Новости

«Памяти Бориса Ивановича Равенских» Татьяна Забозлаева РАЗМЫШЛЯЯ НАД СЦЕНАРИЕМ БУДУЩЕГО ФИЛЬМА

«Памяти Бориса Ивановича Равенских»

Татьяна Забозлаева
РАЗМЫШЛЯЯ НАД СЦЕНАРИЕМ БУДУЩЕГО ФИЛЬМА

…Последний ученик Мейерхольда, Равенских любил повторять завет учителя: в спектакле обязательно должны быть три смысловые эмоциональные точки, точки потрясения – в начале спектакля, поближе к концу и финал. Хотелось бы следовать этой науке и в фильме.

…Закадровый текст можно вести в двух голосах – мужском и женском. Это отражает творческую практику режиссера. Его всегда волновали взаимоотношения мужчин и женщин, их диалог. На разработке двух тем голосов строились музыкальные партитуры спектаклей Равенских.

…В пьесе Чехова «Вишневый сад» время от времени возникает звук падающей в шахту бадьи, который рождает тревогу, мучает тайным предзнаменованием. В музыке спектаклей Равенских «Мезозойская история» и «Возвращение на круги своя» время от времени также возникает пугающий голос подспудных процессов земли. Этот прием хотелось бы сохранить в фильме. Возможно, это будет звук тревоги или кадры Курской магнитной аномалии, места, связанного с детством режиссера. И вот для чего. Равенских был советским человеком. Многие спектакли Бориса Ивановича были посвящены пропаганде советской идеологии, при этом его взаимоотношения с режимом оставались сложными. Необходимо найти какой-то эстетический ход, постоянно напоминающий о драматизме такой судьбы.

…В послевоенный советский театр режиссер Борис Равенских ворвался словно шаровая молния. Первые его постановки: «В тиши лесов», «С любовью не шутят» и, наконец, «Свадьба с приданым» – поразили и публику, и критику невероятным для того времени задушевнейшим лиризмом. Спектакли Равенских потрясали в то же время и огневой, «цыганской» страстностью русского характера и при этом удивительной чистотой и целомудрием. Но, говоря о любви, Равенских не признавал на сцене жарких объятий, вообще лишних прикосновений. Считал, что даже сомкнутые пальцы партнеров рождают в театре электрическую дугу.

…Почти все его спектакли начинались одинаково – музыкой в сгущающихся сумерках зала. А когда темнота поглощала зал, тогда бесшумно и таинственно в полной темноте раскрывался занавес. Момент перехода к началу спектакля был для Равенских таинством, а пространство сцены, возникающее перед зрителем, – это прообраз мира, где человек стоит один на один с землей и небом. И мир этот для него словно храм.

…Равенских родился в Петербурге, за два года до начала Первой мировой войны. Будущий режиссер воспринимал окружающий его мир через звуки музыки прежде всего. Его отец служил в хоре Императорского Мариинского театра. И, как водилось среди оперных певцов, пел также в Георгиевской церкви, что на Большой Охте. Там, в церкви, он встретил будущую мать Бориса Ивановича – Александру Епифановну Соловьеву. В семье всегда было много музыки. И, в частности, песни. С гражданской войны отец, Иван Васильевич, принес мандат на желтоватой бумаге, на которой рукой самого наркома просвещения Луначарского было написано: «Лучше всех пел Иван Ровенских». Борис Иванович скажет, что свои будущие спектакли он сначала ощущает в звуках.
В 1914 году, когда началась война, отец будущего режиссера увез семью в свою родную деревню под Курск. В жизнь Бориса Ивановича вошла вторая тема – природа.
Он любил дождь, снег, даже в названиях его спектаклей «застряла» природа: «В тиши лесов», «Почему улыбались звезды», «Мезозойская история», «Снегурочка». В таком единении с природой была своя драма. Он написал однажды о себе: «Режиссер-крестьянин так и не полюбил города… остался весь в деревне… А деревня и режиссер трагически несовместимы».
Образ природы для Равенских всегда самоценен, как своего рода всеобщее начало, обнимающее жизнь и умиротворяющее ее. И у Равенских в этом смысле не было предшественников в русском театре, похоже, не будет и потомков. Не русская драматургия, но русская проза, с ее широчайшим охватом жизни, с ее великолепнейшими пространственными образами стала колыбелью режиссера. Так он пришел к Толстому. (Необходимо подумать о видеоряде – природа России)

…Он выбрал почти забытую из-за своей кажущейся на первый взгляд чрезмерной жестокости драму Толстого «Власть тьмы» и поставил ее в Малом театре. «Власть тьмы» к тому времени на русской сцене не ставили более полувека. В театроведческой памяти сохранилась только придурковатая Акулина в смачном исполнении Савиной. Известна неудача Московского художественного театра, в спектакле которого на сцене лежала настоящая дорожная грязь, привезенная из деревенского захолустья.
Премьера «Власти тьмы» состоялась в 1956 году. Это было знаменательное время. Начало оттепели. Возвращались люди, сгинувшие было в советских лагерях. Возвращались из небытия имена. Одно из таких насильно забытых имен русского театра – Мейерхольд. Возвращение легендарного имени великого маэстро совпало с небывалым триумфом «Власти тьмы». И здесь оказалось, что Равенских идет наперекор течению. В советской культуре тогда шел глобальный процесс переоценки ценностей – революции, гражданской войны, десятилетий сталинского режима. Советское искусство не скупилось на мрачные краски, изживая в них боль нации, пытаясь в отрицании найти почву для возрождения. Равенских пошел другим путем. Он сказал о том, что все темное в русской жизни и в русском характере – это наносное, а вот тяга к счастью под прекрасными русскими небесами – это подлинное. Русский человек жаждет гармонии, благоденствия, причем не только для себя одного, а для всего мира. Сытость и довольство не для него. Он захиреет в благополучии ладно справленной избы и потянется за веревкой.

…Равенских был великолепный колорист. Каждый из его спектаклей имел свой цвет. Он великолепно разбирался в символике цвета. В его воздействии на психику человека. Вот, к примеру, чернейшая пьеса Леонида Андреева «Дни нашей жизни», а спектакль весь в серо-голубых тонах. Сероватое, синеватое тянет вдаль и рождает чувство надежды на то, что там, за горизонтом, счастье – синяя птица. Красной была «Романьола» – спектакль-огонь о разрушительной силе страсти. Черно-красной, цвета гнева, была «Поднятая целина» – о непримиримости в человеческой жизни. А «Метель» – опять серовато-голубой, мир надежды на будущее.

…В 1960 году Равенских был назначен главным режиссером театра имени Пушкина. В его жизни наступило десятилетие относительной независимости. Он экспериментировал, он создавал свой стиль, вырабатывал свой почерк. Его спектакли были как слоеный пирог. Несколько пластов смысла. Не только музыка, не только цвет, не только свет, а перекличка этих смысловых пластов. У него в спектаклях не было ничего случайного. Если стоял стол, то не только для того, чтобы сидеть за ним за трапезой. Дверь – не только для того, чтобы в нее войти, а окно или лестница не только для антуража. Он искал новые площадки для мизансцен. Его спектакли росли ввысь. Он поднимал сценический задник. У него играла кладка кирпичной стены здания театра.

…Кульминационной точкой фильма может стать танец цыгана-скрипача из «Птиц нашей молодости» в исполнении Алексея Локтева. В танцах – философия Равенских, его манифест, его символ веры: человек так жаждет жизни в ее многообразии, так отдает ей всего себя, что на взлете сердце может разорваться. Жизнь в спектаклях Равенских возникала словно увиденной при вспышке молнии. Танцы – это драматические доминанты его спектаклей, когда актер на сцене напоминал факел, сгорающий на ветру.

…Второе возвращение в Малый театр в 1970 году – это прежде всего спектакли-притчи «Царь Федор Иоаннович» и «Возвращение на круги своя» Равенских всегда был озабочен обрядовостью жизни. Человеческая жизнь, в сущности, проста: рождение и смерть человека, свадьба – очень простые и важные ценности. Он выбирал для воплощения этих ценностей особые лица, одухотворенные лица великих актеров: Жаров, Ильинский, Бабочкин, Смоктуновский. Или тема гармонии человеческих отношений («а я хотел все согласить, все сгладить» у царя Федора), жизни по совести у Толстого в «Кругах», или тема «Снегурочки», которая хочет просто любви – эти темы глубоко трагичны в мире. Ибо это простота, которая всего труднее достигается в коловращении жизни.

…Зачем нужен режиссер, зачем возникла эта профессия? Режиссер существовал столько, сколько существует театр – это режиссер как организатор спектакля. Но 150 лет назад в Европе появилась модификация этой профессии. Художник-учитель, художник, который манипулирует не только сценой, но и зрительным залом. В России поиски в области этой профессии достигли каких-то небывалых высот. Исповедь, проповедь, учительство – русский режиссер всегда рассчитывает, что своим спектаклем он перевернет мир, перевоспитает человечество. Почему? Потому, что общество в России всегда находилось под небывалым прессингом властей. А театр был страной свободы. В России поэт больше, чем поэт и театр больше, чем театр. Зачем нужен режиссер? Режиссер – это человек, который отвечает за нравственное возрождение нации в целом. Режиссер – художник-провидец. Провидцем был и Равенских. В «Мезозойской истории» на смотровой вышке декораций он поставил мизансцену собственной смерти на лестничной клетке. В оформлении спектакля «Возвращение на круги своя» он как будто предвидел свои похороны на Новодевичьем кладбище – обрамление сухих веток деревьев. В «Кругах» он также предвидел наступление хаоса в русской действительности, который постепенно будет поглощен гармонией неба и красотой Млечного пути. Но пока период мрака. Тело умирающего Толстого жадно поглощает темнота – это символ.

…О финале фильма. Равенских в театре умел ставить смысловые точки, уходы. Его спектакли никогда не кончались ловко срежиссированными поклонами под ритмичную музыку, для того чтобы вызвать аплодисменты. Это были философские концы.

Татьяна Забозлаева

Благодарим Галину Борисовну Ровенских за предоставленные материалы


Дата публикации: 09.07.2009
«Памяти Бориса Ивановича Равенских»

Татьяна Забозлаева
РАЗМЫШЛЯЯ НАД СЦЕНАРИЕМ БУДУЩЕГО ФИЛЬМА

…Последний ученик Мейерхольда, Равенских любил повторять завет учителя: в спектакле обязательно должны быть три смысловые эмоциональные точки, точки потрясения – в начале спектакля, поближе к концу и финал. Хотелось бы следовать этой науке и в фильме.

…Закадровый текст можно вести в двух голосах – мужском и женском. Это отражает творческую практику режиссера. Его всегда волновали взаимоотношения мужчин и женщин, их диалог. На разработке двух тем голосов строились музыкальные партитуры спектаклей Равенских.

…В пьесе Чехова «Вишневый сад» время от времени возникает звук падающей в шахту бадьи, который рождает тревогу, мучает тайным предзнаменованием. В музыке спектаклей Равенских «Мезозойская история» и «Возвращение на круги своя» время от времени также возникает пугающий голос подспудных процессов земли. Этот прием хотелось бы сохранить в фильме. Возможно, это будет звук тревоги или кадры Курской магнитной аномалии, места, связанного с детством режиссера. И вот для чего. Равенских был советским человеком. Многие спектакли Бориса Ивановича были посвящены пропаганде советской идеологии, при этом его взаимоотношения с режимом оставались сложными. Необходимо найти какой-то эстетический ход, постоянно напоминающий о драматизме такой судьбы.

…В послевоенный советский театр режиссер Борис Равенских ворвался словно шаровая молния. Первые его постановки: «В тиши лесов», «С любовью не шутят» и, наконец, «Свадьба с приданым» – поразили и публику, и критику невероятным для того времени задушевнейшим лиризмом. Спектакли Равенских потрясали в то же время и огневой, «цыганской» страстностью русского характера и при этом удивительной чистотой и целомудрием. Но, говоря о любви, Равенских не признавал на сцене жарких объятий, вообще лишних прикосновений. Считал, что даже сомкнутые пальцы партнеров рождают в театре электрическую дугу.

…Почти все его спектакли начинались одинаково – музыкой в сгущающихся сумерках зала. А когда темнота поглощала зал, тогда бесшумно и таинственно в полной темноте раскрывался занавес. Момент перехода к началу спектакля был для Равенских таинством, а пространство сцены, возникающее перед зрителем, – это прообраз мира, где человек стоит один на один с землей и небом. И мир этот для него словно храм.

…Равенских родился в Петербурге, за два года до начала Первой мировой войны. Будущий режиссер воспринимал окружающий его мир через звуки музыки прежде всего. Его отец служил в хоре Императорского Мариинского театра. И, как водилось среди оперных певцов, пел также в Георгиевской церкви, что на Большой Охте. Там, в церкви, он встретил будущую мать Бориса Ивановича – Александру Епифановну Соловьеву. В семье всегда было много музыки. И, в частности, песни. С гражданской войны отец, Иван Васильевич, принес мандат на желтоватой бумаге, на которой рукой самого наркома просвещения Луначарского было написано: «Лучше всех пел Иван Ровенских». Борис Иванович скажет, что свои будущие спектакли он сначала ощущает в звуках.
В 1914 году, когда началась война, отец будущего режиссера увез семью в свою родную деревню под Курск. В жизнь Бориса Ивановича вошла вторая тема – природа.
Он любил дождь, снег, даже в названиях его спектаклей «застряла» природа: «В тиши лесов», «Почему улыбались звезды», «Мезозойская история», «Снегурочка». В таком единении с природой была своя драма. Он написал однажды о себе: «Режиссер-крестьянин так и не полюбил города… остался весь в деревне… А деревня и режиссер трагически несовместимы».
Образ природы для Равенских всегда самоценен, как своего рода всеобщее начало, обнимающее жизнь и умиротворяющее ее. И у Равенских в этом смысле не было предшественников в русском театре, похоже, не будет и потомков. Не русская драматургия, но русская проза, с ее широчайшим охватом жизни, с ее великолепнейшими пространственными образами стала колыбелью режиссера. Так он пришел к Толстому. (Необходимо подумать о видеоряде – природа России)

…Он выбрал почти забытую из-за своей кажущейся на первый взгляд чрезмерной жестокости драму Толстого «Власть тьмы» и поставил ее в Малом театре. «Власть тьмы» к тому времени на русской сцене не ставили более полувека. В театроведческой памяти сохранилась только придурковатая Акулина в смачном исполнении Савиной. Известна неудача Московского художественного театра, в спектакле которого на сцене лежала настоящая дорожная грязь, привезенная из деревенского захолустья.
Премьера «Власти тьмы» состоялась в 1956 году. Это было знаменательное время. Начало оттепели. Возвращались люди, сгинувшие было в советских лагерях. Возвращались из небытия имена. Одно из таких насильно забытых имен русского театра – Мейерхольд. Возвращение легендарного имени великого маэстро совпало с небывалым триумфом «Власти тьмы». И здесь оказалось, что Равенских идет наперекор течению. В советской культуре тогда шел глобальный процесс переоценки ценностей – революции, гражданской войны, десятилетий сталинского режима. Советское искусство не скупилось на мрачные краски, изживая в них боль нации, пытаясь в отрицании найти почву для возрождения. Равенских пошел другим путем. Он сказал о том, что все темное в русской жизни и в русском характере – это наносное, а вот тяга к счастью под прекрасными русскими небесами – это подлинное. Русский человек жаждет гармонии, благоденствия, причем не только для себя одного, а для всего мира. Сытость и довольство не для него. Он захиреет в благополучии ладно справленной избы и потянется за веревкой.

…Равенских был великолепный колорист. Каждый из его спектаклей имел свой цвет. Он великолепно разбирался в символике цвета. В его воздействии на психику человека. Вот, к примеру, чернейшая пьеса Леонида Андреева «Дни нашей жизни», а спектакль весь в серо-голубых тонах. Сероватое, синеватое тянет вдаль и рождает чувство надежды на то, что там, за горизонтом, счастье – синяя птица. Красной была «Романьола» – спектакль-огонь о разрушительной силе страсти. Черно-красной, цвета гнева, была «Поднятая целина» – о непримиримости в человеческой жизни. А «Метель» – опять серовато-голубой, мир надежды на будущее.

…В 1960 году Равенских был назначен главным режиссером театра имени Пушкина. В его жизни наступило десятилетие относительной независимости. Он экспериментировал, он создавал свой стиль, вырабатывал свой почерк. Его спектакли были как слоеный пирог. Несколько пластов смысла. Не только музыка, не только цвет, не только свет, а перекличка этих смысловых пластов. У него в спектаклях не было ничего случайного. Если стоял стол, то не только для того, чтобы сидеть за ним за трапезой. Дверь – не только для того, чтобы в нее войти, а окно или лестница не только для антуража. Он искал новые площадки для мизансцен. Его спектакли росли ввысь. Он поднимал сценический задник. У него играла кладка кирпичной стены здания театра.

…Кульминационной точкой фильма может стать танец цыгана-скрипача из «Птиц нашей молодости» в исполнении Алексея Локтева. В танцах – философия Равенских, его манифест, его символ веры: человек так жаждет жизни в ее многообразии, так отдает ей всего себя, что на взлете сердце может разорваться. Жизнь в спектаклях Равенских возникала словно увиденной при вспышке молнии. Танцы – это драматические доминанты его спектаклей, когда актер на сцене напоминал факел, сгорающий на ветру.

…Второе возвращение в Малый театр в 1970 году – это прежде всего спектакли-притчи «Царь Федор Иоаннович» и «Возвращение на круги своя» Равенских всегда был озабочен обрядовостью жизни. Человеческая жизнь, в сущности, проста: рождение и смерть человека, свадьба – очень простые и важные ценности. Он выбирал для воплощения этих ценностей особые лица, одухотворенные лица великих актеров: Жаров, Ильинский, Бабочкин, Смоктуновский. Или тема гармонии человеческих отношений («а я хотел все согласить, все сгладить» у царя Федора), жизни по совести у Толстого в «Кругах», или тема «Снегурочки», которая хочет просто любви – эти темы глубоко трагичны в мире. Ибо это простота, которая всего труднее достигается в коловращении жизни.

…Зачем нужен режиссер, зачем возникла эта профессия? Режиссер существовал столько, сколько существует театр – это режиссер как организатор спектакля. Но 150 лет назад в Европе появилась модификация этой профессии. Художник-учитель, художник, который манипулирует не только сценой, но и зрительным залом. В России поиски в области этой профессии достигли каких-то небывалых высот. Исповедь, проповедь, учительство – русский режиссер всегда рассчитывает, что своим спектаклем он перевернет мир, перевоспитает человечество. Почему? Потому, что общество в России всегда находилось под небывалым прессингом властей. А театр был страной свободы. В России поэт больше, чем поэт и театр больше, чем театр. Зачем нужен режиссер? Режиссер – это человек, который отвечает за нравственное возрождение нации в целом. Режиссер – художник-провидец. Провидцем был и Равенских. В «Мезозойской истории» на смотровой вышке декораций он поставил мизансцену собственной смерти на лестничной клетке. В оформлении спектакля «Возвращение на круги своя» он как будто предвидел свои похороны на Новодевичьем кладбище – обрамление сухих веток деревьев. В «Кругах» он также предвидел наступление хаоса в русской действительности, который постепенно будет поглощен гармонией неба и красотой Млечного пути. Но пока период мрака. Тело умирающего Толстого жадно поглощает темнота – это символ.

…О финале фильма. Равенских в театре умел ставить смысловые точки, уходы. Его спектакли никогда не кончались ловко срежиссированными поклонами под ритмичную музыку, для того чтобы вызвать аплодисменты. Это были философские концы.

Татьяна Забозлаева

Благодарим Галину Борисовну Ровенских за предоставленные материалы


Дата публикации: 09.07.2009