По традиции право открытия IV фестиваля «Старейшие театры России в Калуге» принадлежит Государственному академическому Малому театру, и этот год не стал исключением.

ПО СЛЕДАМ ВЕЛИКИХ МАСТЕРОВ

По традиции право открытия IV фестиваля «Старейшие театры России в Калуге» принадлежит Государственному академическому Малому театру, и этот год не стал исключением. По этому случаю в Калужском областном драматическом театре прошла пресс-конференция, на которой помимо организаторов фестиваля и членов жюри присутствовали и актеры этого старейшего театра, в этом году открывшего свой 255-й сезон. Малый театр прежде всего ассоциируется с верностью традициям и замечательными актерами, в разные годы выходившими на его подмостки. Такие имена как Щепкин, Мочалов, Ермолова, Пашенная, Ильинский и другие навсегда вписаны в историю российского театра.

Участникам пресс-конференции посчастливилось пообщаться с замечательным актером, представителем старой щепкинской школы Эдуардом Марцевичем. Многим зрителям он знаком по фильмам «Красная палатка», «Война и мир», а также по спектаклям «Волки и овцы», «Три сестры» и «Дядя Ваня». Некоторым даже посчастливилось увидеть его в роли Гамлета — одной из его первых ролей, которую он сыграл в двадцатилетнем возрасте. В этом году Эдуард Евгеньевич проводит свой 42-й сезон в Малом театре, но в Калугу он приехал не только как актер. Фестиваль открывает поставленный им спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын» по пьесе А.Н.Островского, где он же и играет главную роль. Отвечая на вопросы об этом спектакле, Эдуард Евгеньевич отметил, что Островский сегодня — один из самых современных и важных авторов, а эта пьеса, «наполненная внутренней мелодией души», затрагивает самые актуальные вопросы: расслоение общества, деградацию личности и жизнь, превратившуюся в бесконечную погоню за деньгами. Но, несмотря на это, режиссер постарался вложить в спектакль и надежду на возрождение России, духовности и нравственных ценностей.

Спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идет уже восемнадцатый сезон, и за это время состав изменился. На заслуженный отдых уходили одни актеры, а их места занимала молодежь. На пресс-конференции присутствовало четыре молодых актера: Ольга Молочная, Екатерина Базарова, Дмитрий Солодовник и Михаил Мартьянов. Несмотря на то, что некоторые из них в театре не так давно, эти ребята успели показать себя с лучшей стороны, сыграв множество не только второстепенных, но и главных ролей (в спектакле «Ревизор» роль Хлестакова исполнял Дмитрий Солодовник, а Ольга Молочная сыграла Софью в «Горе от ума»). Молодые актеры оказались полностью солидарны со своими учителями в их отношении к театру, классике и искусству вообще. Эти молодые ребята могут послужить примером того, что называется «верность своему театру» сегодня, когда молодежь в большинстве своем старается прославиться, снимаясь во второсортных телесериалах и низкопробных фильмах. Однако не стоит думать, что традиции Малого театра есть нечто мертвое и незыблемое, и молодой актер, вводясь в спектакль, должен копировать манеру игры своего знаменитого предшественника. Главными являются индивидуальность актера, его личность, а ощущение великого прошлого только подстегивает, заставляя вступать в почтительный диалог со старшим поколением. В этой связи Эдуард Евгеньевич высказал один из незыблемых постулатов Малого театра: «Уважать стариков и пестовать молодежь».

Важно еще и то, что эта молодежь, пришедшая в театр, — не разрозненные люди, но дружный коллектив. Именно так они сплотились в ответе на провокационный вопрос о различных прочтениях и постановках классики. Не секрет, что многие театры Москвы, да и всей России, эксплуатируют классику, представляя ее в новых авангардных формах лишь затем, чтобы показать свою псевдосовременность. В ответе на этот вопрос молодые актеры и их старшие коллеги были единодушны: «Ставить пьесы надо так, как это написано автором и никак иначе. Будущее непременно отметет все эти псевдоактуальные постановки, и останутся только те спектакли, которые говорят о высоком, о «жизни человеческого духа» на сцене». Непривычно было слышать из уст молодых актеров слова: «Сцена — это кафедра для морали».

Дмитрий ХОВАНСКИЙ
Вестник фестиваля «Старейшие театры России в Калуге», №1, окт 2010

3 июля – день рождения актрисы Малого театра Екатерины Михайловны Базаровой. Искренне поздравляем Екатерину и желаем ей доброго здоровья, хорошего настроения и творческих успехов!

От души поздравляем Екатерину Базарову и Филиппа Марцевича с рождением дочери, а Эдуарда Евгеньевича Марцевича – с рождением внучки Александры! Желаем Александре счастья и здоровья, а молодым родителям и дедушке – терпения и успехов в воспитании!

3 июля – день рождения актрисы Малого театра Екатерины Михайловны Базаровой. Поздравляем Екатерину и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и скорейшего возвращения на родные подмостки!

«Звуковой архив Малого театра»

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»

В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…

«Звуковой архив Малого театра»

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»

В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…


Оноре де Бальзак

«ДЕЛЕЦ»

Комедия в 2-х действиях


Действие 1 (67 Мб)

Действие 2 (50 Мб)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ

Огюст Меркаде – В.И. Бочкарёв
Г-жа Меркаде – Т.Н. Лебедева
Жюли, их дочь – Е.М. Базарова
Адольф Минар, возлюблённый Жюли – С.А. Коршунов
Верделен, друг Меркады – В.А. Сафронов
Гуляр, кредитор Меркаде – Б.В. Клюев
Пьеркен, кредитор Меркаде – В.А. Коняев
Бредиф, домовладелец – В.В.Петров
Бершю, распорядитель на бирже – А.К. Вахтеров
Жюстен, слуга Меркаде – П.Д. Складчиков

Режиссер-постановщик – Владимир Драгунов
Художник-постановщик – Лариса Ломакина
Композитор – Григорий Гоберник

3 июля – день рождения актрисы Малого театра Екатерины Михайловны Базаровой. От души поздравляем Екатерину и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и новых свершений на сцене родного театра!

14 июня актеры Малого театра Филипп Марцевич и Екатерина Базарова сочетались законным браком. От души поздравляем молодоженов и желаем им крепкого здоровья, благополучия и долгих лет счастливой совместной жизни!

3 июля отмечает день рождения артистка Малого театра Екатерина Михайловна Базарова. С удовольствием присоединяемся к поздравлениям и желаем актрисе крепкого здоровья, удачи и творческих успехов!

25 января впервые роль Марьи Антоновны в комедии Н.В.Гоголя «Ревизор» сыграла Екатерина Базарова. Ввод был срочный, однако актриса с блеском справилась с задачей. Поздравляем Екатерину и желаем ей новых творческих успехов!

25 января в спектакле «Ревизор» роль Марьи Антоновны впервые исполнит Екатерина Базарова.

26 ноября впервые в спектакле «Снежная королева» И.Шварца роль Принцессы Эльзы исполнит Любовь Ещенко, а роль Маленькой разбойницы – Екатерина Базарова. Желаем актрисам успешного выступления!

ВВОДЫ В СПЕКТАКЛИ

Распоряжением руководства Малого театра объявляются новые исполнители на следующие роли:

ВВОДЫ В СПЕКТАКЛИ

Распоряжением руководства Малого театра объявляются новые исполнители на следующие роли:

Я.П.Барышев – Дорн “Чайка” А.П.Чехова

П.С.Жихарев – Королевич “Сказка о царе Салтане” А.С.Пушкина

Л.А.Суворкина – Жена Коробкина “Ревизор” Н.В.Гоголя

Ф.Э.Марцевич – Елеся “Не было ни гроша да вдруг алтын” А.Н.Островского

Е.М.Базарова – Лариса “Не было ни гроша да вдруг алтын” А.Н.Островского

«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»

К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ

«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»

К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ

В разговорах о грядущей театральной реформе не раз проскальзывала мысль, что если и оставлять на государственном обеспечении какой-то театр в России, то это должен быть раритет, «священная корова», ну, скажем, как «Комеди франсез» во Франции, — с той же, веками существующей «альфой и омегой» представлений. На такую роль в истории мировой культуры выдвигают нынче и наши московские Большой и Малый (в свое время императорские) театры да почему-то еще MXAT им. Чехова, не сохранивший, в отличие от выше названных театров, ни исторической формы, ни содержания, ни стилистики, прославившей в свое время новаторство, завоевавшее сердца всего мира, Художественного театра Станиславского и Немировича-Данченко. Это, кстати, хорошая иллюстрация того, что может произойти с Большим театром, если вовремя не остановиться в нынешних экспериментах, категорично и окончательно не прекратить их. Хулиганский обстрел великой сцены самовыражением Сорокина — катавасия, которая пройдет бесследно, не совсем же мы все «спятили»?!

И Большой театр, и Малый театр на рубеже второго и третьего тысячелетий вполне соответствовали понятию «раритет», составляя нашу НАЦИОНАЛЬНУЮ ГОРДОСТЬ. Зритель и у того и у другого театра, конечно, по-прежнему был, но молодежь все же, особенно в начале третьего тысячелетия стала требовать современных ритмов, ритмов самого течения жизни. В Большом, например, есть великолепные примеры достойных ответов на вызов времени — достаточно назвать постановку Григоровича «Спартак». На этом уровне высочайшего мастерства и понимания природы русского театра и должны происходить поиски новых форм в отражении жизни. Малый театр и во времена Островского, и позже называли вторым московским университетом, он и был им, воспитателем нравов и учителем жизни. Но нельзя не признать, что круг его влияния стал постепенно сужаться. В свое время, думая о природе театра, В. И. Немирович-Данченко пришел к выводу: «Если театр посвящает себя исключительно классическому репертуару и совсем не отражает в себе современной жизни, то рискует очень скоро стать академически мертвым. Театр должен служить душевным запросам современного зрителя!»

Сегодня на дворе совсем другие-ритмы, другие нравы, чем во времена А. Н. Островского, даже и в недавние времена советской истории. А зритель по-прежнему ждет от театра отзывчивости на его личные боли. Так как же быть?! Что делать театру, если в основе его исторического лица — русская классика, а современная драматургия не выдерживает конкуренции ни с русской, ни с мировой классикой и в степени понимания внутренних проблем человека, и по уровню проникновения в глубины народной жизни?!
Современная действительность выдвинула на повестку дня сложнейшие вопросы народного бытия, запрятала в глубины, прикрытые поверхностной пургой смуты, коренные причины неладов в народной жизни.

Зададимся вопросом: почему, например, именно в наше время прижился на русской почве афоризм: «Островский — это русский Шекспир» ? Ответ на него не так прост, как может показаться сначала. Да, Островский насытил русскую сцену совершенной драматургией, как в свое время Шекспир английскую, и оба — мировую; Островский дал нам такое количество жизненных коллизий, сюжетов, интриг, воплощенных почти в полусотне великолепных драм и комедий, такое богатство человеческих судеб, страстей и характеров, которыми, может быть, даже больше, чем Шекспир английскую, выявил «особость» русской натуры. Что же касается мудрости в понимании природы человека — Островский и здесь не уступает Шекспиру, и нет каждому из них равных в истории мировой драматургии. И все же, думается, афоризм, а главное — время его появления — отражает и нечто иное, а именно: подобострастное желание отечественных лизоблюдов принизить — русский гений. Да, бывало такое у нас. Но и получало отпор, хотя бы того же А. С. Грибоедова!

Но сегодня снова завелся в русской почве червь низкопоклонства. Горько об этом говорить, но что есть, то есть. Бегущие впереди «прогресса» шею готовы сломать, лишь бы вывернуться перед антирусской цивилизацией. Но есть и путь спасения: вглядимся в историю, вдумаемся в мудрое слово предков, бесценные россыпи которых хранят национальные шедевры, тот же «театр Островского» — дай Бог, глаза и раскроются, и увидим себя в свете природной своей сущности, и воспрянет наша вера. Как же нужно это России сегодня!

В Англии «театр Шекспира» давно возведен на пьедестал, считается бесценной музейной реликвией. В России Малый театр, «театр Островского» — живой, открытый жизненным ветрам организм. Спрятать его под купол архивного хранилища, как «Домик Петра» в Петербурге, — значит вырвать из груди России ее душу, лишить ее живой воды национальной неповторимости, которую, как кладезь драгоценный, хранит русская культура и театр в частности.

Место Малого театра в нашей национальной жизни — исключительное, с этим никто спорить не будет. Хранить ценности надо- и это бесспорно. А вот с тем, чтобы поместить театр «под купол», поспорить стоит, с тем, нужно ли Малому театру пренебрегать ритмами реальной жизни, задраивая, как в подлодке, окна и двери, можно и не согласиться. И повод для этого спора дает нам сам Малый театр, представив на суд публики спектакль «Горе от ума» А. С. Грибоедова в постановке модного ныне режиссера Сергея Женовача.

Спектакль имел и имеет успех. Живой, темпы и ритмы его современны, свежие линии декораций ласкают глаз, а участие всемирно известных, наряду с молодыми, именитых народных артистов в нетрадиционной постановке, воспринятой с энтузиазмом ведущими мастерами театра, приятно удивляет.

На спектакль «повалила» молодежь. Самая «продвинутая» пресса стала нахваливать театр. Аншлаг, аншлаг...

Посыпались даже награды и новомодные премии. Отчего это? Думается, от того, что те, чьи носы корежит от русского национального театра, учуяли главное в постановке Женовача: принципиальное отступление от нравственной основы, от национальной органичности гениальной комедии Грибоедова, а это означает сдачу принципиальной позиции Малого театра — ведь именно поэтому патриоты русского театра эту постановку не приняли. И тем не менее в коллективе Малого театра появились новое дыхание и жажда перемен. Какими они должны бы быть, об этом-то и надо говорить сегодня, когда театр выходит на новые рубежи, обозначенные новой премьерой — теперь пьесы А. Н. Островского.

Это «Последняя жертва», работа известного режиссера Малого театра Владимира Драгунова. Она открыла пятый год третьего тысячелетия в 180-й сезон русского национального театра. Пьеса по-своему знаменита. Едва вышедши из-под пера драматурга в 1877 году, она в тот же год увидела свет рампы и имела огромный успех. Вторая по времени создания в ряду нового цикла социально-психологических драм Островского о женской судьбе в России, эта пьеса блистала талантами М. Н. Ермоловой и О. О. Садовской, Н. И. Музиля и С. В. Шумского, И. В. Самарина и А. П. Ленского. «Последняя жертва» оказалась и в числе двенадцати пьес Островского, из старого, дореволюционного репертуара перешедших после революции в новый, советский. В ней ярко запечатлена природа национального в характерах персонажей. Даже в сумбурные первые послереволюционные годы нашлись люди, которые с этим считались.

А. Н. Островский — не просто гениальный драматург. Он — создатель русского национального театра, как подчеркивал это в свое время И. А. Гончаров, назвав Малый «театром Островского». Ведь именно поэтому мы и собираемся хранить его вечно как НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ, не правда ли? Думал ли русский драматург, обозначая главную опору становления и расцвета отечественной культуры, что когда-нибудь его откровение будет подвергаться остракизму? «В первой четверти настоящего столетия (XIX века) — писал он, — для России настала эпоха национального самосознания; гениальный почин Пушкина и Гоголя окрылил творческие силы талантливых авторов; мерилом достоинства и ценности произведения стала близость к жизненной правде». Могли ли предположить Островский или Пушкин и Гоголь, что в начале XXI века именно здесь пройдет линия борьбы за Россию, за человека ее земли, за его самоощущение в обществе и мире?

Художник, заложивший сваи, на которых поныне стоит «Дом Островского» , мог ли представить, что наиважнейшее завоевание начала XIX столетия обретение русским театром национального лица — будет вызывать злобные нападки «прогрессистов» XXI века, ратующих за национальную безликость России во всех ее ипостасях — экономике, культуре, литературе, театре, что они осмелятся и будут посягать на самое священное — душу человека, ее национальную неповторимость? Впрочем, такие попытки предпринимаются не впервые. И начало XX века было ознаменовано подобным, когда время поставило вопрос о революционном обновлении жизни. Как и теперь, тогда нападки обрушились и на театр, драматургию, дававшую пример национального видения жизни. Совсем не случайно в декабре 1909 года А. Блок писал Станиславскому: «Недаром... произношу я имя: Россия. Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель. К возрождению национального самосознания... влечет, я знаю, всех нас». Наиболее остро чувствующие и понимающие суть явлений художники били в набат, говорили о сущем в жизни России, и это СУЩЕЕ видели в национальной неповторимости русского искусства. Так имеем ли мы право сегодня, обращаясь к творчеству популярнейшего в мире нашего национального драматурга, пренебрегать «альфой и омегой» его наследия?

Но так уж ведется, что порой самое гениальное открытие может временно не выдержать напора перемен, не удержаться на достигнутой высоте. Подобное не раз бывало и в истории народов, и в нашей истории. В бурном и стремительном потоке обновления жизни жажда познания мира через искусство в начале XX века на русской почве привела к новому положению театра — стало казаться, что театр стал главным среди искусств (этому есть объяснение — его воздействие и отклик на жизнь мгновенны) , театр стал центром, где человек поднимался над суетой, переживая очистительное дыхание сцены, стремился к обновлению. Именно тогда в водовороте поиска пути родилась и масса модернистских театральных течений, развернулись бои с классическими шедеврами, театр в поисках сути времени порой отдавал сцену коммерческому, забавляющему, поверхностному представлению. Как это похоже на то, что происходит сегодня! Но в то же время было и другое: именно свежие ветры перемен дали импульс к рождению Московского художественного театра, творчество его органично исходило из лучших завоеваний — Малого театра, и потому МХАТ предложил обществу высокие художественные-открытия. Да, это была новая стилистика, новые формы сценического выражения, но создатели театра чутко следили, чтобы «образцы прекрасного, — как писал Вл. — С. Соловьев, — не засевались «адским семенем растления и смерти» , и потому-то и одержало всемирную победу искусство художественников. Нелишне сейчас вспомнить об этом. Задуматься, когда мы в силу отсутствия крупной, профессионально значимой, национально-ориентированной драматургии (тоже не праздный и достойный серьезного осмысления вопрос: почему современная драматургия не видит и не отражает насущных проблем времени?!) вновь и вновь обращаемся к постановкам русской и зарубежной классики.

Бич нашего современного театра — самоуправство режиссуры в вольном обращении с классикой. История театра, отдав в руки режиссера право постановки спектаклей, выпустила «джина из бутылки» : искусство режиссуры как новый тип сценического творчества, способное выявить еще большие возможности сцены, родившееся как ответ на вызов общественно-исторической ситуации в начале XX века, к концу его стало все чаще демонстрировать слепую жажду самовыявления и самовосхваления, захватившего власть над театром субъекта, своим ЭГО подавляющего не только собственную личность, но и саму живую жизнь сцены. Все больше мысль и чувство актера оказываются подчиненными воле режиссерских изысков и неуемных, далеко не всегда оправданных фантазий. Все чаще абсурдные решения заполняют театральные сцены, и очень редко находится голос, который подобно одному маленькому сценическому персонажу не устрашится воскликнуть: а король-то голый!

Заповедь: «Весь театр существует для познания ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО» в наше время все чаще подвергается осмеянию.

И невольно напрашивается вывод: раз такова театральная реальность, то зачем государству, которое не выстоит в современном, мире, не поставив во главу угла насущные проблемы национальной жизни, театр, разрушающий основы национальной жизни? При таком раскладе роль и значение Малого театра в современной русской жизни еще более возрастает.

Итак, «Последняя жертва». Ее создатель убежденно исповедовал мысль, что театр — школа общественных нравов, средство выражения народных интересов. Думаю, что именно поэтому избрал пьесу Островского для постановки и Владимир Драгунов, почерк которого известен по выдающимся в своем роде спектаклям Малого театра: его чеховская «Чайка» нынешней осенью произвела своим «русским дыханием» неизгладимое впечатление на японского зрителя. В Японии неизменно встречали спектакль, аплодируя стоя, по десять-двенадцать раз, заставляя поднимать занавес. И «Царь Иоанн Грозный» в постановке Драгунова как «слепок русской жизни» давно вошел в анналы лучших спектаклей театра. Даже «Дверь в смежную комнату» современного английского драматурга Эйкбурна, поставленная Драгуновым на сцене МХАТа им. М. Горького, отличает духовная насыщенность, характерная для России.

Думается, Драгунов, вчитываясь в текст «Последней жертвы», не мог не увидеть того, что в современных условиях сценическое воплощение пьесы поможет показать именно те язвы современной жизни, которые, не будучи осужденными и отвергнутыми народным сознанием, способны погубить Россию.

Предвижу ернические выпады преуспевающих ныне театральных критиков: как же, как же, Драгунов осмелился сохранить в неприкосновенности язык драматурга. Какой молодец! Ого! Сумел заставить (надо же!) текст пьесы зазвучать так, что у зрителя не остается сомнений в нравственной победе героини: Юлия Тугина (засл. артистка России Л. Титова) отвергла молодого красавца, которого искренне любила, мелкое предательство и расточительство которого прощала не раз, не потому, что устала и иссякли силы прощать. Она сделала это, потому, что не смогла простить себе своего унижения, попрания человеческого достоинства, что для ее возлюбленного, как оказалось, не понятно. «Не заметив» в очередной раз той жертвы, на которую, ослепленная своим чувством, отважилась Юлия ради его спасения, Дульчин перешел черту, за которой — неизбежно последует нравственный распад личности. Таковы законы православной морали.

Но что до морали нашим «адептам» цивилизации?!
- Ну полноте, — сардонически скривится в ухмылке новомодный критик какого-нибудь «Коммерсанта» , — какое достоинство?! О чем вы? Деньги, большие деньги пришли к ней вместе с новоявленным мужем, старцем Прибытковым (нар. артист России В. Бочкарев) . Вот она, правда! Вот соль и движитель жизни!!!

Как хотелось бы нынешним идеологам «сладких парочек», очумелым поклонникам золотого тельца, поставить творчество Островского на службу нынешним хозяевам капитала, их фетишам и химерам! Как негодуют они, когда встречают умный отпор. Драгунов чувствует национальную природу материала, умеет, что очень ценил А. Н. Островский в постановках своих пьес, взять верный «тон». В его постановке есть колорит русской жизни. У него и дуреха Ирина Лавровна (артистка Е. Базарова) , «одержимая» страстью к молодому кутиле (пока верит, что он богат) , ведет себя с российским простодушием; и тот же беззастенчивый игрок и гуляка Вадим Дульчин (молодой артист О. Доброван), с российской широтой проматывая состояние чистой, беззаветно преданной ему женщины, так прямодушно и откровенно тоскует о попранной своей совести, что даже вызывает симпатию зрителей. Во всяком случае, зритель в какой-то момент может посочувствовать любви к нему Тугиной или хотя бы понять ее: нет, не только влечение в основе ее чувства, но и материнская нежность, так свойственная высокой любви, и желание оберечь, оградить любимого от невзгод...

То, что спектакль «ложится на душу», вызывает живой, заинтересованный зрительский отклик, становится очевидным уже с первых «аккордов» его. Зал, полный молодых лиц, в буквальном смысле живет происходящим на сцене, тугая нить взаимообогащения, «вольтова дуга» между сценой и залом не остывает на протяжении всего спектакля. Находясь здесь, как-то забываешь о «мерзостях жизни» за окном и чувствуешь, как вдохновенные волны романтики любви поднимают тебя. И вдруг приходит осознание того, что дыхание зала — это и есть то, что называется национальным мироощущением, согласием с верой и моралью народной, которую, несмотря на жестокость нынешних времен, народ умудрился сохранить в глубинах души: едва уловив родственное дыхание, он откликается благодарной волной.

Мы говорили о новшествах постановки, о нетрадиционных методах в стилистике спектакля. Да, это есть. Драгунов ввел в ткань его безмолвный образ фотографа-хроникера, который пристально следит за поступками персонажей, фиксирует события их жизни. Для чего это? — спросите вы. Наверное, чтоб обрести свободу сценических открытий.

Чтобы позволить себе чуть-чуть передвинуть во времени события, отображенные в пьесе, приблизить их к нам, нынешним. Может быть, и подчеркнуть мысль, что смена веков, как правило, чревата катаклизмами, так похожими один на другой. Действительно, в нашей сегодняшней жизни стали вдруг наивно верить в могущество капитализма, конечно, обманывая самих себя, чтобы не было слишком больно констатировать откат России, по крайней мере, на столетие назад в своем историческом развитии. Стали «уповать» на годы расцвета русского капитализма, на те времена, когда русский купец, обретя огромный капитал, обращал его во благо народной жизни — строил доходные дома, приюты и театры (как Савва Морозов) и оперы (как Мамонтов) , дарил городу музеи (как Бахрушин) и картинные галереи (как Третьяков) . О том, что это были единицы, забываем; что богатство их далось столетием жесточайшей эксплуатации миллионов людей, — стараемся не думать, хотя все знаем, Флор Федулыч Прибытков предстает в спектакле купцом такого сорта, такого масштаба. В прошлом кто-то из актеров давал его образ как хищника, подстерегающего свою жертву. Бывали Флоры Федулычи и самодовольными чопорными преуспевающими коммерсантами, любителями женской красоты. А М. Г. Савина, например, выбрасывала из текста реплику Тугиной: «Ах, Флор Федулыч, помогите хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то», полагая, что эти слова дискредитируют героиню, мол, как в момент таких драматических, любовных переживаний можно думать о капитале! Вот, как рассуждали передовые люди России, когда матерел этот самый капитал!

Ермолова текст оставляла в неприкосновенности и тем самым только укрепляла жизненную правду образа- и любовь ее была высокой и целомудренной, и трагедия краха ее — беззащитной и страшной.

Драгунов принял трактовку образа Флора Федулыча, предложенную замечательным художником Василием Ивановичем Бочкаревым. В их видении это талантливый делец, интеллектуально развитый и образованный на уровне века человек, обделенный, однако, любовью к концу жизни и где-то глубоко в душе не смирившийся с этим и тоскующий о настоящем глубоком чувстве. И это никакое не отступление от авторского текста. На это есть прямые указания в пьесе Островского. Это надо только вычитать. Порой время раскрывает нам то, что глубоко спрятано в; тексте, как, например, то, что широта взглядов для Прибыткова — норма жизни. Он интересуется, например, слышала ли Юлия мировую знаменитость Аделину Патти? Или видела ли на сцене великого итальянского актера Росси, не однажды приезжавшего в Россию и одним из первых зарубежных мастеров сцены сыгравшего в 1895 году роль Иоанна Грозного в трилогии Алексея Толстого. В трактовке постановки Драгунова Ф. Ф. Прибытков — это культурный, масштабно мыслящий создатель капитала России, наделенный умом и волей, а главное — с нравственным ориентиром на национальные ценности.

Упоминание в пьесе Островского о Росси должно быть особенно дорого В. Драгунову постановщику спектакля «Царь Иоанн Грозный», над созданием которого в Малом театре он работал при участии великого русского композитора Г. В. Свиридова.

Оценивая спектакль в целом, нельзя не сказать: в постановке Владимира Драгунова «Последняя жертва» жив «русский дух, здесь Русью пахнет», если не забывать о фразеологии А. С. Пушкина.

Значит, несмотря на, казалось бы, осовремененный по форме, отраженной в темпах и ритме, в новшестве декораций и костюмов (прием, широко используемый на сломе веков театральными режиссерами мира как точный штрих, фиксирующий своеобразие времени) спектакль, в чем-то даже напоминающий стилистику того же Женовача, в главном своем содержании и идейной направленности остался верен «альфе и омеге» наследия А. Н. Островского. К достоинствам спектакля отнесем и то, как тонко и деликатно выполнено в постановке Драгунова указание автора, несмотря на роковое слово в названии пьесы — «жертва, последняя жертва» , — это комедия. Не часто в современном сценическом воплощении можно уловить актерское искусство самоиронии, все больше нам предлагают балаган, скоморошество, шутовство лицедеев. Актеры Малого театра играют русскую комедию, где, как правило — смех сквозь слезы. Над кем смеемся? Над собой смеемся да над нашей грешной и несуразной жизнью, над теми ее явлениями, в которых и разобраться не можем, и попадаем в сети по собственной доброте и недомыслию. Как обаятелен в своем комизме народный артист России Б. Клюев — Лавр Мироныч, как колоритна броская и темпераментная дочь его Е. Базарова, как неподражаема народная артистка России Л. Полякова в язвительной и жесткой характеристике Глафиры Фирсовны. Работа же народного артиста России В. Бочкарева — «высший пилотаж». Не нарушая общего рисунка спектакля, артист выходит за рамки комедии, не отказываясь, однако, от самоиронии как творческого метода в создании характера. Здесь слились и высвечены в образе, данном через призму доброй иронии, и талант, и ум, и правдивость, и народное видение понятия «порядочный мужчина» , и сила, и темперамент в скрытости охватившего его вдруг любовного чувства.

Где вы теперь, сильные, благородные мужчины, опора женской красоты и незащищенности?! Ау...

А как необычна, как притягательна чуткая наблюдательность актера.
Нет, не за партнерами и не за ходом спектакля. За нами! Зрителями! Жадно внимающими тому, что разворачивается на сцене! Как виртуозно актер ведет за собой этот внимающий зал!

Русский человек, гордый, властный, сильный, которому любое решение — по плечу, выходит вдруг из рамок старой русской комедии, выходит на диалог о нашей нынешней жизни, заставляя затосковать о том, каким был и может быть национальный тип достойного мужчины. Его манера существования в рисунке спектакля покоряет. И именно ему, прекрасному русскому актеру Василию Ивановичу Бочкареву, принадлежит во многом заслуга в том, что старинная комедия стала злободневным и нужным разговором об истинной любви и национальном достоинстве, о неизменных ценностях жизни.

Спектакль «Последняя жертва» органично впишется в галерею национальных созданий, которые и определяют неповторимость Малого театра как «театра Островского». А такой театр, из которого выходишь переполненным мыслями и чувствами, озадаченным, благодарным за погружение в сферу неподдельного искусства, этот театр нужен не только людям. Он необходим национально ориентированному, сильному Государству Российскому, особенно в то время, когда оно на перепутье, когда собирает растраченные было силы.

Автор: Галина ОРЕХАНОВА
«Патриот», 15.06.2005

ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ

«Листая старые подшивки»

«ДЕЛЕЦ» ОН ВСЕГДА «ДЕЛЕЦ»

Прошли те времена, когда Малый театр следовал только традициям классической русской сцены. Сегодня в его репертуаре спектакли самые разные по стилям и жанрам. Последняя премьера — легкая, веселая, искристая, как бокал настоящего французского шампанского, комедия Оноре де Бальзака «Делец»...

«Листая старые подшивки»

«ДЕЛЕЦ» ОН ВСЕГДА «ДЕЛЕЦ»

Прошли те времена, когда Малый театр следовал только традициям классической русской сцены. Сегодня в его репертуаре спектакли самые разные по стилям и жанрам. Последняя премьера — легкая, веселая, искристая, как бокал настоящего французского шампанского, комедия Оноре де Бальзака «Делец».

Конечно, режиссер Владимир Драгунов, взявшись за постановку этой малоизвестной бальзаковской пьесы, руководствовался прежде всего соображениями актуальности. В центре — тема всевластия денег. «Сегодня эмоции упразднены — их место заняли деньги» или «При бедности невозможно никакое счастье. Зато нет такого несчастья, которое не смягчило бы богатство». Не правда ли, эти сентенции в сегодняшней России звучат весьма современно?

При всем при том спектакль Малого театра — вовсе не смелая и беспощадная сатира, не суровое обличение нынешних нравов и тем более не политический памфлет. То, что мы видим на сцене, — это веселая игра, в которой нет проигравших, мир, в котором нет злодеев, а все конфликты разрешаются сами собой. Как говорит исполнитель главной роли дельца — парижского коммерсанта Огюста Меркаде — народный артист России Василий Бочкарев, ключевыми словами в его работе над образом стали «игра, розыгрыш, мистификация, праздник».

Василию Ивановичу, кажется, подвластны все жанры. Он играет в исторических трагедиях царя Бориса и царевича Алексея, Расплюева в мюзикле по Сухово-Кобылину, а теперь и коммерсанта Меркаде во французской комедии. Здесь он создает непростой характер. С одной стороны, плут и аферист с романтической жилкой, временами мнит себя Наполеоном от коммерции, но с другой по словам самого актера, — «в первую очередь отец, а во вторую – делец». Артист, который щедро делится с нами радостью творчества, веселой импровизацией. Например, бальзаковские слова «Мое столовое серебро заложено. Что я положу на стол?» он домысливает так: «Неужели эти деревянные ложки, которые мы с тобой сперли из России?». А вот фраза «Эти деньги можно утроить, вложив в акции «Газпрома»? (Кстати, это очень близко к самому Бальзаку, который в пьесе написал: «газовой промышленности».)

Лирично и женственно играет Татьяна Лебедева жену героя, Жозефину, — совесть Огюста Меркаде. Нельзя не почувствовать то удовольствие, с которым заслуженные и народные артисты исполняют небольшие роли кредиторов. Весело, со вкусом и выдумкой играют Владимир Сафонов, Борис Клюев, Виталий Коняев, Владимир Дубровский. Перед корифеями не пасуют и юные артисты Катя Базарова и Степан Коршунов. Они ведут свой дуэт органично и непосредственно.

На этот раз режиссер спектакля Владимир Драгунов вовсе не «умер в актерах», как это принято в традициях Малого, а предложил зрителям множество остроумных находок. Удалась главная задача, которую он поставил перед собой: сломать рампу — барьер между артистами и зрительным залом. В этот вечер они прекрасно общались и понимали друг друга.

Татьяна СЕМАШКО
«Парламентская газета», 18.10.2000

3 июля отмечает день рождения актриса Малого театра Екатерина Михайловна Базарова.

Поздравляем Екатерину с днём рождения! От всего сердца желаем творческого настроения и новых интересных работ!

Екатерина Базарова (Ирина Лавровна): «Моей героине нужна богатая любовь»

ПРЕМЬЕРА. «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» А.Н.ОСТРОВСКИЙ

Екатерина Базарова (Ирина Лавровна): «Моей героине нужна богатая любовь»

-Романтизм Ирины – искренний или напускной?
-Она начиталась романтических книжек, и искренне верит в то, что говорит, искренне болеет всеми этими побегами и прочими сюжетами. В роли Ирины для меня очень важно быть дочерью своего папы. Папа искренен во всём, и она тоже. Они вместе читают книги, выписывают их из-за границы, Ирина в этом духе воспитывалась. Но когда доходит до дела, тут она ясно представляет, где действительность, а где книжки. В сценах с Дульчиным Ирина хочет очаровать его, выглядеть в его глазах романтичной девушкой, которая далека от всей прозы жизни. Умной, начитанной, достойной его.
-Но есть у неё и практическая жилка в крови.
-Конечно, потому что, на мой взгляд, в этой пьесе самый главный, негласный герой – деньги. Всем нужны деньги, и каждый по-своему проявляется в отношении к ним.
-А что для твоей героини важнее — деньги или любовь?
-Для Ирины это нераздельно. Ей не нужна любовь в бедности, но она не пойдёт и за богача, который ей не понравится. Ей нужна богатая, красивая любовь, наполненная деньгами и романтикой. Если для Юлии любовь – это духовная, сердечная привязанность, то для Ирины – страсть, которая бьёт фонтаном! Богатая, вычурная любовь. Ужины в ресторанах, ложа в опере, экипажи… Но, кроме всего прочего, на то, чтобы быть романтической особой, нужно много денег.
-Рай в шалаше – не для неё!
-Я могу говорить, что живу только высокой поэзией. Но когда я узнаю, что у Дульчина нет денег, его образ тускнеет в моих глазах. Вся романтика слетает с него, как листья с дерева. Я вижу это дерево, и понимаю, что оно – голое — меня не интересует. Другое дело, когда были листья-банкноты!
Если бы моя героиня не попала в экстремальную ситуацию, зрители так и остались бы в уверенности, что Ирина – возвышенная натура. А так раскрылись качества, которые были заложены, сидели во мне. Я говорила: «Да ему нужно только любящее сердце, а деньги он за ничто считает!» Приданого, дескать, можете мне не давать. Но сама-то знала, что жених очень богат…
-Ты больший реалист, чем папочка!
-Да, я знаю, что без денег жить не смогу. Женщина прагматично строит планы на будущее. Она сразу представляет себе: как мы будем жить, что надевать, как выезжать в свет…
-И она достаточно сильная: неудача не может ее сломить.
-Да, мне кажется, что Ирина, пережив эту неудачу, выберет новую жертву и уж здесь-то не ошибётся!

3 июля день рождения артистки Малого театра Екатерины Михайловны Базаровой.

Дружно поздравляем Екатерину с этим праздником. Желаем доброго здоровья, счастья, интересных творческих предложений и просто веселого настроения.