозревали сами о своих талантах, занимались, как все, обычной работой. Но когда ты один в четырех стенах, рождается желание прорваться наружу, азарт борьбы, преодоления, концентрируется сила воли, стремление проявить себя. В этом они обретают свое счастье.
- И все-таки, Юрий Мефодьевич, далеко не каждый здоровый, в обычном понимании слова, человек согласился бы работать с инвалидами...
- Когда я был совсем юным и еще жил в Чите, в соседней школе учился один парнишка. Все его звали «хромым», потому что у него сильно была изуродована нога. Но он так катался на коньках и играл в хоккей, что обыграть его никто не мог. Очевидно, это был сильный человек, хотя ни он, ни мы тогда об этом не задумывались. Мои родители были музыкантами-педагогами, занимались художественной самодеятельностью, в том числе и в обществе слепых. Там был замечательный хор слепых, который выступал на разных смотрах. И я запомнил это на всю жизнь. Ребенком мне доводилось выступать в госпиталях. Позже, когда я уже был в Малом театре, наши артисты никогда не отказывались от подобных шефских концертов. Наверное, поэтому, когда мне предложили стать председателем жюри премии «Филантроп», оценивающим творчество инвалидов (это позже я возглавил Совет попечителей), я без всяких раздумий согласился.
- Премия «Филантроп» может гордиться составом жюри. Это не «свадебные генералы»?
- Действительно, такому жюри может позавидовать любой международный конкурс, любая премия любого уровня. Достаточно было увидеть на заседаниях Илью Глазунова. Или Игоря Моисеева. Все они - известнейшие музыканты, художники, писатели - самым активнейшим образом участвовали в оценке конкурсантов. Не могу не поблагодарить всех членов жюри за то внимание, за ту работу, тяжелую работу, которую они делают.
- Вас самого смогли удивить достижения номинантов премии?
- Честно признаюсь, я с самого начала был поражен высоким художественным уровнем представленного на премию искусства. А ведь это - люди с ограниченными возможностями. Помню, в 2002 году, когда проходило второе вручение премии, все, кто присутствовал в Бетховенском зале Большого театра, стоя аплодировали юному музыканту Олегу Аккуратову. Это невидящий мальчик, который сам пишет и исполняет потрясающую музыку. Позже он встречался с Папой Римским. Можно считать, что эту звездочку, имеющую все основания стать звездой мировой величины, открыла премия «Филантроп».
- Значит, Международная премии «Филантроп» достойна поддержки бизнеса?
- Достойны прежде всего люди, для которых она предназначена. Кроме того, эта премия дороже многих лекарств. Ведь продлить жизнь можно только тогда, когда человек начинает во что-то верить - верить в себя, в красоту мира, в добро. И наша задача, в том числе бизнеса, сохранить и развить эту веру и тем самым обогатить самих себя. Ведь не случайно в России были столь сильны традиции меценатства и благотворительности. Надеюсь, члены Торгово-промышленной палаты согласятся со мной...
Исполнительная дирекция - некоммерческая организация фонд «Филантроп» - приглашает к сотрудничеству партнеров Международной премии «Филантроп». Информация на www.filantrop.ru
«Торгово-промышленные ведомости», 23.05.2006
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах. В начале 2006 года ТПП приняла решение поддержать Международную премию «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. 26 мая состоится четвертое вручение премии. Мы беседуем с председателем Совета попечителей, художественным руководителем Государственного академического Малого театра России Юрием СОЛОМИНЫМ.
- В настоящее время существует множество самых разных благотворительных проектов, в том числе - рассчитанных на помощь инвалидам. В чем особенность премии «Филантроп»?
- Уникальность этой премии не только в том, что она - единственная в мире, присуждаемая людям с ограничениями в здоровье. Этот проект как никакой другой связывает тесными партнерскими отношениями власть, бизнес и общество. Он направляет их общие усилия на то, чтобы сделать жизнь инвалидов, которые составляют значительную часть населения, полноценной, насыщенной и полезной для людей. Думаю, именно поэтому Торгово-промышленная палата поддержала премию «Филантроп». Без партнерских отношений между представителями делового мира и всем обществом невозможна гармоничная жизнь. Я, как председатель Совета попечителей, благодарен всем, кто смог внести свой вклад в это доброе и гуманное дело.
- Принято считать, что инвалиды - слабые люди, не могущие создать ничего значительного. Как видно, премия «Филантроп» опровергает это...
- Существует, например, даже такая, несколько парадоксальная, точка зрения: эта премия присуждается только инвалидам, тем самым ущемляются интересы остальных людей. Нет, мы протягиваем руку тем, кому нужна поддержка. Всегда русский народ протягивал руку слабому, помогал немощному. Так было испокон веков. Это одна из заповедей, которые существуют во всех вероисповеданиях, будь то Библия или Коран. По ним и надо жить! Но в премии «Филантроп» нет слабых. Мы, члены жюри, просто обязаны со всей ответственностью определить, является ли та или иная работа выдающимся достижением.
- Что вы чувствуете, соприкасаясь с творчеством этих людей?
- Они - внутренне очень сильные люди. Я это ясно ощутил и понял. Это талантливые люди. Возможно, будь они здоровы, они бы и не подозревали сами о своих талантах, занимались, как все, обычной работой. Но когда ты один в четырех стенах, рождается желание прорваться наружу, азарт борьбы, преодоления, концентрируется сила воли, стремление проявить себя. В этом они обретают свое счастье.
- И все-таки, Юрий Мефодьевич, далеко не каждый здоровый, в обычном понимании слова, человек согласился бы работать с инвалидами...
- Когда я был совсем юным и еще жил в Чите, в соседней школе учился один парнишка. Все его звали «хромым», потому что у него сильно была изуродована нога. Но он так катался на коньках и играл в хоккей, что обыграть его никто не мог. Очевидно, это был сильный человек, хотя ни он, ни мы тогда об этом не задумывались. Мои родители были музыкантами-педагогами, занимались художественной самодеятельностью, в том числе и в обществе слепых. Там был замечательный хор слепых, который выступал на разных смотрах. И я запомнил это на всю жизнь. Ребенком мне доводилось выступать в госпиталях. Позже, когда я уже был в Малом театре, наши артисты никогда не отказывались от подобных шефских концертов. Наверное, поэтому, когда мне предложили стать председателем жюри премии «Филантроп», оценивающим творчество инвалидов (это позже я возглавил Совет попечителей), я без всяких раздумий согласился.
- Премия «Филантроп» может гордиться составом жюри. Это не «свадебные генералы»?
- Действительно, такому жюри может позавидовать любой международный конкурс, любая премия любого уровня. Достаточно было увидеть на заседаниях Илью Глазунова. Или Игоря Моисеева. Все они - известнейшие музыканты, художники, писатели - самым активнейшим образом участвовали в оценке конкурсантов. Не могу не поблагодарить всех членов жюри за то внимание, за ту работу, тяжелую работу, которую они делают.
- Вас самого смогли удивить достижения номинантов премии?
- Честно признаюсь, я с самого начала был поражен высоким художественным уровнем представленного на премию искусства. А ведь это - люди с ограниченными возможностями. Помню, в 2002 году, когда проходило второе вручение премии, все, кто присутствовал в Бетховенском зале Большого театра, стоя аплодировали юному музыканту Олегу Аккуратову. Это невидящий мальчик, который сам пишет и исполняет потрясающую музыку. Позже он встречался с Папой Римским. Можно считать, что эту звездочку, имеющую все основания стать звездой мировой величины, открыла премия «Филантроп».
- Значит, Международная премии «Филантроп» достойна поддержки бизнеса?
- Достойны прежде всего люди, для которых она предназначена. Кроме того, эта премия дороже многих лекарств. Ведь продлить жизнь можно только тогда, когда человек начинает во что-то верить - верить в себя, в красоту мира, в добро. И наша задача, в том числе бизнеса, сохранить и развить эту веру и тем самым обогатить самих себя. Ведь не случайно в России были столь сильны традиции меценатства и благотворительности. Надеюсь, члены Торгово-промышленной палаты согласятся со мной...
Исполнительная дирекция - некоммерческая организация фонд «Филантроп» - приглашает к сотрудничеству партнеров Международной премии «Филантроп». Информация на www.filantrop.ru
«Торгово-промышленные ведомости», 23.05.2006
19.05.2006
Подробнее
«МЫ С БРАТОМ – АКТЕРЫ ОДНОЙ ВЕРЫ»
О своих учителях, родителях и брате Виталии рассказывает любимец нескольких поколений, народный артист СССР, руководитель старейшего в стране Малого театра и просто «адъютант его превосходительства» Юрий Соломин...
«МЫ С БРАТОМ – АКТЕРЫ ОДНОЙ ВЕРЫ»
О своих учителях, родителях и брате Виталии рассказывает любимец нескольких поколений, народный артист СССР, руководитель старейшего в стране Малого театра и просто «адъютант его превосходительства» Юрий Соломин.
- Не секрет, Юрий Мефодьевич, что зрители чаще всего называют вас «адъютантом его превосходительства». Как вы к этому относитесь? Не обидно - ведь много других ролей? И потом вы все-таки руководите театром, которому со дня на день исполнится 250 лет!
- Да нормально все. Когда моя внучка была маленькая и я выходил с ней погулять во двор, то ребятишки сразу начинали бегать, суетиться, шептаться между собой. Я подзывал их: «Что, смотрели «Аъютанта»?» В последнее время все-таки встречаются люди, которые называют меня по-другому. Например, Айзенштайном из «Летучей мыши». А после «Московской саги» я порой слышу вслед себе - «профессор».
- Говорят, что когда-то вы хотели сыграть Иосифа Сталина. Если это правда, то что вас привлекло в его личности?
- Есть мало кому известная документальная история о том, как ливанский священник во время войны России с Германией удалился в катакомбы молиться о победе наших войск. Сталин вроде очень надеялся на его «помощь». Но священник вдруг написал письмо Сталину с несколькими «советами». Среди прочего ливанец требовал, чтобы Иосиф Виссарионович облетел с иконой вокруг Москвы. И Сталин будто бы с руганью и скандалом, но это сделал. Обо всем этом была написана пьеса, и эпизод с «полетом» получился сильным. Я согласился на эту роль, но, увы, не сложилось.
- Когда вы, окончив школу в Чите, поехали поступать в Москву, в Щепкинское училище, это была судьба?
- Конечно. Ехали вместе с отцом восемь суток и двенадцать часов. У него был бесплатный железнодорожный билет, и он решил его использовать. Все эти дни я лежал на верхней полке, почти ни с кем не общаясь. Очень волновался, всю дорогу готовился, что-то доучивал.
- И как приемная комиссия оценила ваши знания?
- Я был худой и не слишком умытый. За время пути прокоптился паровозным дымом, а жили мы с отцом у его друзей на неблагоустроенной даче в Монино. Кроме того, на левой щеке у меня был шрам, потому что незадолго до того мне вырезали жировик. И когда я первый раз вышел с этим шрамом, Вера Николаевна Пашенная спросила, разглядывая мое лицо: «Откуда вы?» - «Из Читы». А когда начал читать стихи Маяковского о советском паспорте, Пашенная упала от хохота... Как я добрался до третьего тура - не помню. У отца моего к тому времени украли все документы и деньги, и он послал меня к Пашенной узнать, хочет ли она меня брать. Я ей рассказал все как на духу, а потом заявил: «Если вы меня не берете, я вернусь с отцом обратно в Читу». После паузы она сказала: «Ну, оставайся». Так моя судьба была решена.
- Вы артист в первом поколении? Кем были ваши родители?
- У них сибирские корни. Отец - Мефодий Викторович родом из Забайкалья. Мама - Зинаида Ананьевна из Томска. Оба прекрасные музыканты, отец свободно играл на всех струнных инструментах, у матери был хороший голос - меццо-сопрано. Родители преподавали музыку в городском Доме пионеров и в Доме народного творчества. Кстати, с Читой того времени связаны имена Олега Лундстрема, Николая Задорнова, Константина Седых. Культурный был город, сцена Дома пионеров стала первой в моей жизни, а в Доме офицеров я однажды выступал перед Рокоссовским.
- Как это было?
- Когда закончилась война с Германией и началась с Японией, все наши войска проходили через Читу. И мы, пионеры, приветствовали воинов. Я помню, что Рокоссовский после нашего выступления поднялся на сцену: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. Но только потом нам сказали, что это был Рокоссовский. А в Дом пионеров, где я занимался в драматическом кружке, однажды приехал Борис Андреев. Узнав, что я собираюсь поступать в театральный институт в Москве, Андреев произнес какие-то напутственные слова в мой адрес. Когда я уже стал артистом, получил звание заслуженного, Андреев пришел к нам в Малый. И я ему напомнил нашу встречу. Он, конечно, благородно сделал вид, что узнал меня.
- Скоро у Малого большой юбилей. Как вы к нему готовитесь?
- Здание будет обновляться, поэтому сезон свой мы уже закончили. В конце апреля в рамках юбилея театр побывал в Таллине и Риге. Поездка была коммерческой, и согласились мы на нее с одним условием. Один спектакль для русскоязычного населения в Риге нам разрешили сыграть бесплатно. Приглашения на него получили школьники и учителя русского языка и литературы, ветераны Великой Отечественной войны, бывшие узники концлагерей. Перед началом спектакля - это была пьеса «На всякого мудреца довольно простоты» - на сцену вышла Элина Быстрицкая. Накануне она сильно подвернула ногу, но не отменила выступление. Играла и утром, и вечером. В зале плакали: «Теперь мы знаем, что Россия нас не забыла». К сожалению, пресса никак не отреагировала на нашу акцию, но мы и шум не поднимали.
- А какая премьера ждет зрителей к торжественной дате?
- Главная - это «Ревизор». Только что мы показали спектакль под занавес. С него скорее всего осенью и откроемся. Ведь «Ревизор» в Малом - это целая театральная история. После неудачной постановки пьесы в Александринке реабилитировали «Ревизора» именно здесь, и сам Щепкин блистательно сыграл роль Городничего. Потом премьерой «Ревизора» открылся филиал Малого театра. В 1938 году в роли Хлестакова дебютировал Ильинский. Дальше уже сам Ильинский поставил эту пьесу, а я играл в ней Хлестакова. И, наконец, в 1982 году уже в моей с Весником постановке Хлестакова сыграл мой брат Виталий.
- Наверное, надо отрешиться от всей этой истории, чтобы получился новый спектакль.
- Когда мы с актерами начали репетировать, они меня спросили, как это сейчас модно: «Какая будет концепция?» А потом сели, стали читать и буквально через несколько минут свалились от хохота. Это настолько «сегодня», что ничего добавлять не надо. Ну вот, например: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Простой человек, если выживет - то он и так выживет, а если умрет - то и так умрет...»
- Бурные режиссерские эксперименты Малый театр обходят стороной. Есть критики, которые говорят чуть ли не пренебрежительно: «Ну, это традиционный театр...»
- Это проблемы критиков. У каждого народа, который себя уважает, должны быть традиции. Например, во Франции о «Комеди Франсез» так не говорят. Я знаю, конечно, что там давно уже ставят все, кто угодно, включая Боба Вилсона. И все равно. Это «Комеди Франсез». Если бы мы не нравились зрителям, нас давно бы уже скушали, разобрали по кирпичикам. На худой конец, открыли бы здесь какое-то варьете. А мы живем.
- Как вы относитесь к весьма успешным МХТ, «Табакерке», «Ленкому»?
- Да пусть цветут сто цветов! Марка Анатольевича просто обожаю, работал с ним и в его команде. Он прекрасный режиссер, и я смотрю многие его спектакли. Они не такие, как у нас. Но это - Захаров. И Марк Анатольевич приходит на наши премьеры.
- Сейчас в театральной среде только и разговоров, что о реформе. Как вы к ней относитесь?
- В ней нет никакой необходимости! Кому вообще это в голову пришло? Назовите мне имя этого человека! Наша театральная культура - на хорошем уровне. Иначе не возникало бы так много новых театров. В том числе в провинции. Посмотрите, оттуда сейчас привозят спектакли на фестивали и даже премии получают. Только что у нас в Малом прошел фестиваль «Островский в Доме Островского». Были театры из 30 городов, начиная от Владивостока. Кто говорит, что нужна реформа? Для меня она заключается в пересмотре собственности. Не надо закрывать глаза и обманывать! И среди творческих работников тоже есть неглупые люди, которые кое-что понимают в экономике. Почему? Да, чтобы выжить, надо быть гением экономики... Мы говорим: не надо лучше, нам хорошо, вы только не трогайте. Нет, нас загоняют в угол. За это отчитайся и за то. Ах, тебе дали спонсоры? Значит, ты украсть хочешь! Положить в карман. Это лично меня оскорбляет. Думаю, что и многих моих коллег. Мы ничего в карман себе не кладем. Да в театре и украсть нечего, кроме лигнина и вазелина, понимаете? Ну что я роль буду красть? Ведь самое дорогостоящее - это роль.
- Вы были первым российским министром культуры и добились двух процентов отчислений на нее. А сегодня есть ли у вас возможность повлиять на ситуацию?
- Есть режиссеры, певцы, художники, артисты, полностью посвятившие себя искусству. Их всего осталось в стране не более 70 человек. И выделение им пожизненной финансовой поддержки было бы крайне важно.
Артист не должен проводить последние годы в нищете. Ведь если он надорвался, то уже никому не нужен. Например, Маргарита Назарова, известная дрессировщица тигров, сыгравшая в фильме «Полосатый рейс» растерзанная зверями, доживала свой век в Нижнем Новгороде, запершись в однокомнатной квартирке...
Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем Путиным по поводу празднования 250-летия театра, я поднял и этот вопрос. И Владимир Владимирович обещал поддержать.
- Почему вы тогда ушли из министерства и что думаете о его работе сегодня?
- В этом самом кабинете я написал заявление об уходе на имя президента Ельцина. До сих пор не знаю, было ли оно подписано. Просто, отдав его, я больше в министерстве не появился. Думаю, что все было сделано, чтобы я ушел. Но снять-то меня никто не мог. Не за что было. А вот утверждали меня на должность единогласно. Хотя недоброжелатели потом удивлялись, что Соломин согласился. И не стыдно ему? А почему, собственно, и за что? Я в искусстве 50 лет, артист, режиссер, педагог, на тот момент с 30-летним стажем. Если бы меня назначили министром здравоохранения, то понятно. А тут... Это были личные отношения.
А нынешнее разделение министерства я не совсем понимаю. Просто спрашиваю: какое министерство? Соколовское или швыдковское? Для меня это два ведомства. Считаю, что так быть не должно.
- На протяжении многих лет в искусстве у вас были не только завистники, но и близкие люди, друзья. Вы хорошо знали японского гения Куросаву. Расскажите, каким он был?
- Он был гордый человек. Настоящий самурай из северной части Японии: высокого роста, худощавый, поджарый. Его всегда называли «императором японского кино». И это справедливо. Но «императору» частенько перекрывали кислород. Может, поэтому он и запил. Он всю жизнь любил пить «Столичную» водку. И во всех ресторанах, где мы бывали, ее заказывал. Правда, водочку Куросаве разбавляли, даже если приносили бутылку. А ему немного и надо было - вестибулярный аппарат не годился никуда... Тридцать с лишним лет мы переписывались. К Новому году он обычно присылал мне открытки, которые сам рисовал. Он был прекрасным профессинальным художником. Я безмерно его уважаю. «Сэнсэй» - по-японски учитель. Я называл его так даже при жизни. Он действительно много мне дал. А самое главное, за руку вывел на международный экран. Это дорогого стоит... Я никогда не мечтал стать больше, чем артистом. Первый раз поставил «Лес» Островского с легкой руки Куросавы. Он где-то в зарубежном интервью сказал, что Соломин-сан обладает режиссерскими данными. И меня сразу же пригласили в болгарский театр.
- Вы снимались в его фильме «Дерсу Узала». Правда, что тогда Куросава пытался покончить с собой?
- Это было раньше. У него намечался в то время первый зарубежный проект. Он собирался снять в Голливуде фильм про американо-японскую войну «Тора! Тора! Тора!». Но американцы стали диктовать свои условия. А Куросава делал либо так, как хотел, либо вообще не мог работать. Поэтому он порвал контракт, выплатил огромную неустойку и был почти разорен. Психологическая травма наложилась на болезнь - у него ноги отказывали. Куросава перерезал себе вены, но от гибели его спасла жена.
- Когда вы видели Куросаву в последний раз?
- За год до его смерти. В нашу последнюю встречу Куросава пригласил меня на ужин. Я предложил ему поставить спектакль в Малом. У него глаза загорелись. Все, кто тогда на ужине присутствовал, - его дочь, его помощница, второй режиссер - начали уговаривать. И он завелся: «Знаешь, у меня не получился фильм «Идиот». Так хотелось бы его переделать!» На этом и сошлись. Но он совсем плохо себя чувствовал... Так ничего и не вышло. А ведь он хотел после «Дерсу Узала» и вторую картину делать в России. Написал сценарий по рассказу Эдгара По «Красная маска Смерти», его перевели на русский. Меня пригласил на главную роль. Но на «Мосфильме» начались интриги, и Куросава обиделся.
Больше мы не встречались. Спустя время, я по его приглашению приехал в киношный клуб, который он организовал, но Куросаву уже не застал...
- В японском фильме «Сны о России» вы снимались с Мариной Влади. К ней ведь в России до сих пор неоднозначное отношение. Какие у вас остались воспоминания о знакомстве с Влади?
- Она играла Екатерину, я - вельможу... Это был 1991-й или 1992 год. Съемки шли в Царскосельском музее, во дворце. Марина очень разговорчивый человек. Простая в общении - не звезда. Мне показалось, что чисто по-человечески я понимаю, почему Высоцкий когда-то выбрал именно ее. Конечно, о Влади рассказывают всякое. Но это уже дела семейные... С этой стороны я Марину не знал, а вот работала она классно.
- Вам часто задают вопросы о вашем брате Виталии и непростых отношениях с ним. Он был так не похож на вас... А вы по-прежнему не хотите говорить на эту тему?
- Что бы я ни рассказал, все ударит рикошетом. Разговоры начнутся досужие. К чему? Это мой брат. У него осталась семья. Искусство - дело непростое, очень много интриг... Наши с Виталием разногласия с годами обрастают всякими несуразицами и небылицами. То, что у брата было свое видение театра, однозначно. Но мы с ним были воспитаны в одной театральной вере.
- Как вы считаете, почему Виталий так рано ушел из жизни?
- Переработал. Это многих актеров настигает. Надорвался. Человек надрывается. Другой ушел бы со сцены и остался бы жив. Виталий доиграл до конца, до антракта. Он был принципиальным. И это стало трагедией.
- Чем на протяжении жизни для вас была собственная семья? Кто у вас главный в доме?
- Не знаю, мы власть не делили никогда, у нас равноправие. Хотя я иногда шучу: кто денег больше принес, тот и главнее. А так - обычная актерская семья. Жена - Ольга Николаевна, как и я, преподает в театральном. Дочь Даша - музыкант. Она пианистка. Внучка Саша пошла по ее стопам, уже выступает и у нас, и за рубежом. Даже успела стать лауреатом двух международных конкурсов. Я ею горжусь и очень люблю.
- В молодости ведь у вас были материальные проблемы?
- Помню, как мы с женой ходили по Арбату и заглядывали в светящиеся окна. И мечтали: вот нам бы хорошо такой абажур. Только, правда, повесить негде.
- Говорят, что в конце 70-х вы принимали снимающих о вас фильм немецких журналистов не у себя дома, а в театре. И немецкий зритель решил, что шикарные интерьеры XIX века - и есть дом актера Соломина. Прошло 30 лет, сегодня вам есть, где встретить гостей?
- Теперь я не только немецкую делегацию, а и киргизскую, если она приедет, должен буду принять либо в театре, либо в ресторане... Как-то так все нескладно у меня получается. Нет возможности, потому что крыша в доме течет. Хочется, конечно, что-то сделать... Но то в одну глупость юридическую все упирается, то в другую... Бумажки какие-то все. Нельзя по ним жить. Я этим делом заниматься не умею, честно говоря. Вроде есть люди, которые готовы помочь. Но я их тоже понимаю: если всем помогать, когда же работать. Поэтому никого особо не терроризирую... У меня, к счастью, спокойная семья. Творческая. Поэтому терпим, лишь бы на голову не упало...
- Сегодня вы человек не бедный. А первый свой большой гонорар помните? За что вы его получили и как потратили?
- Я снялся у Павла Петровича Кадочникова в фильме «Музыканты одного полка». Денежек было не так уж и много, но мы с Олей купили мебель, которая у нас до сих пор стоит на даче.Мы ее возили всю жизнь по всей Москве - по комнатам, квартирам, углам... Она была очень добротная, составлялась из тумб и шкафов. Теперь просто рука не поднимается ее выбросить.
- Имидж публичного человека, артиста требует сегодня немалых затрат. Есть у вас в одежде свой стиль?
- Я знаю, какие часы нужно носить, какую обувь. Сколько вилок кладут в ресторанах. Знаю, как нужно есть. В Щепкинском училище нас учили этикету. Бывал и на приемах, и на банкетах, и на раутах. Много ездил по миру. Конечно, все это требует денег. Пока я не бедствую, но кто знает, что впереди?
- Вам доводилось бывать в заграничном казино?
- Честно говоря, только два раза. Один раз в Баден-Бадене, где Достоевский играл... Вот такая компания. А второй раз в Венеции. Там недалеко есть остров, где находится самое шикарное в мире казино. Я сделал ставку и сразу же все проиграл, сумма была небольшая. Но не это меня волновало. Хотелось походить и все посмотреть, а для этого нужно было и проиграть...
- В еде у вас есть какие-то предпочтения? Вы много раз бывали в Японии? Японская кухня нравится?
- Боюсь разочаровать своим ответом, но я больше люблю русскую. Коронное блюдо - жареная картошка. Пью с удовольствием чай. Увы, люблю сладкое! Хорошо, что я уже взрослый.
- На отдых время у вас остается? Как обычно вы проводите свой отпуск?
- Практически никак всю жизнь. Три года назад болезнь заставила отдохнуть как следует. С тех пор провожу отпуск под Москвой. Но для меня две недели уже достаточно. Дача старенькая, довоенной постройки, никаких вилл. Там у меня собаки. Четыре. Есть немецкая овчарка Маклай, есть терьер Ляля, дворняжка Лушка и дворняг Яшка. Они для меня - души. У них разные характеры и разное ко мне отношение. О каждой можно книгу написать. Я считаю, что животные обязательно должны быть в доме. Мы всегда подбирали и выхаживали больных. И никто от них в семье не заразился: ни дети, ни внуки. А в Москве у нас две кошки. После того как последняя умерла - она была очень старая, мы уже даже не хотели их больше заводить, но вот подобрали. А недавно внучка еще одного котеночка принесла. Когда мне трудно и тяжело, я с животными общаюсь.
- И о чем вы с ними разговариваете?
- Даже о политике. И они реагируют. Я ведь с утра до вечера кручусь среди людей. Нет, я не жалуюсь, дай Бог, чтобы до конца жизни так было, но порой от этого устаешь и хочется помолчать. Жена меня понимает. Я иногда целый вечер могу молчать.
- Дача, животные - это замечательно. А за границей отдыхаете?
- Да какой там отдых? Поработать - другое дело.
Вот в Италии был в прошлом году на съемках документального фильма о христианстве.
- У Малого театра ведь особые отношения с Московской Патриархией?
- У нас был большой друг, настоятель владыка Питирим. Он освящал новый театр на Ордынкке, когда построили, и наш после ремонта. Мы помогаем Патриархии, чем можем, а она нас благословляет на какие-то вещи. Должен сказать, что и Алексий II, наш патриарх, иногда приходит на премьеры. Обычно он бывает здесь и на новогодних патриарших елках - с детьми общается. К театру относится с уважением. Так мы во всяком случае смеем надеяться. Вот эту красивую икону видите? Пришли представители и спрашивают: «А почему у тебя стена голая? Мы пришлем икону». Это образ Георгия Победоносца. Я ведь тоже Георгий по святцам...
- Вы человек православный, и, наверное, родители ваши были верующими?
- Мать - нет, по ее линии многие занимались революцией... А отец был верующим, и ему приходилось это скрывать. Он ведь в партии состоял. Дома мы иногда над ним посмеивались, потому что мальчишкой Мефодий Викторович был служкой в церкви. Он пел в хоре. А его отец, мой дед, был церковным старостой. Он работал морзистом на телеграфе - солидная по тем временам должность. Однажды зимой дед из храма не возвратился. Сказали, что замерз, но теперь я думаю - его просто убрали.
- Ровно через неделю состоится 4-я церемония вручения международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. Вы ведь возглавляете Совет попечителей премии?
- Я потому так много занимаюсь общественными делами, что мне самому люди всю жизнь помогали. Ну если животные протягивают лапы друг другу, спасают своих котят, щенят, волчат... Если волки воспитывают человека - есть не один раз проверенные факты, - то и нам ничего другого не остается. В этом году премия «Филантроп» стала государственной. И это хорошие новости.
Беседовала Евгения УЛЬЧЕНКО
«Трибуна», 19.05.2006
О своих учителях, родителях и брате Виталии рассказывает любимец нескольких поколений, народный артист СССР, руководитель старейшего в стране Малого театра и просто «адъютант его превосходительства» Юрий Соломин.
- Не секрет, Юрий Мефодьевич, что зрители чаще всего называют вас «адъютантом его превосходительства». Как вы к этому относитесь? Не обидно - ведь много других ролей? И потом вы все-таки руководите театром, которому со дня на день исполнится 250 лет!
- Да нормально все. Когда моя внучка была маленькая и я выходил с ней погулять во двор, то ребятишки сразу начинали бегать, суетиться, шептаться между собой. Я подзывал их: «Что, смотрели «Аъютанта»?» В последнее время все-таки встречаются люди, которые называют меня по-другому. Например, Айзенштайном из «Летучей мыши». А после «Московской саги» я порой слышу вслед себе - «профессор».
- Говорят, что когда-то вы хотели сыграть Иосифа Сталина. Если это правда, то что вас привлекло в его личности?
- Есть мало кому известная документальная история о том, как ливанский священник во время войны России с Германией удалился в катакомбы молиться о победе наших войск. Сталин вроде очень надеялся на его «помощь». Но священник вдруг написал письмо Сталину с несколькими «советами». Среди прочего ливанец требовал, чтобы Иосиф Виссарионович облетел с иконой вокруг Москвы. И Сталин будто бы с руганью и скандалом, но это сделал. Обо всем этом была написана пьеса, и эпизод с «полетом» получился сильным. Я согласился на эту роль, но, увы, не сложилось.
- Когда вы, окончив школу в Чите, поехали поступать в Москву, в Щепкинское училище, это была судьба?
- Конечно. Ехали вместе с отцом восемь суток и двенадцать часов. У него был бесплатный железнодорожный билет, и он решил его использовать. Все эти дни я лежал на верхней полке, почти ни с кем не общаясь. Очень волновался, всю дорогу готовился, что-то доучивал.
- И как приемная комиссия оценила ваши знания?
- Я был худой и не слишком умытый. За время пути прокоптился паровозным дымом, а жили мы с отцом у его друзей на неблагоустроенной даче в Монино. Кроме того, на левой щеке у меня был шрам, потому что незадолго до того мне вырезали жировик. И когда я первый раз вышел с этим шрамом, Вера Николаевна Пашенная спросила, разглядывая мое лицо: «Откуда вы?» - «Из Читы». А когда начал читать стихи Маяковского о советском паспорте, Пашенная упала от хохота... Как я добрался до третьего тура - не помню. У отца моего к тому времени украли все документы и деньги, и он послал меня к Пашенной узнать, хочет ли она меня брать. Я ей рассказал все как на духу, а потом заявил: «Если вы меня не берете, я вернусь с отцом обратно в Читу». После паузы она сказала: «Ну, оставайся». Так моя судьба была решена.
- Вы артист в первом поколении? Кем были ваши родители?
- У них сибирские корни. Отец - Мефодий Викторович родом из Забайкалья. Мама - Зинаида Ананьевна из Томска. Оба прекрасные музыканты, отец свободно играл на всех струнных инструментах, у матери был хороший голос - меццо-сопрано. Родители преподавали музыку в городском Доме пионеров и в Доме народного творчества. Кстати, с Читой того времени связаны имена Олега Лундстрема, Николая Задорнова, Константина Седых. Культурный был город, сцена Дома пионеров стала первой в моей жизни, а в Доме офицеров я однажды выступал перед Рокоссовским.
- Как это было?
- Когда закончилась война с Германией и началась с Японией, все наши войска проходили через Читу. И мы, пионеры, приветствовали воинов. Я помню, что Рокоссовский после нашего выступления поднялся на сцену: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. Но только потом нам сказали, что это был Рокоссовский. А в Дом пионеров, где я занимался в драматическом кружке, однажды приехал Борис Андреев. Узнав, что я собираюсь поступать в театральный институт в Москве, Андреев произнес какие-то напутственные слова в мой адрес. Когда я уже стал артистом, получил звание заслуженного, Андреев пришел к нам в Малый. И я ему напомнил нашу встречу. Он, конечно, благородно сделал вид, что узнал меня.
- Скоро у Малого большой юбилей. Как вы к нему готовитесь?
- Здание будет обновляться, поэтому сезон свой мы уже закончили. В конце апреля в рамках юбилея театр побывал в Таллине и Риге. Поездка была коммерческой, и согласились мы на нее с одним условием. Один спектакль для русскоязычного населения в Риге нам разрешили сыграть бесплатно. Приглашения на него получили школьники и учителя русского языка и литературы, ветераны Великой Отечественной войны, бывшие узники концлагерей. Перед началом спектакля - это была пьеса «На всякого мудреца довольно простоты» - на сцену вышла Элина Быстрицкая. Накануне она сильно подвернула ногу, но не отменила выступление. Играла и утром, и вечером. В зале плакали: «Теперь мы знаем, что Россия нас не забыла». К сожалению, пресса никак не отреагировала на нашу акцию, но мы и шум не поднимали.
- А какая премьера ждет зрителей к торжественной дате?
- Главная - это «Ревизор». Только что мы показали спектакль под занавес. С него скорее всего осенью и откроемся. Ведь «Ревизор» в Малом - это целая театральная история. После неудачной постановки пьесы в Александринке реабилитировали «Ревизора» именно здесь, и сам Щепкин блистательно сыграл роль Городничего. Потом премьерой «Ревизора» открылся филиал Малого театра. В 1938 году в роли Хлестакова дебютировал Ильинский. Дальше уже сам Ильинский поставил эту пьесу, а я играл в ней Хлестакова. И, наконец, в 1982 году уже в моей с Весником постановке Хлестакова сыграл мой брат Виталий.
- Наверное, надо отрешиться от всей этой истории, чтобы получился новый спектакль.
- Когда мы с актерами начали репетировать, они меня спросили, как это сейчас модно: «Какая будет концепция?» А потом сели, стали читать и буквально через несколько минут свалились от хохота. Это настолько «сегодня», что ничего добавлять не надо. Ну вот, например: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Простой человек, если выживет - то он и так выживет, а если умрет - то и так умрет...»
- Бурные режиссерские эксперименты Малый театр обходят стороной. Есть критики, которые говорят чуть ли не пренебрежительно: «Ну, это традиционный театр...»
- Это проблемы критиков. У каждого народа, который себя уважает, должны быть традиции. Например, во Франции о «Комеди Франсез» так не говорят. Я знаю, конечно, что там давно уже ставят все, кто угодно, включая Боба Вилсона. И все равно. Это «Комеди Франсез». Если бы мы не нравились зрителям, нас давно бы уже скушали, разобрали по кирпичикам. На худой конец, открыли бы здесь какое-то варьете. А мы живем.
- Как вы относитесь к весьма успешным МХТ, «Табакерке», «Ленкому»?
- Да пусть цветут сто цветов! Марка Анатольевича просто обожаю, работал с ним и в его команде. Он прекрасный режиссер, и я смотрю многие его спектакли. Они не такие, как у нас. Но это - Захаров. И Марк Анатольевич приходит на наши премьеры.
- Сейчас в театральной среде только и разговоров, что о реформе. Как вы к ней относитесь?
- В ней нет никакой необходимости! Кому вообще это в голову пришло? Назовите мне имя этого человека! Наша театральная культура - на хорошем уровне. Иначе не возникало бы так много новых театров. В том числе в провинции. Посмотрите, оттуда сейчас привозят спектакли на фестивали и даже премии получают. Только что у нас в Малом прошел фестиваль «Островский в Доме Островского». Были театры из 30 городов, начиная от Владивостока. Кто говорит, что нужна реформа? Для меня она заключается в пересмотре собственности. Не надо закрывать глаза и обманывать! И среди творческих работников тоже есть неглупые люди, которые кое-что понимают в экономике. Почему? Да, чтобы выжить, надо быть гением экономики... Мы говорим: не надо лучше, нам хорошо, вы только не трогайте. Нет, нас загоняют в угол. За это отчитайся и за то. Ах, тебе дали спонсоры? Значит, ты украсть хочешь! Положить в карман. Это лично меня оскорбляет. Думаю, что и многих моих коллег. Мы ничего в карман себе не кладем. Да в театре и украсть нечего, кроме лигнина и вазелина, понимаете? Ну что я роль буду красть? Ведь самое дорогостоящее - это роль.
- Вы были первым российским министром культуры и добились двух процентов отчислений на нее. А сегодня есть ли у вас возможность повлиять на ситуацию?
- Есть режиссеры, певцы, художники, артисты, полностью посвятившие себя искусству. Их всего осталось в стране не более 70 человек. И выделение им пожизненной финансовой поддержки было бы крайне важно.
Артист не должен проводить последние годы в нищете. Ведь если он надорвался, то уже никому не нужен. Например, Маргарита Назарова, известная дрессировщица тигров, сыгравшая в фильме «Полосатый рейс» растерзанная зверями, доживала свой век в Нижнем Новгороде, запершись в однокомнатной квартирке...
Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем Путиным по поводу празднования 250-летия театра, я поднял и этот вопрос. И Владимир Владимирович обещал поддержать.
- Почему вы тогда ушли из министерства и что думаете о его работе сегодня?
- В этом самом кабинете я написал заявление об уходе на имя президента Ельцина. До сих пор не знаю, было ли оно подписано. Просто, отдав его, я больше в министерстве не появился. Думаю, что все было сделано, чтобы я ушел. Но снять-то меня никто не мог. Не за что было. А вот утверждали меня на должность единогласно. Хотя недоброжелатели потом удивлялись, что Соломин согласился. И не стыдно ему? А почему, собственно, и за что? Я в искусстве 50 лет, артист, режиссер, педагог, на тот момент с 30-летним стажем. Если бы меня назначили министром здравоохранения, то понятно. А тут... Это были личные отношения.
А нынешнее разделение министерства я не совсем понимаю. Просто спрашиваю: какое министерство? Соколовское или швыдковское? Для меня это два ведомства. Считаю, что так быть не должно.
- На протяжении многих лет в искусстве у вас были не только завистники, но и близкие люди, друзья. Вы хорошо знали японского гения Куросаву. Расскажите, каким он был?
- Он был гордый человек. Настоящий самурай из северной части Японии: высокого роста, худощавый, поджарый. Его всегда называли «императором японского кино». И это справедливо. Но «императору» частенько перекрывали кислород. Может, поэтому он и запил. Он всю жизнь любил пить «Столичную» водку. И во всех ресторанах, где мы бывали, ее заказывал. Правда, водочку Куросаве разбавляли, даже если приносили бутылку. А ему немного и надо было - вестибулярный аппарат не годился никуда... Тридцать с лишним лет мы переписывались. К Новому году он обычно присылал мне открытки, которые сам рисовал. Он был прекрасным профессинальным художником. Я безмерно его уважаю. «Сэнсэй» - по-японски учитель. Я называл его так даже при жизни. Он действительно много мне дал. А самое главное, за руку вывел на международный экран. Это дорогого стоит... Я никогда не мечтал стать больше, чем артистом. Первый раз поставил «Лес» Островского с легкой руки Куросавы. Он где-то в зарубежном интервью сказал, что Соломин-сан обладает режиссерскими данными. И меня сразу же пригласили в болгарский театр.
- Вы снимались в его фильме «Дерсу Узала». Правда, что тогда Куросава пытался покончить с собой?
- Это было раньше. У него намечался в то время первый зарубежный проект. Он собирался снять в Голливуде фильм про американо-японскую войну «Тора! Тора! Тора!». Но американцы стали диктовать свои условия. А Куросава делал либо так, как хотел, либо вообще не мог работать. Поэтому он порвал контракт, выплатил огромную неустойку и был почти разорен. Психологическая травма наложилась на болезнь - у него ноги отказывали. Куросава перерезал себе вены, но от гибели его спасла жена.
- Когда вы видели Куросаву в последний раз?
- За год до его смерти. В нашу последнюю встречу Куросава пригласил меня на ужин. Я предложил ему поставить спектакль в Малом. У него глаза загорелись. Все, кто тогда на ужине присутствовал, - его дочь, его помощница, второй режиссер - начали уговаривать. И он завелся: «Знаешь, у меня не получился фильм «Идиот». Так хотелось бы его переделать!» На этом и сошлись. Но он совсем плохо себя чувствовал... Так ничего и не вышло. А ведь он хотел после «Дерсу Узала» и вторую картину делать в России. Написал сценарий по рассказу Эдгара По «Красная маска Смерти», его перевели на русский. Меня пригласил на главную роль. Но на «Мосфильме» начались интриги, и Куросава обиделся.
Больше мы не встречались. Спустя время, я по его приглашению приехал в киношный клуб, который он организовал, но Куросаву уже не застал...
- В японском фильме «Сны о России» вы снимались с Мариной Влади. К ней ведь в России до сих пор неоднозначное отношение. Какие у вас остались воспоминания о знакомстве с Влади?
- Она играла Екатерину, я - вельможу... Это был 1991-й или 1992 год. Съемки шли в Царскосельском музее, во дворце. Марина очень разговорчивый человек. Простая в общении - не звезда. Мне показалось, что чисто по-человечески я понимаю, почему Высоцкий когда-то выбрал именно ее. Конечно, о Влади рассказывают всякое. Но это уже дела семейные... С этой стороны я Марину не знал, а вот работала она классно.
- Вам часто задают вопросы о вашем брате Виталии и непростых отношениях с ним. Он был так не похож на вас... А вы по-прежнему не хотите говорить на эту тему?
- Что бы я ни рассказал, все ударит рикошетом. Разговоры начнутся досужие. К чему? Это мой брат. У него осталась семья. Искусство - дело непростое, очень много интриг... Наши с Виталием разногласия с годами обрастают всякими несуразицами и небылицами. То, что у брата было свое видение театра, однозначно. Но мы с ним были воспитаны в одной театральной вере.
- Как вы считаете, почему Виталий так рано ушел из жизни?
- Переработал. Это многих актеров настигает. Надорвался. Человек надрывается. Другой ушел бы со сцены и остался бы жив. Виталий доиграл до конца, до антракта. Он был принципиальным. И это стало трагедией.
- Чем на протяжении жизни для вас была собственная семья? Кто у вас главный в доме?
- Не знаю, мы власть не делили никогда, у нас равноправие. Хотя я иногда шучу: кто денег больше принес, тот и главнее. А так - обычная актерская семья. Жена - Ольга Николаевна, как и я, преподает в театральном. Дочь Даша - музыкант. Она пианистка. Внучка Саша пошла по ее стопам, уже выступает и у нас, и за рубежом. Даже успела стать лауреатом двух международных конкурсов. Я ею горжусь и очень люблю.
- В молодости ведь у вас были материальные проблемы?
- Помню, как мы с женой ходили по Арбату и заглядывали в светящиеся окна. И мечтали: вот нам бы хорошо такой абажур. Только, правда, повесить негде.
- Говорят, что в конце 70-х вы принимали снимающих о вас фильм немецких журналистов не у себя дома, а в театре. И немецкий зритель решил, что шикарные интерьеры XIX века - и есть дом актера Соломина. Прошло 30 лет, сегодня вам есть, где встретить гостей?
- Теперь я не только немецкую делегацию, а и киргизскую, если она приедет, должен буду принять либо в театре, либо в ресторане... Как-то так все нескладно у меня получается. Нет возможности, потому что крыша в доме течет. Хочется, конечно, что-то сделать... Но то в одну глупость юридическую все упирается, то в другую... Бумажки какие-то все. Нельзя по ним жить. Я этим делом заниматься не умею, честно говоря. Вроде есть люди, которые готовы помочь. Но я их тоже понимаю: если всем помогать, когда же работать. Поэтому никого особо не терроризирую... У меня, к счастью, спокойная семья. Творческая. Поэтому терпим, лишь бы на голову не упало...
- Сегодня вы человек не бедный. А первый свой большой гонорар помните? За что вы его получили и как потратили?
- Я снялся у Павла Петровича Кадочникова в фильме «Музыканты одного полка». Денежек было не так уж и много, но мы с Олей купили мебель, которая у нас до сих пор стоит на даче.Мы ее возили всю жизнь по всей Москве - по комнатам, квартирам, углам... Она была очень добротная, составлялась из тумб и шкафов. Теперь просто рука не поднимается ее выбросить.
- Имидж публичного человека, артиста требует сегодня немалых затрат. Есть у вас в одежде свой стиль?
- Я знаю, какие часы нужно носить, какую обувь. Сколько вилок кладут в ресторанах. Знаю, как нужно есть. В Щепкинском училище нас учили этикету. Бывал и на приемах, и на банкетах, и на раутах. Много ездил по миру. Конечно, все это требует денег. Пока я не бедствую, но кто знает, что впереди?
- Вам доводилось бывать в заграничном казино?
- Честно говоря, только два раза. Один раз в Баден-Бадене, где Достоевский играл... Вот такая компания. А второй раз в Венеции. Там недалеко есть остров, где находится самое шикарное в мире казино. Я сделал ставку и сразу же все проиграл, сумма была небольшая. Но не это меня волновало. Хотелось походить и все посмотреть, а для этого нужно было и проиграть...
- В еде у вас есть какие-то предпочтения? Вы много раз бывали в Японии? Японская кухня нравится?
- Боюсь разочаровать своим ответом, но я больше люблю русскую. Коронное блюдо - жареная картошка. Пью с удовольствием чай. Увы, люблю сладкое! Хорошо, что я уже взрослый.
- На отдых время у вас остается? Как обычно вы проводите свой отпуск?
- Практически никак всю жизнь. Три года назад болезнь заставила отдохнуть как следует. С тех пор провожу отпуск под Москвой. Но для меня две недели уже достаточно. Дача старенькая, довоенной постройки, никаких вилл. Там у меня собаки. Четыре. Есть немецкая овчарка Маклай, есть терьер Ляля, дворняжка Лушка и дворняг Яшка. Они для меня - души. У них разные характеры и разное ко мне отношение. О каждой можно книгу написать. Я считаю, что животные обязательно должны быть в доме. Мы всегда подбирали и выхаживали больных. И никто от них в семье не заразился: ни дети, ни внуки. А в Москве у нас две кошки. После того как последняя умерла - она была очень старая, мы уже даже не хотели их больше заводить, но вот подобрали. А недавно внучка еще одного котеночка принесла. Когда мне трудно и тяжело, я с животными общаюсь.
- И о чем вы с ними разговариваете?
- Даже о политике. И они реагируют. Я ведь с утра до вечера кручусь среди людей. Нет, я не жалуюсь, дай Бог, чтобы до конца жизни так было, но порой от этого устаешь и хочется помолчать. Жена меня понимает. Я иногда целый вечер могу молчать.
- Дача, животные - это замечательно. А за границей отдыхаете?
- Да какой там отдых? Поработать - другое дело.
Вот в Италии был в прошлом году на съемках документального фильма о христианстве.
- У Малого театра ведь особые отношения с Московской Патриархией?
- У нас был большой друг, настоятель владыка Питирим. Он освящал новый театр на Ордынкке, когда построили, и наш после ремонта. Мы помогаем Патриархии, чем можем, а она нас благословляет на какие-то вещи. Должен сказать, что и Алексий II, наш патриарх, иногда приходит на премьеры. Обычно он бывает здесь и на новогодних патриарших елках - с детьми общается. К театру относится с уважением. Так мы во всяком случае смеем надеяться. Вот эту красивую икону видите? Пришли представители и спрашивают: «А почему у тебя стена голая? Мы пришлем икону». Это образ Георгия Победоносца. Я ведь тоже Георгий по святцам...
- Вы человек православный, и, наверное, родители ваши были верующими?
- Мать - нет, по ее линии многие занимались революцией... А отец был верующим, и ему приходилось это скрывать. Он ведь в партии состоял. Дома мы иногда над ним посмеивались, потому что мальчишкой Мефодий Викторович был служкой в церкви. Он пел в хоре. А его отец, мой дед, был церковным старостой. Он работал морзистом на телеграфе - солидная по тем временам должность. Однажды зимой дед из храма не возвратился. Сказали, что замерз, но теперь я думаю - его просто убрали.
- Ровно через неделю состоится 4-я церемония вручения международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. Вы ведь возглавляете Совет попечителей премии?
- Я потому так много занимаюсь общественными делами, что мне самому люди всю жизнь помогали. Ну если животные протягивают лапы друг другу, спасают своих котят, щенят, волчат... Если волки воспитывают человека - есть не один раз проверенные факты, - то и нам ничего другого не остается. В этом году премия «Филантроп» стала государственной. И это хорошие новости.
Беседовала Евгения УЛЬЧЕНКО
«Трибуна», 19.05.2006
18.05.2006
Подробнее
ПРЕМЬЕРА МИНИСТРОВ
ПРЕМЬЕРА МИНИСТРОВ
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра...
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра...
ПРЕМЬЕРА МИНИСТРОВ
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра
Обстановка вокруг театральной реформы в России, о которой неоднократно писали «Новые Известия», снова накалилась до предела. На этой неделе Союз театральных деятелей России (СТД) собрал театральную общественность на Второй всероссийский форум. Около пятисот руководителей театров со всей страны в течение двух дней кряду обсуждали предложения государства по реформированию этой сферы и пытались вступить с государством в диалог.
Государство ответило театральным деятелям, как террористам, – не вступая в дискуссии и даже не замечая столь представительного съезда. В понедельник глава Роскультуры Михаил Швыдкой сообщил, что Минэкономразвития отказалось рассматривать вопрос о внесении изменений в «закон о тендерах», и театры по-прежнему вынуждены объявлять конкурс даже на собственные юбилеи (подробнее см. «НИ» от 22 марта 2006 г.). А комиссия законопроектной деятельности при правительстве России, несмотря на протесты руководителей театров, передала закон «Об автономных учреждениях» для первого чтения в Госдуму.
Развитие событий на форуме, озаглавленном «Театр – время перемен», напоминало настоящий детектив: с острой завязкой, драматическими перипетиями и неожиданной развязкой. Открывая собрание, глава СТД Александр Калягин начал с высокой ноты: «Мы вынуждены признать, что отечественный театр находится в трагическом состоянии. Последние пять лет были для нас особенно тяжелыми, и государство все больше усиливает экономическое давление на творчество. Казначейская система, исполнение бюджета, тендеры, угроза бюджетозамещения, то есть когда у нас будут отнимать заработанные деньги, – все это связывает творчество. Художественные откровения не возникают в плановом порядке. Творческая жизнь театров угодила под колеса жестких финансовых правил, а это оказывается губительнее идеологической цензуры. Набрала силу порочная практика, когда законы, мешающие творчеству, проходят с лету, а те, что призваны нам помочь, годами пылятся на полках».
Форум пытался не только обсудить ключевые проблемы сегодняшнего театра, но и сформулировать предложения законодателям. Одной из главных бед, по мнению выступающих, являются вступивший в силу с 1 января сего года закон № 94 ( «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ и оказание услуг для государственных и муниципальных нужд»). По мнению выступающих, он «полупарализовал» деятельность театров. Для иллюстрации абсурда, к которому приводят положения этого закона, руководитель театра-фестиваля «Балтийский дом» Сергей Шуб привел пример из собственной практики. Недавно ему было предложено заказать костюмы в... ателье по пошиву военной одежды «Звездочка» (представители власти, контролирующие исполнение закона, заявили: «У них же так дешево!»), а не звать дорогого и профессионального художника по костюмам Аллу Коженкову. Все это смешно в качестве рассказанного анекдота, но жить в анекдоте – это почти трагедия.
Как положено в настоящем детективе, после выступления ряда участников к собравшимся вышел Михаил Швыдкой (глава Федерального агентства по культуре и кинематографии России). Он сообщил, что накануне открытия форума Министерство экономического развития и торговли отказалось внести поправку о тендерах, касающихся культуры, и тем самым признать театр, кино и другие виды искусства штучным товаром, в создании которого конкурс невозможен. Без тендера, уверены в МЭРТе, деньги будут разворовываться.
Таким образом, чиновники довольно наглядно продемонстрировали свое отношение и к деятелям культуры, и к их решениям, и к рекомендациям. Что стало наглядной иллюстрацией тезиса худрука Малого театра Юрий Соломина: «Люди, принимающие законы, никогда не заглядывают за кулисы». «Я все время прошу, – кипятился на форуме Соломин, – а кто это придумал эту реформу-то? Покажите этого человека! Он все время скрывается! Давайте спросим их: «Родненькие, вы в театр-то ходите? Нет! Так какого рожна вы нам все советуете?!». И закончил слегка видоизмененным призывом: «Не надо ничего изобретать. Никаких реформ, я считаю, пока в театре не нужно!». Призыв, без сомнения, напоминает знаменитого героя Александра Островского генерала Крутицкого с его трактатом «О вреде реформ вообще». Но, положа руку на сердце, какой из граждан нашей страны не убедился на собственном опыте в том, что «все, что не делается, все делается к худшему»? И понятен страх театральных деятелей перед близящимся реформированием бюджетной сферы и готовящимся законом об автономных организациях, страх, сравнимый с ужасом перед грозящей чумой или холерой.
Заместитель председателя комитета по культуре Госдумы, актриса Елена Драпеко нарисовала страшную картину будущего, когда Российская государственная библиотека будет брать с каждого посетителя по 6 тыс. рублей за вход, а иначе она просто не выживет как автономное учреждение. Кроме того, непроработанные положения закона грозят всевозможными злоупотреблениями чиновников: могут давать или не давать заказы, а стало быть, выделять или нет финансирование, а могут счесть, что театру достаточно иметь сцену, и отберут мастерские и репетиционные помещения и так далее.
Но главная проблема, по мнению Союза театральных деятелей и Министерства культуры (на форуме выступал министр Соколов), в том, что экономические законы, касающиеся правовой и финансовой сферы культуры, должны были приниматься единым пакетом с поправками в законодательстве о культуре. А иначе они грозят разрушить само существование культурных учреждений.
И тут, как положено в хороших детективах, сюжет делает крутой поворот. Вышедшая на трибуну форума советник министра культуры Тамара Гудима проинформировала, что параллельно форуму заседала Комиссия законопроектной деятельности при правительстве России, которая рекомендовала этот проект к первому чтению в Государственную думу. При этом к закону были приложены различные замечания различных ведомств, которых этот законопроект касается, в том числе и замечания Министерства культуры и массовых коммуникаций. Но возражения учтены не были, а министру культуры Александру Соколову просто не дали слова.
Естественно, что у собравшихся немедленно возникли вопросы: во-первых, зачем они, собственно, собирались обсуждать нечто, уже принятое? А во-вторых, следует ли считать этот демарш чиновников демонстрацией нового витка взаимоотношений искусства и власти?
В результате вместо подготовленной резолюции рабочая группа во главе с Александром Калягиным удалилась писать гневное письмо президенту Российской федерации. Форум, собравшийся для выработки «замечаний и рекомендаций», выразил свое глубокое возмущение действиями министерств и ведомств, чьи решения «могут привести к гибели русского театра».
На заключительной части встречи Александр Калягин вспоминал, как отцы обороняли страну от захватчиков, и выразил надежду, что и русский театр от чиновников удастся отстоять.
Р. S. Как положено в хорошем детективе, развязка интриги с законом об автономных учреждениях оказалась абсолютно неожиданной. Как стало известно «НИ» из информированных источников, администрация президента отозвала проект закона из Государственной думы даже раньше, чем послание форума дошло до главы государства. Дальнейшее развитие интриги будет отслеживаться «Новыми Известиями».
ОЛЬГА ЕГОШИНА
«Новые известия», 17 мая 2006 года
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра
Обстановка вокруг театральной реформы в России, о которой неоднократно писали «Новые Известия», снова накалилась до предела. На этой неделе Союз театральных деятелей России (СТД) собрал театральную общественность на Второй всероссийский форум. Около пятисот руководителей театров со всей страны в течение двух дней кряду обсуждали предложения государства по реформированию этой сферы и пытались вступить с государством в диалог.
Государство ответило театральным деятелям, как террористам, – не вступая в дискуссии и даже не замечая столь представительного съезда. В понедельник глава Роскультуры Михаил Швыдкой сообщил, что Минэкономразвития отказалось рассматривать вопрос о внесении изменений в «закон о тендерах», и театры по-прежнему вынуждены объявлять конкурс даже на собственные юбилеи (подробнее см. «НИ» от 22 марта 2006 г.). А комиссия законопроектной деятельности при правительстве России, несмотря на протесты руководителей театров, передала закон «Об автономных учреждениях» для первого чтения в Госдуму.
Развитие событий на форуме, озаглавленном «Театр – время перемен», напоминало настоящий детектив: с острой завязкой, драматическими перипетиями и неожиданной развязкой. Открывая собрание, глава СТД Александр Калягин начал с высокой ноты: «Мы вынуждены признать, что отечественный театр находится в трагическом состоянии. Последние пять лет были для нас особенно тяжелыми, и государство все больше усиливает экономическое давление на творчество. Казначейская система, исполнение бюджета, тендеры, угроза бюджетозамещения, то есть когда у нас будут отнимать заработанные деньги, – все это связывает творчество. Художественные откровения не возникают в плановом порядке. Творческая жизнь театров угодила под колеса жестких финансовых правил, а это оказывается губительнее идеологической цензуры. Набрала силу порочная практика, когда законы, мешающие творчеству, проходят с лету, а те, что призваны нам помочь, годами пылятся на полках».
Форум пытался не только обсудить ключевые проблемы сегодняшнего театра, но и сформулировать предложения законодателям. Одной из главных бед, по мнению выступающих, являются вступивший в силу с 1 января сего года закон № 94 ( «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ и оказание услуг для государственных и муниципальных нужд»). По мнению выступающих, он «полупарализовал» деятельность театров. Для иллюстрации абсурда, к которому приводят положения этого закона, руководитель театра-фестиваля «Балтийский дом» Сергей Шуб привел пример из собственной практики. Недавно ему было предложено заказать костюмы в... ателье по пошиву военной одежды «Звездочка» (представители власти, контролирующие исполнение закона, заявили: «У них же так дешево!»), а не звать дорогого и профессионального художника по костюмам Аллу Коженкову. Все это смешно в качестве рассказанного анекдота, но жить в анекдоте – это почти трагедия.
Как положено в настоящем детективе, после выступления ряда участников к собравшимся вышел Михаил Швыдкой (глава Федерального агентства по культуре и кинематографии России). Он сообщил, что накануне открытия форума Министерство экономического развития и торговли отказалось внести поправку о тендерах, касающихся культуры, и тем самым признать театр, кино и другие виды искусства штучным товаром, в создании которого конкурс невозможен. Без тендера, уверены в МЭРТе, деньги будут разворовываться.
Таким образом, чиновники довольно наглядно продемонстрировали свое отношение и к деятелям культуры, и к их решениям, и к рекомендациям. Что стало наглядной иллюстрацией тезиса худрука Малого театра Юрий Соломина: «Люди, принимающие законы, никогда не заглядывают за кулисы». «Я все время прошу, – кипятился на форуме Соломин, – а кто это придумал эту реформу-то? Покажите этого человека! Он все время скрывается! Давайте спросим их: «Родненькие, вы в театр-то ходите? Нет! Так какого рожна вы нам все советуете?!». И закончил слегка видоизмененным призывом: «Не надо ничего изобретать. Никаких реформ, я считаю, пока в театре не нужно!». Призыв, без сомнения, напоминает знаменитого героя Александра Островского генерала Крутицкого с его трактатом «О вреде реформ вообще». Но, положа руку на сердце, какой из граждан нашей страны не убедился на собственном опыте в том, что «все, что не делается, все делается к худшему»? И понятен страх театральных деятелей перед близящимся реформированием бюджетной сферы и готовящимся законом об автономных организациях, страх, сравнимый с ужасом перед грозящей чумой или холерой.
Заместитель председателя комитета по культуре Госдумы, актриса Елена Драпеко нарисовала страшную картину будущего, когда Российская государственная библиотека будет брать с каждого посетителя по 6 тыс. рублей за вход, а иначе она просто не выживет как автономное учреждение. Кроме того, непроработанные положения закона грозят всевозможными злоупотреблениями чиновников: могут давать или не давать заказы, а стало быть, выделять или нет финансирование, а могут счесть, что театру достаточно иметь сцену, и отберут мастерские и репетиционные помещения и так далее.
Но главная проблема, по мнению Союза театральных деятелей и Министерства культуры (на форуме выступал министр Соколов), в том, что экономические законы, касающиеся правовой и финансовой сферы культуры, должны были приниматься единым пакетом с поправками в законодательстве о культуре. А иначе они грозят разрушить само существование культурных учреждений.
И тут, как положено в хороших детективах, сюжет делает крутой поворот. Вышедшая на трибуну форума советник министра культуры Тамара Гудима проинформировала, что параллельно форуму заседала Комиссия законопроектной деятельности при правительстве России, которая рекомендовала этот проект к первому чтению в Государственную думу. При этом к закону были приложены различные замечания различных ведомств, которых этот законопроект касается, в том числе и замечания Министерства культуры и массовых коммуникаций. Но возражения учтены не были, а министру культуры Александру Соколову просто не дали слова.
Естественно, что у собравшихся немедленно возникли вопросы: во-первых, зачем они, собственно, собирались обсуждать нечто, уже принятое? А во-вторых, следует ли считать этот демарш чиновников демонстрацией нового витка взаимоотношений искусства и власти?
В результате вместо подготовленной резолюции рабочая группа во главе с Александром Калягиным удалилась писать гневное письмо президенту Российской федерации. Форум, собравшийся для выработки «замечаний и рекомендаций», выразил свое глубокое возмущение действиями министерств и ведомств, чьи решения «могут привести к гибели русского театра».
На заключительной части встречи Александр Калягин вспоминал, как отцы обороняли страну от захватчиков, и выразил надежду, что и русский театр от чиновников удастся отстоять.
Р. S. Как положено в хорошем детективе, развязка интриги с законом об автономных учреждениях оказалась абсолютно неожиданной. Как стало известно «НИ» из информированных источников, администрация президента отозвала проект закона из Государственной думы даже раньше, чем послание форума дошло до главы государства. Дальнейшее развитие интриги будет отслеживаться «Новыми Известиями».
ОЛЬГА ЕГОШИНА
«Новые известия», 17 мая 2006 года
16.05.2006
Подробнее
КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ
В Государственном академическом Малом театре ставят только классические пьесы. И только в классической форме — с занавесом, декорациями, костюмами и гримом актеров. Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин считает, что театральные традиции — это наше национальное достояние.
КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ
В Государственном академическом Малом театре ставят только классические пьесы. И только в классической форме — с занавесом, декорациями, костюмами и гримом актеров. Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин считает, что театральные традиции — это наше национальное достояние.
— Юрий Мефодьевич, кем были ваши родители?
— Родители мои — Мефодий Викторович и Зинаида Ананьевна — были очень хорошими людьми. Прошло уже много лет, как их не стало, но я до сих пор в разных городах и даже иногда в других странах встречаю людей, которые говорят о них добрые слова. Они жили в Чите, всю жизнь работали с детьми в Доме пионеров. Отец был хормейстером, а мама преподавателем фортепиано, всю жизнь трудились вместе. Их ученики вырастали, сами становились родителями, потом бабушками и дедушками. Но когда я встречаю людей, которые до сих пор называют по имени-отчеству моих отца и мать, я понимаю, что их до сих пор помнят. Значит, они в своей жизни делали небольшое, но очень хорошее дело. Это, по-моему, самая главная награда для человека, которого давно нет.
—Чита — далекий город. И вроде бы не претендует на звание культурного центра...
— Если говорить о культурных корнях, то Чита в 20-30-х годах прошлого века, и даже раньше, была культурным центром. Там был очень хороший театр. Константин Александрович Зубов, прекрасный артист и режиссер Малого театра, в молодости работал в труппе, которая полгода давала спектакли в Чите, полгода в Маньчжурии. Знаменитый Олег Лундстрем, руководитель джазового оркестра, тоже воспитывался и учился в Чите. Он с родителями уехал в Маньчжурию, но потом вернулся. Родители мне рассказывали, что в Чите была даже консерватория, и там вместе с ними учились очень многие известные музыканты. Например, композитор Николай Будашкин. Отец писателя Михаила Задорнова — Николай Задорнов, тоже писатель, из Читы, из их компании.
— А вы чем занимались в детстве?
— Всем занимался. Поскольку родители были музыкантами, они меня и брата Виталия тоже пытались учить музыке, но ничего из этого не вышло. Я занимался во всех кружках: танцевальном, вокальном, кукольном, драматическом, живописном.
— А когда актерство захватило?
Не в Доме пионеров, а раньше, точно не могу вспомнить. Когда учился в школе, был спокойным ребенком, не сорвиголова—у меня просто не было времени (как и теперь), потому что после уроков я сразу шел в Дом пионеров. Когда окончил школу, и мыслей других не было, как поступить в Училище имени Щепкина. В 1949 году я увидел фильм, посвященный 125-летнему юбилею Малого театра, там показывали Театральное училище имени Щепкина, мастеров, и был назван адрес—Неглинная, 6. Через четыре года, получив аттестат зрелости и даже не зайдя домой, с почты отправил его по этому адресу. А потом мне прислали вызов, и я поехал в Москву.
— Вот так просто?
- Не просто. Я поступал на курс к Вере Николаевне Пашенной. Была такая знаменитая актриса, которая очень хорошо знала традиции Малого театра. Художественное слово нам преподавал Михаил Иванович Царев. Я поступил сразу, с первого захода. Вообще Щепкинское училище всегда было местом, куда очень много приезжало ребят из провинции: Луспекаев, Весник, Роман Филиппов, Марцевич, Любшин, Олег Даль, Виталий Кононов, мой брат Виталий Соломин, Инна Чурикова, Александр Домогаров, Олег Меньшиков, Дима Харатьян...
И сейчас там очень много ребят из провинции. Когда я набираю курс, то со своими педагогами очень тщательно «прощупываю» всех, кто приезжает. Хотя сейчас меньше едут к нам из Владивостока, Хабаровска, Читы, Иркутска: билеты дорогие. Но тех, кто добирается, мы смотрим очень внимательно, чтобы не ошибиться.
— Вы хотите сказать, что в провинции талантов больше рождается?
- Таланты есть везде, но их нужно воспитать. Алмаз сам по себе еще не бриллиант, ему требуется огранка, которая также имеет цену. Поэтому важно, у кого ты учишься. Талантов у нас много, но мы к ним невнимательно относимся. Это касается и спорта, и искусства, и техники. Вот все смотрели Олимпиаду, и болели, и радовались. Наши выигрывают в таких видах спорта, которые в России почти не развиты. Это каким же упорным человеком надо быть, чтобы, ничего не имея, без всякой помощи проявиться, завоевать медаль!
— Что в актерской профессии вас привлекло?
— Не знаю... Не материальная сторона — это точно. Мне нравилась сама профессия. Я никогда не думал: вот, заработаю кучу денег. Этого не должно быть в нашем деле. Это калечит душу. Нет, я не против денег и материальных благ. Но когда я начинал работать в театре, сниматься в кино, мы никогда не спрашивали о деньгах, а интересовались: кто снимает картину, кто партнеры, когда будут снимать? Теперь начинается с других вопросов: сколько заплатят? Это потребительское отношение к искусству. И люди не понимают, чем это чревато.
Я уже много лет везде говорю, может быть, в сотый раз вам сейчас это же скажу. Экономику нельзя поднять, говоря только об экономике, только считая цифры. Экономика — это идеология. Экономика — это культура. Экономика — это здоровье. Экономика — это образование. Значит, на первый план должны выйти образование, медицина и культура. Тогда будет здоровая, сильная, мощная экономика.
Раньше на всех международных музыкальных конкурсах советские музыканты получали первые или вторые премии. И никто не слышал ни о китайцах, ни о японцах, ни о корейцах. Кто сейчас получает первые премии? Китай, Япония, Корея. Почему? Потому что там работает русская профессура. Потому что здесь у этих людей нет условий. Точно так же можно сказать и о науке, о спорте.
Мы нерадиво используем богатства, которыми обладаем.
— Вы называли своих учителей — Пашенная, Царев. А кроме актерской техники, они вас чему-то учили?
— Конечно, учили. Эти люди всегда помогали другим, мне в том числе. Я мог бы назвать десяток людей, с которыми рядом учился, потом работал, — наши педагоги нам помогали. Когда не стало Михаила Ивановича Царева, оказалось, что у него в доме ничего нет — у него было только имя. Вот и все. То же самое — у Веры Николаевны Пашенной.
Я думаю, они в свое время не нуждались, поскольку работали — снимались в кино, играли в театре и имели хорошую, по тем временам, зарплату, у них были квартиры, они были прикреплены к каким-то поликлиникам. А вот Георгий Жженов, Евгений Самойлов—это наша история, наша жизнь! — точно нуждались. Не могу сказать, чтобы жировал Зельдин — это замечательный, удивительный, добрейший человек. Ему уже 91 год, один из немногих оставшихся. Есть режиссер Покровский, есть художники. Я посчитал — не так много людей. Но на них надо обратить внимание, потому что они — наше национальное достояние.
Пусть актера знает только один город — Воронеж, или Саратов, или Самара. Но он проработал 40-50 лет в этом городе, и для горожан — это имя, это их молодость. Нельзя допускать, чтобы такой человек в старости оказался отодвинутым и забытым. Ты стал ученым, врачом, бизнесменом, но в молодости ходил в театр и был поклонником артиста. И каким ты его видишь сейчас, когда ему за 80 или за 90? Все соглашаются со мной — а нельзя же не соглашаться, потому что я говорю правду! — но пока делостоит и мы теряем, теряем этих людей.
— Малый театр ставит только классику и не допускает в ней никаких новаций. Все идет так, как писали авторы. Почему?
- Объясняю. Весь мир уже сто лет с лишним знает, что такое система Станиславского. Станиславский был учеником выдающейся актрисы Малого театра Гликерьи Николаевны Федотовой. МХАТ возник в 1898 году. Малый театр — в 1756 году. Нам уже 250 лет. Почему мы не должны гордиться своими национальными корнями? Почему мы должны быть как все? Почему мы должны забывать нашу традицию?
Сейчас модно везде раздеваться. Но Островский и Гоголь такого не писали. Ни Чехов, ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Толстые — один, другой, третий — не писали. Почему нужно их «коцептуировать»? Я называю великих писателей, перед которыми весь мир снимает шляпу. Почему их нужно переделывать? Потому что кто-то говорит: «Нет-нет, я сделаю по-другому, такова моя концепция этого произведения».
Сейчас весь мир играет музыку Моцарта — ему исполнилось 250 лет. Пока я еще не слышал «балалаечного» исполнения Моцарта. Подгонять всех и стричь под одну гребенку не надо.
Мы много говорим о демократии, но самому ее принципу противоречим. Ну не трогайте нас, может же быть в Москве один такой театр, как Малый. Почему никогда такой мысли ни у кого не возникает по поводу Шекспировского королевского театра? Или Ко-меди Франсез? Да, там ставят и современ ные пьесы. Но никто же не говорит о том, что театр Кабуки устарел. Ему 400 лет, это гордость нации, и в Японии созданы условия, чтобы этот театр сохранить. В Эрмитаже, Третьяковке и Пушкинском музее есть и старые вещи, и современные. Но современные — произведения мастеров. А если покупать все подряд, надо идти на Кузнецкий мост или на ярмарку: там есть все — бери на свой вкус. Никто не уродует музыку Чайковского, Рахманинова. Не надо мордовать Чехова и великих русских классиков. Другое дело, что театр не стоит на месте, развивается, появляются новые течения. Но зачем ставить пьесу, где сплошной мат? Зачем тратить деньги? Если я захочу это послушать, выйду во двор и получу это бесплатно, а если поставлю бутылку, то услышу еще больше. Но это же — не искусство.
Поэтому мы несколько отодвинуты, как считают некоторые критики, от «современного» искусства и говорим: мы вас не трогаем и вы нас не трогайте. Мы сохраняем традиции. Наш зал был построен 200 лет назад, одновременно с Большим театром.
Ну, поставили в Большом несколько произведений, которые называют «современными». Хорошо еще, сделали это на малой сцене. Можете ли вы себе представить такие постановки на основной сцене? Сам зал, сама сцена принадлежат истории...
Ну давайте уничтожим вообще старые вещи например мебель. Вот кабинет, где мы с вами разговариваем, — здесь все XIX век. И чем это хуже новомодной мебели? Мы сидим за этим столом, пьем чай. Наш реставратор собрал этот гарнитур из разных предметов, разбросанных по театру. Я ему говорю: «Ну что, нам теперь ленточку повесить: сидеть нельзя?» А он отвечает: «Нет, мебель живет тогда, когда ею пользуются». С тех пор прошло 18 лет. Она живет.
— Но вы же делаете классику актуальной? Вот ставите сейчас «Ревизора».
- Актуальной? Классика не делается актуальной. Она понимается театром и должна пониматься зрителем. Я гарантирую, что будет реакция зрителей, когда Земляника скажет: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если выживет, то и так выживет». Это правильно поймут все. Потому что об этом сегодня только ленивый не говорит. И не надо тут кукиша в кармане держать и подмигивать: понимаете, на что мы намекаем? Да ни на что не намекаем.
Или вот Городничий говорит: «Тихо, тихо. Ну давайте все сделаем семейственно». Одно слово — и достаточно. Вы уже улыбнулись. Гоголь не знал, что будет в нашей сегодняшней жизни, он писал в XIX веке. Мы не будем передергивать: это было тогда и есть сегодня. Я так читаю классику и по-другому не умею, не могу. Потому что как человек, принадлежащий культуре и искусству, не имею права вмешиваться в текст.
Зритель приходит на спектакль, видит обстановку того времени. Конечно, мы не можем воссоздать ее досконально, пытаемся приблизиться к ней образно. Приходя щей к нам молодежи пытаемся помочь понять то, о чем говорит автор. И тогда происходит слияние авторского замысла и нашего современного театрального искусства. Если автор говорит одно, а на сцене стоит палка и два стула, то впечатление будет совершенно другим. А если костюм, парик... Ну, как без них играть Мольера?
Говорят: вот они строят декорации... А почему мы должны обходиться без них? В кино показывают мордобой очень натурально и говорят: это жизнь. А здесь что — не жизнь? Мы никогда не придем к общему знаменателю, потому что один думает так, другой воспитан по-другому.
— Ну хорошо. А в новом спектакле вашем будет какая-то концепция?
— Что значит «концепция»? Концепцию дал Гоголь. Он уже все написал и что-то переделывать, перетягивать не нужно. Мы берем текст Гоголя и добавляем то, что было из первых вариантов вычеркнуто цензурой. Когда начинали репетировать, артисты спрашивали: про что будем рассказывать? Я говорю: давайте почитаем пьесу. Начали читать — и через пять минут все стали смеяться.
Так же брали реплики из первого варианта чеховской «Чайки». Помните, Медведенко говорит Тригорину: «Вы напишите про нас, учителей, ведь нам очень тяжело, получаешь двадцать три рубля, и то не вовремя, и тебе уже все равно, круглая земля или квадратная». Вот эта реплика вызывает у зрителя реакцию. Но она была вымарана. Наверное, учителя в то время были в большем почете. И у Гоголя есть реплики, которые были вымараны, я не знаю, по каким обстоятельствам, то ли по литературным, то ли по редакторским. Но кое-что, нам показалось, можно оставить.
— У вас есть артистическая родословная? Вы учились у Пашенной, а она у кого?
Конечно, есть. Вера Николаевна Пашенная была ученицей первого русского педагога и режиссера Александра Павловича Ленского. Вот на стене висит его портрет. Ленский умер в 1906 году. У него не было прямого учителя. Воспитывался в провинции. Мать — итальянка, отец — вельможа. Александр Павлович был незаконный сын. Средств к существованию не имел, но учился в университете, потом стал актером. У нас есть и другие династии. Садовские, например. Сейчас, к сожалению, из них осталась только одна Татьяна Рыжова. Недавно ушел из жизни Пров Садовский. Этим династиям по 200 лет. А начинали они от Щепкина, от Островского.
— Когда у вас будет юбилей?
— 30 августа отметим 250 лет создания труппы. Она тогда называлась Императорской. Указом императрицы Елизаветы Петровны в 1756 году были созданы четыре императорских театра, которые получили государственные субсидии. Это Александрийский и Мариинский театры в Петербурге, Большой и Малый в Москве.
— У вас в театре здороваются с не знакомыми людьми. Почему?
— Да. Как в деревне. Это не случайно. У нас всякий, если видит незнакомого чело века, здоровается. Он же к нам в гости пришел. А может, кого-то ищет. А может, емунадо помочь. Это нормально.
Александр ТРУШИН
«Прямые инвестиции» №05 (49) 2006 г.
В Государственном академическом Малом театре ставят только классические пьесы. И только в классической форме — с занавесом, декорациями, костюмами и гримом актеров. Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин считает, что театральные традиции — это наше национальное достояние.
— Юрий Мефодьевич, кем были ваши родители?
— Родители мои — Мефодий Викторович и Зинаида Ананьевна — были очень хорошими людьми. Прошло уже много лет, как их не стало, но я до сих пор в разных городах и даже иногда в других странах встречаю людей, которые говорят о них добрые слова. Они жили в Чите, всю жизнь работали с детьми в Доме пионеров. Отец был хормейстером, а мама преподавателем фортепиано, всю жизнь трудились вместе. Их ученики вырастали, сами становились родителями, потом бабушками и дедушками. Но когда я встречаю людей, которые до сих пор называют по имени-отчеству моих отца и мать, я понимаю, что их до сих пор помнят. Значит, они в своей жизни делали небольшое, но очень хорошее дело. Это, по-моему, самая главная награда для человека, которого давно нет.
—Чита — далекий город. И вроде бы не претендует на звание культурного центра...
— Если говорить о культурных корнях, то Чита в 20-30-х годах прошлого века, и даже раньше, была культурным центром. Там был очень хороший театр. Константин Александрович Зубов, прекрасный артист и режиссер Малого театра, в молодости работал в труппе, которая полгода давала спектакли в Чите, полгода в Маньчжурии. Знаменитый Олег Лундстрем, руководитель джазового оркестра, тоже воспитывался и учился в Чите. Он с родителями уехал в Маньчжурию, но потом вернулся. Родители мне рассказывали, что в Чите была даже консерватория, и там вместе с ними учились очень многие известные музыканты. Например, композитор Николай Будашкин. Отец писателя Михаила Задорнова — Николай Задорнов, тоже писатель, из Читы, из их компании.
— А вы чем занимались в детстве?
— Всем занимался. Поскольку родители были музыкантами, они меня и брата Виталия тоже пытались учить музыке, но ничего из этого не вышло. Я занимался во всех кружках: танцевальном, вокальном, кукольном, драматическом, живописном.
— А когда актерство захватило?
Не в Доме пионеров, а раньше, точно не могу вспомнить. Когда учился в школе, был спокойным ребенком, не сорвиголова—у меня просто не было времени (как и теперь), потому что после уроков я сразу шел в Дом пионеров. Когда окончил школу, и мыслей других не было, как поступить в Училище имени Щепкина. В 1949 году я увидел фильм, посвященный 125-летнему юбилею Малого театра, там показывали Театральное училище имени Щепкина, мастеров, и был назван адрес—Неглинная, 6. Через четыре года, получив аттестат зрелости и даже не зайдя домой, с почты отправил его по этому адресу. А потом мне прислали вызов, и я поехал в Москву.
— Вот так просто?
- Не просто. Я поступал на курс к Вере Николаевне Пашенной. Была такая знаменитая актриса, которая очень хорошо знала традиции Малого театра. Художественное слово нам преподавал Михаил Иванович Царев. Я поступил сразу, с первого захода. Вообще Щепкинское училище всегда было местом, куда очень много приезжало ребят из провинции: Луспекаев, Весник, Роман Филиппов, Марцевич, Любшин, Олег Даль, Виталий Кононов, мой брат Виталий Соломин, Инна Чурикова, Александр Домогаров, Олег Меньшиков, Дима Харатьян...
И сейчас там очень много ребят из провинции. Когда я набираю курс, то со своими педагогами очень тщательно «прощупываю» всех, кто приезжает. Хотя сейчас меньше едут к нам из Владивостока, Хабаровска, Читы, Иркутска: билеты дорогие. Но тех, кто добирается, мы смотрим очень внимательно, чтобы не ошибиться.
— Вы хотите сказать, что в провинции талантов больше рождается?
- Таланты есть везде, но их нужно воспитать. Алмаз сам по себе еще не бриллиант, ему требуется огранка, которая также имеет цену. Поэтому важно, у кого ты учишься. Талантов у нас много, но мы к ним невнимательно относимся. Это касается и спорта, и искусства, и техники. Вот все смотрели Олимпиаду, и болели, и радовались. Наши выигрывают в таких видах спорта, которые в России почти не развиты. Это каким же упорным человеком надо быть, чтобы, ничего не имея, без всякой помощи проявиться, завоевать медаль!
— Что в актерской профессии вас привлекло?
— Не знаю... Не материальная сторона — это точно. Мне нравилась сама профессия. Я никогда не думал: вот, заработаю кучу денег. Этого не должно быть в нашем деле. Это калечит душу. Нет, я не против денег и материальных благ. Но когда я начинал работать в театре, сниматься в кино, мы никогда не спрашивали о деньгах, а интересовались: кто снимает картину, кто партнеры, когда будут снимать? Теперь начинается с других вопросов: сколько заплатят? Это потребительское отношение к искусству. И люди не понимают, чем это чревато.
Я уже много лет везде говорю, может быть, в сотый раз вам сейчас это же скажу. Экономику нельзя поднять, говоря только об экономике, только считая цифры. Экономика — это идеология. Экономика — это культура. Экономика — это здоровье. Экономика — это образование. Значит, на первый план должны выйти образование, медицина и культура. Тогда будет здоровая, сильная, мощная экономика.
Раньше на всех международных музыкальных конкурсах советские музыканты получали первые или вторые премии. И никто не слышал ни о китайцах, ни о японцах, ни о корейцах. Кто сейчас получает первые премии? Китай, Япония, Корея. Почему? Потому что там работает русская профессура. Потому что здесь у этих людей нет условий. Точно так же можно сказать и о науке, о спорте.
Мы нерадиво используем богатства, которыми обладаем.
— Вы называли своих учителей — Пашенная, Царев. А кроме актерской техники, они вас чему-то учили?
— Конечно, учили. Эти люди всегда помогали другим, мне в том числе. Я мог бы назвать десяток людей, с которыми рядом учился, потом работал, — наши педагоги нам помогали. Когда не стало Михаила Ивановича Царева, оказалось, что у него в доме ничего нет — у него было только имя. Вот и все. То же самое — у Веры Николаевны Пашенной.
Я думаю, они в свое время не нуждались, поскольку работали — снимались в кино, играли в театре и имели хорошую, по тем временам, зарплату, у них были квартиры, они были прикреплены к каким-то поликлиникам. А вот Георгий Жженов, Евгений Самойлов—это наша история, наша жизнь! — точно нуждались. Не могу сказать, чтобы жировал Зельдин — это замечательный, удивительный, добрейший человек. Ему уже 91 год, один из немногих оставшихся. Есть режиссер Покровский, есть художники. Я посчитал — не так много людей. Но на них надо обратить внимание, потому что они — наше национальное достояние.
Пусть актера знает только один город — Воронеж, или Саратов, или Самара. Но он проработал 40-50 лет в этом городе, и для горожан — это имя, это их молодость. Нельзя допускать, чтобы такой человек в старости оказался отодвинутым и забытым. Ты стал ученым, врачом, бизнесменом, но в молодости ходил в театр и был поклонником артиста. И каким ты его видишь сейчас, когда ему за 80 или за 90? Все соглашаются со мной — а нельзя же не соглашаться, потому что я говорю правду! — но пока делостоит и мы теряем, теряем этих людей.
— Малый театр ставит только классику и не допускает в ней никаких новаций. Все идет так, как писали авторы. Почему?
- Объясняю. Весь мир уже сто лет с лишним знает, что такое система Станиславского. Станиславский был учеником выдающейся актрисы Малого театра Гликерьи Николаевны Федотовой. МХАТ возник в 1898 году. Малый театр — в 1756 году. Нам уже 250 лет. Почему мы не должны гордиться своими национальными корнями? Почему мы должны быть как все? Почему мы должны забывать нашу традицию?
Сейчас модно везде раздеваться. Но Островский и Гоголь такого не писали. Ни Чехов, ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Толстые — один, другой, третий — не писали. Почему нужно их «коцептуировать»? Я называю великих писателей, перед которыми весь мир снимает шляпу. Почему их нужно переделывать? Потому что кто-то говорит: «Нет-нет, я сделаю по-другому, такова моя концепция этого произведения».
Сейчас весь мир играет музыку Моцарта — ему исполнилось 250 лет. Пока я еще не слышал «балалаечного» исполнения Моцарта. Подгонять всех и стричь под одну гребенку не надо.
Мы много говорим о демократии, но самому ее принципу противоречим. Ну не трогайте нас, может же быть в Москве один такой театр, как Малый. Почему никогда такой мысли ни у кого не возникает по поводу Шекспировского королевского театра? Или Ко-меди Франсез? Да, там ставят и современ ные пьесы. Но никто же не говорит о том, что театр Кабуки устарел. Ему 400 лет, это гордость нации, и в Японии созданы условия, чтобы этот театр сохранить. В Эрмитаже, Третьяковке и Пушкинском музее есть и старые вещи, и современные. Но современные — произведения мастеров. А если покупать все подряд, надо идти на Кузнецкий мост или на ярмарку: там есть все — бери на свой вкус. Никто не уродует музыку Чайковского, Рахманинова. Не надо мордовать Чехова и великих русских классиков. Другое дело, что театр не стоит на месте, развивается, появляются новые течения. Но зачем ставить пьесу, где сплошной мат? Зачем тратить деньги? Если я захочу это послушать, выйду во двор и получу это бесплатно, а если поставлю бутылку, то услышу еще больше. Но это же — не искусство.
Поэтому мы несколько отодвинуты, как считают некоторые критики, от «современного» искусства и говорим: мы вас не трогаем и вы нас не трогайте. Мы сохраняем традиции. Наш зал был построен 200 лет назад, одновременно с Большим театром.
Ну, поставили в Большом несколько произведений, которые называют «современными». Хорошо еще, сделали это на малой сцене. Можете ли вы себе представить такие постановки на основной сцене? Сам зал, сама сцена принадлежат истории...
Ну давайте уничтожим вообще старые вещи например мебель. Вот кабинет, где мы с вами разговариваем, — здесь все XIX век. И чем это хуже новомодной мебели? Мы сидим за этим столом, пьем чай. Наш реставратор собрал этот гарнитур из разных предметов, разбросанных по театру. Я ему говорю: «Ну что, нам теперь ленточку повесить: сидеть нельзя?» А он отвечает: «Нет, мебель живет тогда, когда ею пользуются». С тех пор прошло 18 лет. Она живет.
— Но вы же делаете классику актуальной? Вот ставите сейчас «Ревизора».
- Актуальной? Классика не делается актуальной. Она понимается театром и должна пониматься зрителем. Я гарантирую, что будет реакция зрителей, когда Земляника скажет: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если выживет, то и так выживет». Это правильно поймут все. Потому что об этом сегодня только ленивый не говорит. И не надо тут кукиша в кармане держать и подмигивать: понимаете, на что мы намекаем? Да ни на что не намекаем.
Или вот Городничий говорит: «Тихо, тихо. Ну давайте все сделаем семейственно». Одно слово — и достаточно. Вы уже улыбнулись. Гоголь не знал, что будет в нашей сегодняшней жизни, он писал в XIX веке. Мы не будем передергивать: это было тогда и есть сегодня. Я так читаю классику и по-другому не умею, не могу. Потому что как человек, принадлежащий культуре и искусству, не имею права вмешиваться в текст.
Зритель приходит на спектакль, видит обстановку того времени. Конечно, мы не можем воссоздать ее досконально, пытаемся приблизиться к ней образно. Приходя щей к нам молодежи пытаемся помочь понять то, о чем говорит автор. И тогда происходит слияние авторского замысла и нашего современного театрального искусства. Если автор говорит одно, а на сцене стоит палка и два стула, то впечатление будет совершенно другим. А если костюм, парик... Ну, как без них играть Мольера?
Говорят: вот они строят декорации... А почему мы должны обходиться без них? В кино показывают мордобой очень натурально и говорят: это жизнь. А здесь что — не жизнь? Мы никогда не придем к общему знаменателю, потому что один думает так, другой воспитан по-другому.
— Ну хорошо. А в новом спектакле вашем будет какая-то концепция?
— Что значит «концепция»? Концепцию дал Гоголь. Он уже все написал и что-то переделывать, перетягивать не нужно. Мы берем текст Гоголя и добавляем то, что было из первых вариантов вычеркнуто цензурой. Когда начинали репетировать, артисты спрашивали: про что будем рассказывать? Я говорю: давайте почитаем пьесу. Начали читать — и через пять минут все стали смеяться.
Так же брали реплики из первого варианта чеховской «Чайки». Помните, Медведенко говорит Тригорину: «Вы напишите про нас, учителей, ведь нам очень тяжело, получаешь двадцать три рубля, и то не вовремя, и тебе уже все равно, круглая земля или квадратная». Вот эта реплика вызывает у зрителя реакцию. Но она была вымарана. Наверное, учителя в то время были в большем почете. И у Гоголя есть реплики, которые были вымараны, я не знаю, по каким обстоятельствам, то ли по литературным, то ли по редакторским. Но кое-что, нам показалось, можно оставить.
— У вас есть артистическая родословная? Вы учились у Пашенной, а она у кого?
Конечно, есть. Вера Николаевна Пашенная была ученицей первого русского педагога и режиссера Александра Павловича Ленского. Вот на стене висит его портрет. Ленский умер в 1906 году. У него не было прямого учителя. Воспитывался в провинции. Мать — итальянка, отец — вельможа. Александр Павлович был незаконный сын. Средств к существованию не имел, но учился в университете, потом стал актером. У нас есть и другие династии. Садовские, например. Сейчас, к сожалению, из них осталась только одна Татьяна Рыжова. Недавно ушел из жизни Пров Садовский. Этим династиям по 200 лет. А начинали они от Щепкина, от Островского.
— Когда у вас будет юбилей?
— 30 августа отметим 250 лет создания труппы. Она тогда называлась Императорской. Указом императрицы Елизаветы Петровны в 1756 году были созданы четыре императорских театра, которые получили государственные субсидии. Это Александрийский и Мариинский театры в Петербурге, Большой и Малый в Москве.
— У вас в театре здороваются с не знакомыми людьми. Почему?
— Да. Как в деревне. Это не случайно. У нас всякий, если видит незнакомого чело века, здоровается. Он же к нам в гости пришел. А может, кого-то ищет. А может, емунадо помочь. Это нормально.
Александр ТРУШИН
«Прямые инвестиции» №05 (49) 2006 г.
Подробнее
«ДУХ ВРЕМЕНИ ТРЕБУЕТ ВАЖНЫХ ПЕРЕМЕН И НА СЦЕНЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ»
«ДУХ ВРЕМЕНИ ТРЕБУЕТ ВАЖНЫХ ПЕРЕМЕН И НА СЦЕНЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ»
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России...
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России...
«ДУХ ВРЕМЕНИ ТРЕБУЕТ ВАЖНЫХ ПЕРЕМЕН И НА СЦЕНЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ»
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России. Рассматриваются далекие от творчества, но очень важные для выживания нынешних театров, для укрепления правовой базы театрального дела предложения по изменению гражданского, бюджетного и налогового законодательства. Обсуждение получается очень бурным.
На повестке дня: изменения в законопроекте об автономных учреждениях, в законе о благотворительности и Налоговом кодексе (чтобы уменьшить налоговое давление на меценатов), а также проблемы социальной защиты работников. Российскому театру в 2006 году исполняется 250 лет, а правовую базу все еще надо укреплять. Над сценой Новой оперы, где проходит форум, висит цитата из Пушкина: «Дух времени требует важных перемен и на сцене драматической».
Ну, на сцене уже случились такие перемены, что хоть святых выноси, и председатель Союза театральных деятелей Александр Калягин понимает, что не только государство ответственно за театр, но и у театра есть обязательства перед обществом: «В год празднования 250-летия создания государственного театра в России мы вынуждены признать, что отечественный театр находится в трагическом состоянии. Что ждет театр завтра? Последние пять лет были для нас особенно тяжелыми и государство все больше усиливает экономическое давление на творчество, казначейская система, исполнение бюджета, тендеры, угроза бюджетозамещения, то есть когда у нас будут отнимать заработанные деньги. Душа все это нас в жестких объятиях. Все это связывает творчество, художественные откровения, как вы сами понимаете, не возникают в плановом порядке. Творческая жизнь театров угодила под колеса жестких финансовых правил, а это оказывается губительнее идеологической цензуры. Набрала силу порочная практика, когда законы, мешающие творчеству, проходят слету, а те, что призваны нам помочь, годами пылятся на полках. Мы постоянно напоминаем государству об ответственности перед театром, перед культурой, но нельзя забывать, что ответственность бывает взаимна. Какую духовную пищу мы предлагаем зрителю в ситуации абсолютной репертуарной свободы? Достаточно взглянуть на сводку репертуара драматических театров, чтобы сильно обеспокоиться состоянием театрального искусства. В течение нескольких лет репертуар страны определяют пьесы «Слишком женатый таксист» и «Номер 13». Понимаю, что люди хотят развлечений, понимаю, что так легче заполнить зал, но, как точно сказал Товстоногов, театр, в котором только весело, — балаган.
Что же в таком случае являет собой система государственных театров и чем она отличается от чисто коммерческой? Сегодня наш театр перестает быть нравственным учреждением. Опасность сегодняшнего дня в том, что, подгоняемые инстинктом выживания, некоторые театры практикуют политику, смысл которой можно определить так: заработать любым способом. Чувство стыда потеряно, да и власть, словно сама, подталкивает театр к тому, чтобы он стал местом исключительных увеселений и зрелищ. Если мы сами не призовем себя остановиться и оглянуться, театр можно оказаться в одном ряду с дискотеками, ночными клубами, варьете и мы действительно рискуем потерять право на государственную поддержку».
Помилуй Бог от таких художественных перемен, что уж говорить про экономические реформы. Напомню, что в 2004 году Союз предпринял титанические усилия, чтобы в законопроект о реструктуризации бюджетной сферы были внесены изменения, учитывающие специфику театров и вообще учреждений культуры. Собирались вместе, обсуждали, привлекали прессу, дошли до министров Грефа и Кудрина, казалось, что победили, что театрам будет самим предоставлена возможность решать, быть им автономной организацией или оставаться при государственных финансовых гарантиях, что наблюдательные советы не смогут диктовать художественным руководителям театров, как им жить дальше. Нынче выяснилось, что воз уехал недалеко и что государственных гарантий как не было, так и нет.
От имени комитета по культуре Государственной Думы выступала Елена Драпеко: «Вот мы чего добиваться должны. Не того, чтобы государство ушло, а того, чтобы оно обязано было патронировать нас, то есть сохранять нашу национальную культуру».
Мало законопроекта по реструктуризации, в недрах экономических министерств вызрел Закон №94 — «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». Культура приравнена к сфере услуг, а произведения искусства - к товарам. Если театр просит больше 60 тысяч рублей на постановку, он должен объявить на нее конкурс, будто бы кто-то еще горит желанием поставить эту пьесу именно в вашем театре. Народный артист, руководитель Малого театра Юрий Соломин вопрошает: «Скажите, а кто это придумал эту реформу-то? Покажите этого человека. Он скрывается все время, этот человек. Кому она нужна? Недавно были представители от Грефа, от Кудрина. Понимаете, приходиться повторять эти фамилии. Ну, давайте, сократим Министерство культуры, давайте сократим Министерство здравоохранения, все равно толку мало. Давайте уже требовать с них, пусть они одни отвечают. В лицо мы уже выучили, они снятся даже нам часто очень, но давайте спросим их: «Родненькие, вы в театр-то ходите?» Нет. Так какого рожна вы нам все советуете? И не надо ничего изобретать, никаких реформ, я считаю, пока в театре не нужно. Одна реформа — не мешайте нам работать».
Сам Юрий Соломин только что поставил в Малом театре пьесу «Ревизор» и сыграл в ней роль Городничего. Там, если кто не помнит, Городничему тоже снится сон, как пришли две крысы, понюхали и опять ушли.
Марина Тимашева
Радио «Свобода», 16.05.06
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России. Рассматриваются далекие от творчества, но очень важные для выживания нынешних театров, для укрепления правовой базы театрального дела предложения по изменению гражданского, бюджетного и налогового законодательства. Обсуждение получается очень бурным.
На повестке дня: изменения в законопроекте об автономных учреждениях, в законе о благотворительности и Налоговом кодексе (чтобы уменьшить налоговое давление на меценатов), а также проблемы социальной защиты работников. Российскому театру в 2006 году исполняется 250 лет, а правовую базу все еще надо укреплять. Над сценой Новой оперы, где проходит форум, висит цитата из Пушкина: «Дух времени требует важных перемен и на сцене драматической».
Ну, на сцене уже случились такие перемены, что хоть святых выноси, и председатель Союза театральных деятелей Александр Калягин понимает, что не только государство ответственно за театр, но и у театра есть обязательства перед обществом: «В год празднования 250-летия создания государственного театра в России мы вынуждены признать, что отечественный театр находится в трагическом состоянии. Что ждет театр завтра? Последние пять лет были для нас особенно тяжелыми и государство все больше усиливает экономическое давление на творчество, казначейская система, исполнение бюджета, тендеры, угроза бюджетозамещения, то есть когда у нас будут отнимать заработанные деньги. Душа все это нас в жестких объятиях. Все это связывает творчество, художественные откровения, как вы сами понимаете, не возникают в плановом порядке. Творческая жизнь театров угодила под колеса жестких финансовых правил, а это оказывается губительнее идеологической цензуры. Набрала силу порочная практика, когда законы, мешающие творчеству, проходят слету, а те, что призваны нам помочь, годами пылятся на полках. Мы постоянно напоминаем государству об ответственности перед театром, перед культурой, но нельзя забывать, что ответственность бывает взаимна. Какую духовную пищу мы предлагаем зрителю в ситуации абсолютной репертуарной свободы? Достаточно взглянуть на сводку репертуара драматических театров, чтобы сильно обеспокоиться состоянием театрального искусства. В течение нескольких лет репертуар страны определяют пьесы «Слишком женатый таксист» и «Номер 13». Понимаю, что люди хотят развлечений, понимаю, что так легче заполнить зал, но, как точно сказал Товстоногов, театр, в котором только весело, — балаган.
Что же в таком случае являет собой система государственных театров и чем она отличается от чисто коммерческой? Сегодня наш театр перестает быть нравственным учреждением. Опасность сегодняшнего дня в том, что, подгоняемые инстинктом выживания, некоторые театры практикуют политику, смысл которой можно определить так: заработать любым способом. Чувство стыда потеряно, да и власть, словно сама, подталкивает театр к тому, чтобы он стал местом исключительных увеселений и зрелищ. Если мы сами не призовем себя остановиться и оглянуться, театр можно оказаться в одном ряду с дискотеками, ночными клубами, варьете и мы действительно рискуем потерять право на государственную поддержку».
Помилуй Бог от таких художественных перемен, что уж говорить про экономические реформы. Напомню, что в 2004 году Союз предпринял титанические усилия, чтобы в законопроект о реструктуризации бюджетной сферы были внесены изменения, учитывающие специфику театров и вообще учреждений культуры. Собирались вместе, обсуждали, привлекали прессу, дошли до министров Грефа и Кудрина, казалось, что победили, что театрам будет самим предоставлена возможность решать, быть им автономной организацией или оставаться при государственных финансовых гарантиях, что наблюдательные советы не смогут диктовать художественным руководителям театров, как им жить дальше. Нынче выяснилось, что воз уехал недалеко и что государственных гарантий как не было, так и нет.
От имени комитета по культуре Государственной Думы выступала Елена Драпеко: «Вот мы чего добиваться должны. Не того, чтобы государство ушло, а того, чтобы оно обязано было патронировать нас, то есть сохранять нашу национальную культуру».
Мало законопроекта по реструктуризации, в недрах экономических министерств вызрел Закон №94 — «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». Культура приравнена к сфере услуг, а произведения искусства - к товарам. Если театр просит больше 60 тысяч рублей на постановку, он должен объявить на нее конкурс, будто бы кто-то еще горит желанием поставить эту пьесу именно в вашем театре. Народный артист, руководитель Малого театра Юрий Соломин вопрошает: «Скажите, а кто это придумал эту реформу-то? Покажите этого человека. Он скрывается все время, этот человек. Кому она нужна? Недавно были представители от Грефа, от Кудрина. Понимаете, приходиться повторять эти фамилии. Ну, давайте, сократим Министерство культуры, давайте сократим Министерство здравоохранения, все равно толку мало. Давайте уже требовать с них, пусть они одни отвечают. В лицо мы уже выучили, они снятся даже нам часто очень, но давайте спросим их: «Родненькие, вы в театр-то ходите?» Нет. Так какого рожна вы нам все советуете? И не надо ничего изобретать, никаких реформ, я считаю, пока в театре не нужно. Одна реформа — не мешайте нам работать».
Сам Юрий Соломин только что поставил в Малом театре пьесу «Ревизор» и сыграл в ней роль Городничего. Там, если кто не помнит, Городничему тоже снится сон, как пришли две крысы, понюхали и опять ушли.
Марина Тимашева
Радио «Свобода», 16.05.06
15.05.2006
Подробнее
РАДИОСТАНЦИЯ «ЭХО МОСКВЫ»: ДИФИРАМБ
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юрий Соломин - народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп»
РАДИОСТАНЦИЯ «ЭХО МОСКВЫ»: ДИФИРАМБ
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юрий Соломин - народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп»
К. ЛАРИНА – Добрый день. Мы начинаем нашу программу «Дифирамб» и сегодня у нас в гостях народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп» Юрий Мефодьевич Соломин. Здравствуйте.
Ю. СОЛОМИН - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Я надеюсь, что мы сегодня успеем поговорить о многом. И о жизни тетра, поскольку год непростой, 250 лет исполняется в этом году Малому театру. И мы обязательно об этом поговорим, что происходит сегодня в театре и что готовится к юбилею. Но начнем мы с повода информационного как это принято на радио в СМИ. Повод у нас замечательный. 26 числа в театре «Et cetera» будет вручаться премия «Филантроп», она вручается за выдающиеся достижения инвалидов, но инвалиды обычно обижаются, когда их так называют. Они предпочитают называться людьми с ограниченными возможностями. Будем уважать людей. Действительно люди с ограниченными возможностями в области культуры и искусства. Это международная премия и председателем жюри в этой премии является Юрий Мефодьевич Соломин. Такие параолимпийские игры, которые существуют давно в спорте, и мы гордимся по праву и нашими замечательными спортсменами, которые тут продемонстрировали замечательные достижения после Турина. Здесь речь пойдет о соревновании в области искусства, хотя это условное конечно соревнование. Критериев до сих пор никто не выработал. Я смотрю список лауреатов, здесь самые разные номинации. И вокал академический и народный и эстрадный и хореография. И театр, и инструментальное исполнение и композиторы, и авторская песня, изобразительное искусство, декоративно-прикладное народное и поэтическое творчество. Еще масса специальных премий. Вы все это смотрели или вы отвечаете только за театр?
Ю. СОЛОМИН - У нас есть группы, которые работают кто-то в области театра, кто-то живописи. Состав жюри очень такой и попечительского совета очень серьезный. Это и Игорь Александрович Моисеев и Сергей Михалков, Илья Глазунов, Рюмина Людмила. В общем, это очень сильный состав. Пожалуй, многие фестивали и конкурсы могут позавидовать такому количеству уважаемых людей. Я должен сказать, что очень серьезно все работают и музыканты, и представители консерватории московской. Отбор идет ну так честно, наверное, здесь ощущается еще помимо качества профессионального и огромнейшего уважения просто к человеческому достоинству и к силе духа, я бы сказал. Это очень мужественные сильные люди.
К. ЛАРИНА – Я хочу нашим слушателям сказать, что я, когда на сайте фонда «Филантроп» обнаружила список лауреатов, меня поразила одна вещь. Что рядом с фамилией человека обязательно ставится его диагноз. Это, конечно, сильное очень производит впечатление, и ты понимаешь, сколько человек должен в себе преодолеть, чтобы не просто жить, но еще и творить при этом.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно. Вы знаете, и потом это настолько трогает, я вот, по-моему, в 2000 году и 2001 году первое только было вручение, мне понравился один музыкант. Он с одной рукой был, прошел войну, в детстве потерял руку. Он сочинял, аккордеонист потрясающий, просто виртуоз. И когда сказали, ну кто будет вручать. Давайте я. И вот я должен был вручать. Объявили его лауреатство, это в Новой опере было, и я вышел, а мне навстречу идет женщина и молодой человек. Я так сказать понял, не понял…, он не дожил.
К. ЛАРИНА – Да что вы.
Ю. СОЛОМИН - Такие случаи случаются. И вот сейчас мы присудили некоторым лауреатство, а кто-то из них не доживет. Но они же вышли, и может быть они вышли к этому званию. Они пришли, они заставили себя даже не заставили, это их жизнь. И еще я думаю так, что, наверное, никакое лекарство не может спасти тебя от боли, от того, чтобы продлить жизнь. Только ты сам. Только твое внутреннее состояние. И вот они продляют себе жизнь. И поэтому очень серьезно мы подходим, очень серьезно отбираем и очень серьезно награждаем.
К. ЛАРИНА – Там денежные естественно премии.
Ю. СОЛОМИН – Небольшие, к сожалению, есть но, к сожалению, небольшие. Для них не это важно. Важно, чтобы они приехали, чтобы они увидели, что они нужны, вот это стоит многих лекарств. Они сами себя излечивают. Они сами продляют себе пусть на час, пусть на год, пусть на два, но жизнь они себе продляют это абсолютно точно. И иногда без какого-то комка в горле невозможно смотреть. Вот есть башкирский ансамбль танца, он лауреат нескольких конкурсов. Вот представьте себе, глухие люди танцуют потрясающее танцы массовые. 20-15 человек. Они танцуют инородные пляски и очень быстрые очень мощные. И выключается звук. И они танцуют без звука. Они не слышат музыку. Затем включается музыка, и они точно попадают 20 человек единым таким каким-то мощным… Вы знаете, в зале это шок. Шок от восторга. Но ведущий говорит, что если вы будете аплодировать, они не услышат и не увидят естественно. Поднимите руки вверх и потрясите вот так.
К. ЛАРИНА – Покажите руки.
Ю. СОЛОМИН - И когда это происходит, это фантастика. Хотя ты видишь, они люди-то здоровые как бы, но есть один такой недуг.
К. ЛАРИНА – Который их отличает от других.
Ю. СОЛОМИН - Да, и те люди, которые сидят в зале, конечно, это необыкновенное человеческое чувство, которое возникает именно тогда, когда оно возникает между человеком, который какой-то имеет недуг и между людьми, которые сидят в зрительном зале и понимают, что стоит это.
К. ЛАРИНА – Вы знаете, конечно, наша страна к этому очень долго шла, чтобы изменить свое отношение к людям, которых настигла такая беда. Врожденная или в результате какой-то болезни или катастрофы. Ведь мы с вами прожили огромную часть нашей жизни в советское время и в то время понятно, что стыдилась власть присутствия таких людей. Их как бы не было, их не замечали. И сегодня конечно это очень сложно, поскольку мы на радио сейчас с вами сидим. Я вам скажу, наверняка вы сами это знаете, что для огромного количества людей, которые нас слушают, радио это единственная возможность хоть что-то вообще узнать о мире. Поскольку люди многие не могут выходить из дома, никуда отправиться, не могут пойти ни в театр, ни в кино. А иногда и телевизор не могут смотреть. Поскольку не видят. Вот представьте, какое количество людей радио воспринимают как окно в мир в буквальном смысле этого слова. Мы уже сегодня второй раз говорим и таких благотворительных акциях. Утром был Сережа Гармаш, актер театра «Современник» и они детям помогают, больным лейкозом. Тоже акции такие благотворительные устраивали актеры, принимали участие. И мне кажется, что мы можем говорить о каком-то возрождении этого чувства, утраченного. Сострадания.
Ю. СОЛОМИН - Я вам скажу так, что 8 декабря 2005 года правительство России подписало постановление о включении премии «Филантроп» в перечень международных иностранных и российских премий за выдающиеся достижения в области науки, культуры, образования, литературы и так далее. То есть это официально государством принято. Потому что люди эти наши коллеги по жизни, они очень много могут принести пользы. Только нужно помочь им, и это возрождение да, наверное, какого-то нормального человеческого отношения друг к другу.
К. ЛАРИНА – Но хорошо бы еще подумать и о бытовой стороне этой жизни. Все-таки учитывать, что люди они обязаны выходить на улицу, они могут передвигаться, просто для этого нужны условия. Мы об этом уже тысячу раз говорили. И о дорожках специальных для инвалидов и транспорте городском и о метро, магазинах. То, что во всем мире давно норма, мы только-только к этому приходим. А что касается благотворительности, на ваш взгляд, насколько охотно нынешние люди богатые идут на такой акт милосердия. Пока еще не очень?
Ю. СОЛОМИН - Еще не очень.
К. ЛАРИНА – А чем вы это объясняете?
Ю. СОЛОМИН - Это длинная история. У нас с вами не хватит времени. Но в двух словах, понимаете, сегодня человек стал жестче. Вот я преподаю в театральном вузе уже не первый год, то есть каждые 4 года идет обновление со студентами и те, кто учился 20 лет назад, 15 - они отличаются от сегодняшних. И реакция зрительного зала она тоже стала отличаться о той части людей, которые определенного возраста. Я ни в коем случае поймите, я не говорю, что молодежь реагирует как-то по-другому. Нет, ничего подобного. Окружающая жизнь, окружающие нас обстоятельства. По системе Станиславского. Когда мы обучаем, мы говорим: предлагаемые обстоятельства заставляют человека себя вести так-то и так-то. Это система Станиславского. Если ее перевести на жизнь, то предлагаемые обстоятельства сегодняшней жизни закрывают человека в коробочку, и каждый начинает думать о себе, о заработке. И теряется та русская душа, которую знают во всем мире. И уважают во всем мире. Слава богу, что сейчас во время юбилея 60-летия Победы и сейчас во всем мире опять заговорили, что все-таки Россия, все-таки тогда Советский Союз, ну вот Россия все-таки они являются основными победителями что ли. Вот так.
К. ЛАРИНА – Основной вклад.
Ю. СОЛОМИН - Даже противники об этом говорят. Уважая противника. Поэтому сегодняшние условия они очень жесткие жизни. И воспитанная уже часть какая-то людей на так называемом бизнесе, сейчас кто-то сказал из иностранцев, что бизнес это тогда, когда везде все есть, а ты умудряешься продать это дороже. Вот тогда это бизнес. А когда происходит то, что мы видим, это не бизнес. Это можно назвать другим каким-то словом. Хотя я не обвиняю всех.
К. ЛАРИНА – Но мы же любим вспоминать звездные имена конца 19, начала 20 века. Мы любим про Рябушинских, про Третьяковых, Мамонтовых, Морозовых в качестве примера. Ведь что-то людьми двигало. Не выгода же, наверное.
Ю. СОЛОМИН - Да нет, конечно. Так ведь они оставили. И сейчас существует ведь и Третьяковка и Эрмитаж, и Пушкинский музей. И даже музей Бахрушина, единственный в мире театральный музей. Это же все существует. И они же оставляли это. Я не могу сказать, что вот все поголовно, нет, существуют большие организации, существуют огромные АО, допустим, которые конечно помогают.
К. ЛАРИНА – Да и люди конкретные существуют, просто, которые это не афишируют.
Ю. СОЛОМИН - И люди есть. Но редко кто не афиширует. Но дело не в том. Надо афишировать, я считаю, не для того чтобы… все равно этому человеку это ничего не придаст к его какому-то имиджу. Нет. Это, в общем-то, наверное, должна быть душа определенная на это направлена.
К. ЛАРИНА – И плюс закон о меценатстве, которого до сих пор нет.
Ю. СОЛОМИН - Вот совершенно верно. Везде он существует. А у нас почему-то нет. И не надо сидеть годами в думе и думать по этому поводу как сорганизовать этот закон, просто нужно взять у одних, других, третьих, посмотреть, что нам подходит. Мы же это делаем в других областях. Почему здесь не сделаем. Абсолютно верно. Это существует. Это очень может помочь. Но тут ведь тянется сразу цепочка, чтобы тем людям, которым идет помощь, чтобы они не разбогатели, чтобы они потратили деньги на то-то, а не… Это уже смешно. Поэтому проверять каждую копейку не стоит. Если эти люди нуждаются, какой-то фонд нуждается в этом, то особенно такой фонд как «Филантроп»…
К. ЛАРИНА – Они, кстати, освободили от налогов, судя по всему. Правительство России. Слава богу, ума хватило.
Ю. СОЛОМИН - Наверное. Но не освободили, наверное, тех людей, которые хотят помочь. Эти люди не освобождены. А как раз эти небольшие деньги с налогов этих людей могли бы пойти на пользу на какую-то. Поэтому здесь понимаете, какая вещь, когда начинают сейчас заниматься законом, всякими постановлениями по театрам, то я задаю всегда вопрос, когда я имею возможность во всяких инстанциях: скажите мне, кто это придумал. Я хочу посмотреть ему в глаза и узнать, почему он так волнуется по поводу театральных дел. Я-то знаю почему. И мы знаем, почему. Но с нами никто не советуется. Поэтому, чтобы принять закон по программе какой-то обучения, образования, медицины, культуры, то все-таки нужно советоваться обязательно с теми организациями, с теми людьми, которые занимаются этой профессией.
К. ЛАРИНА – С профессионалами.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно. А не с художественной самостоятельностью. Потому что те люди, которые ничего не понимают в этом деле, я не обвиняю их, ну нет у них таланта, у них талант считать деньги, складывать их куда-то, вкладывать, это, наверное, тоже надо иметь талант. Ну а у нас другой, понимаете. Поэтому все-таки если мы будем их учить, куда вкладывать, хотя мы, может быть, посоветуем хорошее, то они нам советуют как раз то, в чем они не компетентны.
К. ЛАРИНА – Скажите, Малый театр, вы существуете только на государственные дотации. Или у вас есть какие-то люди, которые вам помогают. Меценаты.
Ю. СОЛОМИН - Я сразу скажу: нет. Мы существуем на государственные дотации.
К. ЛАРИНА – Только на государственные деньги.
Ю. СОЛОМИН - Только, единственное, к 250-летию у нас появился спонсор. Спонсор, который сам сказал: давайте мы вам поможем провести ваш праздник.
К. ЛАРИНА – Это кто же такой?
Ю. СОЛОМИН - Это Государственный Сберегательный банк.
К. ЛАРИНА – Сбербанк.
Ю. СОЛОМИН - Они сами отметили свое 160-летие и поняли, что все-таки 160 и 250 и вот они нам помогают. Они единственные. Это я говорю абсолютно официально.
К. ЛАРИНА – 250 лет исполняется в этом году Малому театру, я хотела это подчеркнуть в эфире.
Ю. СОЛОМИН - Труппе.
К. ЛАРИНА – Честный очень юбилей. Единственный, по-моему, честный юбилей из череды юбилеев. Потому что цифры называются какие-то огромаднейшие. Мы тут смеялись по поводу столетия ГД. У которой 70 лет было, правда, перерыва но, тем не менее, 100 лет. Круглая дата. Вот здесь все честно. Вот 250 лет как одна копеечка существует такое понятие как Малый театр. И сейчас до программы мне Юрий Мефодьевич рассказал, как это все происходило в Петербурге. При императрице, а потом уже появилось в Москве. Мы о театре уже поговорим более подробно в следующей части нашего разговора. Я еще раз напомню, что премия «Филантроп» за выдающиеся достижения людей с ограниченными возможностями в области культуры и искусства вручается 26 мая в театре «Et cetera», я думаю, что об этом и телевидение будет говорить. Мы наверняка увидим многих лауреатов, кто сможет приехать на эту церемонию. Сейчас новости, а потом продолжаем программу.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА – Хотела немножко о театре поговорить, хотя все равно придется о законодательстве поговорить.
Ю. СОЛОМИН - Давайте все-таки о театре.
К. ЛАРИНА – Пресловутая театральная реформа. Просто я хочу некоторые вещи для себя прояснить. Потому что я не очень разбираюсь во всем этом, что они затевают. Вроде как ничего не затевают, каждый раз говорят: а ничего нет, что, кто вас напугал. Ничего этого не будет.
Ю. СОЛОМИН - Нас пугают уже третий раз.
К. ЛАРИНА – Но при этом, когда разговариваешь с руководителями театра, все говорят, что вот хорошо Соломину, он на привилегированном положении. Малый театр. Его мол, это не коснется. Я хочу понять, действительно у вас какое-то привилегированное положение.
Ю. СОЛОМИН – Привилегированное, наверное, потому что мы вошли в первый указ президента 1993 года о национальном достоянии.
К. ЛАРИНА – Слава богу.
Ю. СОЛОМИН - Куда из театров вошли Большой и Малый. Это справедливо и естественно. Правда, возникли вопросы и тогда тоже: ну зачем, ну почему Малый. Есть же лучше. Я говорю: ребята, ну чего вы волнуетесь, у нас люстр больше. Поэтому действительно и нам это необходимо. Сохранять это здание архитектора Бове и нужно следить за этим. И даже сегодня приходили ко мне люди, совершенно не имеющие отношения к театру, несмотря на то, что у нас идет ремонт, все говорят: как у вас красиво. Но это ведь все нужно сохранять и охранять. Вот собственно, я считаю, никакой материальной такой глубокой помощи в этом плане нет.
К. ЛАРИНА – То есть распиливать нечего.
Ю. СОЛОМИН - Нечего. И то, что нам доверили, мы охраняем. Те деньги, которое государство нам дает на существование, они идут не на зарплаты артистов, а идут на зрителя. Поэтому стоимость билетов в государственном театре Малом самая дорогая – 1000 рублей и самая дешевая – 50 рублей. Поэтому каждый может попасть. И поэтому мы отдаем отчет. Правда, должен сказать, что с этого года несколько театров, 6 театров, в том числе и Малый театр получили президентский грант и как президент нас предупреждал, и грозил пальцем: это только на зарплату творческим работникам. И несколько раз повторял. За это можно только поблагодарить. И когда один из ведущих режиссеров сказал: а вот дальше-то как будет, на три года дается. Он говорит: ну, давайте посмотрим, как будет дальше. И конечно существуют и другие театры. Но было сказано, что и республиканские гранты должны быть губернаторские. Это пример тому, что если по-настоящему думать, то это не такие большие деньги, чтобы такое государство богатое как Россия мощное, все-таки оно мощное и богатое, давайте не будем никого обманывать, что они могут содержать культуру, ибо культура, образование и медицина только они могут создать добротную экономику в государстве. То есть образованный умный и культурный человек создает определенную экономику.
К. ЛАРИНА – Но, тем не менее, культура в число национальных проектов не вошла.
Ю. СОЛОМИН - Ну ничего. Зато мы в рамках своего турне так сказать по городам 250-летия, мы приехали только что из Прибалтики, играли в Таллинне и в Риге играли мы Островского.
К. ЛАРИНА – Ну и как, интересно.
Ю. СОЛОМИН - Пример был замечательный в Таллинне и в Риге. Но…
К. ЛАРИНА – Провокаций не было?
Ю. СОЛОМИН - Нет, что вы, например, нами было поставлено условие продюсеру. Мы в Риге должны сыграть один спектакль утренний бесплатно для русских. Для русскоязычного населения. И продюсер она связалась с посольством, мы попросили, свяжитесь с посольством, очевидно и с руководством правительства. И мы сыграли 26-го числа утренник. Если бы вы видели, что там было. Комедию играли «На всякого мудреца довольно простоты». Помимо того, что и на других спектаклях был прием очень хороший и зрителя много. Но тут было что-то необъяснимое. И когда вышли артисты раскланиваться в конце, зал встал, впереди сидели наши ветераны, все в орденах, молодежь, которая активно борется за свои права, будем говорить так. И плакали. И те и другие. Вот что может сделать культура.
К. ЛАРИНА – А это ваша инициатива была?
Ю. СОЛОМИН - Это наша инициатива была.
К. ЛАРИНА – Молодцы.
Ю. СОЛОМИН - Вообще я считаю, что просто говорить, вот надо товарищей, их лимитировать, чтобы нас уважали. Надо уважать просто самим себя и все те коллективы, а туда приезжает очень много коллективов, и театральных и музыкальных, они могут потратить два часа, отдать свои два часа, для того чтобы те люди, они говорят так: вот теперь мы знаем, что вы нас не бросили.
К. ЛАРИНА – То есть было бы желание.
Ю. СОЛОМИН - Что о нас думают. Вот собственно и все. Было бы желание. А это традиция, хотя слово «традиция» не очень многим нравится. Но мы традиционный русский театр. И в традициях русского человека всегда было протянуть руку помощи, что мы и сделали.
К. ЛАРИНА – Часто сравнивают Малый театр и мне кажется, совершенно справедливо с «Комеди Франсез», я имею в виду не по качеству спектаклей, и не по похожести какой-то, а именно то, что называется сохранением традиций. Что есть такая уникальная вещь, как вы сказали национальное достояние как Малый театр, как «Комеди Франсез», которые живут своей жизнью в течение многих уже даже и веков. Получается, что так. И при этом на них лежит колоссальная ответственность, вот эти традиции мы уже говорим о традициях художественных, сохранить. Это трудно?
Ю. СОЛОМИН - Очень. Очень. Но с другой стороны, потом ты испытываешь такое благодарное отношение с другой стороны рампы, то есть из зрительного зала, что те выпады, которые грубые очень есть выпады со стороны, наверное, не очень талантливых критиков или не очень умных, я уж не могу сказать, оскорблять ведь никого не надо. Смеяться, в общем, это тоже не в традициях русского характера. Не нравится вам, это другой вопрос. Мне тоже что-то не нравится. Но я же открыто это не объявляю. И не бравирую. Я могу потом сказать своим коллегам, допустим, то-то и то-то. Хотя, в общем, каждый на своем месте он ведь хочет, чтобы была хорошо сделана его работа. Поэтому если что-то не получилось, это да, мы понимаем. И сами понимаем. Но если получилось, и если это речь идет о сохранении традиций национальных, то извините меня, мы будем очень жестко относиться к тем людям, которым на это наплевать. Сегодня наплевать, завтра наплевать. А потом, в конечном счете, в общем, они за это ответят.
К. ЛАРИНА – Тут вообще даже для меня странно все, когда вы говорите, что они не принимают, смеются. В конце концов, есть разница между традициями и архаикой. Ведь Малый театр не театр-музей, где все было как при бабушке, речь не об этом идет.
Ю. СОЛОМИН - Абсолютно верно.
К. ЛАРИНА – Я сама сколько раз была в вашем театре и могу просто перечислить несколько названий, которые мне ужасно нравятся. Последние премьеры практически все я видела. И получаешь удовольствие и от языка. Но все равно постановки, режиссерские решения спектаклей, «Правда хорошо, а счастье лучше»…
Ю. СОЛОМИН - Да любой Островский.
К. ЛАРИНА – Или то же «Горе от ума» Сергея Женовача или то, что совсем недавно сыграл Бочкарев, забыла название.
Ю. СОЛОМИН – Мольер.
К. ЛАРИНА – Это же абсолютно все сегодняшнее, все очень современное. Да, это классика. И вы относитесь к этому как к классике.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно.
К. ЛАРИНА – Но вы говорите на языке, который я понимаю.
Ю. СОЛОМИН - И вы знаете, что говорить тем языком: Островского допустим, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова, у нас ведь они идут, довольно-таки сложно оказывается. Вот меня однажды попросил один режиссер озвучить на телевидении документальный фильм, исторический, связанный с церковью и так далее, с монастырем одним. У меня не было времени, хотя что-то я там в свое время делал раньше. Я не могу. Я говорю: обратись к кому-то другому. Он говорит: нет, я хочу из Малого театра взять. - Почему? – Там речь другая. И это довольно-таки сложно прочитать, допустим, какой-то кусок исторический, связанный с какими-то именами, с местом расположения, действия. Самое элементарное. Оказывается, нужно все выговорить. И существует еще своя мелодика речи русской.
К. ЛАРИНА – Школа она тоже сохраняется.
Ю. СОЛОМИН - Школа она сохраняет. Поэтому прежде всего Островский. Почему там много Островского играете. Я говорю: а почему мы не должны играть много Островского, а мало должны. Где это записано. Нет, играем. Играем. Почему играем – потому что люди ходят. У вас идут спектакли по сто лет. Ну, по сто лет, к сожалению, не идут. Потому что артисты уходят. Но несколько десятков лет - да. У нас «Царь Федор» мы закончили его играть, к сожалению, сейчас 30 лет. 30 лет шел при аншлагах. Что это такое. Мы ведь никого не тянем. Но идут люди. Почему же нам не играть. Играем, меняется состав. Уходят одни артисты, по возрасту, и вообще. Из жизни. На их место становятся другие. Это нормальная естественная жизнь. И если вводится на какую-то роль, которую играл какой-то наш замечательный артист ведущий, которого не стало, молодой артист, ну так он воспринимает какую-то школу. Ведь мастерство оно должно передаваться из рук в руки. Это такое обучение штучное, я бы сказал. В театральные институты набирают не потоком, а набирают 25 человек. Понимаете, на курс. Это штучный товар. И не значит, что все 25 закончат. Заканчивает меньше.
К. ЛАРИНА – А еще я хочу, обратите внимание, если говорить о Малом театре, если хвалить…
Ю. СОЛОМИН - Не надо хвалить.
К. ЛАРИНА – У нас же «Дифирамб» программа.
Ю. СОЛОМИН - Давайте просто поговорим.
К. ЛАРИНА – У вас, по-моему, единственный театр драматический взрослый, который сохраняет традицию утренников детских спектаклей. Мой сын все спектакли пересмотрел, которые идут у вас на Ордынке на Малой сцене.
Ю. СОЛОМИН - «Снежная королева».
К. ЛАРИНА – «Сказка о Царе Салтане». Это все потрясающе. Меня поражает при этом, как актеры к этому относятся. Почему так всерьез по-настоящему?
Ю. СОЛОМИН - Вы знаете, я вам должен сказать, через «Снежную королеву» вообще проходят все молодые актеры. Почему? – да потому что там играют основные возрастные роли наши народные артисты. Елизавета Михайловна Солодова, Лилия Витальевна Юдина, которая за «Снежную королеву» может убить человека, если сказать, что вы не играете, а будет другая играть. Щербинина Людмила. Они понимаете, они не манкируют, наоборот, они готовятся. Почему – ну, наверное, это в крови уже актерская профессия, плохо ты не можешь играть. И поэтому дети потом те, кого проводят за кулисы, допустим, показать, они с какими глазами смотрят. Ну что вы. И спектакли как мы всегда говорим, должны быть оформлены очень хорошо. Исторически попытаться, чтобы это было достоверно. В рамках сказки, в рамках национальных каких-то вещей и так далее. Но ведь это интересно. Это театр, а не театр голый, босой и с какими-то не нормальными человеческими взаимоотношениями.
К. ЛАРИНА – И еще, Юрий Мефодьевич, откуда столько красивых актрис у вас в театре?
Ю. СОЛОМИН - Да что вы, я как-то не замечал.
К. ЛАРИНА – Вот сегодня вернетесь, посмотрите внимательно.
Ю. СОЛОМИН - Хорошо.
К. ЛАРИНА – Даже я разговаривала, когда в эфире встречаешься с режиссерами кино, все говорят в один голос, что если ты хочешь найти красивую героиню, иди в Щепкинское училище. Это тоже традиция. Это входит в актерский ассортимент необходимый джентльменский набор, если мы говорим о внешних данных. Для вас это имеет значение?
Ю. СОЛОМИН - Обязательно. Внешние данные как говорю, артист должен знать семь нот, и у него должны звучать они. Точно так же как в музыке. Фигурально выражаясь. У нас может быть больше или меньше, но музыкант должен эти семь нот знать вдоль и поперек, направо, налево, вверх и вниз, со всеми знаками бемолями, бекарами и так далее. У нас у актеров тоже есть определенные данные. Внешние данные. Голосовые данные.
К. ЛАРИНА – Фактура.
Ю. СОЛОМИН - Фактура так назовем. Конечно, обращаем внимание. Но я должен сказать, что все-таки у нас, поскольку они обучаются у нас на репертуаре Островского, Чехова, Шекспира, Мольера, естественно, и классики, Тургенев, это все-таки русская такая классичность, и набор у нас тоже идет таким же образом все-таки. Естественно, если существует какая-то молодая с определенными западными какими-то данными, ни в коем случае она не отвергается, нет, если есть талант. Но как-то я не замечал, чтобы у нас…
К. ЛАРИНА – Красивые молодые девочки, все красотки. Кстати, я скажу нашим слушателям, обратите внимание на актрису, которая сейчас играет в «Докторе Живаго» Тоню. Варвара Андреева. Это как раз молодая актриса Малого театра. Красавица.
Ю. СОЛОМИН - Видите как. Мне очень приятно, потому что она училась на моем курсе.
К. ЛАРИНА – Ну все понятно. Вот он вкус Юрия Соломина.
Ю. СОЛОМИН - Ну, действительно я смотрю все серии, вот вчера посмотрел. С внучкой мы смотрели, внучка знает ее, когда она училась еще. И она говорит: дед, а, Варька-то у нас лучше всех. Я говорю: ну ты погоди. Давай досмотрим до конца. Я ее сдерживаю. Но, во всяком случае, то, что я видел, это произвело на меня впечатление очень какое-то такое успокоительное. Потому что болеешь за всех.
К. ЛАРИНА – Ну конечно. Ну и давайте несколько слов скажем о грядущих торжествах. Вы мне уже все рассказали за кулисами. Но про «Ревизора» даже наши слушатели спрашивают, поскольку в течение сезона про него говорится и информация доходит, что должен появиться «Ревизор». Но вот я уже вам говорю точно, 6 октября открытие нового сезона и как раз вы увидите новый спектакль, который поставил Юрий Соломин. Да?
Ю. СОЛОМИН - Да. Спектакль готов, мы его показали для себя. К сожалению, было очень много гастролей, связанных с 250-летием, разъездов. И поэтому собрать всех было довольно сложно. Условия были очень тяжелые. Но, во всяком случае, мы посмотрели в апреле уже спектакль, он есть. Он существует. И один раз мы сыграли для зрителя без объявления, что это премьера. Просто проверили для себя. Те, кто смотрел, кто-то из критиков смотрел, так сказать, из доброжелателей будем говорить так, посмотрели, и мы решили, что спектакль пойдет. То есть мы должны были сами решить, театр. Он принят, он пойдет, и я думаю, открытие мы будем делать «Горе от ума» как всегда делаем последние годы, а следующий за Грибоедовым пойдет Гоголь премьерой «Ревизор», так что приходите.
К. ЛАРИНА – «Дом Островского», а Гоголя будете показывать в юбилейные дни. Почему?
Ю. СОЛОМИН - У нас Островского так много, что мы еще будем выбирать, кто в эту неделю в первую появится, у нас есть хорошие очень спектакли Островского и на основной сцене и в филиале. Даже на камерной сцене в филиале у нас там несколько идет спектаклей, они пользуются все очень хорошей репутацией. И самое главное, что Островский оказался востребованный зрителем. Хотите про артистов. Пожалуйста, «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» лучше никто из драматургов не написал о нашем брате артисте. И вообще о театре. Хотите экономические какие-то увидеть изощрения. Посмотрите «Волки и овцы», «Свои люди, сочтемся». «Последняя жертва» Островского премьера у нас была. То есть на любой вкус там есть материал. В общем, Островский есть Островский. Недаром ему благодарный зритель поставил памятник около Малого театра.
К. ЛАРИНА – Не только вы понимаете ценность и современность этого автора, поскольку сегодня один из самых востребованных драматургов вообще. Ведь, по сути, посмотреть на репертуар любого театра, Островский, Чехов…
Ю. СОЛОМИН - В любом городе.
К. ЛАРИНА – Чехов, Островский. Ну, Шекспир тоже очень популярен, тоже не самый плохой драматург на свете. Что это значит, что понятно, что это были талантливые люди, тут никто не спорит, раз они нужны до сих пор. Но с другой стороны, наверное, дефицит существует современных авторов. Или вы вообще это не ваша тема? Вам бы хотелось что-то сделать про сегодня?
Ю. СОЛОМИН - Очень хотелось бы про сегодня, если будет очень хорошая пьеса. Но понимаете, сейчас некоторые авторы большинство, во всяком случае, пишут на 2-3 человека. 2-3 человека это для антрепризы хорошо, а для такого большого театра как Малый, где 130 только артистов. Труппа. То две сцены у нас даже две с половиной с камерной сценой. Поэтому это не рачительно брать на двух. Поэтому нет таких пьес, которые бы, да ладно, если бы были все-таки пьесы проблемные, но нет. Если придется брать какую-то пьесу, то надо вымарывать нецензурные слова, тогда ее вообще не получится. Ее никто не будет смотреть. А если ты хочешь услышать эти слова, зачем платить деньги, выходи на улицу и получишь в полном объеме все. Ну, нет такой пьесы. Во всяком случае, мы не то, что мы говорим: нет, не будем ставить современное, ни в коем случае. Дайте. Будет – будем ставить.
К. ЛАРИНА – А что вы ставили современное? Давайте вспомним. Вы меня поправьте. Я сейчас перебираю в памяти известнейших драматургов советских хороших. Володин, Арбузов, Розов.
Ю. СОЛОМИН - Все шли. Я играл в двух пьесах Розова «Перед ужином» и вот видите, забыл. Уже было так давно. Это первые мои работы были и Арбузова «Нас где-то ждут» пьеса шла. И Зорина пьеса «По московскому времени», которая была закрыта, и которую ставил Эфрос. Эфрос у нас два спектакля ставил «Танцы на шоссе» и Зорина «По московскому времени». Оба спектакля были закрыты. Даже в Малом театре. Вот видите, тогда Малый театр тоже брал пьесы, которые кому-то не нравились. Поэтому мы берем, ставим, и, наконец, все-таки у нас, к сожалению, сейчас она не идет, но у нас впервые был поставлен Солженицын «Пир победителей» на основной сцене мы сочли возможным поставить ее к 50-летию тогда Победы. Потому что 50 лет это уже классика.
К. ЛАРИНА – Да, я помню, вы прозу брали в то время. Бондырев, по-моему, у вас шел.
Ю. СОЛОМИН – «Берег», «Игра». Да совершенно верно.
К. ЛАРИНА – То есть получается, что все равно упираемся в одну проблему, что нет такого уровня людей.
Ю. СОЛОМИН - Уровень должен быть, кто-то мне может сказать, а вот такой-то автор…
К. ЛАРИНА – А я даже не могу сказать.
Ю. СОЛОМИН - Да и не надо. Видите, и вы не можете.
К. ЛАРИНА – Все равно все мои впечатления, последний сезон, который сейчас заканчивается театральный, они все равно связаны, если говорить об именах, с классикой. Как ни крути.
Ю. СОЛОМИН - Да везде она ставится. Почему? – потому что классика поднимает такие вопросы, вот и тогда они были такие. Вот «Ревизор», допустим. Это ведь про что? Вот конкретно. Мы начали, когда читать, распределили роли, вот пришли на первую репетицию. Мне артисты говорят: про что будем играть. У тебя концепция есть? Я говорю: нет, концепции нет. Концепция, по-моему, у Гоголя есть. Давайте ее прочитаем. И вот начали читать. Через 5 минут начали все хохотать. Почему – потому что там текст такой, ну вот Земляника, говорит такая фраза, попечитель в богоугодных заведениях: хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если умрет, то и так умрет, а если выживет, то и так выживет. Ну, кто тут на ум приходит сразу. Понимаете. Вот вам и все. И что мы должны делать. Говорить какими-то неестественными голосами что ли. Ничего подобного. Вот вам. Или Городничий начинает мирить чиновников, и говорит: ну тихо, тихо, должно быть все по-семейному.
К. ЛАРИНА – А какие там схемы вообще отмывания денег прописаны.
Ю. СОЛОМИН – Совершенно верно. И поэтому о чем пьеса, казалось бы. Вот ее играли, переиграли. О чиновниках. Как раз та проблема и та тема, о которой сегодня только что ленивый не говорит. Начиная от нашего верха и кончая простым человеком. Это проблема номер один. Так она и сказана. И лучше пока никто еще не написал о ней.
К. ЛАРИНА – Мы должны уже заканчивать нашу встречу.
Ю. СОЛОМИН - Как жаль.
К. ЛАРИНА – Не дали мы слово слушателям и зрителям. Но я надеюсь, что много чего узнали сегодня наши слушатели и ваши зрители. Напомню, что наш гость Юрий Мефодьевич Соломин, художественный руководитель Малого театра. Мы начали с премии «Филантроп». Я еще раз напомню, что церемония вручения 26 мая в театре «Et cetera». А о юбилейных днях, о самом событии, которое будет отмечаться осенью, я имею в виду уже само 250-летие Малого театра…
Ю. СОЛОМИН - Мы еще с вами поговорим.
К. ЛАРИНА – Давайте отдельно. У вас все-таки и такие замечательные актрисы. Я всегда с радостью встречаюсь с Ириной Муравьевой в нашей студии и со многими актерами Малого театра. Так что большое вам спасибо и до встречи.
Ю. СОЛОМИН - Спасибо.
Эфир вела Ксения Ларина
Радиостанция «Эхо Москвы»: Дифирамб, Суббота, 13 Мая 2006
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юрий Соломин - народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп»
К. ЛАРИНА – Добрый день. Мы начинаем нашу программу «Дифирамб» и сегодня у нас в гостях народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп» Юрий Мефодьевич Соломин. Здравствуйте.
Ю. СОЛОМИН - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Я надеюсь, что мы сегодня успеем поговорить о многом. И о жизни тетра, поскольку год непростой, 250 лет исполняется в этом году Малому театру. И мы обязательно об этом поговорим, что происходит сегодня в театре и что готовится к юбилею. Но начнем мы с повода информационного как это принято на радио в СМИ. Повод у нас замечательный. 26 числа в театре «Et cetera» будет вручаться премия «Филантроп», она вручается за выдающиеся достижения инвалидов, но инвалиды обычно обижаются, когда их так называют. Они предпочитают называться людьми с ограниченными возможностями. Будем уважать людей. Действительно люди с ограниченными возможностями в области культуры и искусства. Это международная премия и председателем жюри в этой премии является Юрий Мефодьевич Соломин. Такие параолимпийские игры, которые существуют давно в спорте, и мы гордимся по праву и нашими замечательными спортсменами, которые тут продемонстрировали замечательные достижения после Турина. Здесь речь пойдет о соревновании в области искусства, хотя это условное конечно соревнование. Критериев до сих пор никто не выработал. Я смотрю список лауреатов, здесь самые разные номинации. И вокал академический и народный и эстрадный и хореография. И театр, и инструментальное исполнение и композиторы, и авторская песня, изобразительное искусство, декоративно-прикладное народное и поэтическое творчество. Еще масса специальных премий. Вы все это смотрели или вы отвечаете только за театр?
Ю. СОЛОМИН - У нас есть группы, которые работают кто-то в области театра, кто-то живописи. Состав жюри очень такой и попечительского совета очень серьезный. Это и Игорь Александрович Моисеев и Сергей Михалков, Илья Глазунов, Рюмина Людмила. В общем, это очень сильный состав. Пожалуй, многие фестивали и конкурсы могут позавидовать такому количеству уважаемых людей. Я должен сказать, что очень серьезно все работают и музыканты, и представители консерватории московской. Отбор идет ну так честно, наверное, здесь ощущается еще помимо качества профессионального и огромнейшего уважения просто к человеческому достоинству и к силе духа, я бы сказал. Это очень мужественные сильные люди.
К. ЛАРИНА – Я хочу нашим слушателям сказать, что я, когда на сайте фонда «Филантроп» обнаружила список лауреатов, меня поразила одна вещь. Что рядом с фамилией человека обязательно ставится его диагноз. Это, конечно, сильное очень производит впечатление, и ты понимаешь, сколько человек должен в себе преодолеть, чтобы не просто жить, но еще и творить при этом.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно. Вы знаете, и потом это настолько трогает, я вот, по-моему, в 2000 году и 2001 году первое только было вручение, мне понравился один музыкант. Он с одной рукой был, прошел войну, в детстве потерял руку. Он сочинял, аккордеонист потрясающий, просто виртуоз. И когда сказали, ну кто будет вручать. Давайте я. И вот я должен был вручать. Объявили его лауреатство, это в Новой опере было, и я вышел, а мне навстречу идет женщина и молодой человек. Я так сказать понял, не понял…, он не дожил.
К. ЛАРИНА – Да что вы.
Ю. СОЛОМИН - Такие случаи случаются. И вот сейчас мы присудили некоторым лауреатство, а кто-то из них не доживет. Но они же вышли, и может быть они вышли к этому званию. Они пришли, они заставили себя даже не заставили, это их жизнь. И еще я думаю так, что, наверное, никакое лекарство не может спасти тебя от боли, от того, чтобы продлить жизнь. Только ты сам. Только твое внутреннее состояние. И вот они продляют себе жизнь. И поэтому очень серьезно мы подходим, очень серьезно отбираем и очень серьезно награждаем.
К. ЛАРИНА – Там денежные естественно премии.
Ю. СОЛОМИН – Небольшие, к сожалению, есть но, к сожалению, небольшие. Для них не это важно. Важно, чтобы они приехали, чтобы они увидели, что они нужны, вот это стоит многих лекарств. Они сами себя излечивают. Они сами продляют себе пусть на час, пусть на год, пусть на два, но жизнь они себе продляют это абсолютно точно. И иногда без какого-то комка в горле невозможно смотреть. Вот есть башкирский ансамбль танца, он лауреат нескольких конкурсов. Вот представьте себе, глухие люди танцуют потрясающее танцы массовые. 20-15 человек. Они танцуют инородные пляски и очень быстрые очень мощные. И выключается звук. И они танцуют без звука. Они не слышат музыку. Затем включается музыка, и они точно попадают 20 человек единым таким каким-то мощным… Вы знаете, в зале это шок. Шок от восторга. Но ведущий говорит, что если вы будете аплодировать, они не услышат и не увидят естественно. Поднимите руки вверх и потрясите вот так.
К. ЛАРИНА – Покажите руки.
Ю. СОЛОМИН - И когда это происходит, это фантастика. Хотя ты видишь, они люди-то здоровые как бы, но есть один такой недуг.
К. ЛАРИНА – Который их отличает от других.
Ю. СОЛОМИН - Да, и те люди, которые сидят в зале, конечно, это необыкновенное человеческое чувство, которое возникает именно тогда, когда оно возникает между человеком, который какой-то имеет недуг и между людьми, которые сидят в зрительном зале и понимают, что стоит это.
К. ЛАРИНА – Вы знаете, конечно, наша страна к этому очень долго шла, чтобы изменить свое отношение к людям, которых настигла такая беда. Врожденная или в результате какой-то болезни или катастрофы. Ведь мы с вами прожили огромную часть нашей жизни в советское время и в то время понятно, что стыдилась власть присутствия таких людей. Их как бы не было, их не замечали. И сегодня конечно это очень сложно, поскольку мы на радио сейчас с вами сидим. Я вам скажу, наверняка вы сами это знаете, что для огромного количества людей, которые нас слушают, радио это единственная возможность хоть что-то вообще узнать о мире. Поскольку люди многие не могут выходить из дома, никуда отправиться, не могут пойти ни в театр, ни в кино. А иногда и телевизор не могут смотреть. Поскольку не видят. Вот представьте, какое количество людей радио воспринимают как окно в мир в буквальном смысле этого слова. Мы уже сегодня второй раз говорим и таких благотворительных акциях. Утром был Сережа Гармаш, актер театра «Современник» и они детям помогают, больным лейкозом. Тоже акции такие благотворительные устраивали актеры, принимали участие. И мне кажется, что мы можем говорить о каком-то возрождении этого чувства, утраченного. Сострадания.
Ю. СОЛОМИН - Я вам скажу так, что 8 декабря 2005 года правительство России подписало постановление о включении премии «Филантроп» в перечень международных иностранных и российских премий за выдающиеся достижения в области науки, культуры, образования, литературы и так далее. То есть это официально государством принято. Потому что люди эти наши коллеги по жизни, они очень много могут принести пользы. Только нужно помочь им, и это возрождение да, наверное, какого-то нормального человеческого отношения друг к другу.
К. ЛАРИНА – Но хорошо бы еще подумать и о бытовой стороне этой жизни. Все-таки учитывать, что люди они обязаны выходить на улицу, они могут передвигаться, просто для этого нужны условия. Мы об этом уже тысячу раз говорили. И о дорожках специальных для инвалидов и транспорте городском и о метро, магазинах. То, что во всем мире давно норма, мы только-только к этому приходим. А что касается благотворительности, на ваш взгляд, насколько охотно нынешние люди богатые идут на такой акт милосердия. Пока еще не очень?
Ю. СОЛОМИН - Еще не очень.
К. ЛАРИНА – А чем вы это объясняете?
Ю. СОЛОМИН - Это длинная история. У нас с вами не хватит времени. Но в двух словах, понимаете, сегодня человек стал жестче. Вот я преподаю в театральном вузе уже не первый год, то есть каждые 4 года идет обновление со студентами и те, кто учился 20 лет назад, 15 - они отличаются от сегодняшних. И реакция зрительного зала она тоже стала отличаться о той части людей, которые определенного возраста. Я ни в коем случае поймите, я не говорю, что молодежь реагирует как-то по-другому. Нет, ничего подобного. Окружающая жизнь, окружающие нас обстоятельства. По системе Станиславского. Когда мы обучаем, мы говорим: предлагаемые обстоятельства заставляют человека себя вести так-то и так-то. Это система Станиславского. Если ее перевести на жизнь, то предлагаемые обстоятельства сегодняшней жизни закрывают человека в коробочку, и каждый начинает думать о себе, о заработке. И теряется та русская душа, которую знают во всем мире. И уважают во всем мире. Слава богу, что сейчас во время юбилея 60-летия Победы и сейчас во всем мире опять заговорили, что все-таки Россия, все-таки тогда Советский Союз, ну вот Россия все-таки они являются основными победителями что ли. Вот так.
К. ЛАРИНА – Основной вклад.
Ю. СОЛОМИН - Даже противники об этом говорят. Уважая противника. Поэтому сегодняшние условия они очень жесткие жизни. И воспитанная уже часть какая-то людей на так называемом бизнесе, сейчас кто-то сказал из иностранцев, что бизнес это тогда, когда везде все есть, а ты умудряешься продать это дороже. Вот тогда это бизнес. А когда происходит то, что мы видим, это не бизнес. Это можно назвать другим каким-то словом. Хотя я не обвиняю всех.
К. ЛАРИНА – Но мы же любим вспоминать звездные имена конца 19, начала 20 века. Мы любим про Рябушинских, про Третьяковых, Мамонтовых, Морозовых в качестве примера. Ведь что-то людьми двигало. Не выгода же, наверное.
Ю. СОЛОМИН - Да нет, конечно. Так ведь они оставили. И сейчас существует ведь и Третьяковка и Эрмитаж, и Пушкинский музей. И даже музей Бахрушина, единственный в мире театральный музей. Это же все существует. И они же оставляли это. Я не могу сказать, что вот все поголовно, нет, существуют большие организации, существуют огромные АО, допустим, которые конечно помогают.
К. ЛАРИНА – Да и люди конкретные существуют, просто, которые это не афишируют.
Ю. СОЛОМИН - И люди есть. Но редко кто не афиширует. Но дело не в том. Надо афишировать, я считаю, не для того чтобы… все равно этому человеку это ничего не придаст к его какому-то имиджу. Нет. Это, в общем-то, наверное, должна быть душа определенная на это направлена.
К. ЛАРИНА – И плюс закон о меценатстве, которого до сих пор нет.
Ю. СОЛОМИН - Вот совершенно верно. Везде он существует. А у нас почему-то нет. И не надо сидеть годами в думе и думать по этому поводу как сорганизовать этот закон, просто нужно взять у одних, других, третьих, посмотреть, что нам подходит. Мы же это делаем в других областях. Почему здесь не сделаем. Абсолютно верно. Это существует. Это очень может помочь. Но тут ведь тянется сразу цепочка, чтобы тем людям, которым идет помощь, чтобы они не разбогатели, чтобы они потратили деньги на то-то, а не… Это уже смешно. Поэтому проверять каждую копейку не стоит. Если эти люди нуждаются, какой-то фонд нуждается в этом, то особенно такой фонд как «Филантроп»…
К. ЛАРИНА – Они, кстати, освободили от налогов, судя по всему. Правительство России. Слава богу, ума хватило.
Ю. СОЛОМИН - Наверное. Но не освободили, наверное, тех людей, которые хотят помочь. Эти люди не освобождены. А как раз эти небольшие деньги с налогов этих людей могли бы пойти на пользу на какую-то. Поэтому здесь понимаете, какая вещь, когда начинают сейчас заниматься законом, всякими постановлениями по театрам, то я задаю всегда вопрос, когда я имею возможность во всяких инстанциях: скажите мне, кто это придумал. Я хочу посмотреть ему в глаза и узнать, почему он так волнуется по поводу театральных дел. Я-то знаю почему. И мы знаем, почему. Но с нами никто не советуется. Поэтому, чтобы принять закон по программе какой-то обучения, образования, медицины, культуры, то все-таки нужно советоваться обязательно с теми организациями, с теми людьми, которые занимаются этой профессией.
К. ЛАРИНА – С профессионалами.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно. А не с художественной самостоятельностью. Потому что те люди, которые ничего не понимают в этом деле, я не обвиняю их, ну нет у них таланта, у них талант считать деньги, складывать их куда-то, вкладывать, это, наверное, тоже надо иметь талант. Ну а у нас другой, понимаете. Поэтому все-таки если мы будем их учить, куда вкладывать, хотя мы, может быть, посоветуем хорошее, то они нам советуют как раз то, в чем они не компетентны.
К. ЛАРИНА – Скажите, Малый театр, вы существуете только на государственные дотации. Или у вас есть какие-то люди, которые вам помогают. Меценаты.
Ю. СОЛОМИН - Я сразу скажу: нет. Мы существуем на государственные дотации.
К. ЛАРИНА – Только на государственные деньги.
Ю. СОЛОМИН - Только, единственное, к 250-летию у нас появился спонсор. Спонсор, который сам сказал: давайте мы вам поможем провести ваш праздник.
К. ЛАРИНА – Это кто же такой?
Ю. СОЛОМИН - Это Государственный Сберегательный банк.
К. ЛАРИНА – Сбербанк.
Ю. СОЛОМИН - Они сами отметили свое 160-летие и поняли, что все-таки 160 и 250 и вот они нам помогают. Они единственные. Это я говорю абсолютно официально.
К. ЛАРИНА – 250 лет исполняется в этом году Малому театру, я хотела это подчеркнуть в эфире.
Ю. СОЛОМИН - Труппе.
К. ЛАРИНА – Честный очень юбилей. Единственный, по-моему, честный юбилей из череды юбилеев. Потому что цифры называются какие-то огромаднейшие. Мы тут смеялись по поводу столетия ГД. У которой 70 лет было, правда, перерыва но, тем не менее, 100 лет. Круглая дата. Вот здесь все честно. Вот 250 лет как одна копеечка существует такое понятие как Малый театр. И сейчас до программы мне Юрий Мефодьевич рассказал, как это все происходило в Петербурге. При императрице, а потом уже появилось в Москве. Мы о театре уже поговорим более подробно в следующей части нашего разговора. Я еще раз напомню, что премия «Филантроп» за выдающиеся достижения людей с ограниченными возможностями в области культуры и искусства вручается 26 мая в театре «Et cetera», я думаю, что об этом и телевидение будет говорить. Мы наверняка увидим многих лауреатов, кто сможет приехать на эту церемонию. Сейчас новости, а потом продолжаем программу.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА – Хотела немножко о театре поговорить, хотя все равно придется о законодательстве поговорить.
Ю. СОЛОМИН - Давайте все-таки о театре.
К. ЛАРИНА – Пресловутая театральная реформа. Просто я хочу некоторые вещи для себя прояснить. Потому что я не очень разбираюсь во всем этом, что они затевают. Вроде как ничего не затевают, каждый раз говорят: а ничего нет, что, кто вас напугал. Ничего этого не будет.
Ю. СОЛОМИН - Нас пугают уже третий раз.
К. ЛАРИНА – Но при этом, когда разговариваешь с руководителями театра, все говорят, что вот хорошо Соломину, он на привилегированном положении. Малый театр. Его мол, это не коснется. Я хочу понять, действительно у вас какое-то привилегированное положение.
Ю. СОЛОМИН – Привилегированное, наверное, потому что мы вошли в первый указ президента 1993 года о национальном достоянии.
К. ЛАРИНА – Слава богу.
Ю. СОЛОМИН - Куда из театров вошли Большой и Малый. Это справедливо и естественно. Правда, возникли вопросы и тогда тоже: ну зачем, ну почему Малый. Есть же лучше. Я говорю: ребята, ну чего вы волнуетесь, у нас люстр больше. Поэтому действительно и нам это необходимо. Сохранять это здание архитектора Бове и нужно следить за этим. И даже сегодня приходили ко мне люди, совершенно не имеющие отношения к театру, несмотря на то, что у нас идет ремонт, все говорят: как у вас красиво. Но это ведь все нужно сохранять и охранять. Вот собственно, я считаю, никакой материальной такой глубокой помощи в этом плане нет.
К. ЛАРИНА – То есть распиливать нечего.
Ю. СОЛОМИН - Нечего. И то, что нам доверили, мы охраняем. Те деньги, которое государство нам дает на существование, они идут не на зарплаты артистов, а идут на зрителя. Поэтому стоимость билетов в государственном театре Малом самая дорогая – 1000 рублей и самая дешевая – 50 рублей. Поэтому каждый может попасть. И поэтому мы отдаем отчет. Правда, должен сказать, что с этого года несколько театров, 6 театров, в том числе и Малый театр получили президентский грант и как президент нас предупреждал, и грозил пальцем: это только на зарплату творческим работникам. И несколько раз повторял. За это можно только поблагодарить. И когда один из ведущих режиссеров сказал: а вот дальше-то как будет, на три года дается. Он говорит: ну, давайте посмотрим, как будет дальше. И конечно существуют и другие театры. Но было сказано, что и республиканские гранты должны быть губернаторские. Это пример тому, что если по-настоящему думать, то это не такие большие деньги, чтобы такое государство богатое как Россия мощное, все-таки оно мощное и богатое, давайте не будем никого обманывать, что они могут содержать культуру, ибо культура, образование и медицина только они могут создать добротную экономику в государстве. То есть образованный умный и культурный человек создает определенную экономику.
К. ЛАРИНА – Но, тем не менее, культура в число национальных проектов не вошла.
Ю. СОЛОМИН - Ну ничего. Зато мы в рамках своего турне так сказать по городам 250-летия, мы приехали только что из Прибалтики, играли в Таллинне и в Риге играли мы Островского.
К. ЛАРИНА – Ну и как, интересно.
Ю. СОЛОМИН - Пример был замечательный в Таллинне и в Риге. Но…
К. ЛАРИНА – Провокаций не было?
Ю. СОЛОМИН - Нет, что вы, например, нами было поставлено условие продюсеру. Мы в Риге должны сыграть один спектакль утренний бесплатно для русских. Для русскоязычного населения. И продюсер она связалась с посольством, мы попросили, свяжитесь с посольством, очевидно и с руководством правительства. И мы сыграли 26-го числа утренник. Если бы вы видели, что там было. Комедию играли «На всякого мудреца довольно простоты». Помимо того, что и на других спектаклях был прием очень хороший и зрителя много. Но тут было что-то необъяснимое. И когда вышли артисты раскланиваться в конце, зал встал, впереди сидели наши ветераны, все в орденах, молодежь, которая активно борется за свои права, будем говорить так. И плакали. И те и другие. Вот что может сделать культура.
К. ЛАРИНА – А это ваша инициатива была?
Ю. СОЛОМИН - Это наша инициатива была.
К. ЛАРИНА – Молодцы.
Ю. СОЛОМИН - Вообще я считаю, что просто говорить, вот надо товарищей, их лимитировать, чтобы нас уважали. Надо уважать просто самим себя и все те коллективы, а туда приезжает очень много коллективов, и театральных и музыкальных, они могут потратить два часа, отдать свои два часа, для того чтобы те люди, они говорят так: вот теперь мы знаем, что вы нас не бросили.
К. ЛАРИНА – То есть было бы желание.
Ю. СОЛОМИН - Что о нас думают. Вот собственно и все. Было бы желание. А это традиция, хотя слово «традиция» не очень многим нравится. Но мы традиционный русский театр. И в традициях русского человека всегда было протянуть руку помощи, что мы и сделали.
К. ЛАРИНА – Часто сравнивают Малый театр и мне кажется, совершенно справедливо с «Комеди Франсез», я имею в виду не по качеству спектаклей, и не по похожести какой-то, а именно то, что называется сохранением традиций. Что есть такая уникальная вещь, как вы сказали национальное достояние как Малый театр, как «Комеди Франсез», которые живут своей жизнью в течение многих уже даже и веков. Получается, что так. И при этом на них лежит колоссальная ответственность, вот эти традиции мы уже говорим о традициях художественных, сохранить. Это трудно?
Ю. СОЛОМИН - Очень. Очень. Но с другой стороны, потом ты испытываешь такое благодарное отношение с другой стороны рампы, то есть из зрительного зала, что те выпады, которые грубые очень есть выпады со стороны, наверное, не очень талантливых критиков или не очень умных, я уж не могу сказать, оскорблять ведь никого не надо. Смеяться, в общем, это тоже не в традициях русского характера. Не нравится вам, это другой вопрос. Мне тоже что-то не нравится. Но я же открыто это не объявляю. И не бравирую. Я могу потом сказать своим коллегам, допустим, то-то и то-то. Хотя, в общем, каждый на своем месте он ведь хочет, чтобы была хорошо сделана его работа. Поэтому если что-то не получилось, это да, мы понимаем. И сами понимаем. Но если получилось, и если это речь идет о сохранении традиций национальных, то извините меня, мы будем очень жестко относиться к тем людям, которым на это наплевать. Сегодня наплевать, завтра наплевать. А потом, в конечном счете, в общем, они за это ответят.
К. ЛАРИНА – Тут вообще даже для меня странно все, когда вы говорите, что они не принимают, смеются. В конце концов, есть разница между традициями и архаикой. Ведь Малый театр не театр-музей, где все было как при бабушке, речь не об этом идет.
Ю. СОЛОМИН - Абсолютно верно.
К. ЛАРИНА – Я сама сколько раз была в вашем театре и могу просто перечислить несколько названий, которые мне ужасно нравятся. Последние премьеры практически все я видела. И получаешь удовольствие и от языка. Но все равно постановки, режиссерские решения спектаклей, «Правда хорошо, а счастье лучше»…
Ю. СОЛОМИН - Да любой Островский.
К. ЛАРИНА – Или то же «Горе от ума» Сергея Женовача или то, что совсем недавно сыграл Бочкарев, забыла название.
Ю. СОЛОМИН – Мольер.
К. ЛАРИНА – Это же абсолютно все сегодняшнее, все очень современное. Да, это классика. И вы относитесь к этому как к классике.
Ю. СОЛОМИН - Совершенно верно.
К. ЛАРИНА – Но вы говорите на языке, который я понимаю.
Ю. СОЛОМИН - И вы знаете, что говорить тем языком: Островского допустим, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова, у нас ведь они идут, довольно-таки сложно оказывается. Вот меня однажды попросил один режиссер озвучить на телевидении документальный фильм, исторический, связанный с церковью и так далее, с монастырем одним. У меня не было времени, хотя что-то я там в свое время делал раньше. Я не могу. Я говорю: обратись к кому-то другому. Он говорит: нет, я хочу из Малого театра взять. - Почему? – Там речь другая. И это довольно-таки сложно прочитать, допустим, какой-то кусок исторический, связанный с какими-то именами, с местом расположения, действия. Самое элементарное. Оказывается, нужно все выговорить. И существует еще своя мелодика речи русской.
К. ЛАРИНА – Школа она тоже сохраняется.
Ю. СОЛОМИН - Школа она сохраняет. Поэтому прежде всего Островский. Почему там много Островского играете. Я говорю: а почему мы не должны играть много Островского, а мало должны. Где это записано. Нет, играем. Играем. Почему играем – потому что люди ходят. У вас идут спектакли по сто лет. Ну, по сто лет, к сожалению, не идут. Потому что артисты уходят. Но несколько десятков лет - да. У нас «Царь Федор» мы закончили его играть, к сожалению, сейчас 30 лет. 30 лет шел при аншлагах. Что это такое. Мы ведь никого не тянем. Но идут люди. Почему же нам не играть. Играем, меняется состав. Уходят одни артисты, по возрасту, и вообще. Из жизни. На их место становятся другие. Это нормальная естественная жизнь. И если вводится на какую-то роль, которую играл какой-то наш замечательный артист ведущий, которого не стало, молодой артист, ну так он воспринимает какую-то школу. Ведь мастерство оно должно передаваться из рук в руки. Это такое обучение штучное, я бы сказал. В театральные институты набирают не потоком, а набирают 25 человек. Понимаете, на курс. Это штучный товар. И не значит, что все 25 закончат. Заканчивает меньше.
К. ЛАРИНА – А еще я хочу, обратите внимание, если говорить о Малом театре, если хвалить…
Ю. СОЛОМИН - Не надо хвалить.
К. ЛАРИНА – У нас же «Дифирамб» программа.
Ю. СОЛОМИН - Давайте просто поговорим.
К. ЛАРИНА – У вас, по-моему, единственный театр драматический взрослый, который сохраняет традицию утренников детских спектаклей. Мой сын все спектакли пересмотрел, которые идут у вас на Ордынке на Малой сцене.
Ю. СОЛОМИН - «Снежная королева».
К. ЛАРИНА – «Сказка о Царе Салтане». Это все потрясающе. Меня поражает при этом, как актеры к этому относятся. Почему так всерьез по-настоящему?
Ю. СОЛОМИН - Вы знаете, я вам должен сказать, через «Снежную королеву» вообще проходят все молодые актеры. Почему? – да потому что там играют основные возрастные роли наши народные артисты. Елизавета Михайловна Солодова, Лилия Витальевна Юдина, которая за «Снежную королеву» может убить человека, если сказать, что вы не играете, а будет другая играть. Щербинина Людмила. Они понимаете, они не манкируют, наоборот, они готовятся. Почему – ну, наверное, это в крови уже актерская профессия, плохо ты не можешь играть. И поэтому дети потом те, кого проводят за кулисы, допустим, показать, они с какими глазами смотрят. Ну что вы. И спектакли как мы всегда говорим, должны быть оформлены очень хорошо. Исторически попытаться, чтобы это было достоверно. В рамках сказки, в рамках национальных каких-то вещей и так далее. Но ведь это интересно. Это театр, а не театр голый, босой и с какими-то не нормальными человеческими взаимоотношениями.
К. ЛАРИНА – И еще, Юрий Мефодьевич, откуда столько красивых актрис у вас в театре?
Ю. СОЛОМИН - Да что вы, я как-то не замечал.
К. ЛАРИНА – Вот сегодня вернетесь, посмотрите внимательно.
Ю. СОЛОМИН - Хорошо.
К. ЛАРИНА – Даже я разговаривала, когда в эфире встречаешься с режиссерами кино, все говорят в один голос, что если ты хочешь найти красивую героиню, иди в Щепкинское училище. Это тоже традиция. Это входит в актерский ассортимент необходимый джентльменский набор, если мы говорим о внешних данных. Для вас это имеет значение?
Ю. СОЛОМИН - Обязательно. Внешние данные как говорю, артист должен знать семь нот, и у него должны звучать они. Точно так же как в музыке. Фигурально выражаясь. У нас может быть больше или меньше, но музыкант должен эти семь нот знать вдоль и поперек, направо, налево, вверх и вниз, со всеми знаками бемолями, бекарами и так далее. У нас у актеров тоже есть определенные данные. Внешние данные. Голосовые данные.
К. ЛАРИНА – Фактура.
Ю. СОЛОМИН - Фактура так назовем. Конечно, обращаем внимание. Но я должен сказать, что все-таки у нас, поскольку они обучаются у нас на репертуаре Островского, Чехова, Шекспира, Мольера, естественно, и классики, Тургенев, это все-таки русская такая классичность, и набор у нас тоже идет таким же образом все-таки. Естественно, если существует какая-то молодая с определенными западными какими-то данными, ни в коем случае она не отвергается, нет, если есть талант. Но как-то я не замечал, чтобы у нас…
К. ЛАРИНА – Красивые молодые девочки, все красотки. Кстати, я скажу нашим слушателям, обратите внимание на актрису, которая сейчас играет в «Докторе Живаго» Тоню. Варвара Андреева. Это как раз молодая актриса Малого театра. Красавица.
Ю. СОЛОМИН - Видите как. Мне очень приятно, потому что она училась на моем курсе.
К. ЛАРИНА – Ну все понятно. Вот он вкус Юрия Соломина.
Ю. СОЛОМИН - Ну, действительно я смотрю все серии, вот вчера посмотрел. С внучкой мы смотрели, внучка знает ее, когда она училась еще. И она говорит: дед, а, Варька-то у нас лучше всех. Я говорю: ну ты погоди. Давай досмотрим до конца. Я ее сдерживаю. Но, во всяком случае, то, что я видел, это произвело на меня впечатление очень какое-то такое успокоительное. Потому что болеешь за всех.
К. ЛАРИНА – Ну конечно. Ну и давайте несколько слов скажем о грядущих торжествах. Вы мне уже все рассказали за кулисами. Но про «Ревизора» даже наши слушатели спрашивают, поскольку в течение сезона про него говорится и информация доходит, что должен появиться «Ревизор». Но вот я уже вам говорю точно, 6 октября открытие нового сезона и как раз вы увидите новый спектакль, который поставил Юрий Соломин. Да?
Ю. СОЛОМИН - Да. Спектакль готов, мы его показали для себя. К сожалению, было очень много гастролей, связанных с 250-летием, разъездов. И поэтому собрать всех было довольно сложно. Условия были очень тяжелые. Но, во всяком случае, мы посмотрели в апреле уже спектакль, он есть. Он существует. И один раз мы сыграли для зрителя без объявления, что это премьера. Просто проверили для себя. Те, кто смотрел, кто-то из критиков смотрел, так сказать, из доброжелателей будем говорить так, посмотрели, и мы решили, что спектакль пойдет. То есть мы должны были сами решить, театр. Он принят, он пойдет, и я думаю, открытие мы будем делать «Горе от ума» как всегда делаем последние годы, а следующий за Грибоедовым пойдет Гоголь премьерой «Ревизор», так что приходите.
К. ЛАРИНА – «Дом Островского», а Гоголя будете показывать в юбилейные дни. Почему?
Ю. СОЛОМИН - У нас Островского так много, что мы еще будем выбирать, кто в эту неделю в первую появится, у нас есть хорошие очень спектакли Островского и на основной сцене и в филиале. Даже на камерной сцене в филиале у нас там несколько идет спектаклей, они пользуются все очень хорошей репутацией. И самое главное, что Островский оказался востребованный зрителем. Хотите про артистов. Пожалуйста, «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» лучше никто из драматургов не написал о нашем брате артисте. И вообще о театре. Хотите экономические какие-то увидеть изощрения. Посмотрите «Волки и овцы», «Свои люди, сочтемся». «Последняя жертва» Островского премьера у нас была. То есть на любой вкус там есть материал. В общем, Островский есть Островский. Недаром ему благодарный зритель поставил памятник около Малого театра.
К. ЛАРИНА – Не только вы понимаете ценность и современность этого автора, поскольку сегодня один из самых востребованных драматургов вообще. Ведь, по сути, посмотреть на репертуар любого театра, Островский, Чехов…
Ю. СОЛОМИН - В любом городе.
К. ЛАРИНА – Чехов, Островский. Ну, Шекспир тоже очень популярен, тоже не самый плохой драматург на свете. Что это значит, что понятно, что это были талантливые люди, тут никто не спорит, раз они нужны до сих пор. Но с другой стороны, наверное, дефицит существует современных авторов. Или вы вообще это не ваша тема? Вам бы хотелось что-то сделать про сегодня?
Ю. СОЛОМИН - Очень хотелось бы про сегодня, если будет очень хорошая пьеса. Но понимаете, сейчас некоторые авторы большинство, во всяком случае, пишут на 2-3 человека. 2-3 человека это для антрепризы хорошо, а для такого большого театра как Малый, где 130 только артистов. Труппа. То две сцены у нас даже две с половиной с камерной сценой. Поэтому это не рачительно брать на двух. Поэтому нет таких пьес, которые бы, да ладно, если бы были все-таки пьесы проблемные, но нет. Если придется брать какую-то пьесу, то надо вымарывать нецензурные слова, тогда ее вообще не получится. Ее никто не будет смотреть. А если ты хочешь услышать эти слова, зачем платить деньги, выходи на улицу и получишь в полном объеме все. Ну, нет такой пьесы. Во всяком случае, мы не то, что мы говорим: нет, не будем ставить современное, ни в коем случае. Дайте. Будет – будем ставить.
К. ЛАРИНА – А что вы ставили современное? Давайте вспомним. Вы меня поправьте. Я сейчас перебираю в памяти известнейших драматургов советских хороших. Володин, Арбузов, Розов.
Ю. СОЛОМИН - Все шли. Я играл в двух пьесах Розова «Перед ужином» и вот видите, забыл. Уже было так давно. Это первые мои работы были и Арбузова «Нас где-то ждут» пьеса шла. И Зорина пьеса «По московскому времени», которая была закрыта, и которую ставил Эфрос. Эфрос у нас два спектакля ставил «Танцы на шоссе» и Зорина «По московскому времени». Оба спектакля были закрыты. Даже в Малом театре. Вот видите, тогда Малый театр тоже брал пьесы, которые кому-то не нравились. Поэтому мы берем, ставим, и, наконец, все-таки у нас, к сожалению, сейчас она не идет, но у нас впервые был поставлен Солженицын «Пир победителей» на основной сцене мы сочли возможным поставить ее к 50-летию тогда Победы. Потому что 50 лет это уже классика.
К. ЛАРИНА – Да, я помню, вы прозу брали в то время. Бондырев, по-моему, у вас шел.
Ю. СОЛОМИН – «Берег», «Игра». Да совершенно верно.
К. ЛАРИНА – То есть получается, что все равно упираемся в одну проблему, что нет такого уровня людей.
Ю. СОЛОМИН - Уровень должен быть, кто-то мне может сказать, а вот такой-то автор…
К. ЛАРИНА – А я даже не могу сказать.
Ю. СОЛОМИН - Да и не надо. Видите, и вы не можете.
К. ЛАРИНА – Все равно все мои впечатления, последний сезон, который сейчас заканчивается театральный, они все равно связаны, если говорить об именах, с классикой. Как ни крути.
Ю. СОЛОМИН - Да везде она ставится. Почему? – потому что классика поднимает такие вопросы, вот и тогда они были такие. Вот «Ревизор», допустим. Это ведь про что? Вот конкретно. Мы начали, когда читать, распределили роли, вот пришли на первую репетицию. Мне артисты говорят: про что будем играть. У тебя концепция есть? Я говорю: нет, концепции нет. Концепция, по-моему, у Гоголя есть. Давайте ее прочитаем. И вот начали читать. Через 5 минут начали все хохотать. Почему – потому что там текст такой, ну вот Земляника, говорит такая фраза, попечитель в богоугодных заведениях: хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек, если умрет, то и так умрет, а если выживет, то и так выживет. Ну, кто тут на ум приходит сразу. Понимаете. Вот вам и все. И что мы должны делать. Говорить какими-то неестественными голосами что ли. Ничего подобного. Вот вам. Или Городничий начинает мирить чиновников, и говорит: ну тихо, тихо, должно быть все по-семейному.
К. ЛАРИНА – А какие там схемы вообще отмывания денег прописаны.
Ю. СОЛОМИН – Совершенно верно. И поэтому о чем пьеса, казалось бы. Вот ее играли, переиграли. О чиновниках. Как раз та проблема и та тема, о которой сегодня только что ленивый не говорит. Начиная от нашего верха и кончая простым человеком. Это проблема номер один. Так она и сказана. И лучше пока никто еще не написал о ней.
К. ЛАРИНА – Мы должны уже заканчивать нашу встречу.
Ю. СОЛОМИН - Как жаль.
К. ЛАРИНА – Не дали мы слово слушателям и зрителям. Но я надеюсь, что много чего узнали сегодня наши слушатели и ваши зрители. Напомню, что наш гость Юрий Мефодьевич Соломин, художественный руководитель Малого театра. Мы начали с премии «Филантроп». Я еще раз напомню, что церемония вручения 26 мая в театре «Et cetera». А о юбилейных днях, о самом событии, которое будет отмечаться осенью, я имею в виду уже само 250-летие Малого театра…
Ю. СОЛОМИН - Мы еще с вами поговорим.
К. ЛАРИНА – Давайте отдельно. У вас все-таки и такие замечательные актрисы. Я всегда с радостью встречаюсь с Ириной Муравьевой в нашей студии и со многими актерами Малого театра. Так что большое вам спасибо и до встречи.
Ю. СОЛОМИН - Спасибо.
Эфир вела Ксения Ларина
Радиостанция «Эхо Москвы»: Дифирамб, Суббота, 13 Мая 2006
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
«Пресса о гастролях Малого театра»
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике...
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике...
«Пресса о гастролях Малого театра»
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике.
А сейчас — встречи вне сцены и звезды без грима.
С точки зрения матроса
Народный артист России Александр Михайлов — бывший моряк. Вот и театры для него, как корабли:
- Есть большие, великолепные суда, которые поразят воображение — и исчезают куда-то, будто их и не было.
Есть театры, напоминающие задрипанные подводные лодки: нырнут, вынырнут, матернутся...
А Малый театр, как лайнер: за 250 лет появилось у него две-три пробоины, но две-три — это не страшно. Курс лайнер держит на нравственность, идет русским духовным путем.
Александр Михайлов верит в то, что слово влияет на молекулярную структуру живой природы. И уж тем более — на человеческий организм: «Повтори человеку миллион раз «свинья», он и захрюкает. А говори ему, что он внутренне красив — в нем благородство появится».
По мнению Михайлова, Малый — один из немногих театров, куда можно спокойно приходить вместе с детьми и внуками, не опасаясь, что придется краснеть от того, что на сцене заматерятся, пукнут в порядке театрального эксперимента, устроят стриптиз.
Но поклонников артиста, конечно, интересует, почему его не увидишь в современных фильмах...
- Предложения не нравятся, — ответил он. — Зовут в такие фильмы, где море крови, горы трупов.
- В рекламном ролике, — сказал Михайлов, — может, и снялся бы: если б производитель был наш, отечественный, а товар — испытанный на себе. Чтоб поручиться за него не стыдно.
Михайлова ростовские зрители тоже увидели в «Чайке» и были очарованы его доктором Дорном — элегантным, ироничным, прекрасно исполняющим романс под собственный аккомпанемент на гитаре и к тому же похожим немножко на самого Чехова.
Развернутое интервью с Александром Михайловым читайте в одном из наших майских номеров.
***
Хоть пять-шесть заповедей
надо выполнять, — с таким призывом обратился к ростовским журналистам Юрий Соломин, народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра.
Речь шла о заповедях евангельских, от которых отталкивается и к которым подводит классическая литература.
Но у Малого театра, как следовало из слов Соломина, есть еще одна заповедь: уважительное отношение к слову драматурга и его идеям. Пьесы тут не переписывают и не переделывают.
- В Малом есть традиция не ругать коллег из других театров, другую драматургию, другие театры, — сказал Соломин. Но, не называя имен, едко спародировал режиссеров, которые то на Чехова замахнутся, то на Островского. Осовременят до неузнаваемости.
- Среди сегодняшних авторов есть такие, произведения, которые надо сохранить для потомства? — спросили Соломина, подразумевая, что на афише его театра лишь проверенные временем названия. Соломин ответил, что этот вопрос ему задают всегда, а он всегда отвечает, что появилась бы хорошая современная пьеса масштаба Чехова или Шекспира, — Малый бы ее поставил. Но пока таких нет.
- Мы не можем допустить на сцене нашего театра стриптиз или мат, которого очень много сейчас в кино и театре, — заключил Соломин. — Хочешь услышать мат, — выйди на улицу, зайди в троллейбус, магазин, и через 15 минут...
- Секунд, — раздалась реплика из зала.
- Секунд, — согласился Соломин, — получишь, что хочешь. Это и есть жизнь, что ли? Не надо эту жизнь показывать. У нас есть о чем поговорить.
Во время ростовских гастролей Малого театра Юрий Соломин представал перед зрителями дважды — и оба раза в образе Тригорина в чеховской «Чайке».
Как справедливо заметила одна моя коллега, если у тебя место не в первых рядах, то смотреть этот спектакль надо с биноклем. Потому что тонкая здесь игра: та, когда едва заметное движение губ, слегка приподнятая бровь, быстрый взгляд — много значат.
***
В Ноевом ковчеге — хорошо!
Поклонникам народной артистки России Ирины Муравьевой, которым прежде всего памятны ее энергичные героини из фильмов «Карнавал», «Москва слезам не верит», «Самая обаятельная и привлекательная», трудно, пожалуй, вообразить, что превыше многих жизненных благ актриса ставит возможность неспешного существования.
Ирину Муравьеву спросили, почему она пришла в Малый театр, — Муравьева не вспомнила. Но зато четко знает, почему здесь по сей день работает: в перестройку, рассказывала актриса, ей часто задавали вопрос: «А в Малом у вас что происходит, как перестраиваетесь?».
А она отвечала, что Малый — это как Ноев ковчег. Здесь так же, как и раньше, без торопливости и суеты ставят классику, по полгода репетируют...
- Мне очень нравится этот неторопливый образ жизни, — подытожила Муравьева.
- А как же вы тогда играете в антрепризах? — спросили журналисты, поскольку идеалу неспешности поездки по стране с каким-то спектаклем, комедией, как правило, явно не отвечают.
- Чтобы почувствовать нервозность жизни, она вынуждена брать антрепризы, — тотчас нашелся Соломин.
- Да, это — вынужденно, — многозначительно подтвердила Муравьева. Все это происходило на общей пресс-конференции (или, точнее, пресс-конференции трех актеров: Соломина, Михайлова и Муравьевой). Вероятно, многие журналисты приберегли вопросы к Муравьевой для более камерной и обстоятельной беседы, но — увы... Ирина Вадимовна, кажется, единственная из звезд Малого, от других встреч с прессой отказалась.
Правда, кое-какая информация о ней просочилась из гастрольного закулисья. Оказывается, актеры остались не вполне удовлетворены акустикой ростовского зала и порой были вынуждены форсировать звук. Ирина Муравьева, игравшая в первый гастрольный вечер Аркадину в «Чайке», очень переживала: не перекричали?
И — еще о закулисье. Гримуборные театра им. Горького, на сцене которого Малый театр показывает спектакли, заставили москвичей взгрустнуть о судьбе провинциальных актеров: в таких гримуборных — некомфортно.
А что касается Аркадиной в исполнении Муравьевой, то это очень неожиданный образ. Чаще звезды и незвезды играют эгоистичную, но все же возвышенную особу. А тут — совсем другая Аркадина, словно из чеховских юмористических рассказов. И это не противоречит духу «Чайки»: ведь вспомните — Аркадина попрекает сына тем, что тот мнит себя писателем, а сам порядочного водевиля сочинить не может. Не это ли, в самом деле, ключ к тайне ее натуры?
Марина Каминская
«Наше время», 12.05.2006
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике.
А сейчас — встречи вне сцены и звезды без грима.
С точки зрения матроса
Народный артист России Александр Михайлов — бывший моряк. Вот и театры для него, как корабли:
- Есть большие, великолепные суда, которые поразят воображение — и исчезают куда-то, будто их и не было.
Есть театры, напоминающие задрипанные подводные лодки: нырнут, вынырнут, матернутся...
А Малый театр, как лайнер: за 250 лет появилось у него две-три пробоины, но две-три — это не страшно. Курс лайнер держит на нравственность, идет русским духовным путем.
Александр Михайлов верит в то, что слово влияет на молекулярную структуру живой природы. И уж тем более — на человеческий организм: «Повтори человеку миллион раз «свинья», он и захрюкает. А говори ему, что он внутренне красив — в нем благородство появится».
По мнению Михайлова, Малый — один из немногих театров, куда можно спокойно приходить вместе с детьми и внуками, не опасаясь, что придется краснеть от того, что на сцене заматерятся, пукнут в порядке театрального эксперимента, устроят стриптиз.
Но поклонников артиста, конечно, интересует, почему его не увидишь в современных фильмах...
- Предложения не нравятся, — ответил он. — Зовут в такие фильмы, где море крови, горы трупов.
- В рекламном ролике, — сказал Михайлов, — может, и снялся бы: если б производитель был наш, отечественный, а товар — испытанный на себе. Чтоб поручиться за него не стыдно.
Михайлова ростовские зрители тоже увидели в «Чайке» и были очарованы его доктором Дорном — элегантным, ироничным, прекрасно исполняющим романс под собственный аккомпанемент на гитаре и к тому же похожим немножко на самого Чехова.
Развернутое интервью с Александром Михайловым читайте в одном из наших майских номеров.
***
Хоть пять-шесть заповедей
надо выполнять, — с таким призывом обратился к ростовским журналистам Юрий Соломин, народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра.
Речь шла о заповедях евангельских, от которых отталкивается и к которым подводит классическая литература.
Но у Малого театра, как следовало из слов Соломина, есть еще одна заповедь: уважительное отношение к слову драматурга и его идеям. Пьесы тут не переписывают и не переделывают.
- В Малом есть традиция не ругать коллег из других театров, другую драматургию, другие театры, — сказал Соломин. Но, не называя имен, едко спародировал режиссеров, которые то на Чехова замахнутся, то на Островского. Осовременят до неузнаваемости.
- Среди сегодняшних авторов есть такие, произведения, которые надо сохранить для потомства? — спросили Соломина, подразумевая, что на афише его театра лишь проверенные временем названия. Соломин ответил, что этот вопрос ему задают всегда, а он всегда отвечает, что появилась бы хорошая современная пьеса масштаба Чехова или Шекспира, — Малый бы ее поставил. Но пока таких нет.
- Мы не можем допустить на сцене нашего театра стриптиз или мат, которого очень много сейчас в кино и театре, — заключил Соломин. — Хочешь услышать мат, — выйди на улицу, зайди в троллейбус, магазин, и через 15 минут...
- Секунд, — раздалась реплика из зала.
- Секунд, — согласился Соломин, — получишь, что хочешь. Это и есть жизнь, что ли? Не надо эту жизнь показывать. У нас есть о чем поговорить.
Во время ростовских гастролей Малого театра Юрий Соломин представал перед зрителями дважды — и оба раза в образе Тригорина в чеховской «Чайке».
Как справедливо заметила одна моя коллега, если у тебя место не в первых рядах, то смотреть этот спектакль надо с биноклем. Потому что тонкая здесь игра: та, когда едва заметное движение губ, слегка приподнятая бровь, быстрый взгляд — много значат.
***
В Ноевом ковчеге — хорошо!
Поклонникам народной артистки России Ирины Муравьевой, которым прежде всего памятны ее энергичные героини из фильмов «Карнавал», «Москва слезам не верит», «Самая обаятельная и привлекательная», трудно, пожалуй, вообразить, что превыше многих жизненных благ актриса ставит возможность неспешного существования.
Ирину Муравьеву спросили, почему она пришла в Малый театр, — Муравьева не вспомнила. Но зато четко знает, почему здесь по сей день работает: в перестройку, рассказывала актриса, ей часто задавали вопрос: «А в Малом у вас что происходит, как перестраиваетесь?».
А она отвечала, что Малый — это как Ноев ковчег. Здесь так же, как и раньше, без торопливости и суеты ставят классику, по полгода репетируют...
- Мне очень нравится этот неторопливый образ жизни, — подытожила Муравьева.
- А как же вы тогда играете в антрепризах? — спросили журналисты, поскольку идеалу неспешности поездки по стране с каким-то спектаклем, комедией, как правило, явно не отвечают.
- Чтобы почувствовать нервозность жизни, она вынуждена брать антрепризы, — тотчас нашелся Соломин.
- Да, это — вынужденно, — многозначительно подтвердила Муравьева. Все это происходило на общей пресс-конференции (или, точнее, пресс-конференции трех актеров: Соломина, Михайлова и Муравьевой). Вероятно, многие журналисты приберегли вопросы к Муравьевой для более камерной и обстоятельной беседы, но — увы... Ирина Вадимовна, кажется, единственная из звезд Малого, от других встреч с прессой отказалась.
Правда, кое-какая информация о ней просочилась из гастрольного закулисья. Оказывается, актеры остались не вполне удовлетворены акустикой ростовского зала и порой были вынуждены форсировать звук. Ирина Муравьева, игравшая в первый гастрольный вечер Аркадину в «Чайке», очень переживала: не перекричали?
И — еще о закулисье. Гримуборные театра им. Горького, на сцене которого Малый театр показывает спектакли, заставили москвичей взгрустнуть о судьбе провинциальных актеров: в таких гримуборных — некомфортно.
А что касается Аркадиной в исполнении Муравьевой, то это очень неожиданный образ. Чаще звезды и незвезды играют эгоистичную, но все же возвышенную особу. А тут — совсем другая Аркадина, словно из чеховских юмористических рассказов. И это не противоречит духу «Чайки»: ведь вспомните — Аркадина попрекает сына тем, что тот мнит себя писателем, а сам порядочного водевиля сочинить не может. Не это ли, в самом деле, ключ к тайне ее натуры?
Марина Каминская
«Наше время», 12.05.2006
12.05.2006
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
«Пресса о гастролях Малого театра»
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций...
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций...
«Пресса о гастролях Малого театра»
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
- В нашем театре никогда не разденут Раневскую и не будут ругаться матом! - заверил ростовчан художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций.
Юрий Соломин, похожий в строгом темно-синем костюме на капитана корабля старой закалки, честно предупредил:
- Наше кредо - никогда не говорить плохо о коллегах.
Правда, проскакивало. Но по-интеллигентски: без имен.
- Некоторые театры напоминают мне задрипанные подводные лодки, - образно выразился народный артист России Александр Михайлов. - Я всегда с ужасом думаю: вот придет режиссер с экспериментальной душой!..
- А ведь Чехов не раздевал Раневскую, не выставлял ее наркоманкой! Хотя был врачом, - прошелся по модным «экспериментаторам» Соломин.
Ни за что ни про что досталось «Роллинг Стоунзу». Просто артистам, когда они летели в самолете, попался журнал с фото музыкантов на обложке.
- Какие-то уродливые полуженские лица, - брезгливо скривился Михайлов. - И таких еще пускают в Кремль!
И заговорил про набор хромосом, которых у некоторых не хватает. Знали б «Роллинги»...
Народная любимица Ирина Муравьева очень хорошо сказала про свой театр: «Ноев ковчег».
- Везде - сумасшедший ритм, а в Малом все неторопливо. Репетируем по полгода. Это тоже одна из прелестей старых традиций.
Ирина ВАРЛАМОВА
«Газета Дона», 10.05.2006
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
- В нашем театре никогда не разденут Раневскую и не будут ругаться матом! - заверил ростовчан художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций.
Юрий Соломин, похожий в строгом темно-синем костюме на капитана корабля старой закалки, честно предупредил:
- Наше кредо - никогда не говорить плохо о коллегах.
Правда, проскакивало. Но по-интеллигентски: без имен.
- Некоторые театры напоминают мне задрипанные подводные лодки, - образно выразился народный артист России Александр Михайлов. - Я всегда с ужасом думаю: вот придет режиссер с экспериментальной душой!..
- А ведь Чехов не раздевал Раневскую, не выставлял ее наркоманкой! Хотя был врачом, - прошелся по модным «экспериментаторам» Соломин.
Ни за что ни про что досталось «Роллинг Стоунзу». Просто артистам, когда они летели в самолете, попался журнал с фото музыкантов на обложке.
- Какие-то уродливые полуженские лица, - брезгливо скривился Михайлов. - И таких еще пускают в Кремль!
И заговорил про набор хромосом, которых у некоторых не хватает. Знали б «Роллинги»...
Народная любимица Ирина Муравьева очень хорошо сказала про свой театр: «Ноев ковчег».
- Везде - сумасшедший ритм, а в Малом все неторопливо. Репетируем по полгода. Это тоже одна из прелестей старых традиций.
Ирина ВАРЛАМОВА
«Газета Дона», 10.05.2006
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
«Пресса о гастролях Малого театра»
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей....
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей....
«Пресса о гастролях Малого театра»
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
В Ростове — большие гастроли Малого театра. Мы уже увидели «Чайку», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты»... Ощущения? Это надо смотреть! И вспомнить, что Чехов — это Чехов, а Островский — это Островский...
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей.
- Тянем лямку ответственности за русский театр, — так начал встречу с ростовскими журналистами Юрий Соломин, актер и художественный руководитель Малого. - У нас на сцене не раздеваются, «Чайка» называется «Чайкой», и чеховская героиня не становится наркоманкой. Военные ходят в сапогах, а не босиком, и не в тапочках. Мы не зазываем зрителя необычной трактовкой. Существуют традиции, и их надобно сохранять.
- А как же современная драматургия, связь с нынешней жизнью?
- Как только появится хорошая современная пьеса, мы ее тут же поставим. А пока ограничимся Гоголем, Шиллером, Мольером... Там — все наши сегодняшние проблемы. А то, что нынче предлагают в качестве «современного искусства», достойно внимания врачей, а не артистов. Кровь, насилие, откровенные сцены — это что-то патологическое, сделанное для больных людей. И билеты на подобное должны распространяться по рецептам докторов. Связь с жизнью, говорите...
Что имеется в виду? Мат со сцены? Для этого не надо ходить в театр. Выходите на улицу и слушайте, причем бесплатно.
Александр Михайлов:
- Малый театр, он как старый хороший лайнер. Где-то у него, возможно, проржавели переборки (Александр Яковлевич — моряк в прошлом. — Прим. автора). Две, три пробоины в боку: 250 лет — это не 25 и даже не сто! Но у этого лайнера есть свой курс. Это курс национальной русской нравственности. И здесь не может быть подонков, не может быть стриптиза, ругательств... А современные театры? Многие из них напоминают мне подводные лодки без руля и без ветрил. Куда-то ныряют, выныривают... Выскочит, матернется — и доволен. Какие-то из этих кораблей тонут или уже потонули. А наш идет... И дай ему Бог! Есть замечательное определение революции. Революция — это рев Люцифера, оскал зла. Наш театр в эти игры не играет... Мне не стыдно перед женой, перед детьми и внуками за то, что я делаю.
Ирина Муравьева
Давать интервью отказывается — допекли, видать, любимую нашу актрису представители желтой прессы.
И на встрече Ирина Вадимовна больше молчала, но достаточно одной ее короткой реплики. На вопрос журналистов «Не выпроваживают ли на пенсию старых актеров Малого?» Муравьева округлила глаза:
- Как можно?! Это ж все равно, что выгнать из дома старенькую няню...
Наталья Константинова
«Крестьянин», 10.05.2006
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
В Ростове — большие гастроли Малого театра. Мы уже увидели «Чайку», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты»... Ощущения? Это надо смотреть! И вспомнить, что Чехов — это Чехов, а Островский — это Островский...
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей.
- Тянем лямку ответственности за русский театр, — так начал встречу с ростовскими журналистами Юрий Соломин, актер и художественный руководитель Малого. - У нас на сцене не раздеваются, «Чайка» называется «Чайкой», и чеховская героиня не становится наркоманкой. Военные ходят в сапогах, а не босиком, и не в тапочках. Мы не зазываем зрителя необычной трактовкой. Существуют традиции, и их надобно сохранять.
- А как же современная драматургия, связь с нынешней жизнью?
- Как только появится хорошая современная пьеса, мы ее тут же поставим. А пока ограничимся Гоголем, Шиллером, Мольером... Там — все наши сегодняшние проблемы. А то, что нынче предлагают в качестве «современного искусства», достойно внимания врачей, а не артистов. Кровь, насилие, откровенные сцены — это что-то патологическое, сделанное для больных людей. И билеты на подобное должны распространяться по рецептам докторов. Связь с жизнью, говорите...
Что имеется в виду? Мат со сцены? Для этого не надо ходить в театр. Выходите на улицу и слушайте, причем бесплатно.
Александр Михайлов:
- Малый театр, он как старый хороший лайнер. Где-то у него, возможно, проржавели переборки (Александр Яковлевич — моряк в прошлом. — Прим. автора). Две, три пробоины в боку: 250 лет — это не 25 и даже не сто! Но у этого лайнера есть свой курс. Это курс национальной русской нравственности. И здесь не может быть подонков, не может быть стриптиза, ругательств... А современные театры? Многие из них напоминают мне подводные лодки без руля и без ветрил. Куда-то ныряют, выныривают... Выскочит, матернется — и доволен. Какие-то из этих кораблей тонут или уже потонули. А наш идет... И дай ему Бог! Есть замечательное определение революции. Революция — это рев Люцифера, оскал зла. Наш театр в эти игры не играет... Мне не стыдно перед женой, перед детьми и внуками за то, что я делаю.
Ирина Муравьева
Давать интервью отказывается — допекли, видать, любимую нашу актрису представители желтой прессы.
И на встрече Ирина Вадимовна больше молчала, но достаточно одной ее короткой реплики. На вопрос журналистов «Не выпроваживают ли на пенсию старых актеров Малого?» Муравьева округлила глаза:
- Как можно?! Это ж все равно, что выгнать из дома старенькую няню...
Наталья Константинова
«Крестьянин», 10.05.2006
06.05.2006
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
«Пресса о гастролях Малого театра»
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели...
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели...
«Пресса о гастролях Малого театра»
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели. С 5 по 14 мая прославленный Малый театр (Москва) покажет свои лучшие спектакли. Столь масштабных гастролей в Ростове не было более 35 лет. Несмотря на то, что цена билетов доходит до 1 500 рублей, уже сейчас попасть на спектакли можно с трудом. В этом году Малому театру исполнится 250 лет, и все эти годы он ставит только классиков, а за это терпит упреки в отсталости. Чтобы высказаться по этому поводу, 4 мая худрук театра Юрий Соломин вместе с актерами Ириной Муравьевой и Александром Михайловым встретились с ростовскими журналистами.
— Мы сохраняем национальную драматургию! — горячился Соломин. — Кому-то это не нравится, ну и бог с ними. Пусть идут, там раздеваются и смотрят, чего хотят. А мы вот такие! Пушкин об этом не писал. А если и писал, то так элегантно, что это нужно сыграть. Гоголь тоже не писал. Чехов ни в коем случае не раздевал Раневскую и не делал из нее наркоманки. Поэтому все наши спектакли приближены к автору, хотя бы из уважения к тексту. Антон Палыч сидел, несчастный, харкал кровью, болел, страдал... И вдруг какой-то человек говорит: «Чехова будем ставить! Но кому эта «Чайка» интересна сегодня? Давайте назовем пьесу «Почему застрелился Константин». Я не вру, это известный факт. Мы, например, не можем допустить на сцене нашего театра мат. Если хочешь услышать мат, не надо платить деньги за билет, иди на улицу и через 15 секунд ты его получишь.
Александр Михайлов поддержал Соломина.
— Малый театр, как лайнер, у которого есть свой курс, где не может быть подонков, стриптиза, мата. Скажи человеку миллион раз «свинья», и он захрюкает. Вот мы сегодня с Юрой летим в самолете, он открывает журнал, а там знаменитый ансамбль «Ролинг стоунз». Присматриваешься, а это уродливые старики с полуженскими лицами. И они сегодня допускаются в Кремль, на большие площадки, в Ростов приезжают. Боря Моисеев сюда приезжает, показывает определенное место. Это разврат!
«Татушки» сюда приезжают, «нас не догонят». Одну уже догнали — забеременела. Но ведь они несут идею разврата, содома и гоморры! Те, кто несут зло, все на одно лицо. Я принципиально не снимаюсь в фильмах, где горы трупов, море крови, в рекламе. Но и судить тех, кто снимается, не буду.
Ирина Муравьева, занятая сейчас в популярном сериале «Не родись красивой», говорила немного. Когда ее спросили, не запрещает ли режиссер сниматься в кино, актриса отшутилась:
— Мне не разрешают сниматься, снимают зарплату, бьют кнутом, мучают!
Праздник Победы актеры Малого театра встретят в Ростове: 9 Мая Быстрицкая и Муравьева заняты в спектакле. А в свободное от работы время для гостей приготовили культурную программу — поездку по донским станицам.
КСТАТИ
Что покажет Малый театр на сцене театра Горького
5 и 7 мая — А.П. Чехов, «Чайка» (в ролях Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов).
6 и 8 мая — А.Н. Островский, «Волки и овцы» (в ролях Людмила Полякова, Евгения Глушенко, Александр Коршунов).
9 и 11 мая — А.Н. Островский, «На всякого мудреца довольно простоты» (в ролях Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Борис Клюев).
10 и 13 мая — А.Н. Островский «Правда — хорошо, а счастье лучше» (в ролях Евгения Глушенко, Василий Бочкарев, Людмила Полякова).
12 и 14 мая — Э. Скриб, Е. Легуве «Тайны Мадридского двора» (в ролях Вячеслав Езепов, Елена Харитонова, Виталий Петров).
КП-Ростов-на-Дону
06.05.2006
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели. С 5 по 14 мая прославленный Малый театр (Москва) покажет свои лучшие спектакли. Столь масштабных гастролей в Ростове не было более 35 лет. Несмотря на то, что цена билетов доходит до 1 500 рублей, уже сейчас попасть на спектакли можно с трудом. В этом году Малому театру исполнится 250 лет, и все эти годы он ставит только классиков, а за это терпит упреки в отсталости. Чтобы высказаться по этому поводу, 4 мая худрук театра Юрий Соломин вместе с актерами Ириной Муравьевой и Александром Михайловым встретились с ростовскими журналистами.
— Мы сохраняем национальную драматургию! — горячился Соломин. — Кому-то это не нравится, ну и бог с ними. Пусть идут, там раздеваются и смотрят, чего хотят. А мы вот такие! Пушкин об этом не писал. А если и писал, то так элегантно, что это нужно сыграть. Гоголь тоже не писал. Чехов ни в коем случае не раздевал Раневскую и не делал из нее наркоманки. Поэтому все наши спектакли приближены к автору, хотя бы из уважения к тексту. Антон Палыч сидел, несчастный, харкал кровью, болел, страдал... И вдруг какой-то человек говорит: «Чехова будем ставить! Но кому эта «Чайка» интересна сегодня? Давайте назовем пьесу «Почему застрелился Константин». Я не вру, это известный факт. Мы, например, не можем допустить на сцене нашего театра мат. Если хочешь услышать мат, не надо платить деньги за билет, иди на улицу и через 15 секунд ты его получишь. Александр Михайлов поддержал Соломина.
— Малый театр, как лайнер, у которого есть свой курс, где не может быть подонков, стриптиза, мата. Скажи человеку миллион раз «свинья», и он захрюкает. Вот мы сегодня с Юрой летим в самолете, он открывает журнал, а там знаменитый ансамбль «Ролинг стоунз». Присматриваешься, а это уродливые старики с полуженскими лицами. И они сегодня допускаются в Кремль, на большие площадки, в Ростов приезжают. Боря Моисеев сюда приезжает, показывает определенное место. Это разврат!«Татушки» сюда приезжают, «нас не догонят». Одну уже догнали — забеременела. Но ведь они несут идею разврата, содома и гоморры! Те, кто несут зло, все на одно лицо. Я принципиально не снимаюсь в фильмах, где горы трупов, море крови, в рекламе. Но и судить тех, кто снимается, не буду.
Ирина Муравьева, занятая сейчас в популярном сериале «Не родись красивой», говорила немного. Когда ее спросили, не запрещает ли режиссер сниматься в кино, актриса отшутилась:
— Мне не разрешают сниматься, снимают зарплату, бьют кнутом, мучают! Праздник Победы актеры Малого театра встретят в Ростове: 9 Мая Быстрицкая и Муравьева заняты в спектакле. А в свободное от работы время для гостей приготовили культурную программу — поездку по донским станицам.
КСТАТИ
Что покажет Малый театр на сцене театра Горького
5 и 7 мая — А.П. Чехов, «Чайка» (в ролях Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов).
6 и 8 мая — А.Н. Островский, «Волки и овцы» (в ролях Людмила Полякова, Евгения Глушенко, Александр Коршунов).
9 и 11 мая — А.Н. Островский, «На всякого мудреца довольно простоты» (в ролях Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Борис Клюев).
10 и 13 мая — А.Н. Островский «Правда — хорошо, а счастье лучше» (в ролях Евгения Глушенко, Василий Бочкарев, Людмила Полякова).
12 и 14 мая — Э. Скриб, Е. Легуве «Тайны Мадридского двора» (в ролях Вячеслав Езепов, Елена Харитонова, Виталий Петров).
КП-Ростов-на-Дону
06.05.2006
04.05.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
«Листая старые подшивки»
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин...
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин...
«Листая старые подшивки»
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин
Современная театральная практика полна нестандартных трактовок (что само по себе может быть и интересно, и оправдано), «неожиданных прочтений» классического текста (иногда до полной его неузнаваемости), выуживания оттуда чего-нибудь «этакого» (чего сам классик, возможно, и не предполагал).
На таком фоне Малый театр, который упрямо не сворачивает с широкой дороги традиции, кажется сегодня почти что экзотикой. Во всяком случае она (традиция-экзотика) тоже пользуется спросом - на премьере «Леса» в постановке Юрия Соломина зал был полон и на цветы не скуп (особенно Ирине Муравьевой - Гурмыжской).
Кому-то хочется сегодня именно такого театра - спокойного солидного действа с относительно счастливым концом (а где их возьмешь, абсолютно счастливые-то? ). Хочется грандиозных декораций, ради смены которых надо давать занавес; где правдоподобно все - от верхушек деревьев до настоящего китайского сервиза на столе и настоящего фонтана, который начинает бить сильнее, когда эмоциональное напряжение кого-нибудь из героев усиливается. Хочется добротной актерской игры, пусть так редко встречаются в ней алогизмы, парадоксы, смещения реальности и прочие признаки гениальности, которая по определению не может быть «правильной».
Юрий Соломин - в первую очередь - актер. Нового слова в режиссуре он не скажет. В актере «умрет» (в смысле, растворится без остатка) с удовольствием - свой среди своих. И главной темой своего «Леса» он сделает, естественно, тему комиков и трагиков, а не «бешеных денег», грязных сделок и послушной любви двух молодых людей, которая запросто может расстроиться из-за недостающей тысячи (а тоже, между прочим, актуальная тема). Эта та тема, ради которой он придумает даже некий внешний эффект - разноцветные лампочки, вспыхивающие где-то в верхушках деревьев, когда Геннадий Несчастливцев говорит о театре. Это та тема, на которую он будет говорить пафосно-искренне и без всякой иронии, которой так богато нынешнее, с позволения сказать, постмодернистское искусство - искусство несентиментального поколения, объевшегося пафосом, получившего аллергию на него вместе с родительскими генами. Не знаю, таким ли последним.
Только так Аркашка Счастливцев может реагировать на эту жизнь романтиком театра задумывался трагик Геннадий Несчастливцев. Но у А. Ермакова он выглядит то романтиком, то пародией на романтика, который совершает благородные поступки из страсти к красивым жестам. То профессионалом, который мгновенно включившись в лицедейскую игру, умело разыгрывает купца Восмибратова (А. Потапов), то пародией на профессионала, который не в состоянии чувствовать партнера, потому что у того другое амплуа - комика (амплуа, презираемое горе-трагиками, никогда не умевшими рассмешить публику).
Настоящая бескомпромиссная удача этого спектакля - Аркашка Несчастливцев Виктора Павлова. Неопрятный комик с расстегнутыми на животе пуговками жилета, стойкий солдатик искусства, не догадавшийся, что он бесконечно талантлив, представитель великой породы под названием «маленький человек», как лакмусовая бумажка, выявляет человеческую фальшь «трагиков» - в пьесе ли, на сцене ли, в жизни. Можно назвать это традицией, отточенной до совершенства, можно - реальностью, отточенной до символа. А можно объяснить это личностью актера, которому есть, что привнести в роль своего, поверх традиций и трактовок, по органике своей способному существовать на сцене, как Пастернак писал: «Живым и только, до конца».
Ольга ФУКС
«Вечерняя Москва», 07.04.1998
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин
Современная театральная практика полна нестандартных трактовок (что само по себе может быть и интересно, и оправдано), «неожиданных прочтений» классического текста (иногда до полной его неузнаваемости), выуживания оттуда чего-нибудь «этакого» (чего сам классик, возможно, и не предполагал).
На таком фоне Малый театр, который упрямо не сворачивает с широкой дороги традиции, кажется сегодня почти что экзотикой. Во всяком случае она (традиция-экзотика) тоже пользуется спросом - на премьере «Леса» в постановке Юрия Соломина зал был полон и на цветы не скуп (особенно Ирине Муравьевой - Гурмыжской).
Кому-то хочется сегодня именно такого театра - спокойного солидного действа с относительно счастливым концом (а где их возьмешь, абсолютно счастливые-то? ). Хочется грандиозных декораций, ради смены которых надо давать занавес; где правдоподобно все - от верхушек деревьев до настоящего китайского сервиза на столе и настоящего фонтана, который начинает бить сильнее, когда эмоциональное напряжение кого-нибудь из героев усиливается. Хочется добротной актерской игры, пусть так редко встречаются в ней алогизмы, парадоксы, смещения реальности и прочие признаки гениальности, которая по определению не может быть «правильной».
Юрий Соломин - в первую очередь - актер. Нового слова в режиссуре он не скажет. В актере «умрет» (в смысле, растворится без остатка) с удовольствием - свой среди своих. И главной темой своего «Леса» он сделает, естественно, тему комиков и трагиков, а не «бешеных денег», грязных сделок и послушной любви двух молодых людей, которая запросто может расстроиться из-за недостающей тысячи (а тоже, между прочим, актуальная тема). Эта та тема, ради которой он придумает даже некий внешний эффект - разноцветные лампочки, вспыхивающие где-то в верхушках деревьев, когда Геннадий Несчастливцев говорит о театре. Это та тема, на которую он будет говорить пафосно-искренне и без всякой иронии, которой так богато нынешнее, с позволения сказать, постмодернистское искусство - искусство несентиментального поколения, объевшегося пафосом, получившего аллергию на него вместе с родительскими генами. Не знаю, таким ли последним.
Только так Аркашка Счастливцев может реагировать на эту жизнь романтиком театра задумывался трагик Геннадий Несчастливцев. Но у А. Ермакова он выглядит то романтиком, то пародией на романтика, который совершает благородные поступки из страсти к красивым жестам. То профессионалом, который мгновенно включившись в лицедейскую игру, умело разыгрывает купца Восмибратова (А. Потапов), то пародией на профессионала, который не в состоянии чувствовать партнера, потому что у того другое амплуа - комика (амплуа, презираемое горе-трагиками, никогда не умевшими рассмешить публику).
Настоящая бескомпромиссная удача этого спектакля - Аркашка Несчастливцев Виктора Павлова. Неопрятный комик с расстегнутыми на животе пуговками жилета, стойкий солдатик искусства, не догадавшийся, что он бесконечно талантлив, представитель великой породы под названием «маленький человек», как лакмусовая бумажка, выявляет человеческую фальшь «трагиков» - в пьесе ли, на сцене ли, в жизни. Можно назвать это традицией, отточенной до совершенства, можно - реальностью, отточенной до символа. А можно объяснить это личностью актера, которому есть, что привнести в роль своего, поверх традиций и трактовок, по органике своей способному существовать на сцене, как Пастернак писал: «Живым и только, до конца».
Ольга ФУКС
«Вечерняя Москва», 07.04.1998
02.05.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: МЫ ДОЛЖНЫ ВЫСТОЯТЬ!
На днях в жизни народного артиста СССР, лауреата Государственной премии, художественного руководителя государственного академического Малого театра Юрия Соломина произошло два очень важных события...
ЮРИЙ СОЛОМИН: МЫ ДОЛЖНЫ ВЫСТОЯТЬ!
На днях в жизни народного артиста СССР, лауреата Государственной премии, художественного руководителя государственного академического Малого театра Юрия Соломина произошло два очень важных события.
Он стал лауреатом Международной премии в области медицины, индустрии здоровья и сохранения сферы обитания человека, в числе учредителей которой в 2003 г. была Всемирная организация здравоохранения, а среди инициаторов создания - академик Б.Петровский. Ю.Соломин получил почетное звание в номинации «За личный вклад в духовное возрождение нации», которого ранее был удостоен Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Рубиновая мантия и статуэтка «Милосердие» - это ли не символы духовного и физического здоровья, которому Ю. Соломин служит всю жизнь!
Но интервью с актером и режиссером мы все-таки начнем с другого, не менее важного для него события, - завершения VII Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», прошедшего на сцене Малого театра.
- Итак, Юрий Мефодьевич, только что закончился VII Всероссийский фестиваль, в котором на этот раз с пьесами А.Н.Островского участвовали театральные коллективы из Владимира, Красноярска, Орла, Твери, Тулы и, конечно, вашего академического Малого театра. Довольны ли вы итогами?
- С одной стороны, доволен, но есть основания и для огорчения. Радует, что продолжается дело, которое мы начали в тяжелейшее для страны время - в 1993 г. Тогда была трудная экономическая ситуация и для культуры, и для образования, и для медицины. О каких гастролях провинциальных театров могла идти речь? Они были на грани гибели. И вот тогда осуществилась идея, которую подсказал нам великий драматург А.Н.Островский, всегда по-доброму относившийся к нашему брату-артисту. Вспомните Счастливцева и Несчастливцева из пьесы «Лес» с их мотанием от Вологды до Керчи в поисках лучшей доли. До сих пор в его бывшем имении стоит домик, где жили приезжавшие актеры. Эта пьеса для актерской братии, этой профессии до сих пор самая актуальная. И вот в 1993 г. нам пришла мысль - а не можем ли мы помочь, как это делал Александр Николаевич, нашим коллегам, живущим и работающим в провинции? Каким-то образом нашли деньги, даже для премиального фонда, хотя у нас не бывает победителей и побежденных. За прошедшие годы на нашей сцене выступали коллективы из 30 городов - от Владивостока до Архангельска и Астрахани. Для многих это был единственный шанс показать свое мастерство в столице. И тем, что этот процесс продолжается, мы очень довольны. Даже не хочу выделять кого-то особо.
Огорчает другое - с каждым годом фестиваль получает все меньше внимания и дотаций со стороны теперешнего Федерального агентства по культуре и кинематографии РФ. А ведь все мы - некоммерческие организации, нам трудно тягаться с раскрученными фестивалями.
Внимание же со стороны московских зрителей и общественности в регионах есть. Мне обидно за нестоличные театры, на которые как бы махнули рукой, обидно за А.Н.Островского, с которого началась русская драматическая театральная школа - им написано 47 пьес!
- Времена близки по сути, ведь и при А.Н.Островском, и сейчас происходит становление предпринимательства, капитализма.
А «новые русские» похожи на меценатствующих богачей того времени, как...
- Отвечу, не дожидаясь вашего вопроса. Они есть, но их очень мало - тех, кто по-настоящему, не для галочки, не после долгих упрашиваний, что-то выделяют. Мало их, понимающих ситуацию, с добрым сердцем помогающих российскому искусству. Тогда меценатов было несравнимо больше.
- Вы и на пресс-конференции перед началом фестиваля, и сейчас с такой теплотой говорите об огромном потенциале людей, живущих в регионах. Связано ли это с тем, что вы родились в Чите и жили там до поступления в Щепкинское училище в Москве?
- Да, и до сих пор вспоминаю те далекие места, очень добрых и отзывчивых людей, несмотря на то, что, когда я там жил, шла война, потом очень тяжелые послевоенные годы. Тогдашнее старшее поколение несравненно больше, чем сейчас, заботилось о молодежи. Примеров можно привести множество. Возьмем мой случай: как в грозную зиму 1942/1943 гг. при 30-градусном морозе нам, ученикам начальных классов, помогали добираться до школы. Там топилась печка, а после первого урока нам к горячему чаю приносили пирожки с ливером. А учительница каждому в кружку добавляла по несколько капель разведенного сахарина. Вкус этих пирожков и чая я помню и по сей день. Как и мою первую учительницу - дорогую Наталью Павловну Большакову. Всю свою жизнь, а она была долгой, этот Педагог с большой буквы опекала меня. И когда я стал студентом, молодым актером. А после просмотра каждого кинофильма, где я играл, она посылала мне письма, где хоть и не было критики, но были очень дельные советы. Разве таких людей, отчий край забудешь?
- Ваши родители были известными в Чите преподавателями музыки, не хотели ли они, чтобы вы стали музыкантом, пошли по их стопам?
- Нас с братом Виталием они пытались учить. Я несколько лет ходил на занятия, но когда папа с мамой поняли, что мы не хотим этого, заставлять не стали.
- Я вычитал, что еще в школе вы увидели фильм «Малый театр и его мастера», загорелись желанием стать его актером.
- Когда я в 1953 году получил аттестат зрелости, то по дороге из школы зашел на почту и, не снимая копии, оригинал послал по адресу: Москва, Неглинная, 6, Щепкинское училище. Поехал в столицу я, по-моему, даже без вызова. Вместе с отцом, который тогда работал в железнодорожном клубе и имел бесплатный проезд.
- Прорвались в «Щепку» с первого захода?
- Да, а самое главное, попал в класс, который вела великая русская актриса Вера Николаевна Пашенная. С первого же дня она, не показывая своего отношения к студенту, опекала его. Сейчас я это уже понимаю, поскольку и сам преподаю, веду курс в Щепкинском училище, уже есть на примете кто-то из студентов. Это не значит, что ты его ведешь за руку, но все-таки ведешь по жизни. Вера Николаевна вела не только меня, но и многих, ставших потом народными артистами, - Романа Филиппова, Виктора Борцова, Алексея Эйбоженко и других. Она на нас сразу «положила глаз», и ни в ком не ошиблась. Я же никогда не мечтал сидеть в кабинете художественного руководителя театра, заниматься режиссурой, а хотел быть артистом.
- Вы сказали, что у вас тоже есть кто-то «на примете» из студентов, а сколько молодежи в самом театре?
- Их довольно много - около 30, а весь штат труппы - 130. Это ощущается: они все в работе, все дальнейшее ведь зависит от самого артиста - как он будет видеть себя в искусстве. Если будет больше отдыхать, то никогда не станет артистом, а если начнет упираться волом, не мыслящим себя без искусства, то станет. В нашей профессии, как в спорте.
- Из всех сыгранных вами ролей в Малом театре какая самая значимая и дорогая?
- Какая дорогая, не могу сказать. У меня с юных лет, когда я еще играл в самодеятельности, роль, за которую берусь, - самая дорогая. Провалов у меня не было, а сыграно около 50 ролей. Другое дело - ты кому-то нравишься, а кому-то нет. Например, В.Н.Пашенная, делая с нами выпускной дипломный спектакль «Чайку» А.П.Чехова, предоставила мне роль Треплева и тем самым открыла мне дорогу в Малый театр. А там каждая сыгранная мною роль мне дорога.
- Вы ведь сыграли и более 50 ролей в кино. Мне почему-то особенно запомнился созданный вами образ офицера в «Адъютанте его превосходительства»...
- И понятно почему - просто это был очень хорошо сделанный фильм. Успех у зрителей был огромным, и главному герою лавры, естественно, тоже достались. Сам себе оценку ставить не могу. Но есть и другие роли, пусть не в столь ярких фильмах, от которых не могу отказаться, не любить их. В «Дерсу Узала», в «Летучей мыши», в «Обыкновенном чуде». Каждая роль имеет свой оттенок, но все-таки многое зависит от общего внимания зрителей к самому фильму. Знаю, что кому-то не нравится телесериал «Московская сага», а мне роль профессора Градова очень дорога.
- Как все-таки справедливо, что вам, Юрий Мефодьевич, только что вручили международную премию в области медицины и индустрии здоровья. Ваш профессор Градов тоже внес свой вклад.
- Я считаю, что этот, из самых многосерийных фильмов, очень добротный. Знаю, что общее зрительское отношение к нему очень хорошее. А значит, и к тем, кто там играет. Мне досталось уважение и со стороны медиков. Вообще-то я с медициной всегда имел очень тесные связи, а после фильма произошел эпизод, о котором хочется рассказать.
Как-то медсестра в клинике, где я находился уже почти месяц - повредил руку, вела меня на перевязку. Она вдруг остановилась и сказала: «Профессор, идите дальше один, я вас сейчас догоню». Я ей говорю, что я, скорее, профессор театральный, и слышу: «Нет, для нас вы - Градов, профессор медицины».
Я понимаю, что здесь есть доля шутки, но и доля признательности.
- А как вы «насыщали» себя, создавая этот образ?
- Общался с врачами. Это происходило в течение всей жизни, и эти накопления помогли. Ни об одном медике я не могу вспомнить дурного. Начиная с детства. В Чите у нас был знакомый провизор дядя Леня, который чем мог помогал нашей небогатой семье. Не могу его забыть. К сожалению, из-за болезней моих родных, да и меня самого, с медициной мне приходилось встречаться вплотную. Я знаком с самыми известными, ведущими нашими врачами. Всех их перечислять мне просто неудобно, обижу, если кого-то пропущу, но двоих все-таки назову - Евгения Ивановича Чазова и Рената Сулеймановича Акчурина. Их внимание и забота, действия, которые они предприняли, чтобы побороть мою серьезную болезнь, невозможно забыть.
Кстати, все это отложилось в памяти и воплотилось потом, когда я играл профессора Градова, хотя и не могу сказать, что наделил эту роль какими-то конкретными чертами тех нынешних выдающихся медиков, с которыми встречался.
- Вы знали, каким был в реальности личный врач И.Сталина?
- Виноградов? До тонких подробностей сейчас и не докопаешься, история и жизнь - вещи сложные. Можно предполагать, что был такой человек.
- Вы показали его очень независимым.
- Каждому по-настоящему талантливому человеку присуща несгибаемость, он «негнущийся». А если для определенной верхушки власти ему приходилось делать вид покорности, то все равно человеческое начало брало верх. Он приносил пользу всем людям, добро больным.
Иногда мне актер говорит, что он много работал, прочитал массу книг. Да, прочитать можно. Но все то, что откладывается у тебя за всю жизнь, что помнишь с детства, - все это в какой-то момент, как в компьютере, ты вызываешь к жизни. Так бывает на съемках. Открываешь дверь, видишь человека и вспоминаешь, как тебе в жизни кто-то помог. И это моментально проигрывается, появляются воспоминания, создающие глубину образа. Для актера это самое главное.
Снова перешел к искусству, но хочу вернуться к теме медицины, к эпизоду, который произошел буквально неделю назад. Я очень люблю животных, у меня четыре собаки. С одним псом, немецкой овчаркой по кличке Маклай, я снимался в «Московской саге», где его звали Пифагор. Ему уже 10 лет, и этого старика в драке здорово покалечил другой мой пес - пятилетний Яшка. Дело было на даче под Королевом. Мне позвонили, и когда я приехал, то пришел в ужас - Маклай был весь в крови. Поместил его в машину и по совету соседа повез в хорошую ветеринарную лечебницу в Королев. Там врачи моментально оценили обстановку, сделали нужную сложную операцию и на пять дней положили в свой стационар. Я каждый день, естественно, приезжал туда, встречался с замечательными, добрыми людьми. При выписке снабдили меня всеми необходимыми лекарствами. А когда я заикнулся о материальной компенсации за все сделанное ими, то услышал в ответ: «Ну что вы, ведь Маклай же - артист!»
- А что такое сегодняшняя Россия?
- Ответить трудно, хотя каждый день с этим сталкиваешься. Все очень непросто. И все-таки я оптимист. Для того чтобы было лучше - за это нужно бороться. Нельзя сдаваться, говорить, как принято у нас в народе: «Да ладно, бог с ним, чего я буду влезать». Тогда действительно, ничего хорошего не будет. Мы «влезаем» тем, что сохраняем традиции русской театральной школы, оказываем помощь провинциальным театрам. Я президент Ассоциации русских театров, член-корреспондент Академии образования. Современная экономика страны должна создаваться людьми умными, образованными и здоровыми. А для этого нужно создать условия жизни для медицины, образования и культуры. И потому медикам я хочу сказать большое спасибо и низко им поклониться за то, что они уже сделали для всей страны, и зато, что им еще предстоит.
Беседу вел Леонид ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ
«Медицинская газета», 28.04.2006
На днях в жизни народного артиста СССР, лауреата Государственной премии, художественного руководителя государственного академического Малого театра Юрия Соломина произошло два очень важных события.
Он стал лауреатом Международной премии в области медицины, индустрии здоровья и сохранения сферы обитания человека, в числе учредителей которой в 2003 г. была Всемирная организация здравоохранения, а среди инициаторов создания - академик Б.Петровский. Ю.Соломин получил почетное звание в номинации «За личный вклад в духовное возрождение нации», которого ранее был удостоен Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Рубиновая мантия и статуэтка «Милосердие» - это ли не символы духовного и физического здоровья, которому Ю. Соломин служит всю жизнь!
Но интервью с актером и режиссером мы все-таки начнем с другого, не менее важного для него события, - завершения VII Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», прошедшего на сцене Малого театра.
- Итак, Юрий Мефодьевич, только что закончился VII Всероссийский фестиваль, в котором на этот раз с пьесами А.Н.Островского участвовали театральные коллективы из Владимира, Красноярска, Орла, Твери, Тулы и, конечно, вашего академического Малого театра. Довольны ли вы итогами?
- С одной стороны, доволен, но есть основания и для огорчения. Радует, что продолжается дело, которое мы начали в тяжелейшее для страны время - в 1993 г. Тогда была трудная экономическая ситуация и для культуры, и для образования, и для медицины. О каких гастролях провинциальных театров могла идти речь? Они были на грани гибели. И вот тогда осуществилась идея, которую подсказал нам великий драматург А.Н.Островский, всегда по-доброму относившийся к нашему брату-артисту. Вспомните Счастливцева и Несчастливцева из пьесы «Лес» с их мотанием от Вологды до Керчи в поисках лучшей доли. До сих пор в его бывшем имении стоит домик, где жили приезжавшие актеры. Эта пьеса для актерской братии, этой профессии до сих пор самая актуальная. И вот в 1993 г. нам пришла мысль - а не можем ли мы помочь, как это делал Александр Николаевич, нашим коллегам, живущим и работающим в провинции? Каким-то образом нашли деньги, даже для премиального фонда, хотя у нас не бывает победителей и побежденных. За прошедшие годы на нашей сцене выступали коллективы из 30 городов - от Владивостока до Архангельска и Астрахани. Для многих это был единственный шанс показать свое мастерство в столице. И тем, что этот процесс продолжается, мы очень довольны. Даже не хочу выделять кого-то особо.
Огорчает другое - с каждым годом фестиваль получает все меньше внимания и дотаций со стороны теперешнего Федерального агентства по культуре и кинематографии РФ. А ведь все мы - некоммерческие организации, нам трудно тягаться с раскрученными фестивалями.
Внимание же со стороны московских зрителей и общественности в регионах есть. Мне обидно за нестоличные театры, на которые как бы махнули рукой, обидно за А.Н.Островского, с которого началась русская драматическая театральная школа - им написано 47 пьес!
- Времена близки по сути, ведь и при А.Н.Островском, и сейчас происходит становление предпринимательства, капитализма.
А «новые русские» похожи на меценатствующих богачей того времени, как...
- Отвечу, не дожидаясь вашего вопроса. Они есть, но их очень мало - тех, кто по-настоящему, не для галочки, не после долгих упрашиваний, что-то выделяют. Мало их, понимающих ситуацию, с добрым сердцем помогающих российскому искусству. Тогда меценатов было несравнимо больше.
- Вы и на пресс-конференции перед началом фестиваля, и сейчас с такой теплотой говорите об огромном потенциале людей, живущих в регионах. Связано ли это с тем, что вы родились в Чите и жили там до поступления в Щепкинское училище в Москве?
- Да, и до сих пор вспоминаю те далекие места, очень добрых и отзывчивых людей, несмотря на то, что, когда я там жил, шла война, потом очень тяжелые послевоенные годы. Тогдашнее старшее поколение несравненно больше, чем сейчас, заботилось о молодежи. Примеров можно привести множество. Возьмем мой случай: как в грозную зиму 1942/1943 гг. при 30-градусном морозе нам, ученикам начальных классов, помогали добираться до школы. Там топилась печка, а после первого урока нам к горячему чаю приносили пирожки с ливером. А учительница каждому в кружку добавляла по несколько капель разведенного сахарина. Вкус этих пирожков и чая я помню и по сей день. Как и мою первую учительницу - дорогую Наталью Павловну Большакову. Всю свою жизнь, а она была долгой, этот Педагог с большой буквы опекала меня. И когда я стал студентом, молодым актером. А после просмотра каждого кинофильма, где я играл, она посылала мне письма, где хоть и не было критики, но были очень дельные советы. Разве таких людей, отчий край забудешь?
- Ваши родители были известными в Чите преподавателями музыки, не хотели ли они, чтобы вы стали музыкантом, пошли по их стопам?
- Нас с братом Виталием они пытались учить. Я несколько лет ходил на занятия, но когда папа с мамой поняли, что мы не хотим этого, заставлять не стали.
- Я вычитал, что еще в школе вы увидели фильм «Малый театр и его мастера», загорелись желанием стать его актером.
- Когда я в 1953 году получил аттестат зрелости, то по дороге из школы зашел на почту и, не снимая копии, оригинал послал по адресу: Москва, Неглинная, 6, Щепкинское училище. Поехал в столицу я, по-моему, даже без вызова. Вместе с отцом, который тогда работал в железнодорожном клубе и имел бесплатный проезд.
- Прорвались в «Щепку» с первого захода?
- Да, а самое главное, попал в класс, который вела великая русская актриса Вера Николаевна Пашенная. С первого же дня она, не показывая своего отношения к студенту, опекала его. Сейчас я это уже понимаю, поскольку и сам преподаю, веду курс в Щепкинском училище, уже есть на примете кто-то из студентов. Это не значит, что ты его ведешь за руку, но все-таки ведешь по жизни. Вера Николаевна вела не только меня, но и многих, ставших потом народными артистами, - Романа Филиппова, Виктора Борцова, Алексея Эйбоженко и других. Она на нас сразу «положила глаз», и ни в ком не ошиблась. Я же никогда не мечтал сидеть в кабинете художественного руководителя театра, заниматься режиссурой, а хотел быть артистом.
- Вы сказали, что у вас тоже есть кто-то «на примете» из студентов, а сколько молодежи в самом театре?
- Их довольно много - около 30, а весь штат труппы - 130. Это ощущается: они все в работе, все дальнейшее ведь зависит от самого артиста - как он будет видеть себя в искусстве. Если будет больше отдыхать, то никогда не станет артистом, а если начнет упираться волом, не мыслящим себя без искусства, то станет. В нашей профессии, как в спорте.
- Из всех сыгранных вами ролей в Малом театре какая самая значимая и дорогая?
- Какая дорогая, не могу сказать. У меня с юных лет, когда я еще играл в самодеятельности, роль, за которую берусь, - самая дорогая. Провалов у меня не было, а сыграно около 50 ролей. Другое дело - ты кому-то нравишься, а кому-то нет. Например, В.Н.Пашенная, делая с нами выпускной дипломный спектакль «Чайку» А.П.Чехова, предоставила мне роль Треплева и тем самым открыла мне дорогу в Малый театр. А там каждая сыгранная мною роль мне дорога.
- Вы ведь сыграли и более 50 ролей в кино. Мне почему-то особенно запомнился созданный вами образ офицера в «Адъютанте его превосходительства»...
- И понятно почему - просто это был очень хорошо сделанный фильм. Успех у зрителей был огромным, и главному герою лавры, естественно, тоже достались. Сам себе оценку ставить не могу. Но есть и другие роли, пусть не в столь ярких фильмах, от которых не могу отказаться, не любить их. В «Дерсу Узала», в «Летучей мыши», в «Обыкновенном чуде». Каждая роль имеет свой оттенок, но все-таки многое зависит от общего внимания зрителей к самому фильму. Знаю, что кому-то не нравится телесериал «Московская сага», а мне роль профессора Градова очень дорога.
- Как все-таки справедливо, что вам, Юрий Мефодьевич, только что вручили международную премию в области медицины и индустрии здоровья. Ваш профессор Градов тоже внес свой вклад.
- Я считаю, что этот, из самых многосерийных фильмов, очень добротный. Знаю, что общее зрительское отношение к нему очень хорошее. А значит, и к тем, кто там играет. Мне досталось уважение и со стороны медиков. Вообще-то я с медициной всегда имел очень тесные связи, а после фильма произошел эпизод, о котором хочется рассказать.
Как-то медсестра в клинике, где я находился уже почти месяц - повредил руку, вела меня на перевязку. Она вдруг остановилась и сказала: «Профессор, идите дальше один, я вас сейчас догоню». Я ей говорю, что я, скорее, профессор театральный, и слышу: «Нет, для нас вы - Градов, профессор медицины».
Я понимаю, что здесь есть доля шутки, но и доля признательности.
- А как вы «насыщали» себя, создавая этот образ?
- Общался с врачами. Это происходило в течение всей жизни, и эти накопления помогли. Ни об одном медике я не могу вспомнить дурного. Начиная с детства. В Чите у нас был знакомый провизор дядя Леня, который чем мог помогал нашей небогатой семье. Не могу его забыть. К сожалению, из-за болезней моих родных, да и меня самого, с медициной мне приходилось встречаться вплотную. Я знаком с самыми известными, ведущими нашими врачами. Всех их перечислять мне просто неудобно, обижу, если кого-то пропущу, но двоих все-таки назову - Евгения Ивановича Чазова и Рената Сулеймановича Акчурина. Их внимание и забота, действия, которые они предприняли, чтобы побороть мою серьезную болезнь, невозможно забыть.
Кстати, все это отложилось в памяти и воплотилось потом, когда я играл профессора Градова, хотя и не могу сказать, что наделил эту роль какими-то конкретными чертами тех нынешних выдающихся медиков, с которыми встречался.
- Вы знали, каким был в реальности личный врач И.Сталина?
- Виноградов? До тонких подробностей сейчас и не докопаешься, история и жизнь - вещи сложные. Можно предполагать, что был такой человек.
- Вы показали его очень независимым.
- Каждому по-настоящему талантливому человеку присуща несгибаемость, он «негнущийся». А если для определенной верхушки власти ему приходилось делать вид покорности, то все равно человеческое начало брало верх. Он приносил пользу всем людям, добро больным.
Иногда мне актер говорит, что он много работал, прочитал массу книг. Да, прочитать можно. Но все то, что откладывается у тебя за всю жизнь, что помнишь с детства, - все это в какой-то момент, как в компьютере, ты вызываешь к жизни. Так бывает на съемках. Открываешь дверь, видишь человека и вспоминаешь, как тебе в жизни кто-то помог. И это моментально проигрывается, появляются воспоминания, создающие глубину образа. Для актера это самое главное.
Снова перешел к искусству, но хочу вернуться к теме медицины, к эпизоду, который произошел буквально неделю назад. Я очень люблю животных, у меня четыре собаки. С одним псом, немецкой овчаркой по кличке Маклай, я снимался в «Московской саге», где его звали Пифагор. Ему уже 10 лет, и этого старика в драке здорово покалечил другой мой пес - пятилетний Яшка. Дело было на даче под Королевом. Мне позвонили, и когда я приехал, то пришел в ужас - Маклай был весь в крови. Поместил его в машину и по совету соседа повез в хорошую ветеринарную лечебницу в Королев. Там врачи моментально оценили обстановку, сделали нужную сложную операцию и на пять дней положили в свой стационар. Я каждый день, естественно, приезжал туда, встречался с замечательными, добрыми людьми. При выписке снабдили меня всеми необходимыми лекарствами. А когда я заикнулся о материальной компенсации за все сделанное ими, то услышал в ответ: «Ну что вы, ведь Маклай же - артист!»
- А что такое сегодняшняя Россия?
- Ответить трудно, хотя каждый день с этим сталкиваешься. Все очень непросто. И все-таки я оптимист. Для того чтобы было лучше - за это нужно бороться. Нельзя сдаваться, говорить, как принято у нас в народе: «Да ладно, бог с ним, чего я буду влезать». Тогда действительно, ничего хорошего не будет. Мы «влезаем» тем, что сохраняем традиции русской театральной школы, оказываем помощь провинциальным театрам. Я президент Ассоциации русских театров, член-корреспондент Академии образования. Современная экономика страны должна создаваться людьми умными, образованными и здоровыми. А для этого нужно создать условия жизни для медицины, образования и культуры. И потому медикам я хочу сказать большое спасибо и низко им поклониться за то, что они уже сделали для всей страны, и зато, что им еще предстоит.
Беседу вел Леонид ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ
«Медицинская газета», 28.04.2006
19.06.2006
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину...
18.06.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
02.06.2006
«ИСКУССТВОМ ТОЖЕ МОЖНО ТРАВИТЬ ЛЮДЕЙ»
В свой 250-летний юбилей один из самых крупных драматических коллективов страны впервые оказался втянутым в неприятную историю. Об этом инциденте, а также о жизни труппы в канун готовящихся реформ мы поговорили с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ...
01.06.2006
«Листая старые подшивки» ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
«Листая старые подшивки»
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице...
ЧАЙКА НАШЕЙ ЮНОСТИ
Исполнилось 110 лет со дня рождения великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. Среди ее учеников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий СОЛОМИН. Он делится с читателями «Российских вестей» воспоминаниями о своей учительнице...
25.05.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ИХ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЙНЫ НАГРАДЫ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ИХ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЙНЫ НАГРАДЫ»
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах...
Одной из задач Торгово-промышленной палаты России является привлечение бизнес-сообщества к участию в благотворительных программах...
19.05.2006
«МЫ С БРАТОМ – АКТЕРЫ ОДНОЙ ВЕРЫ»
О своих учителях, родителях и брате Виталии рассказывает любимец нескольких поколений, народный артист СССР, руководитель старейшего в стране Малого театра и просто «адъютант его превосходительства» Юрий Соломин...
18.05.2006
ПРЕМЬЕРА МИНИСТРОВ
ПРЕМЬЕРА МИНИСТРОВ
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра...
Правительственные чиновники дебютировали в роли гонителей театра...
16.05.2006
КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ
В Государственном академическом Малом театре ставят только классические пьесы. И только в классической форме — с занавесом, декорациями, костюмами и гримом актеров. Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин считает, что театральные традиции — это наше национальное достояние.
16.05.2006
«ДУХ ВРЕМЕНИ ТРЕБУЕТ ВАЖНЫХ ПЕРЕМЕН И НА СЦЕНЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ»
«ДУХ ВРЕМЕНИ ТРЕБУЕТ ВАЖНЫХ ПЕРЕМЕН И НА СЦЕНЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ»
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России...
15 мая в Москве начал свою работу Форум Союза театральных деятелей. Представители Союза приехали изо всех регионов России...
15.05.2006
РАДИОСТАНЦИЯ «ЭХО МОСКВЫ»: ДИФИРАМБ
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Юрий Соломин - народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России, председатель Совета попечителей Премии «Филантроп»
15.05.2006
«Пресса о гастролях Малого театра» ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
«Пресса о гастролях Малого театра»
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике...
ТАКИЕ ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА
Еще три вечера артисты Малого театра будут представлять в Ростове спектакли по русской и зарубежной классике...
12.05.2006
«Пресса о гастролях Малого театра» В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
«Пресса о гастролях Малого театра»
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций...
В РОСТОВЕ ПОБЫВАЛ МАЛЫЙ «НОЕВ КОВЧЕГ»
Как люди воспитанные, на встречу с ростовской публикой, прошедшую 3 мая, знаменитые артисты прибыли вовремя. В отличие от звезд шоу-бизнеса. Разговор сразу пошел серьезный: о сохранении национальных театральных традиций...
12.05.2006
«Пресса о гастролях Малого театра» НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
«Пресса о гастролях Малого театра»
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей....
НИЧЕГО СОВРЕМЕННЕЕ КЛАССИКИ ЕЩЕ НЕ ПРИДУМАЛИ!
Малый театр играет нынче свой 250-й сезон. 250 лет исключительно классики, литературного русского языка и мастерски сыгранных спектаклей....
06.05.2006
«Пресса о гастролях Малого театра» ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
«Пресса о гастролях Малого театра»
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели...
ЗВЕЗДЫ РОССИЙСКОГО ТЕАТРА И КИНО ВСТРЕТЯТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ В РОСТОВЕ
Созвездие известных актеров (Элина Быстрицкая, Ирина Муравьева, Юрий Соломин, Александр Михайлов) приехало с гастролями почти на две недели...
04.05.2006
«Листая старые подшивки» КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
«Листая старые подшивки»
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин...
КОМИКИ И ТРАГИКИ ВАЖНЕЕ ГРЯЗНЫХ СДЕЛОК
А. Н. Островский. «Лес». Малый театр. Реж. Ю. Соломин...
02.05.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: МЫ ДОЛЖНЫ ВЫСТОЯТЬ!
На днях в жизни народного артиста СССР, лауреата Государственной премии, художественного руководителя государственного академического Малого театра Юрия Соломина произошло два очень важных события...
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка