28 января - юбилей народной артистки России Людмилы Поляковой. Малый театр со всей ответственностью готовится отметить это замечательное событие и уже совсем скоро, 10 февраля, на Большой Ордынке состоится премьера спектакля по пьесе В.Дельмар "Дальше - тишина", в которой актриса исполнит главную роль - Люси Купер. Юбилейные торжества впереди, а сегодня мы от всего сердца желаем несравненной Людмиле Петровне крепкого здоровья, неиссякаемого вдохновения, благополучия и, конечно, радости и хорошего настроения, которое она сама с такой щедростью дарит всем, кто приходит в Малый театр на её спектакли. Свидетельство этому - все тот же замечательный отрывок из спектакля "Волки и овцы" А.Н.Островского, который занимает одно из первых мест по количеству просмотров на канале Малого театра.

Дорогие друзья!

Предлагаем Вашему вниманию запись передачи Судьба человека с Борисом Корчевниковым, посвященную народной артистке России Людмиле Поляковой.

В Малом театре дают «Женитьбу» по пьесе Николая Гоголя в постановке народного артиста СССР Юрия Соломина. Премьерный показ посетила корреспондент "ВМ".

Любите ли вы театр, который «начинается с вешалки»? Которой расположен не в подвале или бассейне, а в центре старой купеческой Москвы в прекрасном старинном особняк. Где блещут, как им и положено, ложи, свет играет в хрустале люстр, а бархатный занавес поражает своей монументальностью. Любите ли вы театр, в котором декорации гоголевского пространства – продолжение исторических интерьеров особняка, и каждая деталь сценографии (благодаря художнику Александру Глазунову) вопиет о подлинности вещи: будь-то гостиный гарнитур красного бархата, огромные зеркала в резных золоченых рамах, изящный столик с изогнутыми ножками, покрытый накрахмаленной скатертью, старинная печь с изразцами и бронзовой заслонкой, массивные чернильные приборы или подсвечники.
Если вы, действительно, в театре получаете наслаждение от атмосферы, то вам сюда - в здание на Большой Ордынке. Здесь классика правит бал без малого вот уже два столетия. И вот уже более ста лет здесь не появлялась на сцене гоголевская «Женитьба»...

Художественный руководитель театра Юрий Соломин решил взяться за эту яркую, по-настоящему до сих пор неразгаданную гоголевскую пьесу о сорвавшейся свадьбе нерешительного чиновника, помня главную заповедь самого Гоголя, который видел предназначение театра в том, чтобы «целой тысяче народа за одним разом читать живой полезный урок». Какой же? Да все тот же - «показывать смешное привычек и пороков или высокотрогательное достоинств и возвышенных чувств человека». В общем, как говаривал незабвенный датский принц Гамлет, «держать как бы зеркало перед природой, показать доблести её истинное лицо и её истинное – низости».

О Гамлете вспомнилось не случайно. Потому что мелкая с виду проблема в сознании главного героя надворного советника Подколесина (его блестяще сыграл артист Григорий Скряпкин) жениться ему или не жениться вырастает до гамлетовских размеров - «быть или не быть». И хочется, и колется! А разборчивость невесты (красавица Карина Саханенко) оборачивается обманутым самолюбием и той самой «первой слезой», которая так ценится «на театре».

В этом спектакле достаточно всего - и «высокотрогательного достоинств», и «смешного пороков». И подивиться есть на кого: в "Женитьбе" на сцену разом выходят сразу пять народных артистов, которые и в одиночку могли бы сделать хорошую кассу. А зритель начинает облизываться, едва взглянув на афишу. Каждый из народных - и Валерий Афанасьев (расчетливый экзекутор Яичница), и Александр Ермаков (отставной пехотный офицер Анучкин), и Владимир Дубровский (моряк Жевакин) крепко держат зал в ежовых рукавицах, как и положено матерым профессионалам. За их неторопливой подробностью легко разглядеть маленьких людей со столь понятными чувствами и присущими современному обществу пороками. Вот Яичница, смотрящий на женитьбу, только как на очередной прибыльный «проект». Рядом честолюбивый Анучкин, помешанный на недоступном ему блеске французского общества. Тут же престарелый Жевакин бедолага-рекордсмен по части отказов юных невест. Узнаваемо!

Аплодисменты на входы и выходы артистов – постоянный аккомпанемент и железная закономерность постановки.

Особняком в галерее стоит образ предприимчивой свахи - блистательная работа народной артистки России Ирины Муравьевой. Ирина Вадимовна комична в каждом жесте и движении бровей, а еще более - в паузах. Наблюдать за ней – наслаждение необычайное: Муравьева так просто демонстрирует вершины актерского мастерства, что впору студентов приглашать. Каждая минута ее пребывания на сцене рождает неизменный хохот в зале.

Под стать ей и матерая колоритная тетка Арина Пантелеймонова (народная артистка России Людмила Полякова). Необыкновенно хорош оборотистый живчик – «локомотив» Кочкарев (Александр Вершинин), готовый устраивать, улаживать, продюссировать, но только за хорошую гастрономическую мзду.

То, как люди ходят по сцене, чувствуют, говорят или кушают чай в этом спектакле составляет коллективный портрет Отечества, в главном мало изменившегося со времен Гоголя. То же желание «быть не хуже людей» и «держать марку», то же недоверие себе и собственному выбору, те же и страхи связать жизнь с недостойным человеком, а рядом - корысть, честолюбие, чревоугодие, лесть, обман. И невозможный инфантилизм перед лицом любых перемен: от личных до социальных. Сочный и неповторимый язык Гоголя, яркая и одновременно бережная режиссура Юрия Соломина делают спектакль Малого театра настоящим подарком ценителям живой, всегда современной классики, где глаз радуется, а слух поражается ядрено-смачному гоголевскому слову, по-прежнему бьющему - не в бровь, а в глаз.

Елена Булова, «Вечерняя Москва», 31 января 2018

Накануне Нового года в филиале Малого театра на Ордынке состоялась премьера гоголевской "Женитьбы" в постановке художественного руководителя театра Юрия Соломина и в декорациях Александра Глазунова.

Уж сколько раз не ставили эту пьесу Николая Гоголя, она всегда звучит современно, потому что каждому человеку хочется встретить такого спутника жизни, с которым он будет счастлив всегда. Проблема выбора, отнюдь не так проста, как кажется. Одни руководствуются романтическими чувствами, другие выгодным приданным, третьи, бегством от одиночества. Хорошо изучив природу русского человека великий классик сумел соединить вместе эти три составляющих и посмеяться над вечными женихами, купеческой дочерью, мечтающей выйти замуж за дворянина и нерешительным надворным советником, готовым влюбиться по настоянию товарища.

Ситуация, можно сказать, комическая, похожая на водевиль, но в ней помимо юмора есть и пронзительная грусть, и жалость к героям, не понимающим ради чего они живут. Поэтому в спектакле Юрия Соломина нет масок, каждый персонаж – это отдельная судьба, пусть и незначительная, маленькая, но достойная внимания и сопереживания. Поскольку все они существуют как бы по привычке, под гнетом обстоятельств и заведенного порядка, в то время, как биологические часы все тикают и тикают, и в этом тоже заключаются быстро проходящие мгновения жизни, как прекрасный вальс Григория Гоберника, чуть ностальгический с щемящей нотой несбыточного. И вот уже шевелюра стала белой, лысина появилась на затылке, сюртук не сходится на животе, и в зеркалах себя не узнать.

Если для молодого Подколесина, чем-то похожего на Обломова в исполнении Григория Скряпкина, это первое сватовство по настоянию вездесущего Кочкарева, то для остальных "потрепанных" женихов – чуть ли не привычный ритуал без желаемого результата. Поэтому на этот раз они должны во что бы то ни стало выиграть, преподнести себя в лучшем свете. Дородный экзекутор Яичница, несмотря на смешную фамилию в исполнении Валерия Афанасьева способен дать фору своим соперникам основательностью и солидностью, не разменивающегося по пустякам, а двухэтажный, кирпичный дом для него значит больше, чем "придурковатая" невеста. Отставной пехотный офицер Анучкин, постоянно перебирающий ногами, как старая скаковая лошадь, которого изобретательно изображает Александр Ермаков, наоборот, мечтает об образованной жене, говорящей по-французски, приставая с этим вопросом ко всем подряд. А бывший морской "волк" Жевакин – Владимира Дубровского, в сюртуке, побитом молью, высоко не берет. Ему бы иметь пусть и небогатую жену, но пухленькую в скромном гнездышке. Он настолько одинок, что несказанно рад случайной аудитории, выслушивающей его "бредни" по поводу итальяночек, говорящих по-французски. Неважно, что он хромает на одну ногу, зато у него есть треуголка, доброе сердце и мечта - выиграть "бонус" в лице хорошенькой невесты.

Сама же Агафья Тихоновна лирической актрисы Карины Саханенко больше всего боится, чтобы муж на второй день после свадьбы не прибил, поскольку ее покойный отец – купец третей гильдии не раз с помощью кулака учил уму разуму маменьку. Тетушка Арина Пантелеймоновна, будто сошедшая с полотен Федотова дородная купчиха в исполнении Людмилы Поляковой, хочет, чтобы племянница вышла замуж за купеческого сына, оно так надежней, но опять же ничего подходящего нет на примете, поэтому скрипя сердцем принимает безродных дворян, авось сваха "залежалого" товара не предложит… И что же? Явившиеся женихи, один другого краше, наводят уныние своей непрезентабельностью. Будь ее воля, она бы их на порог не пустила, не то что чаем угощала, но тут, как черт из бутылки выпрыгивает самозванец Кочкарев, целует ручки и объявляет себя дальним родственником. Ну, слава Богу, нашелся хоть один человек ее круга.

Заводной Кочкарев в острохарактерном представлении Александра Вершинина должен как-то отомстить пронырливой свахе, неудачно женившей и его в том числе. К счастью, убогая компания женихов явно подобрана ею "с миру по нитке", ни в какое сравнение не идущие с его протеже. Тем не менее, не так- то просто заткнуть рот Фекле Ивановне, способной одурачить любого и взять инициативу в свои руки в гротесковом исполнении Ирины Муравьевой, она и не в таких переделках бывала… Второе – это головная боль с вкрадчивым и комплексующим Подколесиным, которого надо постоянно подталкивать в спину к цепям Гименея. И третья проблема касается юной жеманницы, не знающей кому отдать предпочтение. Того и гляди "сорвется с крючка". Поэтому в этой ситуации нужен человек решительный, способный интриговать, обманывать. Напрашивается вопрос: а зачем Кочкареву это нужно, из какой такой корысти он хлопочет за своего друга, ссорится с ним, угрожает, если тот не согласится сей миг жениться? Все дело в том, что жизнь Кочкарева пустая, ему нечем ее заполнить, а так хочется праздника в череде серых будней. И вот, наконец, подворачивается случай – продемонстрировать талант человека дела, насильно сделать Подколесина счастливым, а что будет потом с ним - не его забота. По крайней мере, купеческая дочка осуществит свою мечту – выйдет замуж за дворянина, распугав несчастных женихов криком: "Пошли вон, дураки!" и заработав аплодисменты зала.

Зрители охотно реагирует на невероятные события в комических ситуациях "Женитьбы", а герои выходят в зрительный зал и напрямую общаются с публикой, чувствуя ее расположение и понимание. При этом у многих возникал вопрос: почему Подколесин сбежал, выпрыгнув в окно, не смотря на алебастровые ручки невесты? Наверное, потому, что насильно сделать человека счастливым нельзя. И об этом, по-моему, ставил спектакль Юрий Соломин.

Любовь Лебедина, "Деловая трибуна", 27 декабря 2017 года

Больше Гоголя в Малом! На сцену театра возвращается «Женитьба». Режиссер-постановщик Юрий Соломин не изменяет себе и стилю одного из старейших театров России. Классика на то и классика, чтобы быть актуальной во все времена.

Юрий Соломин шутит, что «Женитьбу» мечтал поставить с детства. Несколько раз брался и откладывал. И вот, наконец, «Женитьба» состоялась!
«Я не пытался ее осовременивать. Потому что ежу ясно, про что написал Гоголь. Никаких особых придумок мы не делали, там все есть в пьесе. Есть в пьесе и отношения между людьми, и отношения между сословиями, там все есть. Когда очень хочется, когда очень страшно», - заявил художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин.

Удивительно, но «Женитьба» лишь дважды появлялась на сцене Малого театра. В первый раз (как бенефис Щепкина) – в XIX-м веке. Второй (к столетию со дня рождения Гоголя) – в 1909-м. Нынешняя постановка в Малом – первая за больше, чем сто лет.

В этом не самом многонаселенном спектакле сошлись корифеи и молодежь. Народные - Муравьева, Полякова, Афанасьев, Ермаков, Дубровский - рядом со вчерашними выпускниками и даже студентами. В роли невесты Агафьи Тихоновны – Карина Саханенко – ученица Юрия Соломина по Щепкинскому училищу.
Подколёсин в исполнении Григория Скряпкина – все такой же нерешительный увалень, каким написал его Гоголь. Для молодого актера эта роль в любимом Гоголе – из категории мечты.

Историю о разборчивой невесте и нерешительном женихе репетировали в общей сложности год. За это время артисты успели спектакль полюбить и взглянуть на него по-своему.

«Я посмешила всех, потому что я сказала, что знаю концепцию спектакля. Что такое «Женитьба» Гоголя? Сама Агафья Тихоновна - это молодая Россия, и в вот эти женихи все, которые предлагают ей свою руку», - призналась народная артистка России Людмила Полякова.

В Малом театре с успехом идет гоголевский «Ревизор». Тоже в постановке Юрия Соломина. Теперь в афише - две пьесы Гоголя.

Смотрите запись передачи на сайте Первого канала. Ведущая - Юлия Меньшова. Эфир 27 января 2017 года

Один их старейших театров России прибыл в Липецк на "Большие гастроли".

Билеты на спектакли Островского Малого театра разлетелись в кассе Липецкого академического театра им. Толстого как горячие пирожки. Добыть себе местечко в зале одного из старейших театров России даже в царские времена было большой удачей. Сегодня звезды Малого: Борис Невзоров, Людмила Полякова, Евгения Глушенко и другие актеры сами приехали к липчанам в рамках некоммерческого проекта "Большие гастроли".

С 7 по 10 июня Малый театр впервые продемонстрирует липецкому зрителю свою "визитную карточку" - комедии Островского "Волки и овцы" (7,8 июня) и "Бедность не порок" (9,10 июня). Отметим, что стоимость билетов на спектакли вполне приемлемая — от 400 до 1200 рублей.

Народная артистка России Людмила Полякова рассказала журналистам, что посещает липецкую землю во второй раз. До этого она побывала в музее на станции Астапово, где провел последние дни и обрел покой великий писатель Лев Толстой.

- Через два дня мы уезжаем в Елец, и здесь мне постоянно вспоминаются строки о чеховской героине Нине Заречной: "Завтра она уедет в Елец — играть в театре, ехать придётся в третьем классе, "с мужиками", а в Ельце образованные купцы будут приставать с любезностями". Неизвестно, доехала ли она до Ельца, но я попаду туда точно, - улыбается актриса. - Я — фанат средних русских городов, таких как Тамбов, Псков, Владимир. Я всегда испытываю к ним безумную нежность, за то, что они сохранили свою историческую часть.

На все времена сохранились для читателей бессмертные островские пьесы. По словам Людмилы Поляковой, в Малом театре их ставят уже 22 года и каждый раз под занавес зал взрывается рукоплесканиями.

- Актеры Малого театра, как я всегда говорю, удивительные звери. Мы обладаем свойством тонко чувствовать современность. А самым современным писателем является Островский. Заемное письмо, долговая яма — все это очень хорошо знакомо нам сегодня. Кто здесь волк, а кто овца сразу становится все понятно, - говорит актриса.

Людмила Полякова также выразила опасения за молодежь, "обрастающую" гаджетами, разговаривающую на своем языке. Современным отпрыскам было бы полезно послушать формы речи времен Островского.

- Мне однажды перевели часть пьесы на современный сленговый язык молодых людей. Появляется странное, новое зарождение в нашем языке, которое вызывает опасение. Мы должны с этим бороться, иначе они победят, - поделилась артистка.

Произведения Александра Островского, действительно, остаются неизменными, даже декорации на сцене Малого театра будут представлены в Липецке в таком же виде. К современным трактовкам классики Людмила Полякова относится критически:

- Попробуй, напиши сам! - считает Людмила Петровна. - Как говорит наш художественный руководитель Юрий Соломин: "Неужели вы думаете, что умнее Гоголя?" Зритель почувствует, где искренность, а где фальшь.

Липецкий городской портал, 7 июня 2016 года

Почему такую важную роль в жизни актрисы Людмилы Поляковой сыграл город Муром? Какое прозвище она получила, выступая в военных госпиталях? Что за книгу настоятельно рекомендует прочитать всем? И с кем из французских королей актриса «разговаривает» бывая в Париже? Об этом вы узнаете из очередного выпуска программы «Мой герой» на канале ТВЦ.

Смотрите запись эфира от 7 апреля 2016 года на сайте Первого канала

Ведущие - Борис Берман и Ильдар Жандарев

Актриса Людмила Полякова: «Всё, что получалось у меня в жизни, - получалось только из преодоления, только вопреки»

Конец 40-х годов. Опыт унижений
Меня с шести лет, ещё до школы, начали отправлять в лагерь на всё лето. Хорошо помню, как, попав в лагерь в первый раз, я нырнула в густые заросли сирени, жасмина и прорыла в них норку. Сделала себе такой домик, шалашик, где меня никто не мог видеть. И для меня самым главным стало при первой же возможности быстрее спрятаться туда, в свою норку. Это был мой собственный, сказочный мир, которого у меня не было в реальности... Мы жили в коммуналке на Самотёке, в маленьком домике без водопровода. Такими мещанскими домиками - нижний этаж каменный, верхний деревянный - весь район был застроен. Помню, что я всё время хотела есть. Это было что-то страшное.
Одна знакомая девочка, она жила на 4-й Мещанской, по соседству, однажды пригласила меня в гости. У них так вкусно пахло котлетами! И вот её мать угостила меня этими котлетами и ещё дала мне чашку компота с каким-то необычным вкусом. Наверное, я спросила, отчего такой вкус, потому что помню ответ: в компот из сухофруктов они добавляли лавровый лист. Вот почти семьдесят лет прошло, а я до сих пор помню вкус этого компота и запах этих котлет! Но тогда я себе сказала: никогда больше не приду в этот дом. Потому что большего унижения от осознания своей нищеты я никогда не испытывала. В нашу школу время от времени приходили люди и приносили
мешки с вещами для малообеспеченных. И мне обязательно какую-то вещь выдавали - и я, конечно, это всё брала, а потом шла и рыдала. Разумеется, тогда многие дети были бедны, но все ведь воспринимают это по-разному. Я была девочка гордая и почему-то всё время чувствовала унижение от того, что мне что-то вручают.
Мама работала в автобусном парке, зарабатывала мало, отца не было - он ушёл на фронт, а после войны к нам не вернулся. Бабушку я боялась и слушалась, потому что она была женщина мощная, крутого нрава, могла и матом прикрикнуть. В нашем доме вообще все только матом и разговаривали. Я в детстве тоже пела матерные частушки, отчего все во дворе в восторг приходили. Особенно когда собирались на посиделки... У нас ведь, как суббота-воскресенье или праздник, на стол во дворе ставилась бутылка с сургучом вместо крышки. Если коричневый сургуч, значит, совсем дешёвая водка, а если белый, то немножко получше. Все садились, выпивали рюмашку, брали беломорину, и начинались анекдоты, байки, иногда доходило до мордобоя. Многие мои. сверстники потом спивались, садились в тюрьму... Я всегда думаю: господи, какое счастье, что это всё закончилось и больше не вернётся.
Самое страшное испытание - испытание бедностью, которое корёжит, коверкает человека. Если бы я тогда на этом зациклилась, я бы не выжила в той среде, где, кроме мата и водки, не было ничего - ни любви, ни близости. Помню, бабушка из каких-то кусочков сшила мне юбочку в складку и кофточку, на которой вышила розочки из ниток. Лет шесть мне было, наверное. Я стою на лестнице, затаив дыхание, и думаю: ну кто-нибудь должен посмотреть на меня и увидеть, какая я красивая! И в этот момент то ли сильный порыв ветра, то ли толкнул меня кто, и я с этой лестницы грохаюсь вниз, а там грязь, железки какие-то, камни. Я вся в крови, лоб рассечён, по щекам кровь течёт. Соседи орут: «Милку твою убило!» Мать выбегает и, не разобравшись, в чём дело, начинает меня бить. Потом-то я поняла, что она от страха меня лупила, но тогда я обиделась на неё очень сильно. Не понимала, что ей, молодой, красивой девке, которой всего- то было 25-26 лет, хотелось тогда личной жизни, и она приводила кого-нибудь нового в нашу шестиметровую комнату. А наутро тётка, материна сестра, которая жила с бабушкой в соседней комнате, встречала меня и ехидно спрашивала: «Ну что, Милка, как тебе твой новый папа?» Потом-то я матери всё простила. Взяла её к себе, как только она заболела, и тринадцать лет за ней ходила, кормила, мыла - всё делала. И теперь, когда прихожу к ней на могилу, я только плачу о её ушедшей
жизни, в которой она столько недополучила. Как и многие женщины послевоенных лет, она вкалывала за копейки, искала своего женского счастья, и ей мешала маленькая девочка, которая требовала к себе внимания, которую надо было кормить... Как она могла научить меня нежности или любви? У нас с ней не было ни одного задушевного разговора, ни одного тёплого момента близости... Только голодное существование и постоянное недовольство. Время от времени она в сердцах выгоняла меня на улицу. И, когда я чуть повзрослела, единственным моим стремлением стало уйти из дома, вырваться из своего дома-клоповничка, из того мира. И при первой же возможности я это сделала - в 17 лет уехала в Павловский Посад работать воспитательницей в лесной школе.
Боюсь, что та унизительная нищета в детские годы, она меня очень сильно испортила. В иных обстоятельствах
я, возможно, была бы более открытой, щедрой... Но как это теперь проверить?

1960 год. Конец метаниям
Я не мечтала стать педагогом - мне важно было просто вырваться, отбросить прошлое - знаете, как космическая ракета отбрасывает ступень на взлёте: отбросила и пошла набирать скорость дальше. Лесная школа, в которой я начала работать с детьми, оказалась лишь первой такой ступенью, а через год была Одесса, куда я поехала поступать на океанографический факультет: начиталась Паустовского и захотела вдруг бороздить океаны. Потом начиталась Генриха Манна, влюбилась в его Генриха IV и решила стать переводчиком с французского, поступила на подготовительные курсы в иняз. Знаете, меня тогда раздирало просто: хотелось куда-то ехать, лететь, что-то создавать, строить. И меня определённо кто-то (или что-то) вёл по жизни, но это я уже потом стала понимать. Я как будто чувствовала, что в «клоповничке» меня ждёт только такая судьба: на Центральный рынок продавщицей или проституткой на улицу. Может быть, и книги меня тоже вели. Хотя дома у нас, конечно, ни одной книги не было. Читать я стала только в 10-м классе, когда перешла в школу рабочей молодёжи и начала работать на почте. Знаете, что я сделала, когда получила свою первую зарплату? Пошла на Кузнецкий Мост, в магазин подписных изданий, и подписалась на всё, что только можно. В этот момент стала издаваться хорошая фантастика. Брэдбери, Стругацкие, Азимов... Я их читала и думала: наверное, где- то там, где звёзды, космос, там и есть какой-то смысл, потому что не может же быть смыслом наш убогий мир на Самотёке... Я пересказывала эти книги ребятам в лесной школе, что-то фантазировала, досочиняла. Они ходили за мной табунами, а я чувствовала необычайное вдохновение. Может быть, тогда уже во мне заговорила артистка? В то время я об этом не думала. Хотя выступала-то я всегда, сколько себя помню, - этим я, наверное, в бабку свою пошла, она была совершенно гениальная рассказчица, особенно после того, как пару рюмок пропустит. И в какой-то момент ноги сами привели меня в театральное училище. Было это в 1960 году. Просто удивительно, насколько лёгким оказалось моё поступление - это произошло так быстро и естественно, как будто тот невидимый, кто вёл меня все эти годы, метил меня именно сюда, в это место. И я сразу почувствовала, что театр - единственное, что мне нужно, и что я нашла наконец себя. Время метаний и поисков закончилось. По сути, в училище и началась моя настоящая жизнь, а всё, что было раньше, было лишь подготовкой к этому. И вот это ощущение счастья обретённого смысла остаётся со мной всю жизнь.

1972 год. Поверила в себя
После окончания училища я не пошла в Малый театр и сильно ошиблась, выбрав Андрея Гончарова, его стиль работы оказался мне совершенно чуждым. И уже через год ушла из Театра на Малой Бронной в Театр имени Станиславского, где часто менялись режиссёры. Начались пустые и какие-то бездушные годы. Первое время я играла мало, ждала своих ролей, и наука терпения давалась мне очень трудно. Но главное, что мне мешало, - недоверие к самой себе. Я патологически не верила в себя, сомневалась во всём, абсолютно. К тому же я была далека от стандартов того времени - рост метр семьдесят шесть, худая, с широкими плечами.
Сама себя считала некрасивой, да и режиссёры не понимали: что мне давать играть? Но чудо всё-таки случилось: в 1972 году в театре появился режиссёр Леонид Викторович Варпахов- ский с пьесой Ричарда Нэша «Продавец дождя». И вот в этом спектакле всё сошлось: и мои внешние данные, и мои мечты о прекрасной жизни, и неверие в себя - всё пришлось к месту, мы с моей героиней Лиззи просто совпали. Варпаховский мне так и говорил: «А наутро, Милочка, вы проснётесь знаменитой!» У «Продавца» и правда был большой успех. Приятно, что зрители до сих пор помнят эту работу, спустя столько лет подходят ко мне, благодарят. Но после Варпаховского в театр пришли другие режиссёры, и моя неуверенность снова дала о себе знать.

Конец 70-х годов. Нашла своего Мастера
Но именно с Анатолием Васильевым было труднее всего. Во всех смыслах. Он сам был человеком крайне сомневающимся. Мне хотелось ясности, а получилось, что нашла коса на камень. Между нами молнии просто летали! Работа над спектаклем «Серсо» была для меня настоящей катастрофой. И спасало только то, что я очень любила этого человека. Потому что иначе я бы просто развернулась и ушла. Это потом уже, после успеха наших двухлетних европейских гастролей, восторженных рецензий и наград, стало ясно, что «Серсо» - яркая страница в истории советского театра. Только после «Серсо» Васильев был признан режиссёром международного класса. Но предыдущие его спектакли - «Взрослая дочь молодого человека» и «Первый вариант «Вассы Железновой» - были такими домашними, московскими радостями. Конечно, мы все, кто уже работал с Васильевым, понимали масштаб его дарования. И всё-таки наше решение уйти с ним в никуда было экстремальным поступком. Вот только представьте: целая команда - двенадцать человек из Театра Станиславского - вдруг всё бросили и пошли с Васильевым в Театр на Таганке, где нам ничего не обещали! Нам предоставили какой-то закуточек, а когда Юрий Любимов остался за границей, мы вообще оказались там на птичьих правах. И вот мы, взрослые люди, всем уже было по сорок, сидели и репетировали в полуподвале три года! Вы понимаете, что такое в зрелом возрасте, когда у каждого уже семья, отказаться от устойчивой и достаточно благополучной жизни в пользу неопределённого будущего? На мне к тому моменту уже была тяжелобольная мама, которая не выходила из дома, и маленький ребёнок. Нужно было содержать семью. И тем не менее я бросила театр. Потому что действительно любила этого человека. А любовь и вера в то, что он делает, были совершенно неразрывны. Но беда в том, что Васильев пытался изменить мою природу. Он мне тогда говорил: «Я хочу, чтобы ты доросла до своего таланта». Я психовала, не понимала, чего он от меня требует! А потом вдруг это страшное напряжение разрядилось: спектакль случился, вся Москва ахнула, рванула в этот подвал. И мне стало немножко легче, потому что появились хорошие отзывы со стороны. Кто-то говорил: как ты хорошо двигаешься, другой говорил: какая ты красавица, как здорово играешь... И постепенно я набиралась уверенности... Я вот часто думаю: а если бы мне все с самого начала говорили, какая я прекрасная, что было бы? Но парадокс в том, что я всегда себя любила и не любила одновременно. Я действительно знаю себе цену, но никогда не буду никому этого доказывать, выпячивать себя. Представляете, как трудно с этим жить? Ведь и в личной жизни так же - есть огромное желание, чтобы ко мне подошли и сказали, что я самая красивая, любимая. Вот тогда я расцветаю. Но сделать шаг самой - никогда... Почему не возникло потрясающей любви в моей жизни? А я любила Васильева, безумно... Но он не смог дать мне этой женской уверенности, ощущения, что я желанна как женщина. Он, конечно, верил в меня, хотел, чтобы я преодолела свои комплексы, стала героиней, как Терехова. А мне-то хотелось именно женского счастья, понимания, что я особенная, что меня любят. А выходило, что вне работы я ему особенно была и не нужна.

1974 год. Стала матерью-одиночкой
Так получилось, что я растила сына одна. Его отец, мой второй муж, был лётчиком. И ему требовалась жена-хозяйка, домашний уют, внимание. Я очень быстро поняла, что никак не смогу совмещать всё это - семейный быт и заботы о муже с гастролями и съёмками. И мы расстались. Так что сына пришлось поднимать мне одной. И он рос очень самостоятельным: особого времени-то у меня не было им заниматься. Я Ване с самого раннего возраста почему-то очень верила - и ему, и в него. У нас с ним всё его детство шла совершенно гениальная переписка - в огромной амбарной книге. Утром я уходила на репетицию, а вечером бежала на спектакль и оставляла его, маленького, дома одного. И подробно его в этой книге инструктировала: «Ванечка, колготки возьми такие-то, супчик налей в ковшик и подогрей, где хлеб - ты сам знаешь...» Ночью прихожу после спектакля, а в тетрадке полный отчёт - он ещё толком писать не умел, буквы все были задом наперёд, но старался: мама, я сделал то-то, поел то-то... Вот такое воспитание по переписке. А сегодня мы с ним друзья. И я принимаю сына таким, какой он получился. Не пытаюсь его переделать, направить. Он избрал для себя не очень надёжный путь - пишет музыку, работает диджеем. Но сегодня в этой сфере сложно сделать серьёзную карьеру, нужны спонсоры, чтобы раскрутиться. И с этим пока проблемы.

1992 год. Преодолела страх
Я всегда в панике готовлю новую роль, мучаюсь сомнениями до последнего момента, пока всё не срастётся. Но после одного случая, когда мне пришлось срочно вводиться на центральную роль, я перестала бояться сцены совсем. А получилось так. В начале 1992 года мы собирались на гастроли в Казахстан: Назарбаев обожал Малый театр и пообещал очень хорошие условия. Тогда роль Москалёвой в «Дядюшкином сне» играли по очереди Нелли Корниенко и Элина Быстрицкая. И вот в последний момент выяснилось, что Быстрицкая ехать не может, а у Корниенко возникли проблемы со здоровьем. Меня вызывает режиссёр Виктор Коршунов: «Так, родной, твой час настал, будешь играть!» А я даже спектакля не видела! Я стала отказываться, он настаивает: «Так, либо ты сейчас занимаешь своё место в театре - вот то, которое и должно быть твоим, либо навсегда останешься на вторых ролях». Мне дали всего шесть дней. Притом что я ни спектакль не видела, ни одной реплики не знала. А пьеса сложнейшая, там семьдесят три страницы только личного текста и множество похожих оборотов, которые путают и сбивают с толку. В общем, выбора не было, пришлось взять себя в руки и - как в омут. Через неделю мы уже в Алма-Ате, там на сцене мне показали «разводку»: откуда входить, куда уходить. Но для меня самое главное было сказать текст. Ведь там что ни монолог, то две с половиной страницы, не меньше! Как я отыграла первый спектакль - вообще не помню. А вечером ко мне в номер заглянул Эдик Марцевич, который играл князя, страшно возбуждённый, и сказал потрясённо: «Слушай, на меня словно девятый вал обрушился!» Похвалил, поддержал...
И это ведь было только начало! Вы представляете, что значит сыграть такую роль десять раз подряд? Я даже боялась за голос - зал за тысячу мест, его же каждый раз нужно было «взять», запустить сюда (показывает на сердце) и что-то вернуть ему, только тогда он что-то воспримет. Если ты через рампу не летишь - это халтура. И вот утро моё начиналось со звонка Коршунова: «Родной, ну ты как?» - так нервно-нервно. На что я нерешительно откашливалась, пробовала голос и отвечала: «Да ладно, ничего, сыграю!» На мне ведь была огромная ответственность - в Алма-Ате держали часть труппы, платили им суточные, кормили, чтобы, если вдруг со мной что-то случится, можно было быстренько заменить спектакль сборным концертом. Если я не сумею. Но я выдержала и отыграла все эти десять спектаклей подряд, после чего поняла: после такого мне теперь на сцене не страшно ни-че-го.

2000-е годы. Научилась терпеть
Я слишком люблю жизнь, чтобы расстраиваться и скучать, если вдруг нет ролей. Обязательно задумаю какое-нибудь дело полезное, которое доставит удовольствие. Да хотя бы сошью себе новый халат из двух шёлковых подкладок от старых шуб или роскошную декоративную наволочку на подушку из пёстрого рюкзака... Очередная мамка, очередная тётя, бабушка... Не помню уже, когда мне последний раз предлагали главную роль, чтобы на меня что-то специально ставили. Всегда роли второго плана. Но все знают: Полякова вытащит. Режиссёры так и говорят: «Мила, там особенно работы нет, но ты же всё сделаешь, ты ведь умеешь, правда?» Я давно привыкла, что даже те дары, что судьба предлагает, требуют моего участия, доработки. Вот, например, последняя моя премьера в Малом театре, «Дети Ванюшина». Пьеса-то сама по себе хорошая, про распад семьи, непонимание между родителями и детьми, острая, болезненная пьеса, но роль жены главного героя незамысловатая. Ну ходит такая старушенция, то к одному в семье пристроится, то к другому... А когда нет материала, на который ты можешь опереться, чтобы сказать то, что хочется по поводу сегодняшней жизни, то приходится в себе искать, вытаскивать те краски, чувства, которые ещё не были востребованы. И я вдруг увидела, что моя героиня не только всех и каждого в этом жутком семейном разладе принимает, она на себя берёт ответственность за несчастье каждого, за эту нелюбовь и непонимание, она живёт с этим грузом и всех заранее прощает. И я вложила себя в эту роль максимально - и свою заботу о доме, о ребёнке, о Малом театре, который тоже мой дом практически. И беспокойство о стране своей, в которой мы живём так нелепо...
Жизнь научила меня терпеть. А ещё я поняла, что в своей жизни ничего исправлять не хочу: всё, что случилось, и создало меня именно такой. Я иду своим логическим путём, может быть, дурным, может быть, неправильным, но своим. И сейчас, как это ни покажется странным, самый счастливый период в моей жизни. Сын вырос и увлечён своим делом, я много читаю, много путешествую. И по-прежнему выкладываюсь на сцене на двести процентов, даже в старых спектаклях. А когда я иду по улице, практически каждый второй человек говорит мне «здравствуйте» и даже находит смелость подойти и слова какие- то сказать. Ну скажите, если я в стольких сердцах оставила память о своих ролях, о чём тут жалеть? Единственное, чего боюсь сегодня, - оказаться беспомощной, быть кому-то в тягость, даже любимому сыну. Держаться из последних сил...
Однажды, когда мне было 17 лет, в школе задали сочинение: «Как стоит прожить жизнь». Моё потом признали лучшим. Даже не помню, что я могла написать в том школьном сочинении? Сейчас мне 77 лет, и я по-прежнему не хочу никому давать советов. Но для самой себя я поняла одно: живи так, чтобы тебе было интересно. Интересно даже с самой собой. Конечно, всякое настроение бывает, и, если иногда случится минута отчаяния, стараюсь исхитриться. Вот пришёл в гости сын со своей девушкой, я приготовила им суп, сделала салат, и мне нравится смотреть, с каким удовольствием они всё это едят... Учусь любить эти мгновения. Потому что жизнь из них в основном и состоит. Не успеешь оглянуться, а оказывается, уже и конец. Чехов, кстати, сказал незадолго до смерти, в одном из своих последних писем жене: «Дуся, ты спрашиваешь: что такое жизнь? Это всё равно что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего не известно». Думаю, он имел в виду, что жить надо просто. Стараться по возможности никого не предавать. Не совершать некрасивых поступков. Чтобы, когда придёт срок и перед кем-то высшим надо будет дать отчёт, со спокойной совестью сказать: мне есть за что себя уважать и не в чем себя упрекнуть.

Алла Данилова, STORY, март 2016 года

В Минске закончились гастроли Государственного академического Малого театра. Старейший театр Москвы, хранитель традиций психологического реализма показал на сцене театра имени М. Горького два спектакля — “Волки и овцы” и “Свадьба! Свадьба! Свадьба”. Показы прошли при аншлагах, а в постановках блистали звезды Малого, в том числе народные артисты России Борис Невзоров и Людмила Полякова.

Так сложилась карьера этих актеров, что оба они снимались в культовых для белорусского кино картинах. Невзоров сыграл Евхима в знаменитой ленте Виктора Турова “Люди на болоте”, которая получила Госпремию СССР. “Мне премию не дали, видимо, был еще слишком молод”, — шутит актер. Тем не менее обиду Невзоров не затаил и после этих съемок сотрудничал с Туровым практически в каждой последующей его картине.

Людмила Полякова украсила своим мощным актерским темпераментом военную драму Ларисы Шепитько “Восхождение”, снятую в 1976 году по повести Василя Быкова “Сотников”.

В 1977 году на Берлинале лента получила главный приз — “Золотого медведя”. Кинематографический язык Шепитько признали новаторским. После “Восхождения” у Поляковой была еще одна работа с Шепитько в фильме “Прощание”. На съемках этой картины Лариса Ефимовна погибла в автомобильной катастрофе. Экранизацию повести Валентина Распутина “Прощание с Матерой” доснял ее муж Элем Климов.

— Климов немного переделал сценарий, перетасовал актеров, — вспоминает Людмила Петровна. — На тех съемках я поработала с вашей Станютой. Стефания Михайловна и в жизни, и на экране была удивительной!

В 1990 году Полякову снова пригласили в Беларусь. Знаменитый оператор Юрий Марухин решил попробовать себя в режиссуре и предложил Поляковой главную роль в фильме “Мать урагана” по Владимиру Короткевичу:

— Я стала той самой матерью урагана. Время было смутное, странное. И для меня те съемки были мукой, — смеется актриса. — Объясню почему. В какой-то момент решили, что играть я должна на белорусском языке. Это прекрасный язык, он мне очень нравится, но себя не переделаешь. Мне дали учителя, я немного освоилась, однако, как только звучала команда “Мотор!”, все равно говорила только по-русски. Не могла себя перебороть. И ничего нельзя было сделать. Жаль, что фильм почти никто не заметил. Он получился очень интересным, историческим. Но уже начиналось малокартинье 1990-х. Сегодня я тоже иногда работаю в Минске, в павильонах вашей киностудии снимаются многие российские сериалы. Были съемки по детективам Александры Марининой. Всегда с нежностью приезжаю в Минск и знаю его наизусть.

Сегодня “старики” Малого театра в любой момент готовы ринуться в интересный проект, сотрудничать с молодыми талантливыми режиссерами. Только дайте простор для творчества! Как обогатила, например, своей ролью деревенской колдуньи Собачихи фильм “Бумер” Людмила Полякова. Съемки в нем она вспоминает со щемящей нотой:

— Я никогда не забуду “Бумер”. Но меня почему-то озвучила другая актриса. После этого попросила режиссера Петра Буслова больше мне не звонить. К сожалению, половина съемочной группы “Бумера” потом погибла на съемках картины Сергея Бодрова “Связной” в Кармадонском ущелье. Погиб феноменальный оператор Даниил Гуревич. У него как раз родился сын. У нашего коллеги Володи Носика погиб сын. Гримеры, костюмеры... Бодров-младший был лидером поколения, все считали за честь с ним работать. Поэтому они для меня все остались молодыми и красивыми. “Бумер” для многих из них был дебютной работой. Они только вступали в профессию, начинали жить. Было мало денег. Мы все вместе грелись возле печки-буржуйки, когда снимали сцены в деревенской хате. Не могу говорить — комок в горле...

— А вы легко согласились на ту роль?

— Согласилась только из-за одной фразы: “Поубивают вас всех когда-нибудь”. Я говорила ее героям-бандитам. Кстати, посмотрите, все актеры “Бумера” стали звездами.

Борис Невзоров тоже открыт для экспериментов. Недавно снялся в едкой социальной драме Юрия Быкова “Дурак”, где сыграл колоритного начальника службы ЖКХ провинциального российского городка Федотова. Картина участвовала в конкурсном показе одного из фестивалей “Лістапад”.

— Фильму не повезло, — считает Невзоров. — Он вышел одновременно с “Левиафаном” Андрея Звягинцева, а они практически на одну тему. Надо было их как-то развести в прокате по срокам. Все, кто сравнивал “Левиафана” с “Дураком”, говорили, что “Дурак” лучше. Он снят с другим отношением. Это не эстетствующий разговор, а разговор с болью. “Дурак” очень талантливая работа. Сейчас с интересом смотрю сериал Юрия Быкова “Метод”.

— Я принципиально не смотрю “Метод”! — вдруг огорошила Полякова. — Одна кровища!

— Как вам кажется, публика, которая смотрит сериалы, ходит на спектакли Малого театра?

— Я такую статистику не веду, — признался Невзоров.

— Почему нет? Люди есть люди! — заступается Полякова за домохозяек. — Пришла женщина после работы — уставшая, измотанная. Почему бы ей не посмотреть хороший сериал? Один из последних был просто потрясающим — “Палач”. Снимал Вячеслав Никифоров, тоже много лет проработавший в Беларуси. Он снят на уровне кино. Не фестивального, конечно, но нормального.

А вот недавний сериал “Влюбленные женщины” мне совершенно не понравился.

— Малый театр — оплот психологического театра. Но рано или поздно придется что-то менять. Как вы считаете, такие режиссеры, как Богомолов, придут к вам ставить?

— Была такая мысль, — улыбается Невзоров. — Один наш актер хотел, чтобы он поставил.

— Богомолов? Никогда! — не соглашается Полякова. — Вы знаете, какая удивительная вещь. В Москве есть фронда: вот пойду на скандальный спектакль Богомолова, заплачу за него пятьдесят тысяч и уйду после первого действия. Но нужно “отметиться” — я был! Удивительная вещь: Константин Богомолов — безумно талантливый человек. Несколько лет назад на церемонии “Гвоздь сезона” он делал капустники. Я просто сползала со стула — так это было смешно.

— Может, ему и надо было заниматься капустниками? — обращается к коллеге Невзоров.

— Не знаю. Может быть. Но зачем он берется за классику? — видно, что разговор о Богомолове задел актрису за живое. — Ставил бы что-то современное. Хоть по потолку там ползайте, раздевайтесь, материтесь. Но ему обязательно нужно классику взять. Я совсем не ханжа. Люблю Владимира Сорокина, считаю его лучшим современным российским писателем. Но его почему-то не ставят в театре. Люблю Пелевина, как ни странно. Домысливаю что-то сама, пробиваюсь через его смыслы. Может, только последние его романы мне не близки — уж совсем какая-то заумь. Но современного Вампилова, который писал бы про сегодняшнего человека, у нас нет. Когда появилась “Утиная охота”, Зилов был современен и понятен. А посмотрите — получился бессмертный образ, актуальный и сейчас. У нас есть отдельное современное течение — документальная драма.

Это маленькие театрики, которые существуют на спонсорские деньги. Но это не совсем то. Там нет художественного обобщения. Сложно, наверное, писать на современную тему. Потому что сегодня российскому автору для начала нужно определить для себя хотя бы, чей Крым. Ой, что-то я опять не про то. Замолкаю...

Автор публикации: Валентин ПЕПЕЛЯЕВ

"Беларусь сегодня", 4 декабря 2015 года

Передача «Грани культуры» на канале ВОЛГОГРАД-ТРВ


Хронометраж – с 12:20.

6 декабря на сцене Государственного академического Малого театра (Большая Ордынка, 69) состоится представление 200-го спектакля «Правда – хорошо, а счастье лучше».
Эта постановка, созданная по одной из лучших пьес А.Н.Островского, наполнена музыкой и светом, светлой грустью и добрым юмором. Спектакль пользуется признанием театральной общественности и большой зрительской любовью, как на родных подмостках, так и во время многочисленных гастролей по стране. Составляющие его успеха – тонкая режиссура Сергея Женовача, сценография Александра Боровского, со вкусом созданные костюмы (художник Оксана Ярмольник), изящное музыкальное оформление (композитор Григорий Гоберник), великолепная литературная основа, и, конечно же, превосходные актёрские работы.
«Правда – хорошо, а счастье лучше» удостоена множества престижных наград, в числе которых Государственная премия РФ, «Золотая маска» за лучший актёрский ансамбль, премия СТД «Гвоздь сезона».
От всей души поздравляем коллектив спектакля, в особенности бессменных исполнителей своих ролей Василия Бочкарёва, Евгению Глушенко, Людмилу Полякову, Глеба Подгородинского и Виктора Низового с замечательным юбилеем и желаем дальнейших творческих успехов!